Зеленый луч: мгновения невозможного (гет)

* * *

Как бы это ни было глупо и странно, но ему казалось, что это был один из самых счастливых периодов в его взрослой жизни. С тех пор, как зеленый луч разбил его маленький мир, оставив одного, он еще ни разу не дышал настолько полной грудью, не радовался каждому восходу, не ждал с затаенной надеждой нового дня…

Странно, потому что все вокруг замерло в предвестии темных времен… Даже здесь, в затерянном уголке Уэльса, где он провел прошедший год в почти полном одиночестве, ощущалось, как сгущаются тучи, как дыхнуло откуда-то с севера угрозой новых испытаний…

Казалось бы, мало что изменилось в его жизни с тех пор, как он жил здесь еще до возвращения в Хогвартс и того момента, как в его жизни снова появились друзья: Гарри и Сириус… Он провел целый год в одиночестве, но по утрам он выходил на порог и смотрел вдаль — в ту сторону, откуда раз в две недели к нему прилетала белоснежная сова, а потом и самые разношерстные птицы с письмами от Сириуса… Было чего ждать, было на что надеяться…

Он по-прежнему изредка спускался в деревню, где его приветствовали, как старого знакомого. Изредка, потому что денег, что ему заплатили за работу в Школе, для умеющего экономить Ремуса было вполне достаточно, чтобы пока не бедствовать… Он спускался просто потому, что хотел быть в курсе того, что происходит в мире магглов… Что-то назревало, Ремус чувствовал это своим обостренным звериным чутьем…

* * *

Был вечер, Люпин сидел у стола, читая при одной свече, но то и дело поглядывал на старые каминные часы. Он ждал вести — любой — из Хогвартса, где должно было пройти последнее испытание Тремудрого турнира, в который при странных обстоятельствах был втянут Гарри…

Острое беспокойство не оставляло Ремуса ни на минуту, как он ни пытался себя убедить, что рядом с профессорами Хогвартса, тем более, рядом с Дамблдором, с мальчиком ничего не может случиться…

Хлопок снаружи — и Ремус тут же схватил палочку и кинулся на улицу. Во мраке он увидел высокую фигуру, кутающуюся в мантию.

— Ремус, это я, — тихо проговорил Сириус, шагая в пятно света, что лилось из окна.

— Входи быстрее, — Люпин озирался, стараясь понять, есть ли кто-нибудь поблизости. Хотя мимо обычно никто не ходил, кроме пастухов, что держали путь еще выше, на холмы, где паслись овцы, Ремус боялся, что его друга могли случайно заметить…

Сириус был очень бледен. Он сел в кресло и прикрыл руками лицо, бессильно покачиваясь из стороны в сторону.

— Что случилось? — Ремус присел перед другом.

— Он вернулся. Волдеморт вернулся, чуть не убив Гарри.

Люпин отшатнулся и упал, во все глаза глядя на Сириуса. Нет, этого не может быть…

— Профессор Дамблдор, где Гарри? Как он?

Дамблдор медленно, очень медленно покачал головой, пристально глядя на сидящего перед ним человека…

Он сидел на полу, не шелохнувшись, пока Сириус рассказывал то, что услышал от Гарри. Бедный Гарри… Ребенок, которому снова выпало недетское испытание, но он опять Выжил…

— Дамблдор сказал пока пересидеть у тебя, он с нами свяжется…

Ремус кивнул, поднимаясь и подходя к плите.

— Ты голоден?

— Нет, — покачал головой Сириус, прикрывая глаза.

— Как Гарри?

— Плохо… Но он справится, ведь он так похож на Джеймса…

Ремус грустно кивнул.

Они оба вздрогнули, когда посреди полутемной комнаты появилось перо феникса, а с ним — свиток. Сириус проворно схватил его и прочел вслух:

«Министерство предпринимает меры, чтобы не допустить распространения вести о том, что Волдеморт вернулся. Орден Феникса снова действует. Будьте осторожны, за домом Ремуса будут следить. С Гарри все будет хорошо, не волнуйтесь. Скоро свяжусь с вами. Дамблдор»…

В комнате повисла тягостная тишина…

* * *

Ремуса разбудил неистовый лай снаружи.

— Черт, Бродяга, ты спятил? — лениво окликнул пса Ремус, выходя на порог и безмятежно улыбаясь, хотя внутри все сжалось от предвестия опасности. — В такую рань поднял…

К Ремусу бежал медведеподобный пес с весело виляющим хвостом, но глаза у собаки были вовсе не веселые. Люпин настороженно озирался, пытаясь понять, о чем предупреждал гулявший на свежем воздухе Бродяга.

Сириус теперь появлялся вне дома только в образе собаки, чтобы не привлекать внимания. Черный пес, живший здесь много лет, не мог удивить жителей деревни, тем более насторожить тех, кто бы мог выспрашивать о Люпине у магглов. Бродяга теперь не спускался вместе с Ремусом вниз, чтобы в деревне не заметили подмены…

Чутким слухом Люпин, наконец, уловил посторонние шаги по земле справа от себя. Он с рассеянной улыбкой погладил подбежавшего к нему Бродягу.

— Иди в дом, я приготовил тебе поесть, — проговорил Люпин, подталкивая друга к домику, где тот мог укрыться. По крайней мере, Сириус не будет стоять на открытом месте, где его в любой момент может настичь заклинание не только авроров, но и любого из Упивающихся…

Бродяга юркнул за дверь, но Ремус был уверен, что Сириус, приняв человеческий облик, замер у двери с приготовленной к бою палочкой…

— Доброе утро…

Люпин вздрогнул, когда из гущи кустов, проломившись сквозь самые заросли, показалась девичья фигура в потрепанных джинсах и темном свитере. Ремус в недоумении захлопал глазами: волосы у девушки были ярко-розовые.

— И вам, — протянул он озадаченно. На Упивающегося смертью девушка была совершенно непохожа, хотя чем Мерлин не шутит. Но навряд ли у последовательницы Волдеморта могли быть такие искренние и веселые глаза… И не стали бы министерские следопыты посылать сюда эту немного неуклюжую девчонку. Хотя… — Заблудились?

— Я? — рассмеялась девушка, вынимая из коротких волос застрявшую ветку. — Нет, я…

Она осеклась, глядя на что-то в руке Ремуса. Тот опустил взгляд и тут же поспешно спрятал за спину волшебную палочку.

— Гуляла тут неподалеку, услышала вашу собаку — и решила посмотреть, кто живет в такой глуши… — улыбнулась девушка. Тут же из дома послышался лай, но Бродяга, слава Мерлину, не высунулся из укрытия. — Вы один тут живете?

— Нет, — покачал головой Ремус, прислонившись к косяку дверей. — С собакой по кличке Бродяга. Это вы его слышали…

— Понятно, — улыбнулась совершенно наивно девушка, оглядываясь.

— А вы какими судьбами в наших краях?

— Приехала в гости к родственникам, — она махнула рукой в сторону деревни. — Вот, решила прогуляться… У вас воды не найдется? Жарко…

— Конечно, — пожал плечами Ремус, мгновенно насторожившись. — Заходите…

Бродяга лежал у кровати, прикрыв глаза и чуть помахивая хвостом. Люпин быстро осмотрел комнату и с облегчением понял: ничто не выдает того, что он живет здесь не один. Они с Сириусом постоянно следили за этим, предполагая, что Министерство, начав подрывную деятельность против Дамблдора, не преминет поймать на чем-нибудь и его ближайших соратников, к коим причисляли и Люпина…

— Спасибо.

Девушка вела себя совершенно спокойно и раскованно. Ремус начал даже думать, что не стоило беспокоиться, но чутье все же подсказывало, что не просто так она появилась здесь.

Девушка отдала ему кружку и, попрощавшись, поспешила прочь по тропинке, ведущей к деревне.

— Как ты думаешь…?

— Это аврор, — Сириус прижался к стене у окна, серьезно глядя на Ремуса. — Она дочь моей кузины Андромеды, кстати, племянница Нарциссы Малфой и Беллатрикс Лестрейндж… Не помню, как ее зовут…

Люпин тяжело вздохнул — не зря его терзало беспокойство…

* * *

Рему было грустно покидать свой домик на холме, где в последнее время он перестал ощущать одиночество, но обстоятельства вынуждали именно к этому. Пусть авроры перестали крутиться вокруг его убежища, но в таком незащищённом месте стало небезопасно…

В доме Сириуса на площади Гриммо, 12, первое время ему было тошно: стены и потолки давили, тишина и мрак угнетали. Но все это искупало то, что жизнь Люпина наконец-то обрела смысл.

Они боролись, они не ждали беды с покорностью, они готовились к войне. Вокруг было много людей, рядом были друзья и знакомые, все они были объединены одним делом. А главное, что было непривычно до безумия: он находился в обществе волшебников, но никто не косился на него, не сторонился… Было такое ощущение, что никто не знает, что он оборотень, хотя всем это было прекрасно известно. Маги вокруг относились к нему так же, как и к остальным членам Ордена Феникса. Это, после долгих лет скитаний и перенесенных унижений, было самым невероятным и самым дорогим сердцу.

А еще рядом был Сириус, хотя друг, кажется, тоже скучал по их домику на холме, ходил хмурый и даже замкнутый… Ремус понимал его, но при этом не мог не согласиться с доводами Дамблдора: Сириусу лучше находиться в безопасном укрытии, коим стал для них дом его юности…

* * *

— Ремус, познакомься: это Кингсли, он ведет дело по поимке Сириуса.

С этими словами Артур Уизли вошел в кухню, где Люпин читал газету, а Сириус от скуки катал шарики из бумаги и кормил ими мусорную корзину.

Ремус поднял глаза и приветливо улыбнулся высокому чернокожему человеку. Аврор в их рядах, да еще отвечающий за дело Сириуса — это определенный успех. Люпин уже слышал о Кингсли, но им никак не удавалось познакомиться.

— Поздравляю, Кингсли, ты совершил невероятное: поймал меня, — усмехнулся Сириус, вставая и подавая руку вошедшему аврору.

— Ты, кстати, сейчас где-то в Северной Африке, по крайней мере, так считают в Министерстве, — улыбнулся Кингсли, а потом повернулся назад, приоткрывая дверь. — Я тут кое-кого привел…

Люпин замер, глядя на уже знакомое ему лицо. Правда, несколько недель назад женщина, стоявшая сейчас на кухне дома на площади Гриммо, была более юной, у нее был другой нос, другие волосы (сейчас они были до плеч и фиолетовые), но вот глаз Ремус не мог не узнать.

— Знакомьтесь: Нимфадора… Ой, прости, в общем, Тонкс, с именем, которое она не любит, чтобы произносили, — Кингсли спрятал улыбку.

— Аврор? — Люпин широко улыбнулся, подавая руку и представляясь, хотя понимал, что представляться ему не нужно. — Снова зашли воды попить?

Тонкс рассмеялась, пожимая протянутую ладонь:

— Я так и подумала, что вы тогда меня раскусили…

— Тонкс теперь тоже на нашей стороне, — заметил Артур Уизли. — И это хорошо, свои люди в Штабе авроров нам всегда пригодятся…

— Как тебе, Тонкс, наше родовое поместье? — подал голос Сириус, засунув руки в карманы и насмешливо глядя на двоюродную племянницу.

— Впечатляет, — усмехнулась Тонкс, окинув взглядом кухню, а потом снова посмотрев на Люпина. — Хотя я бы добавила фиолетового и розового…

— Думаю, моя мамочка бы оценила, — Сириус потянулся, а потом серьезно посмотрел на Артура: — Что думает Дамблдор по поводу Гарри? Он опять прислал мне письмо. Мне кажется, что Гарри вытворит какую-нибудь глупость… И винить его в этом я не буду…

Люпин грустно посмотрел на друга…

— Не надо грустить, все будет хорошо, — весело шепнула Тонкс, проходя мимо и сшибая стул. Ремус снисходительно улыбнулся: была ли у него когда-нибудь вот такая радостная вера в жизнь, как в глазах этой, по сути, все-таки девчонки? Не было и не могло быть…

— Нимфадора, чай будешь? — Сириус решил сыграть роль радушного хозяина.

— Не надо называть меня Нимфадорой! — вспыхнула Тонкс, и ее волосы прямо на глазах стали ярко-розовыми. — Не надо…

Сириус пожал плечами, усмехаясь и переглядываясь с Люпином. Ремус едва заметно улыбнулся…

* * *

Наверное, этот год был самым бурным в жизни Ремуса за последние пятнадцать лет. Он чувствовал себя нужным и совсем перестал ощущать время, которое летело между полнолуниями. Год, промелькнувший, как вспышка, как мгновение, полное самой настоящей жизни, которая была невозможна в мире оборотня, но наперекор всему все-таки была…

Рядом был Сириус. Все более хмурый день ото дня. Временами злой. Но это был Сириус, друг детства, Бродяга, с которым было столько связано…

Люпин был нужен Ордену. Дежурства в Министерстве. Слежка за Упивающимися. Даже просто жизнь в Штаб-квартире Ордена давала Люпину самое важное — чувство, что он нужен, что он не один, что он не одиночка-оборотень…

А еще он не просто сражался — он готовился к войне против тех, кто когда-то разрушил его мир, убил его друзей и сломал жизнь близким людям…

Все это отодвинуло на задний план слабость перед полнолунием, боль при превращениях, долгие ночи в образе волка, когда он сохранял разум, но не тело…

Вспоминая тот год, промелькнувший незаметно в заботах и близких отношениях с другими людьми, Люпин никак не мог понять, когда же это началось. Это — ее взгляды, пристальное внимание, тихий голос «Ремус» и подрагивание ресниц, ее интерес к его самочувствию после полнолуния. Это — его смущение, когда она входила в комнату, желание уйти, спрятаться, его пустые отговорки и бегающий взгляд…

Именно об этом он думал, лежа на полу и боясь пошевелиться, чтобы не разбудить боль. Обостренный слух фиксировал все шорохи и звуки старого дома, множество запахов раздражало обоняние.

Он смог ненадолго задремать, когда от него ушел обеспокоенный Сириус, принесший воды. Он всегда теперь так делал, узнав, насколько Люпина мучило аконитовое зелье… Иногда Бродяга оставался с ним на всю ночь, но сегодня в доме были другие члены Ордена, поэтому Сириус ушел, обещав прийти позже и принести еще воды…

* * *

Он поднял тяжелую, звериную голову, потому что услышал на лестнице шаги. Слишком легкие для Сириуса шаги. Слишком осторожные.

Дверь отворилась, и Лунатик вскочил на все четыре лапы, только потом осознав, что напугал вошедшую и застывшую у дверей Тонкс. Он сел и стал пристально следить за тем, как она одной рукой медленно закрывает дверь, держа в другой миску с водой.

Она подошла и поставила перед ним воду, чуть отстранившись. Лунатик долго смотрел на нее, пытаясь понять, что она тут делает, но жажда взяла свое: он наклонился, потом устало лег и стал неспешно лакать из миски, изредка бросая косой взгляд на Тонкс, притихшую в стороне.

Напившись, Лунатик опустил голову на лапы. Он хотел спать, луна была болезненно полной, но присутствие человека, его запах не давали ему расслабиться.

Он вздрогнул, когда мягкая рука осторожно коснулась его спины. Лунатик вскочил, оскалившись: скорее от неожиданности и испуга, чем от злости.

Девушка отскочила к стене, но не потянулась за палочкой.

— Прости… — прошептали ее побелевшие губы. — Я не хотела…

Никто и никогда не гладил его, когда он был волком. Друзья не были склонны к подобным нежностям, а больше во время трансформации никто к нему и не приближался. Это было страшно пугающе, это было чуждо его волчьему нутру…

Шерсть на загривке улеглась, Лунатик снова опустился на пол, следя за Тонкс. Она несмело сделала шаг вперед и села рядом, не пытаясь снова прикоснуться.

— Дикий, какой же ты дикий, Ремус… — прошептала она, медленно начиная тянуться ладонью к его спине. Лунатик издал предостерегающий рык, но она не испугалась на этот раз.

Он поднялся и отошел от ее руки, почти снова его коснувшейся. Забился подальше в угол, устало вздохнув.

— Хорошо, я не буду, — примирительно сказала она, снова подходя и садясь рядом. — Я просто побуду тут, ладно? Вдруг ты еще захочешь воды?

Он тяжело прикрыл глаза, не в силах больше бегать от нее этой ночью…

* * *

Он сидел на кухне дома на площади Гриммо, одинокий и вмиг осиротевший, как и этот дом. Как и этот мир, в котором больше не было самого сильного и самого смелого человека. В мире больше не было Сириуса Блэка…

Он не мог вспомнить всего, что было там, в Министерстве, потому что все это заслонило лишь одно воспоминание: падающий сквозь Арку, безумно и страшно медленно падающий Сириус, с улыбкой на лице, и оглушающий крик Гарри. Крик, рвущий что-то внутри Люпина до сих пор…

Как он нашел силы, чтобы удержать Гарри и не дать тому кинуться вслед за крестным, Ремус не знал. Как, если он сам был готов броситься в эту Арку за тем, кто был ближе и роднее всех в этом мире… За тем, кто давал Ремусу твердую веру в то, что он уже никогда не будет одиноким оборотнем, бессмысленно идущим по тропинке среди окутанных туманом холмов…

Он не верил, он не хотел верить, что ему снова придется все это пройти, с начала, как тогда, казалось бы вечность назад… Только теперь ему уже не придется идти, чтобы попрощаться с телом того, кто был почти всем для Люпина долгие годы его жизни…

— Сириус, ты должен остаться, чтобы предупредить Дамблдора…

— Я. Иду. С вами.

— Ремус…

Она возникла будто из другого мира, мира, где есть место ее искристым, полным оптимизма глазам. Хотя нет, сейчас эти глаза были совсем другими. Она сама казалась притихшей, сломленной, придавленной горем не меньше, чем сам Ремус… Даже ее ярко-зеленые недавно волосы стали тускнеть…

* * *

Она села рядом, не пытаясь его коснуться. Они никогда не заговаривали о той ночи, но в этом ее смирении, когда она была рядом, чувствовалось, что ни один из них не забыл…

— Ремус, мне…

Он поднял руку, не желая слышать никаких слов, вообще слышать голос, слова, фразы… Это было неважным и лишним…

— Ремус, позволь…

Люпин встал, поднял на нее тяжелый взгляд. Не время было говорить об этом, но, возможно, другого раза не будет.

— Тонкс, ты должна понять: со мной нельзя быть. Оставь меня. Ты молодая, талантливая, у тебя прекрасное будущее… Мне в нем места нет, как нет тебе места в моей искореженной жизни…

— Нет, Ремус, послушай…

— Я зло. Я оборотень. Мне нет места в том мире, в котором живешь ты. Я изгой. Я старый и измученный жизнью. Я уже седой, но до сих пор моя жизнь — это только скитания. Мне нечего ни дать, ни предложить тебе…

— Мне и не надо…

— Уходи, — попросил он. — Оставь меня, Нимфадора…

Она развернулась и выбежала прочь, на мгновение мелькнув у дверей зеленой вспышкой волос, но Люпин успел заметить слезы обиды в ее глазах. Он должен был так поступить, потому что его мир опять был разбит.

А ведь еще несколько часов назад это казалось практически невозможным…