Санкта Маргарита и другие печальные истории (джен)

Самир Гафа

Следуя за дочерью на восток по лабиринтам улиц Кеттердама, Самир чувствовал, как красная пелена, застилающая взор, начинает спадать. Тупая, пульсирующая боль вернула его к реальности, но Самир подавил желание размять живот, куда его ударили тростью, и вместо этого сосредоточился на ощущениях.

Проблеск черной косы Инеж впереди. Твердая хватка Бхавны на его руке. Шум просыпающегося города.

Но как бы Самир ни старался отвлечься, болезненный узел в животе не хотел распутываться. Перед глазами то и дело вставала картина, как Инеж стоит на коленях над Грязными руками и шепчет слова утешения. Он отметил, с каким беспокойством она смотрела ему вслед. Самир не сомневался: Бреккер держал его дочь в рабстве, и осознание этого факта ранило куда сильнее, чем трость.

Оставив Пятую гавань позади, они все дальше продвигались в центр города по узким улочкам. По каналам скользили гондолы. Самир смутно отметил, что ветхие, покосившиеся домишки уступили место более опрятным домам. Когда они прошли мимо балконных ящиков с яркими тюльпанами, Бхавна наконец заговорила.

— Куда ты ведешь нас, meja?

Инеж оглянулась и замедлила шаг, чтобы поравняться с матерью.

— Мои друзья живут в Садовом квартале, — сказала она, явно тщательно взвешивая каждое слово. — Я живу у них с тех пор, как покинула Бочку. Они с радостью примут вас: мы через многое прошли вместе.

Они свернули за угол, пока говорили, и Бхавна замерла. Самир проследил за ее взглядом. Перед ними высился величественный собор, чьи шпили уходили в небо, словно зазубренные вершины горных хребтов. Шпили напомнили Самиру гигантскую руку, вцепившуюся в облака. Хотя они видели крыши из гавани, было нечто особенное в том, чтобы стоять у основания длани Гезена. Самир на миг представил, как эти пальцы сжимаются в кулак.

— Святые, — скривилась Бхавна. — Как бельмо на глазу.

Инеж ухмыльнулась.

— Церковь Бартера, — объяснила она. — Великая длань Гезена во всей красе.

Ее голос звучал легко, но ее взгляд скользил по металлическим лозам, которые опутывали окисленные медные крыши, остановившись на бледно-зеленом шпиле. Инеж тяжело сглотнула, прежде чем обернуться к ним.

— Пойдемте, здесь недалеко.

Она вывела их из-под тени церкви на сверкающую булыжниками улицу Гельдстрата. Особняки здесь были огромными и роскошными, как поместья равкианской знати. Глаза Самира расширились, когда Инеж подвела их к порогу богатого особняка. Он рассматривал красные тюльпаны, которыми было расписано крыльцо, когда Инеж достала из рукава ключ и открыла дверь.

— Твой друг здесь работает, meja? — в замешательстве спросила Бхавна, когда они вошли в зал, выложенный черной плиткой.

Инеж немного застенчиво покачала головой.

— Нет, мама, он тут живет.

Бхавна не успела отреагировать на странное заявление, потому что из-за угла выскочил долговязый земенец. При их виде он пораженно застыл. Хотя сулийцы в караване носили пестрые одежды, внешний вид юноши ошарашил Самира: пурпурный узорчатый жилет поверх бледно-лиловой рубашки, рукава которой были закатаны до локтей, обнажая татуировки; бордовые бриджи.

Придя в себя, земенец задал вопрос Инеж на керчийском. Когда Инеж ответила, юноша рассмеялся и закружил ее в объятьях. Инеж игриво шлепнула его по рукам и тоже рассмеялась. Наконец юноша поставил ее на землю, дочь обернулась к ним, сияя от счастья.

— Это мой друг Джеспер Фэйхи, — пояснила она. — Один из моих старейших друзей в Кеттердаме.

Джеспер отвесил экстравагантный поклон. И тут из-за угла выглянул кудрявый рыжеволосый юноша. Джеспер сразу притянул его к себе, отчего тот покраснел, но не отстранился.

— А это Уайлен Ван Эк. Хозяин поместья.

Инеж что-то сказала кудрявому юноше, на что тот кивнул, и обратился к ним:

— Я немного говорю по-равкиански. Когда я был моложе, мой отец… — Уалейн покраснел и на мгновение сбился с мысли. — Я был на летних скачках в Карьеве.

Самир знал про скачки в Карьеве, хотя вряд ли их впечатления с юношей совпадали. Каждое лето богачи слетались к южной границе Равки словно мухи на мед. Оценивали породистых лошадей, делали ставки. Но как только деньги кончались, они разъезжались кто куда, оставляя опустевший Карьев позади.

Самир несколько лет своей юности провел на окраине Карьева. Однако сулийцам там были не рады. Он помнил злобные насмешки белолицых равкианских знатных особ, когда осмеливался не расшаркиваться перед ними. Помнил, как их богато одетые жены при виде него крепче сжимали расшитые бисером кошельки. Но отчетливее всего ему запомнилось облегчение, когда он отправился с караваном прочь от чужих суждений.

Так он усвоил суровый урок: богачи время от времени могли терпеть сулийцев, но не как равных, а как забавную диковинку.

Поэтому Самир с недоверием пожал руку юноши. Он не знал, каким образом его дочь нашла пристанище в роскошном особняке Уайлена Ван Эка, но помнил спутанные простыни, кровь на тропе к морю, и подозревал, что за этим стоит какая-то история.

Мысли невольно обратились к тюльпанам, которыми было разрисовано крыльцо: их лепестки были алыми, как капли крови на песке.

Бхавна же напротив крепко обняла юношей, бормоча слова благодарностей. Инеж, закусила губу, смотрела на него через плечо матери, и Самир снова уловил в ее глазах тень страха.

— Поскольку большинство из нас владеет равкиаским, давайте общаться на нем.

Она извиняюще улыбнулась Джесперу, но земенец только добродушно пожал плечами.

— Мы искали тебя, Инеж, — объяснил Уайлен. — Потом увидели закуски на тумбочке и решили, что тебя какое-то время не будет. Мы только сели завтракать.

Инеж принюхалась.

— Вафли? — с энтузиазмом спросила она.

— Яблочные, — подтвердил Уайлен и застенчиво улыбнулся им с Бхавной. — Хватит на всех.

Самира и Бхавну провели к небольшому столу у широкого окна, которое открывало вид на ухоженный розарий и Гельдканал. На тарелках высились огромные пирамиды вафель. Уайлен суетливо принес два стула и столовое серебро.

Заняв свое место, он жестом обвел комнату.

— К сожалению, в столовой идет ремонт, — пояснил он. — Поэтому мы пока едим здесь.

Инеж фыркнула и налила стакан апельсинового сока.

— Мы благодарны за вашу щедрость, даже если бы трава была нашей скатертью, а небо — крышей, — ответила Бхавна. — Разделить трапезу с друзьями нашей дочери — это редкий подарок от святых.

Похоже, Уйален не знал, что на этот сказать и решил просто передать Бхавне вафель с корицей. Жена отложила себе две вафли и быстро прочла молитву. Однако, когда она передала тарелку Самиру, тот помедлил. Идея разделить трапезу с этими странными подростками казалась бессмысленной, когда проблема Грязных Рук все еще маячила на горизонте. Инеж приняла от него тарелку, старательно избегая его взгляда.

Не обращая внимания на напряжение между Самиром и дочерью, Джеспер откинулся на спинку стула и задал вопрос. Инеж напряглась.

— Каз присоединится к нам? — любезно перевел Уайлен.

Инеж с силой вонзила вилку в вафли и что-то процедила в ответ на керчийском.

Глаза Джеспера комично расширились, и он с уважением оглядел Самира. Взмахнув вилкой, он что-то проговорил.

— Джеспер хотел бы поблагодарить тебя за то, что ты поставил Каза на место, — закатив глаза, перевела Инеж.

Откусив вафлю, она добавила:

— Если Джеспер попытается втянуть тебя во что-то незаконное, прошу, просто не обращай на него внимания. Он только недавно завязал.

Джеспер сощурился, а Уайлен подавился апельсиновым соком. Инеж продолжала с хмурым видом уплетать вафли.

— Расскажи нам больше о господине Бреккере, meja — попросила Бхавна, не обращая внимания на то, как Самир нервно сжал столовые приборы. — По пути в Кеттердам мы слышали о нем дикие истории, но вряд ли они все они правдивы.

При этих словах Уайлен поморщился, а на лице Инеж отразилось понимание. Она проглотила кусочек вафли и какое-то время глядела в окно на сад, прежде чем расправить плечи, как делала всегда, перед тем как ступить на проволоку.

— Каз спас меня, мама, — тихо проговорила она.

Терпение Самира лопнуло, и он ударил кулаком по столу, заставив Уайлена подпрыгнуть от неожиданности. Джеспер заметно напрягся.

— Ты уже говорила это раньше, — процедил Самир самым что ни на есть угрожающим тоном. — Спас тебя от чего, meja? Почему ты не говоришь нам?

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только пением птиц в саду

— Ты можешь рассказать нам, meja — мягко заверила Бхавна.

Инеж не ответила и молча ушла из комнаты. Джеспер озабоченно смотрел ей вслед.

Самир взглянул в окно на Гельдканал и ему показалось, что он увидел, как бледный демон утаскивает на дно его дочь.