Из тихого омута (джен)

Тучи нависли над Конохой, предвещая скорую грозу. Это было неожиданно — только утром ярко светило солнце и изредко по улочкам проходил свежий весенний ветерок! А к обеду над деревней оказались тёмные облака, а ветерок превратился в настоящий ветер. Вдруг над Конохой прокатился раскат грома, будто предупреждая: вот, уже совсем скоро пойдёт дождь! Бегите, люди, пока вам дают время!

Но люди пока так и не бежали. Каждый шёл по своим делам, будто и не услышав предупреждение небес.

Но кое-кто все же услышал, даже через вязкую тьму затяжного сна. Это оказался мальчик. Стоило грому прозвучать, как он тяжело вздохнул. Ему едва удалось открыть глаза. Первые секунды вокруг всё было мутным, потом стало приобретать очертания: к примеру, серое пятно в углу оказалось одной из двух кроватей у той стены. Рядом с ней стояла ширма, вот только зачем она в комнате нужна?..

В открытое окно подул ветер, трепля несчастную тюль. У мальчика руки покрылись мурашками — в комнате вмиг стало холодно. Он мутным взглядом осмотрел комнату. Рядом с каждой кроватью тумбочки и ширмы… На его тубмочке стояла ваза с завядшими цветами. Где это он?

Мальчик хотел по привычке потереть глаза, но не смог поднять руку. Взглянув на неё, он увидел тонкую трубочку капельницы. Нахмурился. Ещё раз осмотрел уже чёткую комнату и цветы в вазе.

Странно. Он в больничной палате. Но что он тут делает? Что случилось? Мальчик стал усердно вспоминать. Вот он кидает сюрикены, оттачивая мастерство — чтобы превзойти всех в классе, чтобы брат похвалил!.. Вот он прощается с учителем и идёт по улице… Он тогда спешил домой, чтобы похвастаться своим успехом. А дальше… А что было дальше?.. Мальчик с ужасом для себя осознал, что не помнит ничего после тёмной улицы. Дальше шла вязкая тьма, будто он потерял сознание или заснул. Ему стало страшно. Может, его похитили? И он теперь не в своей деревне даже?

Вдруг дверь в палату открылась и в неё вошла девушка, толкая впереди себя тележку со шваброй, веником, савком. А на самом верху стояла ваза с цветами. Такими же, какие стояли на его тумбе, только свежими и пахнущими.

Девушка взяла в руки веник и мимолетно бросила взгляд на единственного находившегося в этой комнате, потом стала подметать. Через секунду веник выпал из её рук и она вновь посмотрела на испуганного мальчика, только теперь с неверием. Убедившись, что мальчик точно очнулся, она сорвалась с места и выбежала в коридор.

Он удивлённо посмотрел на оставшуюся открытой дверь. Что случилось?

На улице вновь раздался раскат грома, отозвавшись дрожью стёкл. Новым прорывом ветра бедную тюль едва не сорвало с карниза, две ширмы напротив упали.

В коридоре раздался цокот каблуков. Саске зажмурился, чтобы не видеть своего похитителя, и только считал его шаги. Пять, шесть, семь… Тринадцатый — и тишина. Он поднял взгляд, увидел знакомую с детства улыбку и ему стало спокойно.

      — Здравствуй, Саске-кун! Вижу, ты наконец очнулся, — начала доктор, присаживаясь на краешек кровати. — Как ты себя чувствуешь?

По телу Саске прошлась волна облегчения — его не похитили. Он в своей деревне, всё хорошо. Но что тогда случилось?..

      — Я… Я в порядке. А что произошло?

Кимико-сан улыбнулась самой успокаивающей улыбкой, что имелась в её арсенале.

      — Что ты помнишь, Саске? — аккуратно спросила она, достав ручку из кармана халата и приготовив блокнот. Он стал снова вспоминать.

      — Я помню, как тренировался с учителем в Академии, а потом… А потом пошёл домой! А дальше я не помню, — тихо ответил Саске, смотря в добрые и всезнающие глаза Кимико-сан. Она взрослая, она поможет.

     — Это всё?

      — Да. Она что-то записала в своём блокноте и напоследок потрепала по голове Саске.

      — Отдыхай, я вернусь чуть позже. Но стоило ей подняться, как Саске воскликнул:

      — А где моя мама? Отец или брат? Где они? Они приходили? Эти цветы от них?

Кимико-сан смотрела в горящие глаза Саске и едва смогла сглотнуть ком в горле. Он ничего не помнил. Видимо, мозг отгородил его от столь сильного потрясения. Но это значит, что стоит ему услышать хоть что-то напоминающее о той ночи…

Он пробыл в бессознательном состоянии три дня. В какой-то момент ей казалось, что Саске не сможет выжить, либо умрёт, либо останется там, в своём подсознании. В коме. После того, что произошло с ним, она была бы рада оказаться в одном из этих двух случаев. Потому что жить с этим было бы очень тяжело. Но он проснулся. И теперь бедному мальчику педстояло столько всего пережить…

Кимико-сан едва сдержала поступающие слёзы. Саске она знает с его рождения — сразу после родов Микото Учиха её определили к ним как смотрящего врача. А потом как-то повелось, что она стала их постоянным лечащим доктором. И сейчас, смотря на осунувшееся бледное лицо только очнувшегося мальчика… Ох, Саске этого не заслужил!

А сам Саске, смотря на появившиеся слёзы в глазах доктора, думал, что же такое могло произойти. Вот он идёт по улице… Вот видит ворота их квартала… А потом… А потом…

     — Я потом приду проверить тебя, Саске.

Проверить…

Проверить.

Глаза Саске широко распахнулись. Кимико-сан, собирающаяся уходить, застыла. Огонь в глазах Саске тух с каждым мигом, пока и вовсе не исчез.

     — Саске, что с тобой? — спросила она, зная, что сейчас он ей не ответит. Просто не услышит.

Он поднял голову и невидящим взглядом посмотрел на неё. Саске не слышал её слов, не слышал шума ветра и новый, оглушающий раскат грома. В его голове крутились лишь одни слова:

«Чтобы проверить свои силы»

* * *

Саюри в последний раз оттолкнулась от ветки могучего дуба и, вслед за Какаши, приземлилась на замлю. Вдалеке уже мелькали ворота родной деревни, которая не вызывала в груди ровным счётом ничего.

«Она сломала мне жизнь», — прошипела где-то на краю сознания внутренняя Саюри. Внутренняя Стейси почему-то молчала. Это настораживало, ведь до этого обе трещали без умолку, а теперь в голове была почти тишина.

Вдруг раздался оглушителтный раскат грома. Саюри дернулась, уже хотела по привычке достать кунай, но вовремя остановилась. Какаши же посмотрел на небо и проговорил:

      — Нам стоит поторопиться. Скоро пойдёт дождь, нужно ещё в резиденцию зайти.

Саюри лишь кивнула и побежала за ним. «Мамочки, вот бы успеть! Так не хочется намокнуть!» — «Потерпишь, не растаешь».

* * *

Смотря на красное здание, возвышающееся над ней, Саюри не ощутила ничего, что бы напоминало о привязанности к деревне. Неужели у прошлой Саюри не осталось даже эмоций к своей родной деревне? «Нет», — чётко проговорила внутренняя Саюри и все вновь затихло.

Саюри стало жутко.

В коридорах с ними здоровались какие-то люди, по большей части с Какаши, конечно, а некоторые и Саюри узнавали. Говорили, что выросла, что не узнать в ней теперь ту шестнадцатилетнюю девочку — волосы отстригла, но так даже больше идет. И Саюри бы это было приятно, если бы не приследующие её мысли, что это дико — отправлять подростка на пятилетнюю миссию. «У шиноби вообще, кажется, нет понятий дитя и взрослый! Сразу рождаются машиной для убийств!» — воскликнула внутренняя Стейси, вдруг ставшая активной, и Саюри сморщилась от боли в голове. Положила таблетку под язык.

Всё будет хорошо.

Они замерли перед одной из множества дверей. Она ничем не отличалась от других: ни цветом, ни материалом, ни каким-то орнаментом. Обычная тёмная дверь, как и множество других. Какаши постучал и с той стороны раздался голос. Они вошли и замерли перед столом Сандайме Хокаге.

Саюри мельком оглядела кабинет. Порядок в шкафах, порядок на столе… Не видно даже и пылинки. Неужели он настолько любит чистоту? И табаком воняет…

«Ух ты ж, так глава деревни — чистоплюй?» — нервно хихикнула внутренняя Стейси. «Нет, просто могли прибраться как раз перед нашим приходом».

      — Я вас ждал, Какаши, Саюри, — произнёс Сандайме, держа в руках трубку. Его внимательный взгляд оглядел их с ног до головы. — Что-то случилось?

      — О причинах нашей задержки я объяснял в письме, — ответил Какаши. Саюри решила молчать, пока её не спросят — вдруг скажет что-то не то?

     — Да, я его получил.

«Так зачем спрашивал?» — подумала Саюри и чуть не вздрогнула от собственного голоса в мыслях. Редко когда она могла его услышать.

      — Что-то не так, Саюри? — тут же спросил Хокаге и она подняла взгляд.

     — Нет, всё в порядке.

      — Так это правда, что тебя ударила молния?

     — Да, — твёрдо ответила Саюри, желая, чтобы голос её не подвёл.

     — Как тебе деревня? — вдруг буднично спросил Сандайме, выпуская дым.

Саюри замялась. Она же впервые в этой деревне, ничего не знает. Должна быть чужой. Она почти начала паниковать, как вдруг перед глазами встала картинка: деревня пятилетней давности. Магазинов меньше, все больше домов начинали строить. А сейчас…

     —…изменилась. Домов и магазинов стало больше, людей тоже. На улице не протолкнуться! — улыбнулась Саюри, сравнивая в мыслях то, что помнила с прошлой жизни и то, что видела сегодня. В груди у неё, вопреки всему, так и не потеплело от видов родной деревни. Странно.

Сандайме кивнул и выдохнул дым.

     — Какаши, можешь быть свободен. А тебе, Саюри, думаю, нужно остаться.

Какаши, не взглянув на Саюри, развернулся и ушёл из кабинета. И вот тогда ей стало страшно. Она ведь в этой деревне совершенно одна. Никому не нужна. Куда она пойдёт?

     — Думаю, ты помнишь Микото Учиха? — спросил Хокгае через некоторое время. Он смотрел в бумаги, словно и не было здесь Саюри, словно он один в кабинете и говорит сам с собой.

Саюри помнила Микото из воспоминаний прошлой жизни. Женщина с красивой бледной кожей и холодными кончиками пальцев, с мягкими волосами и добрым взглядом. Она была дорога прошлой Саюри и частички этого чувства проникли и в сердце теперешней.

А ведь у Микото есть два сына, муж. У неё семья. И хоть со старшим сыном Саюри не очень общалась, то в младшему души не чаяла. Как же Микото обрадовала её известием, что Фугаку разрешил сделать Саюри крестной Саске. Интересно, а помнят ли они её? Надо будет к ним зайти в гости, узнать, как что… Саске уже должно быть восемь лет! Кажется, в июле у него день рождения…

Вся эта информация, весь восторг стал накатывать на Саюри из памяти прошлой. В груди стало тепло.

     — Да, помню, — кивнула она с полуулыбкой на лице.

     — Три дня назад произошло несчастье — Итачи Учиха ночью вырезал весь свой клан…

Саюри застыла. «Он не мог… Не мог…» — в неверии шептала внутренняя Саюри и она ей вторила. Внутренняя Стейси пораженно молчала.

     —…но оставил в живых своего младшего брата Саске.

И что-то замерло в её груди. Саске. Милый, добрый Саске, любящий свою семью и особенно старшего брата. Что же с ним будет? Он ведь теперь совсем один, без клана, без семьи…

«Но ты ведь его крестная! Усынови его, помоги!» — воскликнула внутренняя Стейси и внутренняя Саюри не сказала ни слова против.

      — Я решил поставить тебя в известность, чтобы ты знала ситуацию, — отвлек от мыслей голос Сандайме. На неё вновь обрушились звуки с улицы, в нос ударил крепкий запах табака. — Ты единственный близкий ему человек, который есть в этой деревне. Помни об этом. Последние слова Хокаге выбили из Саюри дух.

     — Можешь идти. Вот адрес твоей новой квартиры, — он положил бумажку с адресом на край стола. — Вот ключи от неё. За выполненную миссию деньги получишь в бухгалтерии в любое время. До свидания, Саюри.

      — До свидания, Сандайме, — Саюри поклонилась и вышла из кабинета.

По окнам затарабанил дождь.