Вечная благодарность (гет)

Джеймс Поттер глубоко и удовлетворённо вздохнул. Это было очень красиво. Просто дух захватывало. На улице было облачно, но лучи солнечного света проникали сквозь промежутки, придавая двору почти неземной вид. Если не считать редкого лёгкого ветерка, воздух был почти неподвижен. Неподалёку горел большой костёр — главный символ волшебной свадьбы. Да, это был прекрасный, незабываемый день.

11 августа был днём, который всегда будут помнить в семье Поттеров, особенно благодаря тому, как этот день начался. Десять минут назад Гарри Джеймс Поттер взял себе в жёны Гермиону Джин Грейнджер, и лучшей невестки Джеймс и представить себе не мог. Молодожёны стояли в стороне. Они непринуждённо болтали с директором школы Дамблдором, который любезно разрешил провести свадьбу на территории Хогвартса. Он предложил им это, когда Гарри сделал предложение Гермионе на прощальном пиру в их последний год. Он даже настоял на этом.

У Альбуса всегда была извращённая любовь к иронии, и тот факт, что мемориал Гермионы Грейнджер находится всего в двух шагах от них, был не чем иным, как парадоксальной иронией над судьбой.

Джеймс хотел провести свадьбу в любом другом месте, чувствуя, что праздник там, на виду у мраморного обелиска, был жестокостью по отношению к мёртвым. А может быть и не жестокостью. Возможно, это был способ исполнить её желание? Путешественница во времени любила Гарри настолько сильно, что готова была умереть за него, и теперь её копия из другого мира стала его женой. Это звучало более позитивно. Да, эта мысль нравилась ему гораздо больше. Он не хотел думать, что Альбус был из тех, кто тычет носом в покойников.

Грейнджеры тоже присутствовали. Они очень сблизились с Поттерами и не были удивлены помолвкой Гарри и Гермионы. На самом деле они были в восторге. Они обожали Гарри. Пара полюбила его с того самого момента, как он решил жениться на Гермионе на платформе, когда те впервые встретились. Ещё больше они полюбили его, когда поняли, что Гарри стал замечательным другом для их дочери — об этом говорили многочисленные письма, которые Гермиона писала о нём.

Все видели, как развивались их отношения в последние несколько лет. Грейнджеры с удивлением наблюдали, как их социально неуклюжая дочь пытается общаться с Гарри, а Поттеры — как их легкомысленный сын пытается ухаживать за девушкой, которая предпочла бы лучше книги. Обе семьи вздохнули с облегчением в тот летний день, последовавший за четвёртым курсом, когда они наконец-то стали парой.

Однако в этот момент Даррен обнимал Саманту, которая с ужасом в глазах смотрела на обелиск. Она была сама не своя с тех пор, как приехала сюда. Бедная женщина не могла оторвать от него глаз. Время от времени её взгляд устремлялся вдаль, будто она увидела фантом и хотела рассмотреть его получше. Джеймс был уверен, что Саманте всё это только кажется — Гермиона была не из тех, кто так жестоко издевался бы над матерью. Но он чувствовал, что не имеет права ничего ей говорить.

Им было особенно больно узнать, что девушка, которая много лет назад отдала Даррену бумажник на вокзале, была Гермионой. Поначалу они были ошеломлены, но потом, когда осознание до конца пришло к ним, место заняла подавленность. Ни один из них не мог поверить, что они не узнали собственную дочь, когда она стояла перед ними. В какой-то степени Джеймсу казалось, что они ненавидят себя за то, что так легко расстались с ней.

Джеймс вполне мог это понять. Он уже давно ненавидел себя за то, что так легко отмахнулся от Гермионы до того момента, когда она умерла у него на руках. Джеймс думал только о своём тогда ещё не родившемся сыне. Он больше беспокоился о собственном воображаемом величии, а она думала о благе всего мира. Да, он понимал ужас, который они испытывали, когда так легко, без задней мысли, отпустили её.

С тех пор Саманта и Даррен проводили намного больше времени с дочерью и, к большому замешательству Гермионы, проявляли к ней больше заботы. Во время одной из многочисленных бесед, Джеймс узнал от Даррена, что они не могли проводить много времени с Гермионой, когда та была моложе, так как они постоянно работали, а она училась. Хоть они и любили её, им не удавалось выражать это так часто, как им бы хотелось. Теперь же они нашли время. Гермиона не понимала такой внезапной перемены в своих родителях, но и не возражала против этого. Судя по рассказам Саманты, Гермиона явно наслаждалась их новообретённой близостью.

Неподалёку стояла семья Снейпов, дружелюбно беседуя с присутствующими здесь Уизли. Точно так же, как Питер был далёк от того, чтобы стать вероломным предателем, так и Северус стал хорошим человеком. Он был блестящим мастером зелий и сделал много потрясающих открытий. Его курс зельеварения был удивительно популярен, и многие студенты, которые не нуждались в нём, всё равно брали его. Гарри прошёл этот курс при подготовке к аврорской академии, и говорил, что профессор Снейп был строгим, но очень способным учителем.

Его жена Миранда была интеллектуальным гигантом среди маггловского сообщества. Она работала профессором литературы в каком-то известном университете. Они идеально подходили друг другу, и оба их ребёнка выросли книжными червями.

То, что Северусу не хватало жизнерадостности, Гермиона Снейп восполняла с лихвой. Она была тёплой, общительной, но в то же время начитанной, трудолюбивой и честной. Когда она перейдёт на пятый курс в следующем учебном году, то наверняка станет префектом, а так же одной из лучших кандидатур на должность старосты школы. Помона Спраут не была так горда одним из своих учеников со времён учёбы Седрика Диггори.

Элайджа, напротив, был очень умён, но терял голос всякий раз, когда рядом оказывалась какая-нибудь девушка, кроме его матери, сестры или тётушки Лили. В такой момент он напряжённо стоял рядом с матерью, нервно озираясь по сторонам. Но он был хорошим мальчиком, поэтому Джеймс не подкалывал этим его отца.

Семья Снейпов как-то раз приходила на ужин в резиденцию Поттеров, где они хорошо поладили с Грейнджерами. В результате все три семьи теперь по очереди устраивали совместные ужины. Они стали очень близки друг другу. Джеймс и Лили были крёстными родителями Гермионы, а Саманта и Даррен — Элайджи.

Джеймс сомневался, что когда-нибудь сможет подружиться с Северусом — в прошлом между ними было слишком много вражды. Но им удалось прийти к непростому перемирию. На его сооружение ушли годы, и оно было в лучшем случае шатким, выкованным только памятью о Гермионе Грейнджер и поддерживаемым усилиями Лили. Но, тем не менее, оно было. Джеймс был уверен, что он стал крёстным отцом Гермионы только потому, что Лили была её крёстной матерью. Несмотря на это, Снейп искренне любил Грейнджеров и даже, казалось, полюбил Гарри.

Как раз в этот момент главная пара этого дня подошла к нему.

— Привет, пап, — сказал Гарри с широкой улыбкой. Она была заразительной, и Джеймс поймал себя на том, что улыбается в ответ.

— Здравствуйте, мистер Поттер, — тепло добавила Гермиона.

Джеймс преувеличенно поморщился.

— Мистер Поттер, Гермиона? Мы теперь семья, неужели тебе нужно быть настолько ужасно формальной? — Он громко вздохнул. — Если ты настаиваешь на формальностях, то мне придётся обращаться к тебе как к миссис Поттер, что внесёт большую путаницу, так как это может сбить с толку другую миссис Поттер!

Слабый румянец окрасил её щеки, и она смущённо улыбнулась.

— Простите, мистер…Джеймс?

Он рассмеялся.

— Мистер Джеймс всё ещё довольно формален, но я полагаю, что это сойдёт. Однако имей в виду, что я не против того, чтобы меня называли папой. — Его улыбка немного померкла. — Так что же я могу сделать для вас двоих? Я-то думал, что вы уже улизнули, чтобы некоторое время побыть наедине. — Он многозначительно изогнул брови.

Гермиона покраснела ещё сильнее. Гарри же был совершенно невозмутим. Он уже давно привык к выходкам своего отца.

— Тебя ищут несколько человек из Министерства, — сказал он прищурившись. — Похоже, их не волнует, что ты присутствуешь на свадьбе своего сына.

Джеймс фыркнул.

— Это ведь политики из Министерства, не так ли? Ну и чего же они хотят?

— Они хотят поговорить с вами о вашем последнем предложении, касающемся жестокого обращения с домовыми эльфами, — ответила Гермиона. В её глазах мелькнуло возбуждение. Она даже слегка приподнялась на носочки в ожидании его ответа.

Джеймс ласково усмехнулся её энтузиазму.

— Ну, я думаю, мне придётся сказать им, чтобы они подождали около двух недель, не так ли?

— Две недели? — Тихо спросила Гермиона, её голос звучал удручённо. — Почему так долго, мистер По...Джеймс?

— Да, папа, — нахмурившись, добавил Гарри. — Обычно именно ты выслеживаешь их и пытаешься загнать в угол, а не наоборот. Почему такая перемена? — Гарри обнял её за талию, и она тут же замерла, и, когда она посмотрела на него, едва заметная улыбка появилась на её губах. Гарри наклонил голову и улыбнулся ей, а затем выжидающе посмотрел на отца.

— Ну что ж, — медленно произнёс Джеймс, выдерживая паузу, прежде чем ответить. — Я думаю, мне понадобится около двух недель, так как именно столько времени вы двое запланировали потратить на свой медовый месяц.

На лице Гарри появилась понимающая улыбка, но Гермиона, похоже, ничего не поняла.

— Какое отношение наш медовый месяц имеет к вашей встрече с советом? — Она казалась почти оскорблённой тем, что её медовый месяц встал на пути безопасности домашних эльфов. Как это мило!

— Потому что я хочу, чтобы ты была там, Гермиона, — просто ответил Джеймс. — Я думаю, у тебя есть всё необходимое, чтобы стать замечательным социальным инженером, как это любит называть Лили — ну, ты знаешь, другая миссис Поттер.

Она выглядела испуганной, прежде чем начала хватать ртом воздух.

— Но мистер Поттер, — сказала Гермиона, ломая руки. — Я не могу! Члены Визенгамота просто не станут меня слушать! Я всего лишь новая кровь, и…

— Нет, — твёрдо перебил её Джеймс. — Ты не просто новая кровь, Гермиона. Я больше никогда не хочу слышать от тебя ничего подобного, ты поняла? Ты выдающаяся ведьма, и ты никогда не должна верить в обратное. Я не могу представить себе другой, более способной, ведьмы, которой по плечу справиться с этими старыми козлами, заправляющими Визенгамотом.

Она потрясённо молчала, широко раскрыв глаза.

Гарри одобрительно кивнул.

— Я так и думал, что ты это скажешь. Я надеялся, что ты выберешь её. Я знаю, что Чарли говорил о продолжении твоей борьбы за равенство, но я думаю, что он сказал это только потому, что кто-то в семье должен продолжать твоё дело, ведь я собираюсь стать аврором. У моей Гермионы такая же страсть к восстановлению справедливости, как и у тебя, папа. — Он улыбнулся. — Я думаю, это отличный выбор.

— Я рад, что ты согласен с этим, Гарри, — сказал Джеймс с усмешкой.

— Кроме того, Гермиона, ты ведь всё равно хотела стать юристом, не так ли? Я почти уверен, что ты планировала пробираться сквозь пыльные книжки с законами, о существовании которых никто даже не подозревает. Это именно то, чем ты хотела бы заниматься в долгосрочной перспективе, я прав? Ну вот, папа просто поможет тебе заняться этим чуточку раньше, чем ты думала, вот и всё, — сказал Гарри, легко целуя её в щёку, зацепив уголок губ.

В стороне от них вдруг раздался громкий свист и грохот. Близнецы Уизли делали то, что у них получалось лучше всего — сеяли хаос. Фейерверки выписывали в небе непристойные стишки, благодаря одному из их последних продуктов-изобретений. Они не были выставлены на продажу, так как близнецы ещё не придумали им названия, но они были не прочь показать их на широкой публике. Джеймс гордо кивнул, уверенный, что они будут иметь огромный успех. Из близнецов получились бы отличные мародёры.

Рядом задыхался Сириус. Красный пунш стекал по его подбородку, а на лице была дикая ухмылка, когда он прочитал один из самых озорных стишков. Дочь Питера, весело смеясь, показывала пальцем на лимерик, относящийся к пирату по имени Гейтс⁽¹⁾, а Питер пытался прикрыть ей глаза. Лицо Элайджи приобрело невиданный доселе оттенок красного, прежде чем он нырнул за спину матери, широко раскрыв глаза.

— Фред и Джордж Уизли! — Взвизгнула Молли. Матриарх рыжего семейства закатила тираду, поучая своих своенравных сыновей. У близнецов хватило порядочности (и умения) выглядеть должным образом пристыженными. Джеймс ни на секунду не усомнился, что эти двое и вполовину не так раскаиваются, как притворялись.

— Я знала, что нечто подобное должно случиться. По крайней мере, они дождались окончания свадьбы, — вздохнула Гермиона.

За её спиной раздался смешок Гарри.

— Я думаю, что мы с Роном плохо повлияли на тебя, любимая. Ещё несколько лет назад ты бы стояла рядом с миссис Уизли и орала во всё горло.

Гермиона на это притворно фыркнула.

— Вряд ли. Я бы не стала тратить свою энергию впустую. — Она лукаво посмотрела на него. — Хотя я бы с удовольствием послушала.

— А теперь?

Гермиона ухмыльнулась и указала на лимерик про пирата Гейтса.

— Вот этот мой любимый.

Гарри засмеялся, и вскоре к нему присоединилась Гермиона. Он притянул её ближе, и его улыбка стала ещё шире, когда они посмотрели друг на друга.

Джеймс смотрел на них, наслаждаясь моментом, и удивлялся тому, насколько этот мир отличается от того другого. Здесь ни его сын, ни невестка не имели боевых шрамов. Ни один из них не провёл месяцы в лесу, экономя на питании. Они не столкнулись с василисками, Пожирателями Смерти и дементорами. Они не освобождали несправедливо осуждённого преступника (хотя вместе с Роном спасли несправедливо осуждённого гиппогрифа).

У них была совсем другая жизнь. Гермиона читала учебники, сидя на трибунах, пока Гарри был на тренировке по квиддичу. Гарри тайком проносил закуски в библиотеку, когда Гермиона забывала оторваться от занятий, чтобы поесть. Они сидели рядом и делали уроки. Иногда Гарри наблюдал, как Гермиона пытается уговорить сделать домашнее задание Рона. Именно так Джеймс жил в школьные годы. Именно так должны жить дети на пути к взрослой жизни.

Они не были солдатами.

В этом мире, Волдеморт умер за много лет до того, как они оба родились, и поэтому они делали то, что и должны делать дети. Они смеялись и устраивали розыгрыши. Они тайком выбирались из башни после отбоя, чтобы совершить набег на кухню. Иногда парней ловили (чего никогда не случалось, когда они были с Гермионой) и наказывали. Мальчишки играли в квиддич, а Гермиона наблюдала за ними с трибун. Они были обычными детьми, и это, как чувствовал Джеймс, имело огромное значение.

— Папа? — Спросил Гарри, отвлекая Джеймса от его мыслей.

— Хм? Мда…Как бы то ни было, — сказал он, оглядываясь на невестку. — Гермиона, у тебя есть всё необходимое. Разве ты не помнишь все наши разговоры, когда ты приходила в гости к Гарри? Ты привела довольно много аргументов, которые я использовал, когда представлял своё дело перед Визенгамотом.

Гермиона выглядела так, словно не совсем поверила тому, что он ей сказал.

— Он действительно это сделал, милая, — сказал Гарри. — Папа несколько раз брал меня с собой, чтобы я мог посмотреть, как работает Визенгамот. Я вспомнил кое-что из того, о чём вы говорили, и он действительно использовал некоторые из твоих аргументов. Совет выслушал их и принял во внимание, когда переписывали несколько старых законов.

— Ага, — согласился Джеймс. — Ты мне очень помогла. Я знаю, что ты прочитала большинство книг в библиотеке Хогвартса, включая книги по истории, магическим законам, правам и тому подобному. У тебя есть смекалка, драйв и…- он ухмыльнулся. — Я знаю, что у тебя хватит дерзости для этого.

Гарри рассмеялся, а Гермиона вновь покраснела. Джеймс изумлённо покачал головой. Как же отличались эти две Гермионы! Он полагал, что события вокруг них действительно формировали их характеры по-разному. Эта Гермиона была гораздо более застенчивой, чем её двойник из другого мира. С другой стороны, она никогда не сталкивалась лицом к лицу с силами тьмы. Естественно, что, их методы достижения целей будут отличаться, несмотря на одинаковые приоритеты.

— Тем не менее, вам двоим лучше идти. У вас есть гости, которых необходимо поблагодарить, поцелуи, которые нужно украсть, дети, которых следует травмировать своим неподобающим поведением… Список можно продолжать. — Джеймс подмигнул. — Развлекайтесь.

— Он прав, любимая. У нас тут есть дети, которых нужно травмировать. Давай найдём тёмный угол.

— Ох, Гарри!

С этими словами они ушли, мягко поддразнивая друг друга, оставив Джеймса наедине с его мыслями и воспоминаниями.

От нечего делать он подошёл к одному из накрытых столов. Джеймс удовлетворённо вздохнул и посмотрел на коллекцию фотографий на столе рядом с закусками. Джеймс подозревал, что это было делом рук Невилла. Скорее всего он получил их от младшекурсника по имени Колин Криви, который постоянно фотографировал всё, что могло достаточно долго оставаться неподвижным. И даже некоторые вещи, которые этого не могли.

Там были десятки фотографий, каждая из которых была зачарована так, чтобы оставаться на своём месте в случае внезапного порыва ветра. Некоторые были с Гарри, некоторые с Гермионой, но на большинстве из них они были вместе. Там же лежали и групповые фотографии. На одной были все гриффиндорцы, с первого по седьмой курс. На другом снимке, сделанном на пятом курсе, были все гриффиндорцы с их потока. Джеймс нашёл на ней Гермиону, выглядящую донельзя измотанной приближающимися экзаменами.

Но его любимый снимок был сделан в конце третьего года обучения Гарри, весной 94-го. Он стоял между Гермионой и Роном. Все трое улыбались и весело махали руками. Это было очень похоже на другую фотографию, с которой он был уже знаком, но в этом, застывшем во времени, моменте, у Гарри не было шрама, его лицо было менее измождённым, а глаза — менее настороженными. Это была хорошая фотография. Он решил, что после свадьбы увеличит её и вставит в рамку. Она будет замечательно смотреться в его гостиной. Ни Гарри, ни Гермиона, конечно, не поймут, почему он так оценил именно эту фотографию, но Лили, Грейнджеры и его друзья-мародёры поймут.

Джеймс почувствовал, как по коже побежали мурашки — за ним следили. Он огляделся вокруг как можно более непринуждённо, ища взглядом что-нибудь подозрительное.

И увидел её.

Рядом со своим собственным мемориалом стояла Гермиона Грейнджер. Или, скорее, её фантом. Она была одета в простую повседневную одежду, в которой умерла в Трёх метлах, а её буйные кудри не были тронуты легким ветерком, который слегка колышил его мантию. Он даже увидел её шрам. Её лицо, столь мрачное в его воспоминаниях, теперь выражало неподдельное счастье. Она понимающе улыбнулась ему и склонила голову.

Как и раньше, значение её жеста было понятно ему сразу. Она благодарила его за всё, что он сделал. Что он продолжил то, что она начала много лет назад.

— Нет, — прошептал он ветру. — Спасибо тебе.

В мгновение ока она пропала.

Он задавался вопросом, будет ли это последняя встреча с Гермионой Грейнджер. Её самые большие цели были исполнены — мир был на правильном пути, а у Гарри была хорошая жизнь. Кроме всего прочего, видеть своего любимого счастливым было для неё самым большим желанием, и теперь так и есть. Гарри Поттер, без сомнения, станет одним из величайших авроров в истории волшебного мира, а Гермиона продолжит отмену несправедливых законов. Волшебный мир был в надёжных руках.

Будет ли этого достаточно, чтобы она покоилась с миром? Смерти Волдеморта было недостаточно. Лили и его самого, живых, любящих и воспитывающих Гарри, было недостаточно. Будет ли его свадьбы достаточно? Или она останется привязанной к этой земле, пока сам Гарри не умрёт? А как же дети Гарри, останется ли она ради них? Её величайшие замыслы были удовлетворены, но её работа не была закончена…

В тот момент Джеймс понял, что именно ему нужно сделать, чтобы закончить свою часть её работы. Было так много вещей, которые могли пойти не так. Если и было что-то, что он должен был сделать перед своей смертью, что-то более важное, чем даже права домовых эльфов, то это была та самая последняя задача, которую он обязан выполнить.

Он незаметно вытащил из-под мантии дневник и фотографию. Он всегда носил их с собой, опасаясь того, что случится, если Гарри когда-нибудь их найдёт. Джеймс ещё раз взглянул на фотографию и грустно улыбнулся. Он провёл большим пальцем по ней, касаясь лиц Гарри и Рона, которых никогда не было, и Гермионы, которая умерла.

То будущее умерло вместе с Гермионой, но эти реликвии, эти напоминания о разрушенном мире всё ещё оставались. Дневник и фотография были последними остатками той потерянной реальности, которой никогда не должно было быть и, к счастью, никогда не будет. Их время уже давно прошло, поэтому они тоже должны исчезнуть. Они слишком опасны, чтобы попасть не в те руки. Держать их так долго, даже при себе, было ошибкой.

Засунув фотографию в маленькую записную книжку, Джеймс бросил её в праздничный костёр. Он стоял и смотрел, как пламя пожирает всё, что осталось от другого мира. Вот и всё. Он уже почти закончил. Гермиона Поттер возьмёт на себя те задачи из дневника, которые она должна, как и всегда, выполнить достаточно быстро. А потом она сформирует свои собственные планы. Особенно сильный порыв ветра донёс до него звук, похожий на смех, который он слышал только однажды, давным-давно, в библиотеке Хогвартса.

С улыбкой на лице, он двинулся обратно к своей семье. Они смеялись и веселились. Ремус хлопотал над своей беременной женой. Сириус то замышлял какую-то шутку с сыном, то свирепо смотрел на потенциального жениха своей дочери. Питер вежливо беседовал с родителями кавалера мисс Петтигрю. Даже Снейп наслаждался жизнью со своей очаровательной женой и двумя детьми. Гарри и Гермиона танцевали, касаясь лбами, давно потерявшись в глазах друг друга. А потом он увидел Лили, которая с улыбкой наблюдала за ним, терпеливо ожидая, когда он простится с мёртвыми.

Все были счастливы, и за это он был благодарен.

* * *

Четыре года спустя, Джеймс Поттер спокойно сидел на неудобном стуле и наблюдал за остальными. Лили сидела рядом с ним с книгой в руке. Она, казалось, даже не замечала, как остальные расхаживают взад-вперёд перед дверью. Напротив него сидели Грейнджеры, которые просматривали отчёты из своей стоматологии. Они тоже не замечали этого бешеного метания. Иногда Сириус останавливался, смотрел на дверь, тяжело вздыхал и снова принимался расхаживать по комнате. Ремус бродил взад-вперёд, останавливался, на секунду прислоняясь к стенке, а затем снова шёл к противоположной. Питер же просто шагал без остановки по кругу, бормоча себе что-то под нос.

Рон был там со своей женой Луной. В то время как Рон ёрзал на стуле, Луна, естественно, болтала о мозгошмыгах. Джинни сидела тут же и читала журнал по квиддичу. Её жених, Невилл, так же терпеливо сидел рядом с ней, читая статью по гербологии. Все уже собрались.

Джеймс с удивлением наблюдал за тем, как они мечутся и ёрзают. Если кто в комнате и имел право нервничать, так это он. За этой дверью рожала его невестка. Там с ней был его сын. Это был его внук, который вот-вот должен появиться на свет. Поправка. Если плач младенца и был каким-то признаком, то он говорит о том, что его внук уже появился на свет и имеет вполне сильные лёгкие.

Все повернулись к двери. Даже Лили оторвалась от книги. Сам Джеймс оглядывался по сторонам, ожидая, когда Гермиона Грейнджер пройдёт мимо и исчезнет. Он нахмурился. Прошло уже много времени с тех пор, как она показывалась ему в последний раз. Обычно она появлялась только в особых случаях, а это, несомненно, было особенным событием. Интересно, где она может быть? «Возможно, — подумал он, — она действительно ушла».

Времени на размышления об этом было немного, так как колдоведьма только что объявила, что они могут войти. Питер первым вошёл в дверь. Он был очень раздражён из-за того, что ему запретили присутствовать по причине конфликта интересов. Джеймс последовал за ним более спокойным шагом, Лили шла рядом. Оба были удивлены выходками друзей.

Измученная Гермиона прижимала к себе новорождённого младенца, а Гарри лежал рядом, обняв её и ребёнка.

— Итак, — начал Джеймс. — Не хотите ли поделиться с нами, скромными простолюдинами, именем последнего и величайшего прибавления в мире? Это было бы неплохо, так как вы даже не сказали нам, мальчик это или девочка.

— Джейн, — тихо и гордо произнёс Гарри. — Мы назвали её Джейн.

Он обменялся понимающим взглядом с Гермионой. Со своей стороны, Джеймс прекрасно всё понял. Они оба отдали дань уважения своему первому другу. В конце концов, поступки говорят громче слов.

— Джейн, — пробормотал он, кивнув. — Это хорошее имя.

Остальные согласились с ним. Они всё поняли, как и он сам. Потом начали спорить о том, кто будет держать маленькую Джейн. Рон утверждал, что раз уж он крёстный отец, то должен быть первым. Саманта настаивала, что это её внучка и что нужно пропускать леди вперёд, оставив её бороться только с Лили. Сириус утверждал, что как крёстный отец Гарри, у него есть особые привилегии, поэтому, кто и должен первым взять на руки Джейн, то это он.

Решив, что не хочет участвовать во всём этом, Джеймс просто подошёл и протянул руки, пока остальные спорили. Гермиона лишь усмехнулась в ответ, поцеловала суетящуюся малышку и передала её Джеймсу. Он почувствовал, как его грудь раздулась от гордости, когда он держал её. Они так долго шли к этому моменту.

Несколько часов спустя, когда все уже ушли, кто на работу или просто перекусить, Питер объявил, что хочет сделать Гермионе послеродовой осмотр. Она должна была уйти, и Джеймс быстро вызвался остаться с маленькой Джейн на эти несколько минут.

— Ты должен пойти с Гермионой, Гарри, — сказал он сыну. — Я присмотрю за малышкой. Кроме того, нам с Джейн нужно получше узнать друг друга. Ты же знаешь, узы.

Они согласились, и Джеймс проводил их до двери, тихо прикрыв её за собой. Лили решила пойти с ними, чтобы помочь ободрить Гермиону, поскольку уже трижды проходила через этот процесс. Для Джеймса это не имело значения. Он просто хотел, чтобы у него было немного времени. И вот оно — те самые мурашки, которых он так долго ждал. Он медленно повернулся, не удивившись тому, что увидел.

Гермиона Грейнджер с благоговением смотрела на крошечного младенца у себя на руках. Она подняла влажные глаза на Джеймса и одарила его гордой улыбкой. Затем осторожно и аккуратно положила спящего младенца обратно в свою колыбельку и медленно растаяла в воздухе.

На этот раз всё было по-другому, он почувствовал это. Всё изменилось. Джеймс знал, что после этого она уже не вернётся. Наконец-то она могла отдохнуть.

Он улыбнулся.

1) Печальная история пирата Гейтса, который танцевал румбу на коньках, но поскользнулся и стал бесполезен на свиданиях с женщинами из-за травмы.-прим.пер.

Вернуться к тексту