Треугольник изоляции. Сердце Метацериса (джен)

Тянулись мучительно долгие часы пути. Чем ближе мы подходили к Кёльну, тем непроходимее становились заторы на единственной свободной от Метацериса дороге. Помятые машины валялись в кювете и на дороге, перегораживали её, словно баррикады, стояли, упёршись в деревья, и лежали днищем кверху, как мёртвые рыбы. Страшно представить, что творилось здесь двадцать лет назад.

Я хромал. Обезболивающее потихоньку выходило, вернулась жгучая боль. Даже если вколоть несколько стимуляторов регенерации — напичканный имплантами организм выдержит, — заживёт ожог не так быстро, как хотелось бы. Я чувствовал себя кретином. Впереди лежит город, из которого живыми не возвращаются, а я, раненый, упрямо иду туда. Перебив мародёров, мы выиграли время, но Дачс не остановится. А значит, и мне нельзя.

Мы шли между первыми синими пятнами. Третье, перед самым пригородом, если верить карте, оставляло только узкий просвет между ним самим и вторым пятном, и непонятно было, где этот просвет — в лесу или на дороге. Я не знал, что с моей раной труднее: продираться через заросли или пробираться через завалы, как сейчас. Где-то удавалось протиснуться между машинами, а где-то приходилось проползать или перелезать. Сойти с дороги в лес не представлялось возможным: справа протянулось непроходимое болото, в то время как слева деревья оплетал Метацерис. Я предпочёл бы держаться подальше от синей зоны, но отступать было некуда.

В очередной раз на пути попался затор. Пара столкнувшихся машин спровоцировала крупное ДТП. Я осторожно, без резких движений, выбрался на капот крайнего автомобиля и, убедившись, что с другой стороны нет мин и растяжек, спрыгнул на дорогу. Повторил со следующей машиной. Вольфганг перебирался следом, контролируя тылы: в таких местах частенько устраивали засады мародёры.

В десятке метров от затора дорогу перегораживал «боксер»GTK «Boxer» — реально

существующая бронемашина. Естественно, описанный здесь вариант несколько

отличается от настоящего. — угловатая бронированная машина с мощной плазменной пушкой. В чёрной обшивке этого восьмиколёсного монстра отражались тучи, брошенные машины и мёртвые, иссушенные биомассой деревья. GTK поставили здесь уже после Слияния: едва улеглась буря, солдатам приказали защищать крупные города, обещая эвакуацию и армии, и населения. Только помощь не пришла... Впрочем, бойцы, перекрывшие подъезды к Вершинам или находившиеся в них самих, этого так и не узнали. Они ожидали чего угодно — паники, анархии, но никак не нападения тварей. В первые часы в городах ещё оставались люди, прятавшиеся по подвалам или начавшие выходить на поверхность, а о метацеридовых ещё не слышали. Во второй половине дня узнал каждый, кто был ещё жив.

В итоге не выжил никто — солдаты оказались не готовы к встрече с огромными стаями монстров, а у слабовооружённых гражданских не было ни единого шанса. Все, кто находился в Вершинах или их окрестностях, погибли меньше, чем за день. Я не верил в судьбу, но неоднократно благодарил её за то, что жил в Оффенбурге.

Вокруг «боксера» валялись скелеты в изодранной армейской форме. Уцелевшие бронежилеты и оружие давно растащили мародёры, а кости обглодали метацеридовые. Я обошёл машину по кругу. Корпус покрывали борозды от когтей и тёмные пятна — плазма не прожгла, но оплавила обшивку. Сколько же там миллиметров стали? Никакая кибернетическая броня пехотинца не выдержит прямого попадания заряда плазмы. Даже не вся бронетехника выдерживает! Этот GTK был явно из серии последних на тот момент моделей. Хотел бы я увидеть его пушку в действии…

— Заводи, поехали! — хохотнул Вольфганг. — А если серьёзно, как думаешь, работает?

— Алард, просканируй, — приказал я. Самому стало интересно.

Дрон загудел чуть громче, запуская дополнительные системы. Несколько секунд он повисел на одном месте, затем сообщил:

— Повреждения обшивки и заднего колеса — незначительные. Все системы в норме. ИИ отключён. Аккумулятор разряжен.

— Аккумулятор зарядить — заработает, — удивлённо протянул я.

На такой штуке в Кёльне было бы куда безопаснее, но, во-первых, зарядить аккумулятор можно только на специальной платформе, во-вторых, разрядился он двадцать лет назад и не факт, что ещё не сдох, в-третьих, для управления GTK нужна ключ-карта, без которой не удастся запустить даже двигатель, не говоря уж о бортовом компьютере.

Шлюз для высадки десанта в задней части «боксера» оказался приоткрыт. Открыть находящие друг на друга створки снаружи невозможно, если нет просвета. А просвет был. Судя по следам когтей, какая-то тварь пыталась пробраться внутрь, и у неё почти получилось. Одного она не учла — шлюз наверняка пытались закрыть, а сопротивляться мощной гидравлике сможет только зверюга размером с эту машину.

Я посветил фонариком в отверстие. Ультрафиолетовый свет выхватил из темноты истлевшие останки в киберброне. Рядом валялась лазерная винтовка. Сидения у стен были подняты, а в дальнем конце отсека стояли друг на друге ящики с армейской маркировкой. Вот это уже интересно…

— Вольф, есть взрывчатка? — поинтересовался я.

— Тебе зачем? Фейерверка захотелось? — настороженно спросил тот. — Не знаю, насколько ты разбираешься в технике, но если взорвать эту машину, бахнет так, что от нас и мокрого места не останется.

— Это если двигатель заденет. А его не заденет.

О боевой технике я знал не слишком много, но достаточно, чтобы заложить взрывчатку правильно. Запорные механизмы шлюза, естественно, хорошо защищены, открыть его, сломав их, не получится, но приоткрытые створки можно просто раскурочить.

Вольфганг тоже заглянул в кузов и, понимающе хмыкнув, протянул мне тонкую пластинку с голографическим таймером. Более мощный взрыв мог вызвать детонацию боеприпасов в ящиках или винтовке мертвеца и тем самым зацепить и двигатель. Я закрепил пластинку на створках шлюза, запустил таймер и отбежал под прикрытие брошенных машин. Вольфганг присел рядом, Алард взлетел повыше.

Взрыв не громыхнул — хлопнул. В нос ударил запах гари. Мы подошли к машине, и я тихо присвистнул. Крошечная пластинка разворотила стальной шлюз толщиной в пять миллиметров и оплавила раскалённые докрасна края.

— Ты где это достал? — спросил я.

— На складе, — пожал плечами Вольфганг. — Если лаборатории запечатаны, несколько таких пластинок вынесут бронированную дверь как нефиг делать.

— Как они вообще работают?

Я в жизни многое повидал, но такую взрывчатку увидел впервые. В голове не укладывалось, как маленькая пластинка, помещающаяся на ладони, может взрываться с такой мощью.

— Наподобие слабого объёмного взрыва, — подумав, пояснил Вольфганг. — Внутри находится микроскопический взрыватель. При активации бомба выбрасывает горючий газ — тот же самый, что в картридже твоей винтовки, кстати, — и взрывается, воспламеняя его. Сила взрыва невелика относительно более мощных бомб, но получается нечто среднее между объёмным и плазменным взрывом. Как видишь, броню корёжит только так.

Меньше всего я ожидал от него познаний во взрывчатке. Любитель науки и метацеридовых, осторожный снайпер, тихий и неприметный парень. Такой ли он на самом деле, каким хочет казаться? Обычно, когда приходилось работать в группе, о своих временных напарниках я старался разузнать как можно больше, но с Вольфгангом всё обстояло иначе. Это не тот омут, в который хочется заглядывать.

Как часто бывает так, что миролюбивые на первый взгляд люди скрывают самые жуткие тайны! Я на таких насмотрелся. Не упомнить, сколько раз меня предавали, хотели убить, искали слабые места, пытались использовать в своих целях, и лишь недоверие ко всем всегда спасало мне жизнь. Я не расслаблялся — каждое мгновение ждал удара в спину, который «союзник» нанесёт с привычной равнодушной улыбкой на лице. Очень быстро я уяснил, что на людей полагаться нельзя — но можно довериться роботу.

Не дожидаясь, пока остынут края дыры, я забрался в десантный отсек и принялся вскрывать ящики. Кругляши мин, сложенные друг на друга коробочки с мелкой взрывчаткой, ручные гранаты и снаряды для гранатомёта, крупные аккумуляторы для плазменной пушки, батареи для плазменных и лазерных винтовок, ёмкости с газом…

— Вольф, давай сюда! — позвал я. — Здесь есть подходящие боеприпасы и «игрушки» специально для тебя.

Он пролез через развороченный шлюз и присел на корточки рядом, заглядывая в первый попавшийся ящик. Я не видел его лица за тонированным стеклом шлема, но мог поклясться, что при виде мощных противотанковых и противопехотных мин у него заблестели глаза.

— Чёрт знает, что нас там ждёт, но теперь точно прорвёмся! — воодушевлённо воскликнул он.

Боеприпасов после нескольких стычек осталось катастрофически мало, однако этот GTK решил нашу проблему. Мы набили рюкзаки и подсумки под завязку: мины, гранаты, батареи, картриджи с газом — в Кёльне пригодится всё.

— С минами обращаться тоже умеешь? — полюбопытствовал я.

— А то! — хмыкнул Вольфганг.

Снаружи заскрежетал металл, как будто что-то тяжёлое запрыгнуло на крышу автомобиля. Мы притихли, схватившись за оружие. Алард поднялся ещё выше. Я установил с ним связь, чтобы осмотреться, и почувствовал, как в животе сворачивается комок.

Худая тварь, больше похожая на обтянутый кожей скелет, припала на задние лапы и покачивалась, готовясь к прыжку. Метацерис оплетал всё её длинное тело, оканчивающееся гибким хвостом. Метра четыре в длину и два в высоту, с полной зубов пастью и когтями, что способны разорвать человека на куски в считанные секунды, да к тому же наверняка очень быстрый и ловкий зверь. От такого не убежишь. Если дальше будет только хуже, какие монстры водятся в Кёльне?

Метацеридовый прыгнул. Алард набрал высоту, пропуская его под собой, развернулся и открыл огонь. Противник ловко уклонялся от неприцельных очередей. Я разорвал связь. Голова неумолимо кружилась.

Пока я сидел у перекрытия между десантным отсеком и кабиной водителей, Вольфганг подобрался к шлюзу и выстрелил по твари. Она болезненно завизжала, обожжённая плазмой, но Метацерис тут же затянул рану.

— Оно регенерирует, — спокойно предупредил Вольфганг.

— Алард, массированный огонь. Полная мощность, — приказал я по коммуникатору.

— Выполняю, — ответил дрон.

Даже сквозь слой металла было слышно, как он загудел. Электрический треск турели стал громче, отрывистее. Вестибулярный аппарат наконец пришёл в норму, и я выбрался на крышу «боксера» через люк. Метацеридовый прыгал от машины к машине, прячась от выстрелов, но плазма прожигала автомобили насквозь. Несколько ожогов, затянувшихся синей биомассой, темнело на светлой шкуре.

Застрекотала винтовка Вольфганга, я поддержал его огнём. Боеприпасы мы не экономили: в ящиках осталось ещё много. Алард следовал за тварью на приличной дистанции, но попадал редко и не смертельно. Он не допускал ошибок: компьютер не способен ошибаться, — просто монстр оказался слишком проворным. В какой-то момент он вдруг развернулся, проскочил под дроном и прыгнул на него. Алард взял крен влево, уклоняясь. Метацеридовый проскочил мимо и, сбитый метким выстрелом Вольфганга, снёс своим весом машину в кювет.

Неужели всё кончено? Так легко и быстро?

Нет.

Зверь выпрыгнул на дорогу. Я довёл ствол за ним и выстрелил, но он молниеносно отскочил в сторону, выпустив из поля зрения Аларда. Тот попытался выстрелить. Турель даже не загудела: энергии не хватило.

Зато выстрелил Вольфганг. Метацеридовый бросился к GTK, намереваясь сцапать его, но тот отпрянул вглубь отсека и открыл огонь. Я подобрался к краю крыши и выпустил короткую очередь в упор. Обожжённый монстр проскользнул в дыру в шлюзе. Я бросился к люку и рывком вытянул Вольфганга из отсека.

Тварь клацнула зубами, но поймать его не успела.

— Спасибо, — выдохнул Вольфганг. — Теперь-то что?

Метацеридовый сунулся было в люк, но смог просунуть только голову. Мы отошли подальше. Первой мыслью было бросить зверюге плазменную гранату и бежать, но я не знал, насколько мощным будет взрыв «боксера» и успеем ли мы найти надёжное укрытие. Нужно другое решение.

Взгляд упал на плазменную пушку. Если удастся достать и подключить батарею, одного выстрела хватит, чтобы уложить монстра. Только для начала его придётся выманить и выиграть немного времени для наведения… Иного выхода нет.

Я вколол себе сильное обезболивающее, вкратце изложил план Вольфгангу и, не дожидаясь его реакции, спрыгнул с машины. Обычно философия «Каждый сам за себя» верная, но сейчас другой случай. Взорвать шлюз — моя идея, которую Вольфганг поддержал, значит, и расхлёбывать вместе. О последствиях не подумали оба, шум привлёк тварь. Придётся отвечать за ошибки… Я криво усмехнулся. Не хотел признавать, что просто не могу бросить напарника. Слишком обозлился и спрятался за бронёй цинизма. «Я одиночка», — убеждал себя каждый раз, когда начинал сомневаться. И что теперь? Не сбежал, пока была возможность.

Я подобрался к шлюзу и выстрелил в беснующегося метацеридового. Тот развернулся и пулей вылетел из отсека. Злобное рычание исторглось из оплетённой синими жилами глотки. Четыре глаза с вертикальными зрачками сверлили меня взглядом. Я стоял неподвижно, не наводя на зверя оружие. Его мышцы напряглись, он чуть присел…

Сейчас!

Метацеридовый прыгнул. Я кувыркнулся в сторону, вскочил и полоснул очередью с разворота. Затем отработанным движением сменил картридж и провёл по спусковому сенсору. Монстр юркнул за «боксер», из люка которого показался Вольфганг с аккумулятором. «Только б заработало…» — взмолился я.

Метацеридовый выпрыгнул из-за GTK, заставив Вольфганга пригнуться. Я отскочил вбок и ушёл в перекат. Тварь приземлилась там, где я только что стоял, и бросилась за мной. Я перемахнул через выступающий багажник преградившего путь автомобиля и, петляя, метнулся в заражённый лес.

Два шага до спасительных деревьев… Метацеридовый рывком сократил дистанцию и ударил лапой. Я кубарем покатился по дороге. От переломов спасла только броня. Зверь бросился на меня. Заряд плазмы не остановил его — но сбила очередь из турели. Алард накопил достаточно энергии. Монстр грузно рухнул на асфальт и тут же встал на лапы.

Приподнявшись, я навёл точку прицела на морду противника. Выстрел! Метацеридовый пригнулся, пропустив плазму над собой.

— В сторону! — крикнул с «боксера» Вольфганг.

Я вскочил и отбежал на несколько метров. Метацеридовый ринулся следом, а в следующее мгновение полыхнула аргоново-синяя вспышка. Тяжёлый плазменный заряд отбросил метацеридового на деревья. С хрустом переломился пополам ствол.

Тварь ещё шевелилась, несмотря на огромную сквозную рану в боку. Такие повреждения смертельны, но от Метацериса можно ждать всего. Вольфганг ещё раз зажал спуск. Затрещали катушки Тесла, искры пробежали по дугам ускорителя, низко загудел стабилизатор. А затем из длинного ствола вырвался раскалённый сгусток — и разнёс метацеридовому голову.

Меня пробрал нервный смешок. Давно мне не встречались настолько крупные и живучие гады. Они водились не только в окрестностях Вершин, нет — эти метацеридовые, вероятно, занявшие самый верх в пищевой цепи в своём мире, разбрелись по всему Треугольнику изоляции. Чаще всего я либо избегал столкновений с ними, либо стрелял издалека — сразу в голову.

Вольфганг спустился с GTK и подошёл ко мне. Его трясло от адреналина, чего не могла скрыть даже киберброня. Интересно, с чего бы? Боялся не успеть?

— Цел? — спросил он.

— Ты лучше подумай, как нам с этой дрянью в Кёльне справляться, — поморщился я, взглянув на изуродованный труп.

— Я… не знаю, — смутился Вольфганг. — С такими я ещё не сталкивался. Изучить бы их повадки, тогда можно и тактику борьбы выработать. Сомневаюсь, что их можно заманить на мины… Стой! Точно! Гранаты, Харман. Гранаты.

— Это если повезёт. Ты же сам видел, как он от выстрелов уходит, — засомневался я. — Слишком умная сволочь.

— Ну давай, сгенерируй идею получше! — съязвил он.

Возразить было нечего.

Взяв ещё немного боеприпасов из GTK, мы зашагали по дороге. За баррикадой машины были или сдвинуты на край трассы, или смяты огромными колёсами четырёхметрового «боксера». В узкие просветы между этим металлоломом легко проходил человек.

Я раз за разом прокручивал в голове самое начало стычки с метацеридовым. «Что мы имеем? — мысленно сопоставлял факты. — Он подобрался бесшумно, но вряд ли выслеживал нас долго. Скорее услышал взрыв. Тогда он находился на достаточно немаленьком расстоянии, но у него хороший слух. Нападение было внезапным. А почему? Потому что Алард не предупредил вовремя». Вот и зацепка.

— А ты чего не сказал, что к нам идёт противник? — спросил я. — Проведи-ка диагностику системы.

— Запускаю диагностику, — сообщил Алард. Спустя пару минут он отчитался: — Обнаружен сбой системы. Перезапуск... Инфракрасные сканеры в норме. Сканеры электромагнитных частот в норме. Запустить сканеры на полную мощность?

— Да, запускай.

* * *

Промозглые сумерки окутали лес. Накрапывал дождь, сырость забиралась под термокомбинезон. Оставляя расплывчатый след, мелкие капли сбегали по забралу из бронестекла. Ультрафиолетовый фонарик на шлеме подсвечивал морось и терялся в особенно густом на его фоне полумраке. Слабого света хватало, чтобы осветить пространство максимум на метр.

Я лишний раз сверился с картой. Здесь просвет между двумя синими зонами расширялся настолько, что их границ не было видно, а в паре сотен метров впереди резко сужался до узкой полоски. Что-то подсказывало, что проблем не избежать, особенно с нынешней скоростью передвижения. Этот опасный участок дороги было бы неплохо проскочить как можно быстрее, но после поединка с метацеридовым рана на ноге всё чаще давала о себе знать тупой болью. Бежать я сейчас не смог бы, а ещё больше выматывать организм энергетиками уже просто нельзя: никакие импланты не спасут от истощения.

— Это ещё что? — тихо проронил Вольфганг.

Я выключил перекрывавшую обзор голограмму и тоже увидел то, о чём он говорил. Дорогу перегородил огромный неподвижный силуэт, чьи очертания с трудом различались сквозь дождь и темноту. На мгновение я активировал режущую глаза инфракрасную камеру. Объект был холоднее окружающей среды.

Взяв оружие наизготовку, мы осторожно двинулись к непонятной махине. Она могла быть заминирована — или логовом каких-нибудь тварей. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это… вертолёт. Упавший и жутко покорёженный вертолёт. Что его сбило, сказать трудно, но уже после падения кто-то крупный помял борт. Погнутые и переломанные винты хаотично торчали в разные стороны. Боковую дверь вырвали «с мясом», выгнув острые края дыры наружу. Бронированный блистер разбили, чтобы достать из кабины пилотов. К слову, часть скелета одного из них ещё валялась рядом, а вот второго пилота и десанта возле «вертушки» не оказалось.

В десятке метров от вертолёта протянулись над дорогой щупальца Метацериса. Толстые синие «корни» оплетали деревья с двух сторон от дороги, словно паутина, а между ними висело изломанное и опутанное биомассой тело какого-то метацеридового. Метацерис будто бы защищал подходы к городу.

Я вновь активировал карту, проверил, когда она обновлялась последний раз. Месяц назад. Всего за месяц или чуть больше очаг расползся на несколько километров от Кёльна, и это явно только начало. Но почему Метацерис активизировался только сейчас? Двадцать лет он распространялся с черепашьей скоростью, и никто всерьёз не верил, что доживёт до дня, когда в Треугольнике изоляции не останется незаражённой земли.

Я озвучил мучивший меня вопрос.

— Наверное, всё это время он приспосабливался к земным условиям, — неуверенно предположил Вольфганг. — Всё-таки Метацерис из другого мира…

Звучало не слишком убедительно, но и такая версия меня устроила. В конце концов, я не учёный, чтобы докапываться до истины. Моё дело — выжить, а не найти ответы и подтвердить теории. А выживать проще как можно дальше от Метацериса.

— Так как пойдём? — нарушил молчание Вольфганг. — Обходного пути, скорее всего, уже нет. У нас две дороги — через лес или напрямик. И то, и другое — полная задница.

— В эту дрянь я не полезу, — решительно отрезал я. — Пойдём через лес.

Возражений не последовало, и мы сошли с дороги под сень деревьев. Плети Метацериса протянулись между кронами, обвивая ветки, спускаясь по стволам и пробивая их насквозь. Я не мог понять, высасывает ли он все соки из растений или образует с ними какой-то странный симбиоз. Что может дать им биомасса? Питательные вещества?

Под ногами стелился шуршащий ковёр из прошлогодней листвы. Разросшиеся кусты ощерились острыми ветками, с шорохом скользящими по броне. Дождь как-то незаметно усилился и теперь бил по листьям, словно за что-то обозлился на них. Сквозь фильтры просачивался едва уловимый запах свежести и озона. Где-то вдали зарокотал гром.

Удивительно, но стук дождя по листве был единственным звуком в заражённом лесу. Ни живности, ни комаров — только проклятый Метацерис повсюду. Я всматривался в темноту, силясь понять: мне показалось в тусклом ультрафиолетовом свете или «вены» биомассы действительно пульсировали, сдвигались на доли миллиметра? Ультрафиолет заставлял их фосфоресцировать, и они походили на до боли знакомый неон в темноте.

В детстве я вдоволь насмотрелся на слепящие в ночи прожектора, слишком яркие вывески, подсветку на машинах и зданиях. Всё это врезалось в память, как повторяющийся изо дня в день кошмар. В том мире, что навсегда стал для меня давним сном, запомнившимся яркими отрывками, не было места надеждам. А сейчас они стали мне не нужны.

Теперь я сам строил своё будущее и выбирал судьбу. Или мне просто хотелось так думать? Мародёры Дачса загоняли меня в ловушку, где, быть может, ждала опасность пострашнее кучки головорезов, но я не привык сдаваться. Хоть к чёрту на рога, если придётся, но сброшу «хвост» и замету следы.

Дорога совсем скрылась из виду, а небо приобрело иссиня-чёрный оттенок. Лишь ореол невидимой за тучами луны делал облака сизыми, но и эта серость плавно переходила в сплошную черноту. А к нам свет почти не пробивался сквозь переплетённые кроны. Пожалуй, Метацерис мы не цепляли только благодаря фонарикам.

Идти через лес было непросто. Здесь не то что отсутствовала сколько-нибудь проходимая тропа — более-менее ровные участки земли перемежались рытвинами и оврагами, а заросли будто специально опутывали ноги.

— В похожем очаге я заразился, — вдруг грустно поведал Вольфганг. — Мне тогда пришлось драться с метацеридовыми. Один из них, здоровый, пробил защитное стекло шлема. Я не смог их перестрелять, хотел сбежать, но вляпался в Метацерис.

Он передёрнул плечами, вспомнив что-то, о чём не сказал. Может, момент, когда биомасса проникла под кожу, а может, ещё что. Я не стал спрашивать об этом, но задал другой вопрос:

— На кой ляд ты вообще залез в очаг?

— Меня туда метацеридовые загнали. Я-то собирался мимо пройти, по незаражённой территории. Не вышло, как видишь.

— Если ты вдруг умом тронешься, я тебя пристрелю, — не то пообещал, не то предупредил я — сам не был до конца уверен, чем это считать.

Сочувствие давно покинуло список моих слабостей, и ни Вольфганг, ни кто-то ещё не сможет его пробудить. Единственным, за кого я, бывало, и впрямь боялся и кем действительно дорожил, был мой дрон — последняя ниточка, связывающая меня с почти выветрившимся из памяти прошлым. Последний настоящий друг.