Слуга двух господ (гет)

Когда дверь открылась, Гермиона дернулась в сторону Драко, но что-то в его лице заставило ее отпрянуть. За ним в ее обиталище вплыла наводящая ужас фигура самого темного из известных магической истории колдунов.

Она подавила крик. Голос Малфоя раздавался в голове. Рефрен «Верь мне, Грейнджер!» бил набатом в темечко.

— Ну же, мой мальчик, покажи мне, как ты ненавидишь этот генетический мусор, — услышала она наполненное жаждой крови шипение.

Тонкие ноздри недочеловека раздувались, она видела, что он впитывает ее страх, как дементор — положительные эмоции.

Снова прозвучало «Верь мне!», а затем страх исчез, и Гермиона ощутила невероятную легкость. Голос-который-нельзя-игнорировать говорил «Падай!» — и она падала; «Выгибайся!» — и она выгибалась на пределе возможностей позвоночника; «Кричи!» — и она кричала; «Громче!» — и она послушно срывала голос. Нужно было сбросить чужую волю. Она умеет. Грейнджер прикладывала усилия, чтобы прекратить подчиняться, и упиралась в повторяющееся «Верь!».

Когда туман слегка рассеялся, она увидела перед собой Драко с палочкой в руке. Его холодные невыразительные глаза смотрели без капли сочувствия, его рот раз за разом проговаривал формулу Круциатуса, а мысленно он отдавал приказ кричать, кататься по полу и корчиться в конвульсиях. Гермионе не хватило пары мгновений свободного от чужой воли разума, чтоб осознать, что что-то не так, что-то неправильно. В следующий раз, когда смогла сбросить с себя иго Империуса, она услышала: «Либо очень сильная, либо ты ее жалеешь». Рука с костлявыми длинными пальцами поднялась в ее сторону, а высокий холодный голос с экстатической интонацией произнес «Круцио!». Она сгруппировалась и приготовилась к боли, но боли не было, только туман, заволакивающий ее сознание, резко исчез. Гермиона подняла взгляд на Малфоя. Боль, которую должна была испытывать она, отражалась в его глазах. По его лбу стекала струйка пота, но он не издал ни звука. «Прости», — прошептал он, и мир для Гермионы исчез.

* * *

В кабинете не было Поттера. На его привычном месте, напротив Малфоя, который едва держался на ногах, стояли Кингсли, Лонгботтом и оставшийся в живых близнец Уизли — Драко не пытался запомнить, который из них.

— Будем считать, что моя теория про живые батарейки подтвердилась, — сухо констатировал он.

Невилла передернуло, что выглядело странно «в исполнении» его массивной фигуры, Малфой вяло отметил это про себя и продолжил:

— Я виноват, что неправильно рассчитал время, но кто мог подумать…

— Соболезнования, Драко, — Кингсли привычным жестом похлопал Драко по плечу, тот скривился, но кивнул.

— Он уж три года был растением. Я даже не подозревал, что Лорд может выбрать его.

— Неудивительно, что Лорд так быстро справился... — начал Лонгботтом, осознал, как грубо это прозвучало, и замолчал на полуслове.

— Можешь говорить, — позволил Драко, — я… нормально. Почти.

Выдержав паузу, которую никто не захотел заполнить, он продолжил:

— Поэтому я пришел к выводу, что Волдеморт не выбирает донора, а переподключается произвольно. Он не выбрал бы Люциуса сознательно. С другой стороны, мы можем только радоваться — благодаря тому, что он питался… не полностью осознающим себя человеком, я смог провернуть аферу с Грейнджер. Минус в том, что мой прогресс в установлении дипломатических отношений с ней теперь хвостороге под хвост. Она не простит Империус, а если осмыслит все, что с ней могло произойти…

— Гарри не должен знать об этом инциденте.

— Кинг, как ты предлагаешь просить об этом? Грейнджер, не пиши Поттеру о том, что произошло, потому что ему нельзя за тебя волноваться? Она поступит наперекор. Если вообще снизойдет до разговора со мной.

— Ты ее спас, она поймет.

— Только не Грейнджер!

— Плохо ее знаешь. Она все проанализирует и простит тебя. Даже поблагодарит, вот увидишь! — близнец Уизли очень по-доброму улыбнулся. Драко ни на мгновение не воспринял эту улыбку на свой счет. Он прекрасно понимал, что тот улыбается мыслям о подруге, которая томится в одной из подвальных комнат Малфой-мэнора. В давно и тщательно подготовленной комнате.