Солнце и червяк (джен)

— Ставро-огин, — протянул Верховеский, развалившись на стуле в общажной тесной кухоньке, — тебя очень ждали в прошлый раз. Чего же ты не пришёл?

Ставрогин мрачно посмотрел на друга. Предложения посетить их сборище молодых энтузиастов-революционеров поступали к нему каждый месяц. Он иногда помогал им в некоторых делах, но на собрания никогда не являлся. Верховенский всегда умело оправдывал его перед всеми. Благодаря его щедрой болтовне Ставрогина в клубе считали чуть ли не рыцарем, и стали ожидать его посещения сродни прихода Мессии. Или Ивана-Царевича. Тут уже каждому своё.

В кухню вошёл сонный Шатов. Он искоса поглядел на присутствующих, набрал и включил чайник и взял в руки железную кружку, каких там было пруд пруди, но пользовались ими редко — чаще приносили личные. Присутствующие тоже неявно посматривали на Шатова. В конце концов напряжённое молчание стало несколько комичным и Верховенский усмехнулся.

В открытое окно залетела толстая муха и села на стол. Шатов тут же прикрыл её своей кружкой. Верховенский встал, взял ещё две такие же кружки, поставил рядом и перемешал их. Шатов исподлобья посмотрел на него.

— Тебе бы только нагадить...

Глаза Верховеского обиженно сверкнули. Он сел на прежнее место и стал громыхать ложкой в своей стеклянной кружке, размешивая сахар.

— Ты тоже не являлся давненько на собрания...

— Может быть позже. Говорил же, что не решил ещё, — Шатов сел и потупил взгляд в пол.

Верховенский криво улыбнулся и вскинул желчный взгляд на Шатова. Тот не двинулся.

— Когда там у вас следующее собрание? — внезапно заговорил Ставрогин.

— Сегодня вечером.

— Думаю, что сегодня я приду, — немного подумав проговорил Ставрогин.

— Тогда и я, — буркнул Шатов, всё ещё глядя в пол.

Верховенский расплылся в довольной улыбке, вскочил со стула, подхватил только закипевший чайник и, перевернув одну из кружек, налил в неё воду. Затем спокойно выхватил кружку из рук Ставрогина и туда налил кипятка.

Ставрогин удивлённо и не без усмешки наблюдал за ним. Когда внезапный приступ верховенской доброты кончился, он сел и снова начал колотить ложкой о стены кружки.

Все принялись пить чай и дружно скривились после первого же глотка — чай Шатов покупать не умел, всегда выбирал самый дешёвый. То ли дело было, когда очередь доходила до Кириллова: он тоже финансами особо не располагал, но на чай не жалел, чай для него было святое.

Ставрогин посматривал на уплетающего печенья Верховенского. Когда тот заметил на себе его взгляд, то ничуть не смутился, а даже начал говорить с набитым ртом:

— Сегодня мы составляем план действий на следующую среду. Помнишь, что в среду?

Ставрогин отрицательно покачал головой.

— Ну как же? А Юлька? Дочь нашего градоначальника! — убедительно повысил голос Верховенский, посёрбывая чай с ложки и кривясь. — Мэра эдакого, который сам себя избирает уже лет так пять. Я попросил её, — он понизил голос до шёпота, — чтобы она в день рождения своего папаши уговорила того устроить светский приём. Туда притолкутся всякие депутатишки, важные персоны. Всё... Почти всё уже оговорено.

— И?

Пётр нетерпеливо закатил глаза и сделал возвышенный жест руками, будто подбрасывает конфетти:

— И!

В его кармане загудел телефон. Он тут же вынул его, посмотрел на экран и с вниманием приставил трубку к уху. Из динамика послышался недовольный девичий голосок. Верховенский резко встал, подошёл к окну и стал сыпать обрывистыми фразами, не несущими никакой толковой информации.

— Как думаешь? — прошептал Шатов Ставрогину, указывая головой на две перевёрнутые кружки.

Ставрогин усмехнулся и поочерёдно постучал средним пальцем по обеим донышкам. Из-за болтовни Петра не было слышно, в какой из них засуетилась муха. Он задорно пожал плечами. Ему становилось всё веселее, так уж влияла прохлада наступающего вечера. Ставрогин любил прохладу, а тем более после жаркого дня; он прямо оживлялся.

— Правду ли слухи говорят? — снова начал Шатов, взглядом указывая на оживлённую фигуру у окна.

— Не-ет, — протянул Ставрогин, тоже глянув на то, как Пётр в чем-то убеждает Юлю. — Она старше его. Да и, к тому же, зачем ему? Нет, это пошлые слухи зевак.

Верховенский снова развалился на своём стуле и довольно бросил телефон на стол так, что тот ещё проскользил некоторое расстояние на крышке.

— Всё оговорено!.. В прочем, — он глянул на засаленные настенные часы, — уже время поджимает. Пойдёмте!

Перед уходом Шатов мельком посмотрел на две перевёрнутые кружки. Верховенский подхватил его мимолётный взгляд и подошёл к столу, накидывая себе на плечи пиджак.

— В какой? — он игриво навис над столом и положил обе руки на кружки.

— В левой, — наобум сказал Шатов.

Верховенский поднял левую кружку, но там ничего не было. Выделанно расстроившись, он взял с пожелтевшего низкого холодильника чей-то исписанный листок и, пододвинув кружку к краю стола, переместил её на листок. В кружке стало отчётливо слышно как пленница гудит и бьётся своим жирным телом о стенки.

Верховенский подошёл к распахнутому окну. Шатов с интересом глядел на происходящее — было в повадках и движениях Петра что-то интересное и порой даже завораживающее. Пленитель серьезно посмотрел на Шатова, прислушался и, когда муха села на бумагу, резко скомкал её в руке, подняв кружку.