Я останусь с тобой (гет)

Инеж неохотно отстранилась от Каза и отступила назад: как бы ей ни хотелось сейчас остаться с ним наедине, у нее еще были дела на корабле.

— Я найду тебя, как только закончу со всем, — пообещала она.

Каз кивнул:

— Приходи в Клепку.

В его глазах цвета кофе на мгновение мелькнуло нечто вроде предвкушения, но Инеж не успела уловить как следует, когда всё пропало.

Несколько мгновений она смотрела вслед Казу, который направился в сторону Бочки, а потом поднялась обратно на корабль. Надо было подготовить его к зимовке и пройти формальности с таможней. И вот тут-то обнаружились проблемы.

Проведя осмотр корабля и обнаружив конфискованные у работорговцев ювелирные украшения, молодой чиновник с кислым лицом (будто уксуса выпил, подумала Инеж), заявил:

— Драгоценности из Равки облагаются налогом в пятьдесят процентов от их стоимости.

— Что?! — задохнулась Инеж. — Да вы с ума сошли!

Тот равнодушно пожал плечами:

— Закон есть закон.

— С каких это пор? — вмешался Шпект. — Налог всегда был десять процентов.

— То для керчийцев, — невозмутимо заметил чиновник. — Для иностранцев налог повышенный.

И он многозначительно посмотрел на Инеж. Она нахмурилась:

— Я уже четыре года живу в Кеттердаме!

— Но гражданства не имеете, не так ли?

Инеж раздраженно вздохнула и посмотрела на Шпекта. Тот пожал плечами — он тоже не знал, насколько правомерны требования чиновника.

— Ладно, — сказала она, снова повернувшись к последнему. — И во сколько вы оцениваете эти украшения?

Его глаза загорелись жадностью. Он поколебался, явно пытаясь решить, как бы назвать сумму побольше, но при этом не переборщить.

— Сто тысяч крюге, — в итоге заявил он.

Инеж пронзила его злобным взглядом, и он даже слегка попятился.

— А если я не заплачу? — вкрадчиво спросила она и, неуловимым жестом достав спрятанный в рукаве кинжал, принялась крутить его в пальцах.

— Тогда мы конфискуем товар, — нахально заявил чиновник, однако с явным опасением косясь на кинжал.

Инеж тихонько зарычала, и он заметно сжался.

— У меня нет при себе таких денег, — процедила она сквозь зубы. — Три дня отсрочки вас устроит?

Надо обсудить это с Казом — возможно, он сможет что-то сделать.

Чиновник несколько раз кивнул:

— Конечно, встретимся через три дня, капитан Гафа, — и поспешил скрыться, по-прежнему опасливо посматривая на кинжал в ее руках.

— Есть смысл пожаловаться Казу? — спросила Инеж у Шпекта, как только чиновник скрылся.

Тот секунду поразмышлял и снова пожал плечами:

— Попробовать можно. Если кто и сумеет их приструнить, так это Каз.

Инеж невольно улыбнулась на такую характеристику, настроение немного улучшилось.

Окончательно вся злость на наглых чиновников исчезла, как только Инеж добралась до Клепки. Она едва узнала здание, в котором прошли два года ее жизни. Вместо потрепанного, слегка покосившегося сооружения перед ней предстал красивый, свежевыкрашенный трехэтажный дом. Более того, рядом с ним шли ремонтные работы над еще одним — пятиэтажным, — который, судя по всему, должен был в итоге соединиться с Клепкой.

Поморгав на это чудо, Инеж, вопреки обыкновению, не стала забираться в кабинет Каза через окно, а спустилась с крыш, чтобы зайти через парадные двери.

Внутри Клепка была еще более неузнаваема. Общий зал на первом этаже превратился в чистое помещение со столиками, креслами, диваном и даже ковром на полу. Здесь было тепло и светло, а не только сухо как раньше. Уютно.

Инеж была так поражена, что даже не пыталась оставаться незамеченной.

— Призрак! — приветствовали ее со всех сторон радостные возгласы. — С возвращением!

Инеж улыбнулась, отвечая на приветствия — с теплом в сердце, чувствуя, что вернулась домой.

— Что здесь произошло? — спросила она, обведя обновленную Клепку выразительным жестом.

— Нравится? — засмеялась Аника. — Каз решил реорганизовать Клепку. Видела здание рядом? Оно тоже станет частью Клепки, как только закончится ремонт. Нас стало слишком много в последнее время, и здесь все не помещаются.

Инеж с восхищенным изумлением покачала головой. Она как никто знала, что вопреки показному равнодушию, Каз заботится о своих людях. Но он никогда не обращал особого внимания на комфорт — ни для себя, ни тем более для других.

— У нас теперь даже горячая вода есть, — сообщила Аника.

— Здорово, — улыбнулась Инеж. — Правда — замечательные новости.

— Может, ты даже захочешь переселиться обратно? — лукаво заметила Аника. — В перерывах между плаваниями.

— Ты на что намекаешь? — с притворной угрозой осведомилась Инеж.

Хотя обе знали на что. Аника беспечно пожала плечами, и Инеж рассмеялась:

— Может, и захочу.

И поднялась в бывший кабинет Пера Хаскеля, который Каз давно сделал своим.

Каз сидел за столом, зарывшись в бумаги. Как всегда. От такой привычной картины на лице Инеж расплылась нежная улыбка. Но в отличие от прежних времен, он не стал делать вид, будто не замечает ее присутствия.

— Как тебе новая Клепка? — с довольным блеском в глазах спросил он, отложив документ, над которым работал, и встал ей навстречу, не потрудившись взять трость, прислоненную к креслу.

— Потрясающе, — искренне ответила Инеж.

Она, в свою очередь, шагнула к нему, остановившись буквально в шаге. Каз сделался еще довольнее, и ее охватило непреодолимое желание поцеловать его. Секунду поколебавшись, она предупредила:

— Я хочу кое-что попробовать.

Она не сомневалась, что Каз прочитал ее намерения во взгляде — его глаза стали серьезны, и он кивнул. Инеж сглотнула и медленно потянулась к нему, давая возможность отстраниться. Но Каз наклонился навстречу, продолжая смотреть в глаза. Глубоко вздохнув, Инеж прижалась своими губами к его. Его губы были теплыми и мягкими, и совсем не такими, как у мужчин, что приходили в «Зверинец».

Каз судорожно вдохнул, но не отшатнулся. Более того, после некоторой заминки попытался ответить на поцелуй. Неловко и неумело, но в этом заключалась главная прелесть происходящего. Другие целовали ее грубо, напористо, жадно. Насильно. Каз не пытался ее ни к чему принудить, только столь же робко, как она, исследовал новую территорию. Глаза непроизвольно закрылись, позволяя сосредоточиться на ощущениях. Инеж твердо решила считать этот поцелуй своим первым.

И все-таки, как бы она ни наслаждалась происходящим, она не решилась слишком затягивать поцелуй, чтобы не разбудить призраков прошлого и у себя, и у Каза. Когда они отстранились друг от друга, оба улыбались. И эту улыбку на лице Каза — такую счастливую, такую открытую — захотелось немедленно поцеловать снова. Но Инеж сдержала свой порыв: для первого раза достаточно, не стоит рисковать испортить столь чудесный момент.

— Давно хотела, — призналась она, по-прежнему улыбаясь.

— Я тоже, — согласился Каз.

И у Инеж возникло ощущение, будто в груди вспыхнуло маленькое солнце. Некоторое время они молчали, просто глядя друг на друга, пока Каз не спросил:

— Как прошло плавание?

— Весьмa продуктивно.

Инеж сознавала, что ее улыбка стала несколько самодовольной, но она имела право гордиться собой, не так ли? Устроившись на подоконнике, она с восторгом подробно поведала о своем первом сражении, отданных под суд пиратах и спасенных детях. Судя по взгляду Каза, который во время ее рассказа присел на стол, он тоже ею гордился. Хотя вслух, конечно, этого не сказал. И только дойдя до конца, Инеж вспомнила про проблемы с таможней.

— Зато Кеттердам встретил меня не слишком гостеприимно, — заметила она, и раздражение снова вспыхнуло в груди.

— В смысле? — поинтересовался Каз, слегка склонив голову.

— Таможня требует с меня пятьдесят процентов налога на изъятые у работорговцев драгоценности, потому что я не керчийка! — возмущенно ответила Инеж и, соскочив с подоконника, принялась нарезать круги по комнате. — Пятьдесят процентов! Причем драгоценности он оценил в сто тысяч — наверняка никто за них столько не даст, но я теперь должна заплатить налог в пятьдесят тысяч.

Каз нахмурился и побарабанил пальцами по столу.

— Я пообщаюсь с ними, — зловеще пообещал он и, немного поразмышляв, добавил: — Но во избежание таких ситуаций тебе стоит получить гражданство.

Инеж резко остановилась и удивленно посмотрела на него. Такая мысль ей даже в голову не приходила. И потом, она не представляла, как это можно сделать — с ее изначально нелегальным положением в стране.

— Каким образом? — спросила она.

Ей показалось, или на лице Каза действительно появилось смущенное выражение? Инеж моргнула, но в следующее мгновение его лицо снова стало непроницаемым.

— Ну, самый простой способ — выйти замуж за керчийца, — старательно беспечным тоном заявил Каз.

Инеж даже рот приоткрыла от изумления. Он действительно имел в виду то, что она подумала?

— Ты делаешь мне предложение? — недоверчиво уточнила она.

Вот теперь Каз точно смутился. Он опустил взгляд в пол, уставившись на свои ботинки, будто нашел в них нечто чрезвычайно интересное. А потом снова посмотрел на нее — прямо в глаза — и кивнул.

Инеж сама не понимала, что чувствует по этому поводу. Но одно она знала точно.

— Я не хочу выходить за тебя замуж только потому, что мне нужно керчийское гражданство, — решительно ответила она, нахмурившись.

Каз немного помолчал, а потом выпрямился и подошел к ней. На мгновение Инеж подумала, что он собирается встать на колени. Но нет. Он просто сказал само собой разумеющимся тоном:

— Тогда выходи за меня замуж, потому что хочешь провести со мной жизнь, а гражданство будет приятным бонусом, — и после паузы добавил: — Если ты, конечно, хочешь.

На его лице не дрогнул ни один мускул, но глаза выдавали его. В них Инеж видела надежду и страх. Не так она представляла себе предложение руки и сердца. Но, с другой стороны, она вообще не ожидала от него предложения. По крайней мере, в ближайшие несколько лет. Вопреки всему, Каз хотел быть с ней, и это наполняло сердце счастьем. Почти не веря в то, что это действительно происходит, Инеж тихо ответила:

— Да. Хочу.

И Каз улыбнулся — той особенной улыбкой, предназначенной только ей. Инеж лучезарно улыбнулась в ответ.

— Обещаю, что не стану стеснять твоей свободы, — серьезно заявил Каз и ласково провел пальцами по ее скуле.

Инеж подалась навстречу прикосновению, прижавшись щекой к его ладони.

— Я никогда в этом и не сомневалась, — сказала она.

И тут ей вспомнились мамины слова — как в воду глядела!

— Мама взялa с меня слово, что мы приедем к ним, чтобы провести свадьбу и по сулийскому обряду, — осторожно произнесла Инеж, гадая, как он к этому отнесется.

Каз пожал плечами:

— Как тебе угодно. Когда выдастся возможность.

Достаточно туманное обещание, но Инеж не стала настаивать. Вместо этого она вернулась на подоконник, поманила к себе Каза, чтобы он сел рядом, чему он охотно подчинился, и спросила:

— А у тебя какие новости? Помимо перестройки Клепки.

Он самодовольно усмехнулся:

— Ну, у меня новый источник дохода в виде охраны прибывающих судов от разбоя. Даже не представляешь, какие деньги готовы платить наши купцы за безопасность своего товара. Бывший член Торгового совета Герт Ван Верент неуклонно двигается к разорению. О, и территория Грошовых Львов теперь наша.

Инеж пораженно распахнула глаза:

— Смотрю, ты времени зря не терял.

Каз кивнул с еще более самодовольным видом. Инеж засмеялась, и он посмотрел на нее с таким восхищением в глазах, словно ее смех — самый прекрасный звук, что он когда-либо слышал.

— Хочешь устрою тебе экскурсию? — спросил он.

— Ты приглашаешь меня на свидание? — игриво спросила Инеж.

— Может быть, — осторожно ответил Каз и добавил непробиваемо серьезным тоном: — Только сначала тебе надо привести себя в порядок.

— И что это значит? — шутливо возмутилась Инеж.

— Ничего особенного. Просто у тебя волосы ужасно растрепались.

— О, — Инеж провела ладонью по волосам и поняла, что он прав — коса совсем распустилась.

Она быстро расплела ее и подошла к столу, чтобы достать из нижнего ящика расческу, которую оставила здесь еще до плавания. Точнее, оставила Инеж ее на столе, а в ящик убрал Каз, сказав, что пусть она будет здесь — пригодится. А когда Инеж поинтересовалась, чем она должна причесываться в другое время, он преподнес ей изящный черепаховый гребень, инкрустировaнную перлaмутром.

Когда Инеж вернулась на подоконник, Каз неуверенно спросил:

— Можно я?

— Ты умеешь заплетать косу? — удивилась Инеж.

Вот уж она не ожидала подобного нaвыкa у Каза Бреккера. Тот пожал плечами:

— Я иногда заплетал волосы маме до того… — на его лице мелькнула тень. — До того, как она заболела.

О. Вот этого она еще не знала. Каз рассказывал, что его отец погиб, раздавленный плугом, но про мать до сих пор не упоминал. Не сумев придумать, что сказать на это откровение, Инеж просто протянула ему расческу и ленту и повернулась спиной.

Он расчесывал ее волосы удивительно аккуратно, стараясь не дергать запутавшиеся пряди. И куда дольше, чем требовалось на самом деле. Но Инеж не возражала. Особенно когда Каз отложил, наконец, расческу, и его длинные ловкие пальцы заскользили в ее волосах, разделяя их на пряди и сплетая. Так мягко и нежно, что Инеж едва не замурчала от удовольствия. Пожалуй, она могла бы просидеть так весь день.

Закончив, Каз поцеловал ее в макушку и перекинул косу ей через плечо.

— Принимай работу. Вроде бы не растерял еще навыки.

Инеж опустила взгляд и… ни разу в жизни она не заплетала волосы таким сложным узором. Это было настоящее произведение искусства.

— Более чем, — выдохнула она и повернулась к нему. — Спасибо.

— Всегда пожалуйста, — невозмутимо ответил Каз, но Инеж видела, что он рад ее похвале, и неожиданно спросил: — Ты хочешь оставить свою фамилию или взять мою?

Инеж даже не сразу поняла, о чем он. А поняв, задумалась на несколько минут, в итоге решив:

— Пожалуй, и то, и другое, — и на пробу произнесла: — Инеж Гафа Бреккер.

— Ритвельд, — поправил Каз; Инеж изумленно посмотрела на него, и он пояснил: — Это моя настоящая фамилия.

Инеж поморгала. Ритвельд. Так вот откуда взялся тот псевдоним для Колма. И татуировка с буквой Р. А потом широко улыбнулась:

— Мне нравится.

* * *

После прогулки по бывшей территории Грошовых Львов, где Каз с особенной гордостью продемонстрировал Инеж работы, ведущиеся над бывшим «Изумрудным дворцом», он проводил ее до особняка Ван Эков и направился в таможню, собираясь навсегда отбить у них охоту грабить капитана «Призрака».

Когда он вошел в кирпичное здание, расположенное недалеко от порта, встретившиеся по пути служащие покосились на него с недоумением и некоторым опасением, но никто не осмелился спросить, что он здесь делает, а уж тем более остановить его. Верное решение. В данный момент Каз не был настроен на вежливые беседы.

Он прошел прямиком к кабинету начальника таможни. Зачем размениваться на мелкую сошку, когда у него есть отличный рычаг давления на мистера Хуберта. Чисто для приличия стукнув набалдашником трости в деревянную дверь, Каз вошел, не дожидаясь ответа.

— Кто позволил… — сердито начал сидевший за столом дородный рыжий мужчина, но, встретив мрачный взгляд Каза, осекся. — Мистер Бреккер?

— Добрый день, мистер Хуберт, — опять же не дожидаясь приглашения, Каз прошел к креслу напротив стола и сел в него, поставив перед сбой трость и сложив на ней руки в перчатках.

Некоторое время они сидели молча, глядя друг на друга, пока Хуберт не выдержал. Нервно передернувшись, он спросил:

— Чем обязан?

Каз удовлетворенно усмехнулся.

— С каких пор таможня берет такие грабительские налоги с местных судов? — вкрадчиво осведомился он.

— Э-э, — Хуберт неуютно поерзал. — Боюсь, не понимаю…

— Не понимаете? Что ж, я объясню. По какому праву ваши служащие требуют с капитана «Призрака» налог в пятьдесят процентов?

— А, — на лице Хуберта наконец-то отразилось понимание. — Но это законный налог с иностранцев, а капитан Гафа не имеет керчийского гражданства.

— Но «Призрак» приписан к Кеттердаму, — с нажимом возразил Каз.

Хуберт не внял скрытому предупреждению и небрежно отмахнулся:

— Это не имеет значения.

— В самом деле? — Каз приподнял бровь, одарив его таким взглядом, что Хуберт снова стушевался. — В таком случае прошу вас сделать исключение.

— При всем уважении, мистер Бреккер, закон есть закон, — напыщенно заявил он.

Каз недобро прищурился. Не хочет, значит, по-хорошему. Что ж, сам напросился.

— А что скажет ваша уважаемая супруга, узнав о том, где вы проводите вечера пятниц, мистер Хуберт? — с намеком поинтересовался Каз.

Хуберт резко побелел и уставился на него расширившимися глазами.

— Откуда… Откуда вы знаете?

— Я много чего знаю. Информация — это валюта. Так мы поняли друг друга?

Хуберт прикусил губу и сцепил руки, явно раздираемый противоречивыми стремлениями. Каз спокойно ждал, не сводя с него холодного взгляда. Наконец, он сдался и нехотя выдавил:

— Да.

— Вот и прекрасно, — Каз встал и направился к двери. — Всего хорошего, мистер Хуберт.

Злобный взгляд он чувствовал спиной. Но ему не привыкать к злобным взглядам.

Второе дело, которым ему предстояло заняться было гораздо приятнее: договориться в мэрии о предстоящем бракосочетании.

* * *

— Поверить не могу, что вы сказали нам в самый последний момент! — в сотый раз пожаловался Джеспер, воздев руки. — И то, только потому что нуждaлись в свидетелях!

Каз раздраженно закатил глаза, и Инеж хихикнула.

— Умолкни, Джеспер, — процедил он.

Они стояли в празднично украшенном зале перед столом регистрации. Щуплый маленький чиновник, который заполнял документы, и бровью не повел на эту небольшую перепалку.

Каз с Инеж не стали особенно наряжаться: Каз и вовсе был в обычном черном костюме, напоминающем наряды зажиточных купцов, а Инеж надела простое темно-синее платье, привезенное из Равки. Джеспер с его вечной любовью к яркой одежде выглядел рядом с ними, как экзотичная птица на фоне воронов.

— Но по сути он прав, — пробормотал Уайлен.

Каз пронзил его взглядом, но тот не оказал на Уайлена особого впечатления. Инеж прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

Чиновник поднял голову и придвинул к ним бумаги для росписи.

— Сначала брaчующиеся.

Каз на пару секунд задержался, прежде чем поставить подпись, и Инеж поняла, что он внимательно изучает документ. Выработанная годами привычка — проверять всё, что подписываешь, на предмет скрытых ловушек. Она и сама бы так сделала, но сейчас, доверяя суждению Каза, не стала перечитывать.

— Теперь свидетели, — сказал чиновник.

Джеспер с Уайленом в свою очередь расписались.

— Обменяйтесь кольцами.

Джеспер протянул подушку с кольцами, и Каз с Инеж по очереди надели их друг другу на палец. Позже они снимут их и повесят на шею на цепочку: носить обручальное кольцо на пальце —непозволительная роскошь для них.

— Объявляю вас мужем и женой, — произнес чиновник, протянув им один экземпляр брачного сертификата, а второй убрав себе в папку.

Каз кивнул, и убрал сертификат во внутренний карман пиджака. Не свадьба, а заключение сделки. Пожалуй, Инеж была бы разочарована, если бы не мысль о том, что у нее будет потом настоящая свадьба по традициям ее народа. А сейчас ей просто нужно гражданство.

— Можете поцеловать невесту.

Инеж слегка встревоженно вскинула взгляд на Каза. Одно дело открываться перед ней в уединении его комнаты, и совсем другое — демонстрировать эту сторону перед свидетелями. Но Каз отрывисто кивнул на ее вопросительный взгляд и наклонился, чтобы оставить на ее губах мимолетный поцелуй. Почти невесомый. Он сразу же отстранился, но Инеж всё равно не могла перестать улыбаться.

— Надеюсь, вы хотя бы отпраздновать не откажетесь? — вопросил Джеспер, когда они вышли из мэрии.

Каз мгновение серьезно размышлял над этим вопросом, потом посмотрел на Инеж, и она кивнула: ей хотелось посидеть с друзьями, устроить хотя бы небольшой праздник. Почувствовать, что в ее жизни что-то изменилось.

Предложенное Джеспером празднование заключалось в посиделках в одном из ресторанов округа Гельдин. Едва они вошли, как к ним тут же подлетел официант и отвесил поклон, глядя при этом исключительно на Каза:

— Босс.

Инеж знала этот взгляд: так на него смотрели Отбросы — с опасливым почтением, ожидая распоряжений. Каз воспринял такое поведение как должное.

— Это теперь твой ресторан? — удивленно спросила Инеж, когда официант проводил их к отдельно расположенному столику — в стороне от остальных гостей.

Каз кивнул с крайне довольным видом:

— Подумал, стоит попробовать еще какой-нибудь бизнес, кроме игорного.

Инеж с недоверчивым восхищением покачала головой. Судя по хитрой ухмылке Джеспера и невинному-невинному выражению лица Уайлена, оба прекрасно об этом знали и ждали ее реакции. Инеж одарила их упрекающим взглядом, впрочем, неискренним: сюрприз ей понравился.

— И правильно, — одобрила она. — Тогда на правах хозяина подскажи, какое блюдо выбрать.

Каз с готовностью выполнил ее просьбу, посоветовав картофельные ньеки с говяжьими голяшками. И вафли на десерт. Инеж улыбнулась, вспомнив Нину и пожалев, что подруги нет сейчас с ними. Кстати, надо будет ей написать, потому что Нина ей голову откусит, если она утаит такую новость.

— Отличная прическа, Инеж, — весело заметил Джеспер, когда официант забрал заказы. — Как ты умудрилась так уложить?

Инеж улыбнулась, безотчетным жестом прикоснувшись к голове. Каз всё утро потратил на эту прическу, непостижимым образом заплетя ее волосы так, что они легли вокруг головы настоящей короной.

— Это не я, это Каз, — призналась она.

Джеспер вытаращился на нее, а потом на Каза, который старательно делал вид, будто разговор его не касается, и смотрел в окно.

— Каз? Не знал, что ты умеешь еще и заплетать косы.

Тот только пожал плечами с видом: мало ли чего ты не знал. Улыбка Инеж стала еще шире. Ее всегда забавляло наблюдать, как щенячий энтузиазм Джеспера сталкивается с непробиваемой невозмутимостью Каза; как Джеспер подначивает Каза, а тот огрызается, и оба получают от этого удовольствие.

— А я знал, — вдруг заявил Уайлен, и все пораженно уставились на него.

Он слегка покраснел и пояснил:

— Догадался по некоторым твоим замечаниям во время разговора с моей мамой.

Каз фыркнул:

— Ты внимательнее, чем мне казалось, купчонок.

И за сарказмом в его голосе можно было различить одобрение.

Это был чудесный вечер, который плавно перетек в продолжение банкета в особняке Ван Эков. Они засиделись до такой поздней ночи, что Уайлен предложил Казу остаться ночевать у него (поскольку Инеж в любом случае не успела еще съехать). Инеж видела, что первым его порывом было отказаться, но, бросив на нее быстрый взгляд, он передумал и согласился.