Иная (джен)

Она проснулась в шесть утра. Аист ещё спал. Замечательно. Ей нужно много всего сделать. В столовой достала основной алхимический набор, предварительно убедившись, что природные и метафизические условия в норме, что ничего не взлетит на воздух после извлечения. Компонентов-то с запасом! Она — опытный алхимик, не великий, до учителя ей далеко, но время, экстремальные обстоятельства и работа с самыми экзотическими субстанциями привели к тому, что трижды великий, но обыкновенный, прыгающий по парочке соседних линий алхимик конкуренцию ей не составит. У такого алхимика будет талант и не будет шанса его реализовать, тогда как у неё жалкая искорка таланта — и опыта безумное количество.

Она закончила как раз тогда, как вернулся Аист. Несколько секунд он пялился на лабораторию. Вдоволь насладившись реакцией, убрала за собой, оставив на обеденном столике пару колб. В одной переливалось ровно две капли, отлитые из драгоценного фиала. Эликсир, что дарует волшебство. Достался… за особые заслуги. Больше пары капель — смерть. Сама бы никогда не прикоснулась.

— Доброе утро. Пей, — сунула сначала эти капли.

— Что это ты… сварила?

— Один умный человек, — её учитель, — рассказывал мне об эффекте выжившего. Тоже слышал? Молодец. Эта штука увеличит твои шансы выжить, — он ведь как Фло. Бездна, как похожи ситуации! Вновь опора, вновь потенциальный ученик, вновь понятья не имеет, куда за нею лезет! Зато она теперь иная. — Пей, пей, — поколебавшись, он позволил каплям скатиться в рот и растаять без следа. — Чудно.

— Что это? — повторил вопрос.

— Магический дар, — усмехнулась. — Его не я сварила, не мой уровень. Моё — вот это, — кивнула на склянку с густо-жёлтым составом. — Зачем тебе дар обычной магии? Способствует выживанию. Рост удачи, шанс на спасительное чудо, превращенье мелкой вероятности в реальный путь. Не гарантия. Магии научишься потом у магов, разберёмся. Чего встал столбом? Да, да, тебя не спросила, хочешь ты, не хочешь… Жить — хочешь? То-то же. Пей следующее.

— А оно что делает? Горькое? — взял и принюхался.

— Сладкое. Поначалу — сладкое, потом будет больно. Очень больно, друг мой Аист, но я включила в состав парализующее. Язык себе не откусишь, мышцы судорогами не порвёшь. Это зелье закалки. Слышал когда-нибудь, что убивший дракона сам становится драконом? Или о том, что дикие племена едят органы убитых врагов, чтобы перенять их силу?

— Это что… — она перехватила дёрнувшуюся руку, не дав пролить ни капли.

— Это — сила, — поймала его взгляд. — Экстракт силы, там не перемолотые кусочки тел, всё алхимически очищено. У тебя тело простого смертного, Аист. Выпьешь — будет не совсем. От плевка дракона больше не умрёшь. На физическую мощь не рассчитывай, я варила исключительно на стойкость. Защита от смерти. Остальное — лечится. Побочных эффектов нет. Только поболит, но ты же взрослый мальчик, боли не боишься? — он боялся. Но не боли — неизведанного. Она понимала. Разумные боятся резких изменений. Такова природа мира.

— Была не была, — и залпом выпил. — Вкусно. Пока ничего не чу… — на этом слове язык и отказал.

Подхватила его и аккуратно уложила на матрац. Под голову подушку. Веки прикрыть. На всякий случай коснулась лба, считывая сигналы в мозг от тела. Норма. В смысле, человеческие врачи давно б друг друга перекусали в тщетных попытках разобраться. А она всё сделала отлично. С телом — есть. Теперь посмотрим, как там остальное!

Настраивать защиту разума и души на совсем незнающем человеке — такое у неё впервые. Как-то делала на иномагах — те как мешали, так и подсказывали, вызывая раздраженье. Здесь ей требовалось терпение, аккуратность, осторожность и совсем не нужно было доверие субъекта. Шаг за шагом она меняла правила взаимодействия его с «другими мирами». «Поворачивала» в, как выразилась бы подруга, «многомерном пространстве состояний».

Её защита не была стандартной. Собственно, такой не бывало ни у кого, кроме неё самой. И повторить никто б не смог: ни учитель, ни подруга, ни друг-загадочник. Они и об идее-то такой защиты не слыхали! Личное изобретение. Характерный признак: отсутствие любых признаков. Он будет выглядеть незащищённым, а наглые ручонки иномагов, иноявлений, духовных технологий и прочей гадости — мимо проскользнут. Призрак всюду — ещё видимый, но никак не достижимый. Отыщешь один мир — без толку, ведь Аист, вернее, его отношения с инореальным раздроблены будут по триллионам случайных неведомых миров.

Сама Сирень такое не использовала. Мешает работать с инореальным. А надо бы потом попробовать! Есть же старая идейка «комплексного» мира-ключа, сборной солянки из всех, меж которыми раздроблено присутствие. Что-то вроде «обратного преобразования» или как там математики ту штуку называют? Идею как раз в математике нашла — все эти «шифрования с асимметричными ключами»… В математике она не разбиралась, но сущность ухватила. Есть действия, которые легко выполняются в одном направлении и очень сложно — в противоположном, если только ключ не знать. А ключ у неё в головке. И у него — очень-очень глубоко, всплывёт, если вдруг она погибнет, да небыстро.

Спустя пару часов, которые потратила на медитацию, Аист заворочался и, кряхтя, поднялся. Она кивнула на готовые пайки и чай, некогда сворованный из-под носа одного китайца. Вкусный чай, для особых случаев. Побалует его немножко. Спустя ещё пятнадцать минут он откинулся на спинку стула. Она присела рядом.

— Слушай, Сирень…

— Что? — приподняла брови, выражая крайнее непонимание, чего это он такой неуверенный. — Хочешь спросить — спрашивай. Могу — отвечу, не захочу — так и скажу.

— А почему ты просто не вернула меня обратно? Вместо всего этого, — смерил взглядом пустые склянки.

— Я не делаю выбор за друзей. За учеников вне обучения не буду тоже.

— А как же бои с культистами?

— Это не выбор, — качнула головой. — Так, решение. Или ты бы выбрал умереть от их рук? Нет? Значит, за тебя не выбирала. И то ослушался разок.

— То есть, ты…

— Аист, — вздохнула. — Я в пятнадцать ходила на охоту на чудовищ пострашней драконов. В одиночку. И, нет, я была слабее. Хитрость, смекалка, — постучала пальцем по лбу, — человеческая адаптация. Ходить по кромке жизни-смерти — для меня обычный день. С чего бы мне останавливать тебя? Если я тебя ценю, — и про себя: «чтобы познать ценность внешнего, нужно было лишиться куска внутреннего, а, Сирень?», — то с чего бы отказывала в том, что делала в пятнадцать и далее всю жизнь?

— А какие они, драконы? — неожиданный вопрос после минутного молчания.

— Разные, — пожала плечами. — Чёрные, белые, красные, — смешок. — Красивые и уродливые, страшные и безобидные, разумные и неразумные. Неразумных больше. Прочные. В том, что выпил — много свойств их шкуры. Сопротивляется магии, помогает жить вне родных законов физики, — пауза. — Слабые. Для меня драконы — слабые. Но есть в них что-то… — прокрутила парочку воспоминаний. — У них был особенный творец. Странный, — она вспомнила его. Не друг, нет. Один из первых, соратник, может быть, если она-прошлая вообще могла иметь соратников. — Я никогда его не понимала. Чего не отнять — у каждого творения была изюминка, тайна, красота. Не исключенье и драконы.

— Ты… знакома с творцом драконов? — она серьёзно поднялась на десяток пунктов в его глазах за счёт подобной глупости? Хах, почему ей это вообще интересно, бездна побери?

— Не близко, Аист. Я много с кем знакома. Как самочувствие?

— В порядке. В книге нашлось что-нибудь ещё? — он про «мифологию» — записки Рольфа.

— Конкретику оттуда вырезали, как и отсюда, — неопределённым взмахом показала комплекс. — Проверила на всякий случай. Ну что?

— Пошли, — решительно поднялся.

Они не спешили. Она не хотела приступать, он — он боялся неизвестности. Совсем ещё новичок в иномагии — не привык, что подготовиться порой нельзя — и нельзя принципиально. Внутреннее ядро комплекса Тета окружало их, провожая бесконечными дверями, бесчисленными сенсорами глазел искусственный интеллект по имени Ордо, ноги ощупывали ковры, а лёгкие — свежий-свежий воздух. Здесь легко жилось. Ей представлялось это место полным людей, и большинство из них было личностями, половина — Личностями с заглавной буквы.

Наниматели не как кукловоды, а механисты собрали из подходящих друг к другу шестерней-людей часы размером с гору, отсчитывающие сутки, года, века до Результата. Но несмотря на то, что Проектом правил холодный расчёт, люди внутри оставались людьми, и эмоции, чувства, так и не затёртые, витали по комплексу, и казалось, что он покинут каких-то пару дней назад. Тишина — но в этом месте не должно быть тихо. Здесь стоял гул, полный споров, шелеста страниц, признаний, окриков, бормотания под нос…

Шлюз встретил их шипением воздуха. За первым шлюзом последовал второй. Предзаписанный голос сообщил:

— Внимание, вы входите в научно-исследовательскую зону повышенной опасности. Просьба соблюдать тишину и темноту. Внимание, по приказу администратора использование сторонних источников света строго запрещено! Используйте для освещения проявители и не забывайте сдавать их в арсенал проходной перед выходом. Внимание, вынос реалита во внутреннее ядро запрещён! Повторная попытка карается немедленным увольнением.

— Строго тут… — начал было Аист, но Сирень прижала палец к губам:

— Тише. Говори тихо. Я чую, это важно.

Источник встретил их тишиной, на сей раз — совершенной. Ни дыхания, ни собственного сердца — воздух, кажется, стал не пропускающей звук ватой. Она быстро поняла, в чём дело: природные законы! Они поменялись. Нет, не похоже, чтобы в этом месте не выжил бы обычный человек. Однако кто знает, не испортилось ли что в этой «настройке законов» со временем? А Аист — защищён после закалки эликсиром! Вовремя предусмотрительность включила.

Источник встретил мраком. На очень высоком, метров в двадцать, потолке светились лампы, но это была насмешка над светом: вместо Аиста она различала смутный силуэт.

— Ждём, — шепнула. Шёпот разлетелся в изменённом воздухе не только словами, но и странным эхом-шелестом, вибрацией, которую ощутила всем телом. — Чувствуешь? — самую малость громче — звук отдался в теле болезненным толчком, и она понизила тон: — Если случайно закричишь, разорвёт на части. Дадим глазам привыкнуть к темноте.

Аист, должно быть, понял это как необходимость подождать. Она — как необходимость покопаться в воображении. Она, может, и не очень алхимик-химеролог или алхимик как целитель, зато придавать телу новые свойства, временно иль навсегда, — эту науку освоила прекрасно! Где же там он? Этот? Тот? Ага, нашёлся!

— Держи, — шепнула, отлив в пустую колбочку ровно на глоток. — Ускоряет адаптацию зрения к темноте и обратно, — у неё самой это свойство было постоянным: вполне различала Аиста, перейдя на сумеречное зрение. При желании могла и вовсе на какое-нибудь чуждое, неординарное зренье перейти, но зачем?

— Работает, — спустя несколько секунд ответил он. — Тут вообще нельзя шуметь?

— Вряд ли, — качнула головой. — Этот… как его там… «резонанс» создают только специфические звуки, какие, мы не знаем. Ордо, ты нас слышишь?

— Слышу, — так же тихо прозвучал тот. — Чем я могу помочь?

— Ты не видишь нас напрямую? — это она считала. Ноосфера была… агрессивной, но между ноосферой и реальностью — что-то различалось. Что-то, напоминающее… вниманье, а?

— Регистрирую присутствие косвенными методами.

— Функцию помещений можешь называть?

— Только то, что указано в плане и пометках к нему.

— Уже неплохо, — кивнула, подойдя к полкам входного зала. — Мы сейчас на проходной?

— Ответ положительный.

— И где эти «проявители»? — полки пустовали.

— Резервные проявители согласно инструкции находятся на пункте пропуска, — ответил искусственный дворецкий.

Действительно, на столах у трёх дверей нашлись налобные фонарики. Аист немедленно попробовал один: тускло-синий свет был лишь малость ярче потолочных ламп.

— Почему «проявители», Ордо? — спросил он.

— Согласно инструкции, проявители слабо взаимодействуют с реалитом, некроитом и некреалитом, позволяя выявлять их утечки.

— И как это выглядит? — поинтересовалась Сирень, надев один на лоб, а оставшиеся сгребя в воображение.

— В инструкции не указано.

В тишине и полутьме они приблизились к дверям. Надписей не было. Переглянулись.

— Куда какая, Ордо?

— Левое крыло указано как подзона материальных исследований. Центральное крыло указано как подзона содержания. Правое крыло указано как подзона добычи и очистки.

— Аист?

— Жутковато тут как-то, — вырвалось у него. — Добыча и очистка нам не нужна, нам, наверное, в центр, но давай сначала заглянем налево.

— Доверюсь твоей интуиции.

Эта «подзона материальных исследований» оказалась маленькой. Всего-то коридор на три десятка дверей! Они проходили мимо, и Ордо говорил, что находилось за дверями. Первые два десятка — всякая скукота вроде начальства, комнаты отдыха, туалета, складов и всего такого. Ближе к концу — лаборатории. Судя по названиям — искали обычные материалы, не пустотит, которые могли бы долго выдерживать контакт с некроитом и некреалитом. И делали его, похоже, с помощью реалита. Но было и кое-что интересное:

— Лаборатория свободных трансформаций. Пометка, что это лаборатория, а не комната отдыха.

— Заходим, — немедля дёрнула дверь, поддавшись чутью. Заперто. — Откроешь, Ордо?

— Я не имею доступа к механизмам изоляции внутри ядра-источника, — пауза. — Исходя из данных о механизмах изоляции, предполагаю, что данная дверь запиралась на ключ.

— Чёртовы фонарики, — тихо выругался Аист, всматриваясь в и вправду обнаружившуюся замочную скважину. — Зачем вообще всё тут запирать?

— Не всё, — она оттеснила Аиста. Коснулась двери аурой. Самая обычная дверь, хоть сейчас расплетай или воображеньем забирай! Почему-то это казалось неправильным. Видимо, даже на неё подействовала атмосфера источника. Или не хочется делать то же самое, что делал умирающий кусок левиафана с ноосферой. — Подожди.

Эксперт по взлому замков из неё примерно никакой. Она двери выламывала, испаряла, взрывала, аккуратность — не её конёк. Подруга бы сходу ключ подобрала или использовала одно из своих устройств. Ей же пришлось нащупывать вращающуюся часть механизма замка и аккуратно поворачивать, проводя мускульные усилия через ауру — не самый приятный трюк. Замок был без подвоха: послушно щёлкнул. Потянула ручку.

Лампочки послушно зажглись, реагируя на посетителей. Ну как «зажглись» — не ярче, чем снаружи.

— Здешним сотрудникам точно оплачивали операции на зрение, — хмыкнул Аист.

— Хоть глаза раз в день меняли, — пожала плечами. — Уровень технологий позволяет.

Лаборатория представляла собой огромный зал. Вдоль стен, помимо непонятных угловатых механизмов, бесчисленных столов со стульями да компьютерными терминалами, — герметичные боксы. Все заполнены чернотой внутри.

— Там тоже прекращено движение? — спросила у Ордо, подойдя к ближайшему.

— Согласно инструкции, каждый эксперимент с реалитом, завершённый или длящийся, запечатан до открытия членом ответственной экспериментальной группы, куратором или полномочным членом администрации подзоны, — лютая бюрократия в ответ.

— А там что? — спросил Аист о самом большом боксе, что находится в центре зала. Тоже «запечатан».

— Отдел малых экспериментов. Вход свободный, — она подошла к двери. — Снять с консервации?

— А давай, — махнула рукой.

Тьма растаяла. Дверь по виду из стекла, а по весу из пластика свободно открылась. Внутри за небольшим шлюзом их ждали всё те же рабочие столы и несколько десятков прозрачных сфер на подставках. Стоило навести на них фонарик, как внутри оказывалась клубящаяся жёлтая дымка.

— Вот ты какой, чистый реалит, — шепнул Аист, подходя к ближайшей. Сферы размером с тройку человеческих ладоней — лёгкие и будто бы пустые. Аист отпрянул от сферы, когда внутри появилось что-то покорёженное, напоминающее смесь железной короны и неведомого прибора. Жёлтая дымка же пропала. — Это как вообще?

— Ну, ты его воплотил, — подошла к другой сфере. — Себя спрашивай, о чём думал, — сосредоточилась, фокусируя мысли. Очевидно, не все здесь были иномагами, а значит, эти сферы или помогают неиномагу направлять желание, или экранируют от случайных эманаций.

Коснулась сферы, буквально ничего не желая внутри видеть. Жёлтый туман, различимый лишь под синими лучами, продолжил клубиться, как ни в чём не бывало. А если так? А вот так? Жаль… Тогда вот так вот!

— Ого! — Аист с трудом удержался, чтобы не воскликнуть громко. — Оно… живое?

Маленький белый дракончик укоризненно на него посмотрел, пытаясь зацепиться когтями за стенку сферы. Лапы и крылья без толку соскальзывали.

— Физически — вполне, — на недоумённый взгляд пояснила: — У него нет души. Душу, знаешь ли, так просто не создать. Я попробовала. Реалит не превращается в душу. Только в материю, — по очереди убрала в воображение сперва сферу, а потом дракончика, пока не убежал.

— Ты можешь хранить живых существ? — удивился он.

— Живых, но неодушевлённых, — коснулась другой сферы, и горстка рубинов звякнула внутри, присыпанные листьями сирени. — У этого дракона тоже появилась бы душа — со временем. Никто не знает, как это происходит и почему. В некотором смысле, душа есть у всего: у стен, у воздуха, у пространства, у вселенных… Я не метафизик, разницу не объясню. Пойдём, — взмахнула рукой, разом забирая сферы внутрь. Реалит был довольно «тяжёлым», но не более того: спальни — тяжелее. — Принцип действия понятен. Научишься управлять своим сознанием — тоже сможешь рубины из реалита воплощать.

— Это вроде медитации?

— О, поверь, — максимально неприятно улыбнулась, — медитации — то самое начало. Что, всё ещё хочешь ко мне в ученики?

— Да, — короткое и твёрдое. Ей бы его решимость! — Ты согласна?

— Я подумаю, — вновь вздохнула про себя. Образ Фло всё никак не уходил из головы. Отдать другому иномагу и жить себе спокойно, а, Сирень? — Скажу, когда закончим с Тетой.

— Что такое душа? — спросил после некоторого молчания на пути обратно, к проходной.

— Что такое пространство, материя, движение? — пожала лишь плечами. — Такие штуки без определений, суть которых ухватывается из того, как друг с другом сплетены. Душа — вроде сущности. Что-то, что делает человека именно им, а не кем-то другим. Вещь, связанная с реальностью, инореальностью, судьбой, присутствием и всем таким. Только не спрашивай о душе коллективного сознания, духовном оружии и мультидушах. Самой бы разобраться! — или разобралась. Она-прошлая. Сколько забыто, сколько утрачено? Но сколько приобретено взамен? Всего-то целостность души, удалённость от немедленного падения в бездну. Новый шанс. Её выбор — выбор, который она не помнит в полной мере, ведь руководствовалась тем, о чём сейчас и представленья не имеет!

— А как же Бог? — продолжал бомбардировать вопросами Аист. Она в своё время с учителем поскромнее держалась. Она и учителем-то его вслух не называла! Только про себя. А он ученицей её не называл. Учитель не пытался стать для неё родителем, да и кто знает, какой катастрофой закончилась бы эта попытка? Старшим — да. Старшим братом. Кто ей учитель на самом деле — за рамками слова «учитель», въевшегося в мысли?

— Бог… — сдержала смешок. Аист не набожный, но — не поймёт. Он уважает верующих. Как умудрилась столкнуться с настолько отличным от неё человеком? — Есть один кандидат на Бога с заглавной буквы. Великое Солнце, что светит на наше Мировое Древо. Есть несколько свидетельств. Я не согласна. Пути душ после смерти неисповедимы, и не думаю, что Богом предопределены. Я не верю в Бога, но знаю пару иномагов, равных мне, которые верят, и не потому, что вера — отличный якорь, а искренне, от души. Творец драконов, например, — улыбнулась образу чудака в голове. О, отнюдь не безобидного чудака! Как алхимик он творил вещи, которые и подруге не давались, не то что ей!

— Надо же, — он даже остановился. — Я ждал другого.

— Что я скажу, мол, Бога нет? — потянула его дальше, свободной рукой распахивая дверь на проходную. — Если не знаю — то и говорю. Мы, иномаги, врём реальности и людям — не друг другу.

— Ты не считаешь иномагов людьми.

— Иномаги есть не только среди людей, мой друг. Но ты прав, я отделяю нас. Поймёшь.

— Не хотелось бы, — искренне признался. Не «понимать» — ему не хотелось отделять.

— Это тоже выбор, — заметила задумчиво. — Может, я и передумаю.

Центральное крыло встретило холодом. Сирень не постеснялась найти комплект тёплой одежды и на себя, и на Аиста. В предбаннике крыла была раздевалка, пустующая ныне. И вновь ей захотелось увидеть это место в годы его расцвета. Тихие переговоры учёных, торопливые переодевания, оброненные кем-то варежки… Просто фантазия — в прошлое здесь не заглянуть. Нанимателям не нужно было и стараться: присутствие умирающего демиурга убивало все следы.

— Главный наблюдательный пункт, — озвучил Ордо. Они вошли.

Вошли — и замерли. Первый взгляд, взгляд на какую-то технику и компьютеры внизу, не имел смысла. Смыслом обладало только небо, холодное ночное небо.

В темноте не светилось, нет, подобно некреалитовым потёкам на пустотите — оно было. Было видно. Оно — было! Присутствовало. Его присутствие подавляло. Невидимое давление прижимало к полу, и Сирень ощутила себя мошкой не в воображении, а в реальности. Песчинкой. Каплей. Атомом. Случайным всплеском. Попросту ничем.

Сирень чувствовала. Чувствовала то напряжение, что сейчас происходило наверху, в насыщенно-красном Сердце умирающего демиурга. Оно сокращалось, всё ещё сокращалось! Оно продолжало биться — сколько биений случилось с момента вскрытия? Одно? Два? Десять? Но не больше. Может быть, ни одного!

Сердце парило среди звёзд, и размер его… его масштаб… Оно не было большим, на самом деле. Как и любой сверхъякорь, оно большим — воспринималось. А было — ну с Эверест-то высотой! Ничто на фоне самой маленькой звезды! Вот только и звезда, и чёрная дыра ничего бы Сердцу сделать не смогли. Это был даже не закон, а нечто выше. Принцип? Сама форма бытия Сердца? Избыточная степень реальности?

Это было невозможным — не казалось, а именно что было! Было невозможным, но всё-таки действительным то, что Сердце оплетала паутина тонких тёмных нитей. Творение рук человеческих, нити впивались в плоть левиафана, одновременно поддерживая, замедляя умирание — и истощая, забирая ничтожную толику его рассеивающейся силы. Козявки посягнули на божество, окружили его изменённой физикой, странными устройствами, изощрённым расчётом… Невероятным образом, но у них получилось!

Сирень выпустила ладонь Аиста. Не отрывая глаз от Сердца, не слыша его ошеломлённого шёпота, повела рукой по воздуху, пробуя всеми способами развеять иллюзию. Нет никакой иллюзии! Сердце было не просто настоящим, а сверхнастоящим. Ещё живое. Плотное. Источник бесконечной силы. Мощь демиурга. Власть, достойная её. Здесь, на расстоянии протянутой руки!

Это не будет просто. Она сознавала это с первого взгляда. Обычная букашка не может покуситься на это величие! Нужно будет стать очень особенной букашкой. Как одна единственная раковая клетка способна убить весь организм, обманув все защитные системы, так и она должна была осилить нечто воистину громадное. Даже один кусочек, одна клетка Сердца (если у него есть клетки) разорвёт её на части! Но если подойти к делу с умом, если (невольно облизнулась) составить ритуал с многократной… нет, лучше бесконечной вложенностью! Да, фрактальный ритуал. Фрактальный ритуал и вся эта сила, бесхозная, ждущая именно её, возвысит Сирень-настоящую на уровень Сирени-прошлой! Может быть, и выше!

Это ведь не иномагия. Сила Сердца во многом инореальности противоположна. Она не вернёт ей целостность души (она проверила: реалитом душу не создашь). Но — в нечто большее перекуёт. В существо за гранью понимания. В ту, кто лопает вселенные щелчком пальца. В сущность, равновеликую Древу. В ту, кто до Солнца дотянуться может! Неразумные левиафаны не способны распорядиться бесконечной властью, дарованной им эволюцией, но она — о, она справится. Никто — ни учитель, ни подруга, ни эти загадочные Наниматели, которых хватило-то на вскрытье богозверя, — никто не посмотрит свысока! Она будет той, кто вершит судьбы, той, для кого и метасудьба, и метавремя, и само метапространство — лишь игрушки!

Лихорадочно копалась в воображении. Ей понадобятся сердца других зверей, ей понадобится кровь, ихор, а лучше трупы. Много трупов. Лучше свежих. Кого угодно, не важно. Жертвоприношение, не долгое, а, напротив, быстрое! Такова её специализация, то, в чём она достигла высот: когда учитель ударился в холодную некромагию, связанную с силой мёртвых, она постигала жаркие глубины убийств и жертвоприношений! Там, в мирках Полигона, её ждёт подходящий материал! Она убьёт их. И убьёт себя. Только они умрут совсем, а она — переродится. Это будет не одно перерождение, а цепочка, бесконечная цепочка, сходящаяся к пределу — к пределу, что сравняет её с Сердцем. И тогда она возьмёт своё, заявит право, и никто не остановит восхожденье!

— Сирень! — страшной болью отдались чьи-то слова, вырывая из транса. Она сплюнула кровь и обернулась. Кто посмел её прервать?

Аист. Он стоял перед ней и что-то шептал, а на лице — облегчение, что хоть так привлёк внимание к себе. Ему тоже больно, но главное, что с ней в порядке всё. Она бросила взгляд вверх. Потом обратно, на него.

Сердце. Сердце и Аист. Аист и Сердце. Люди, которых он хочет спасти. Люди, которых она убить желает. Для жертвоприношения нужны невинные! Он тоже подойдёт. Перед глазами на мгновенье встало лицо Фло и её беспомощный вопрос: «Почему?». А почему они не остановились? Почему они предали её? Все они! Родители, шаман, племя, все родичи! Почему они были такими слабыми, почему их кровь не удовлетворила разгоравшуюся жажду? Слабые страдают и умирают. Сильные выживают и становятся сильнее. Таков закон.

Но учитель. Учитель был сильней, когда нашёл её. Он не убил. Как и она не убила Фло, ведь это бессмысленно! Но и потом… Он был ей равен! Он мог взять её силу — он не взял. Как и она никогда не претендовала на силу подруги — силу, столь далёкую от её собственной, силу больше знания и мастерства, чем искусства и ожесточённости.

Аист или Сердце? Сердце или Аист? Промежуточные варианты слиплись в два больших. Потенциальный ученик превратился в ученика. Не только ученика, нет. Он ведь ей нравился! Что, если… Что, если подарить ему больше, чем просто ученичество? Он даст ей человеческое, она ему — инореальное в обмен. Вместе. Она — его опора, он — её якорь. Не человек и иномаг — два человека. Возможно, она займётся чем-то… обычным. Что там говорила о создании образу загадочного друга? Музыка, быть может? И — ребёнок? Дочь. Она даже знает, как назовёт её. Фло Вефэа — замечательное имя! И найдёт ему учителей получше себя, когда вобьёт основы. Вместе до конца. Она хочет этого. Но хочет и другого!

Иная Сирень, могущественная и величественная, охотится на полноценных левиафанов и вкушает свежее, а не умирающее Сердце. Та Сирень сталкивается с драконами судьбы и побеждает, поглощая, возвышаясь! Да весь Лес Мировых Древ склонится перед ней! Учитель, все знакомые, друзья — становятся лишь мошками! О, она дотянется до Великого Солнца, чтобы узнать, есть ли у него сердце, чтобы — поглотить, и далёкие звёзды погаснут от отчаянья, и всё склонится перед её стремленьем, и само мироздание обрушится, как она найдёт его сердце, чтобы потянуться к следующему мирозданию, чтобы вечно восходить по лестнице титанов. И демиурги будут шептать её имя, она станет кошмаром, синонимом ужаса, от которого нельзя спастись!

Две мечты, сладостно-безумная и спокойно-романтичная. Две дороги. Но по одной она уже прошла. Она пробовала её. Она помнит её вкус, пусть подробности забыла. И этот вкус манит! Вкус победы. Отрицание оков. Отрицание всех и вся, кто пытается её убить, сковать и ограничить! Но другой путь — он ведь не был поражением! Не победой — и не поражением. Он ускользал из рамок, и само это ускользание делало его притягательным. И то, что к прежнему пути, пусть не с таким прекрасным стартом, как Сердце левиафана, она вернуться всегда сможет — это подкупало. Но пройти мимо Сердца! Пройти мимо того, что в воображении не спрячешь, что она должна будет собственными руками — уничтожить, а не поглотить! Это было выше неё.

Выше неё? Внутри взвился гнев — всесжигающая ярость, с которой она-прошлая планеты на части раздирала! Как что-то может быть выше неё? Она — не рабыня голода. Она не склонится перед жаждой разрушенья! Она свободна. Она свободный иномаг, сама выбирающая путь! Свободный… человек. Она — не такая же, как раньше. Новое имя — новая судьба. Сирень, Сирень Вефэа, в честь бабочки, судьба, начатая с защиты, а не нападенья, с поиска, а не разрушенья, с выбора, а не бездумной страсти! Они — части неё, но её воля — выше них.

— Я прошла испытанье, — криво улыбаясь, открыла зажмуренные, оказывается, глаза. Старая цитата из приключенческого романа заиграла новыми красками. — Я упущу могущество, уйду в мир смертных и останусь лишь Сиренью.

— Сирень? Что с тобой происходит? Почему ты плачешь?

— Всё хорошо, друг мой Аист, — внутри было больно, но это — её боль. Этой болью она делиться не собиралась, даже явись сюда учитель во плоти. — Эта штука, — ткнула пальцем в Сердце, — слишком сильно на меня подействовала. Быть крутым иномагом, знаешь ли, не только преимущество. Я… закрыла уязвимость, — назовём это так. — Дай мне прийти в себя, и подумаем, как всё здесь уничтожить, — натравить разрушительницу на людоедку и посмотреть, как ожесточённо подерутся, отвлекутся от неё — неожиданно рабочий план.

Пока возвращалась в норму, слегка перестраивая внутренний мир правками узлов под новый путь, проверила Аиста. Закалённое тело выдержало с честью и фонящее Сердце, и собственный окрик. Тело Сирени тоже восстановилось: не столь прочное, как Аистово, оно было адаптивным, и границы этой адаптации весьма расплывчаты, а если поддержать специальными ритуалами… Да, именно так она собиралась Сердце поглотить. Сейчас её, впрочем, не тело интересовало — разум. После этой истории с Тетой обязательно возьмёт месяцок-другой «на техобслуживание», как говаривала подруга. Много всего внутри расшатано. Зря сунулась сюда такой. Подождала бы у Аиста в линии и… и результат выбора иным бы стал? Надломленность как способ измениться? А, в бездну! Нужно срочно что-нибудь взорвать!

— Ордо, как эта штука управляется? — спросила в пространство.

— Прошу уточнить запрос. Напоминаю, в этом ядре система наблюдения недоступна, я не могу считывать направление взгляда и жесты пользователя.

— Стоп, — до Аиста дошёл кусочек пазла, звонок очередной. — Ты сказал, что недоступна, но не отсутствует!

— Верное утверждение, — пауза. — Доступ к дальнейшей информации запрещён.

— Слушай, Аист, как насчёт порасспрашивать, что может, а что не может Ордо здесь?

— Что именно? — не понял тот. А потом как понял! — Ордо, а энергосетью ты здесь управляешь?

— Эта функция полностью под моим контролем.

— Эта система наблюдения, у неё же не автономное питание?

— Верное утверждение, — Ордо одновременно нравилось и не нравилось, куда ведёт её будущий ученик.

— А рубани-ка ей питание!

— Питание системы наблюдения отключено.

— Теперь будем ждать, пока не придут эти Наниматели? — предположил Аист.

— Будем выполнять план. Придут — поговорим. Я не думаю, что кто-то следит за нами здесь, — это было бы слишком мелко. Да, хаос в ноосфере путал карты, но прямое внимание она бы заметила и сквозь него. — Может, кто-то раньше контролировал, что там с Сердцем. Может, кто-то наблюдает и сейчас. Проверим. Ордо, в этом крыле есть что-то управляющее?

— Размытый запрос. Предположительно, подразумевается одно из трёх: центральная диспетчерская, терминал систем изоляции или консоль управления внешними конструкциями.

— И что делают эти штуки?

— Центральная диспетчерская предназначена для координации работы людей и роботизированных механизмов внутри зоны содержания. С помощью терминала систем изоляции производится контроль над основными системами, формирующими зону содержания. Консоль управления внешними конструкциями предназначена для управления оборудованием, постоянно функционирующим внутри зоны содержания.

Она обернулась к Аисту с молчаливой просьбой. Тот уточнил:

— Что такое зона содержания?

— Информация отсутствует, — недовольный ответ. Не на вопрос, нет, Ордо не нравилось отвечать таким образом в целом. Поэтому он добавил: — Предположительно зоной содержания является место добычи экзотических материалов.

— Она над нами? — и вновь подняла глаза к такому вожделенному и такому далёкому Сердцу.

— Ответ утвердительный.

— Так, — Аист сосредоточенно нахмурился. — Если нарушим изоляцию, то Ордо себя и энергоядро отрежет, полигон останется на месте, а мы тут без энергии застрянем. Вряд ли тут остались роботы, да и если остались, что мы ими сделаем с этим монстром? — покосился на Сердце. — Если внешние конструкции — это эти… имплантаты, то… стоп, а если… Да, а что, если мы сначала сделаем этими штуками что-то плохое с Сердцем, а потом отключим изоляцию? Хотя как выживем тогда? Людей-то заберём, а сами…

— Ещё раз подумаешь о героическом самопожертвовании — стукну, — прервала его размышления. — Больно стукну, понял?

— Но…

— Сходим сначала к этой консоли и посмотрим. Ордо, куда идти?

— Путь к консоли управления внешними конструкциями начинается с дверей по левую сторону от вас.

И путь этот небыстр был. Сквозь полумрак, разрываемый бледно-синим светом, мимо терминалов и рабочих столов. По коридорам, где работали далеко не все лампы. Через огромную стоянку механизмов, покрытых инеем. По широкой скользкой лестнице вниз, на «минус третий технический уровень», цепляясь за перила.

Это место подавляло Аиста. Присутствие Сердца сверху давило на его чувства (и это не инореальный феномен — «мозаичная» защита не помогала), в отличие от неё, он не привык находиться рядом с чудовищами и чудовищным. Холод пусть не истощал закалённое тело, но также давил на психику — вместе с обволакивающей тьмой и мертвенною тишью. Сирень компенсировала. Держала за руку, незаметными дуновениями уносила усталость в бездну, вливала капли силы, питая огонь его сознания — не более того. Нивелировать? Глупо. Быть может, он никогда больше не столкнётся ни с чем подобным — она не упустит уникальный шанс закалить не только тело, но и дух.

Внизу их встретил… шлюз. Ровно такой же, каким разграничивались разные ядра. Как только створки закрылись за ними, пространство дрогнуло вместе с шипением воздуха. Внутри тела ослабло привычное уже напряженье адаптации, растаяла вата, забивающая уши, а наверху вспыхнул слепяще-яркий свет.

— Вы покинули научно-исследовательскую зону повышенной опасности, — подытожил ощущения искусственный голос. — Внимание, вы переходите в особую автономную зону! Доступ к автоматическому контролю комплексов Эта, Тета, Йота и Каппа заблокирован. Идентификация… — они с Аистом переглянулись: Ордо ни о чём подобном не предупреждал… возможно, что не знал? — Метка отсутствует. Запрос автоматического контроля Теты… Подтверждение получено: назначен статус ответственных инженеров высшей категории. Доступ разрешён. Внимание, зона находится в режиме стазиса! Чтобы войти, необходимо вывести зону из стазиса. Вы желаете продолжить?

— Да, — буркнул Аист.

— Ожидайте, — секунда, другая, третья… — Состояние стазиса прекращено. Приятного дня, Аист, Сирень.

За разошедшимися створками — светлый матово-коричневый зал раздевалки и такой же коридор, отдалённо напоминающие внутреннее ядро. Сирень обернулась и толкнула Аиста посмотреть: над шлюзом виднелось непереведённое «outer gate 2».

— Здесь даже это не работает. Эм, местный контроль, ты нас слышишь? — обратился Аист.

— Идентификатор управляющей системы зоны: Фарус, — хладнокровно сообщил голос.

— Он совсем неразумный, — уловила Сирень. — Не будет подсказывать, только откликается на команды. Эй, Фарус, что это за место?

— Особая автономная зона, соединяющая комплексы Эта, Тета, Йота и Каппа.

— Почему консоль управления внешними конструкциями, — специально назвала её полностью, — находится здесь?

— Данные отсутствуют.

— Проводи нас к ней, — вздохнула Сирень.

— Уточните слово «ней». Поддержка распознавания контекста отключена.

— А он и вправду тупой, — хмыкнул Аист. — Проводи нас к консоли управления внешними конструкциями.

— Следуйте по зелёной линии, — на сей раз выполнил желаемое.

Но следовать сразу они не стали. Первая же развилка с вывесками заставила замереть в раздумьях. Три надписи: «testing/containment», «tech» (именно туда вёл Фарус) и «main».

— Давай сначала туда, — Аисту ничего не оставалось, как направиться в сторону «main» за ней следом.

— Насколько же тут хорошо после источника! — Сирень шла неторопливо, и он расслабился.

— Природные законы в источнике искажены, — заметила она. — Здесь тоже, но иначе. Не волнуйся, твоё тело выдержит их, и они совместимы с людьми.

— Зачем?

— Зачем меняли? Я думаю, в источнике это смягчает давление Сердца. Здесь — не знаю.

— То есть, там мы чувствовали смягчённое давление? — разве что рот не раскрыл.

— Сердце изолировано — раз, — напомнила она, — смягчение другой физикой — два. Конечно, этого мало. Это центр существа, создающего вселенные. Я никогда не сталкивалась с такими, но представляю масштаб. Поверь, учёные или кто это придумал, — Сирень бы поставила на иномагов сравнимой с нею силы, — очень постарались. Чувствуется слабее, чем некоторые чудища из бездны.

— Что ещё за чудища из бездны? — ах да, она же не рассказывала о себе… и рассказывать не очень-то и хочет.

— Я охотилась за ними, — аккуратно и расплывчато, а чтобы отвлечь его — другую сторону правды: — Откуда алхимические компоненты, из которых эликсир закалки сделала? С них добыла.

— Знаешь, я как-то передумал становиться алхимиком.

— Обычным алхимикам такие ингредиенты излишни, — пожала плечами. — А вот странникам, как мне, эликсиры, как тот, что выпил, — лучше не придумать. Все защищаются по-разному, но ничто не сравнится с универсальностью алхимии. Правда, ручками придётся поработать, — усмехнулась. — Или ножками, если добыча окажется не по зубам. Второму научу в любом случае. Заметил, как полезно?

— Ещё бы! — в его голове мелькнуло воспоминание о рывке через инженерное ядро.

Спустя энное число дверей (кабинеты, какие-то лаборатории и склады) вышли в холл размером вдвое меньше, чем холл внешнего ядра. Он был обустроен как зона отдыха: столики, кресла, диваны, мягкий свет. Форма холла — правильный пятиугольник, из каждой стороны которого уходил коридор. Прямо за ними надпись, подсвеченная синим: «Theta: source/external testing». Слева розовое «Eta: internal testing/modification». Справа зелёное «Iota: post-analysis/fine tuning». Впереди слева: «zone maintenance». Впереди справа: «Kappa: materials research/modification».

— Тут безопасно, — молвила Сирень. Интуиции можно было доверять: ноосфера здесь чиста от эманаций Сердца. — Давай-ка ты заглянешь в обслуживание, а я посмотрю, можно ли войти в другие врата. Хочу убедиться, что никто сюда не нагрянет… и что нам не у кого просить помощи. Встречаемся в холле и обедаем. Как план?

— Пойдёт, — улыбнулся Аист. — Надеюсь, там всё закрыто. Не хочется встретиться с Нанимателями. Не хочу влезать в тайну, — подразумевая Проект и его цель. — Жутковато это всё.

— Согласна, — не совсем. Ей как раз заглянуть в щёлочку, за шторку хотелось. Хотя бы для того, чтобы показать, что Сирень за дурочку держать — готовься к непредвиденным последствиям! Тем не менее, «тайна» и вправду жутковата: если в Тету Наниматели запихнули Сердце, то какие вещи скрываются в других комплексах? Задумываться, зачем это всё — и вовсе не хотелось. Пояснила для Аиста: — Есть такое старое правило для иномагов: от некоторых вещей лучше держаться подальше. А о некоторых — молчать как вслух, так про себя. Запомни. Меня оно — спасало, — до тех пор, пока «вещью, которую лучше сторониться» не стала она-прошлая.

— Я запомню, — серьёзно кивнул. Сирень коснулась его сознанья. Теперь запомнит точно.

Спустя полчаса дождалась Аиста за горячим чаем и сковородкой жареных котлет.

— Даже не буду спрашивать, откуда у тебя всё это! — только и сказал он.

— Потому что я лучшая? — подумала и сочла нужным разъяснить: — Представь себе, что в некоей линии реальности все люди погибли из-за катастрофы, — главное — не упоминать, что «катастрофа» сейчас откликается на имечко «Сирень»! Не исключительно она, конечно, и подруге были нужны разок подопытные, и учитель находил загадочным образом брошенные линии, но больше всего запомнилось собственное «буйство». — И тут случайно рядом я, обычная странница, — не рассмеяться, не рассмеяться, это важно! Подняла палец. — Чем запасливей алхимик, тем дольше проживёт.

— Планируешь жить вечно? — а про себя думает, что «случайно» не обязательно «случайно».

— Это тоже. Правильно мыслишь. Было время, я искала такие линии. Мало ли чего интересного найдётся, прежде чем реальность сгинет в междумирье? А так и от неё память останется, и мне полезно. Что там с «обслуживанием»?

— Ничего такого, — скопировал её пожатие плечами. — Генераторная, жизнеобеспечение типа обновления воздуха и всё такое. Расспросил Фаруса: эта зона ещё годиков пятьсот работать будет, а если стазис, то и всё тысячелетие. Вот бы у нас так строили! — и какая боль в голосе! Цепляет эта тема, цепляет.

— Хочешь — построим, — улыбнулась, отпив чаю. — Я неплохой алхимик. Обычно работаю с экзотикой, но уж дом построить… Или у местных волшебников что закажем. Или обогатимся, строителей наймём нормальных.

— Так ты всё-таки…

— Да, — облегчение из его сознания можно было вёдрами черпать. — Будет тебе ученичество — не жалуйся потом! И иномага отражений в репетиторы найду. У меня тоже, — перевела тему, — глухо всё. Внешние врата один, три, четыре — всё закрыто, другие комплексы не отвечают. Ну что, — допила большим глотком чай, бросила взгляд на зелёную линию, — идём обратно?

— Дай дожевать нормально человеку! — возмутился Аист. — Эй, Фарус, где тут туалет?

…Вместо того чтобы идти напрямик в «tech», сперва, следуя Сирениной интуиции, завернули в «testing/containment», где их встретила ещё одна раздевалка — и шлюз с подписью «inner gate». Продолжая вчувствоваться в окружающее, Сирень замерла ненадолго и вынесла вердикт:

— Я иду одна. Сходи посмотри на консоль, поразбирайся, но без меня ничего не делай.

— Что там? — он нормально отнёсся к разделению. И даже не будет ждать её подле врат, хоть и волнуется немало.

— Другие законы, — кивнула самой себе. — В каком мы помещении, Фарус?

— Хранение сверхтяжёлых защитных костюмов.

— Я, конечно, уверена в твоём новеньком теле, — криво улыбнулась, — но давай-ка я сама.

— От некоторых вещей лучше держаться подальше, — напомнил прописную истину.

— Если бы я каждый раз делала, как разумно, мы бы с тобой не встретились, — парировала, шагнув к шлюзу.

— Будь осторожней, — пожелал он в спину.

— Сама осторожность, хах! — и потянулась алхимией вглубь тела.

Этот шлюз был двойным, и уже во втором внутрь хлынуло нечто. Совсем небольшая плотность, меньше, чем некреалита было во внешнем ядре, но — иное. Жёсткое, ядовитое, болезненное и такое знакомое. Она рассмеялась, чувствуя, как тело реагирует на чужое умирание. Одновременно травится и восстанавливается за счёт отравы! И сила, сила! Сила растекалась по её крови, щекотала нервы, заполняла кости, пламенем голову кружила! Людоедка аж зарычала от удовольствия, разрушительница широко улыбалась: если эту силу удастся подчинить…

— Внимание, вы входите в научно-исследовательскую подзону высокой опасности! Просьба следить за показателями костюмов и докладывать старшему группы о любых неисправностях. Внимание, запрещён доступ в костюмах, не прошедших плановую проверку! Напоминаю, что повторное использование костюмов строго запрещено. Не забывайте утилизировать костюмы по возвращении.

Двери открылись. Энергия хлынула на неё бурным потоком. Сирень замерла, углубляясь в процессы внутри алхимического котла, в который некогда превратила своё тело. Она быстро, но спокойно искала точку равновесия, корректировала скорость реакций, выбирала приоритетные каскады трансформаций. Минута, другая, третья — для разогнанного разума прошло не меньше часа. Настройка завершилась: глаза открыла и вперёд шагнула. В абсолютную тьму, где её улучшенному зренью и зацепиться не за что.

— Фарус, ты здесь?

— Ответ утвердительный, — его голос звучал глухо и будто бы неполноценно.

— Почему здесь нет света?

— Данные отсутствуют.

Сирень вздохнула.

— Включи свет.

— Операция невыполнима: эффекторы отсутствуют.

— Покажи путь до зоны содержания.

— Операция невыполнима: эффекторы отсутствуют.

Очередной раунд противостояния с искусственным идиотом объявляется открытым? Теперь без Аиста!

— Какие эффекторы отсутствуют?

В ответ: очень длинное перечисление, Сирени быстро надоело его слушать:

— Остановись. Какие эффекторы есть?

— Присутствуют упрощённые звуковые эффекторы, — то есть, света она не дождётся. Ну, не очень-то хотелось.

— Ещё к чему тут подключён?

— В подзоне высокой опасности осуществлено подключение к следующему оборудованию: упрощённые звуковые рецепторы, рецепторы целостности помещений, камера тестирования потенциала, камера тестирования устойчивости, стандартные шлюзовые рецепторы и контроллеры, рецепторы некроизлучения.

— Уже что-то, — одобрила она. — Помещения целы?

— Фиксирую незначительные нарушения целостности.

— Слушай команду внимательно, — как будто он мог иначе. — Я иду в камеру тестирования потенциала. Как только я окажусь на развилке, ты скажешь, в какую сторону мне повернуть, чтобы попасть туда. Команда ясна?

— Ответ отрицательный. Интерпретатор сложных команд не подключён, интерпретация невозможна.

— Хорошо, — хорошо — это у неё с терпением. А технологии только и делают, что раздражают! — Скажи «развилка», когда я буду на развилке. Команда ясна?

— Выполняю. Команда ясна.

Сирень осторожно пошла вперёд, аккуратно перенося тяжесть с ноги на ногу (кто знает, что значат «незначительные нарушения целостности»?). Ауру выпускать смертельно опасно: не под таким давлением. Её тело сейчас представляло собой тонко уравновешенную алхимическую систему, отнимающую половину внимания. Регулярно требовалось вмешиваться, подправлять, а упустишь что — или изнутри порвёт, или распадёшься на молекулы. Вдыхая сладковатый запах умирания, она делала за шагом шаг, иногда останавливаясь, чтобы переждать окатывающие душу волны наслаждения от усваиваемой мощи. Куда там какому-нибудь оргазму!

— Развилка, — произнёс, наконец, Фарус.

— На сколько путей разделяется коридор? — волны удовольствия потихонечку слабели: по мере того, как она становилась сильнее, «некроизлучение» переставало её подпитывать. И вместе с тем, тело всё лучше и лучше адаптировалось к яду.

— На три.

— Левый, правый или центральный ведёт к камере тестирования потенциала?

— Левый.

— Продолжай предупреждать о развилках.

— Принято.

— И предупреди, если за метр от меня будет дверь.

— Принято.

Шаг за шагом, шаг за шагом. Одежда опала истлевшими лохмотьями на пол. Скинула разваливающуюся обувь, немедленно раскровив ноги об потрескавшийся пол. Ноги зажили: адаптируются, как и вся она.

— Дверь, — сообщил Фарус.

— Можешь её открыть?

— Ответ утвердительный.

— Тогда открой, — искусственный идиот — иначе не назвать!

В глаза ударил свет. После совершенной темноты он слепил, но на самом деле — тусклей, чем освещение в ядре-источнике. Свет исходил из узенького окошка, закрытого полупрозрачным стеклом. Не стеклом — каким бы ни был этот материал, он был очень, очень, очень прочным. Потому что за ним виднелся краюшек Сердца и парочка звёзд. Так близко!

Камера была круглой. В центре — прямоугольное возвышение. Больше — ничего. Никаких механизмов или кнопок — Сирень внимательно осмотрелась. Только изрезанные трещинами стены, которые, судя по алхимическому чувству, не поддадутся яду ещё очень долго. Ту самую тысячу лет?

— Камера работает? — спросила, наконец, она.

— Провожу тестирование… Ответ утвердительный.

— Как мне измерить потенциал? — ожидая ответа «нет данных».

— Поместите тестируемый объект в центр камеры. Скомандуйте начать тест. Ожидайте результата.

— Ну допустим, — встала на возвышение. — Тестируемый объект разруша… — одёрнула себя: да тут что угодно разрушается! — Тест вредит тестируемому объекту?

— Ответ отрицательный.

— Начни тестирование.

— Ожидайте… — сначала не было никаких ощущений, но затем она вздрогнула: на миг показалось, что небо упало на землю и вот-вот раздавит её всмятку. Голое ощущение — никаких воздействий. — Потенциал объекта тестирования составляет два на десять в минус четвёртой степени от стандарта.

— Что такое стандарт, — спохватилась уточнить для не умеющего в контекст робота, — для этой камеры?

— Стандарт есть единица в одного левиафана. Дальнейшие данные отсутствуют.

— Хах, значит, я одна пятитысячная от левиафана, — она весело улыбнулась: и это камера не учитывала её рост! Интересно, сколько бы весила она-прошлая? Сотая левиафана? Иль десятая? Потенциал… Что здесь сравнивали с левиафаном и зачем?

— Внимание, — она напряглась, — транслирую сообщение от пользователя «Аист», — и перешёл на голос Аиста! — «Фарус говорит, что ты доступна для его связи. Всё в порядке? Просто попроси его отправить мне сообщенье. Нашла что-нибудь интересное?»

— И как я сама не догадалась? — хлопнула себя по лбу. — Фарус, отправь Аисту следующее: «Здесь нефильтрованные эманации Сердца, но я в полном порядке. Не ходи за мной, иначе умрёшь. Света нет, двигаюсь наощупь и при помощи Фаруса, поэтому задержусь ненадолго. Кое-что интересное нашла».

— Сообщение отправлено.

— И открой дверь.

— Выполнено.

— Скажи, когда буду на развилке.

— Команда уже выполняется, — но лучше убедиться, чем заплутать во тьме.

Обратно двигалась расслабленно-уверенно, ориентируясь по воспоминаниям. Если вдруг недоступны ни силы тела, ни инореальности (и такое с ней случалось), то убеждалась, что выбрать сферу разума было отличным решением. Внутри разума она по-прежнему свободна, а уж работать с чувствами и телом «как компьютер» умеет любой сколь-нибудь уважающий себя «разумник»!

— Внимание, транслирую сообщение от пользователя «Аист»: «Рад, что ты в порядке, я разбираюсь с консолью, а Фарус тупой и ещё тупее».

— Отправь Аисту ответ: «Я передам, когда буду заканчивать, пока не отвлекай».

— Сообщение отправлено. Развилка.

— Так, в какую сторону к камере тестирования устойчивости?

— Налево.

— Ага, — составила «карту» развилки в воображении. — Не забудь сообщить про дверь за метр от двери.

— Команда выполняется.

Камера тестирования устойчивости вообще ничего собой не представляла: никаких окон, лишь мрак за дверью. Сирени понадобился десяток вопросов, чтобы разобраться: здесь оставляли какой-нибудь объект, выходили, затем камера открывалась напрямую в зону содержания на указанное время, закрывалась, объект забирали обратно… или то, что оставалось от него. Никаких записей о тестах Фарус не хранил.

Последний коридор вёл к шлюзу «наружу». Как с тестированием устойчивости, Сирень не собиралась глупо рисковать, подставляясь под полную дозу некроизлучения: в таких вещах требуется подготовка. По пути обратно прикинула соотношение источника и этой граничной зоны. Не сходилось. Впрочем, она догадывалась, почему: создатели комплекса активно использовали пустоту, «пустотит», а через него можно и не такое устроить. Однажды она-прошлая одного выскочку пустотой изогнула так, что у того лицо в собственном желудке очутилось — «маску чёрную надела», хах!

В шлюзах внутренних врат тщательно «почистилась», избавляясь от эманаций Сердца, застрявших в волосах, на коже, в ногтях и зубах — остальное переработалось само собой. Вышла с чувством удовлетворения и душевного подъёма: людоедка сыто порыгивала внутри, а разрушительнице не терпелось попробовать сфокусировать неочищенную силу Сердца и направить на что-нибудь. Например, на ядро-полигон! Ух и весело бы было! Жаль, человечков не оставить, а то она бы с ними наигралась!

Уведомила Аиста и, напевая себе под нос старенький мотивчик, направилась в технический отдел. Попросила у Фаруса подсветку, миновала все кабинеты по бокам, парочку развилок — и добро пожаловать к консоли!

— Ой! — полузадушенный звук и стремительный поворот к стене от Аиста.

— Эм? — а потом до неё дошло. — Извини, — оделась в первое попавшееся. — Я и забыла про все эти глупости с приличиями. Одежда не пережила излучений Сердца, — развела руками. — Можешь поворачиваться, кстати.

— Ну ты, блин, даёшь, — а на языке крутились гораздо более грубые слова. И вполне понятный мужской интерес. Мило. — Консоль, в общем, вот это всё, — избегая её взгляда, обвёл небольшой кабинет рукой.

Консоль была немалой. Вдоль стен кабинетика — приборная панель полукругом с тумблерами и кнопками из другой технологической эпохи. Пара компьютеров посовременней с «голографическими» или как они там дисплеями — здесь же. Вместе со старинными чёрно-белыми экранами. На экранах — Сердце в имплантатах, конструкции, тонкими линиями тянущиеся к этому всему с земли, — их, кстати, из наблюдательного зала видно не было. Схема устарела — или они невидимые глазу? Помещения источника сверху выглядели мелковато, узнавался только купол наблюдения. Где наружу шлюзы — и не различить.

— И что консолька делает? — бухнулась на свободный стул. Оттолкнулась и закрутилась, наслаждаясь природным, а не инореальным головокружением.

— В общем, я в этих всех настройках так и не разобрался, зато Фарус заменял операторов, когда они ушли. С консоли управляются эти штуки на Сердце и выкачка оттуда, эм, «первичной некроэссенции». Дальше выкачкой заведует другое крыло источника, которое «добыча и фильтрация», но самое начало управляется отсюда. Не знаю, почему не из источника…

— А догадайся! — прервала Сирень.

— Ну, эта штука независима от источника… — начал он мысль.

Она кивнула.

— Если с источником что-то случится, то… она защищена лучше? Не знаю.

— Думаю, так же защищена. Из меня, конечно, такой себе инженер, но я алхимик. Почему бы мне-алхимику не использовать на двух равно опасных проектах одинаково хорошие меры безопасности? Там — слой изменённой физики, здесь — шлюз с межреальностной перегородкой или что-то вроде, я не иномаг реальностей, чтобы в точности сказать. Эти «внутренние врата» ведут к Сердцу. Ближе, чем источник. Совсем близко. Где-то там, — ткнула на имплантаты, — и двойного шлюза ведь хватает. Тут чисто, чище, чем во внутреннем ядре. Нет, друг мой, я думаю, дело в том, что это место было первым. Его построили, когда только имплантировали Сердце, ставили на содержание. Никакой зоны содержания не было тогда, а люди ходили отсюда прямо к Сердцу… роботы, наверно, тоже, они ж не сумасшедшие — вживую делать всё? Отсюда же делали заборы некроэссенции и отправляли в только-только сделанную Каппу… или даже Каппы не было, а тоже разбирались здесь — видела лаборатории в «капповом» крыле. Ну и потом не стали городить лишнего, а запихнули «содержание» отдельно, в комплекс Тета. Если вдруг откажут имплантаты, давление примет содержание Теты, если откажет содержание — можно же что-то сделать имплантатами? Или нельзя?

— Можно, — быстро кивнул он. — Как ты вообще это поняла? Я и не подумал в сторону истории! Это место… мне сложно себе представить, что его когда-то тоже строили.

— С подругой наобщалась, насмотрелась на её проекты, — пожала плечами. — Они, конечно, такими загадочно-глубокими не были, но всякая вещь рождается — и умирает. Так что ты выяснил?

— Сейчас вот эта штука, — его взгляд остановился на трёхмерной схеме имплантатов, крутящейся в центре зала, — замедляет гибель Сердца и вроде как самовосстанавливается за счёт некроэссенции. Там две системы: одна делает что-то с ходом времени, а другая как-то направляет некроэссенцию разрушать гибель Сердца. И есть ещё специальная подсистема, которую включили, когда ставили Тету на консервацию. Фарус, скажи, что делает эта штука? — и поморщился, осознав, где ошибся.

— Уточните выражение «эта штука». Поддержка распознавания контекста отключена.

— Что делает подсистема, которую включили, когда ставили Тету на консервацию, — раздражённо повторил Аист.

— Подсистема очистки направляет некроэссенцию в ноосферу комплекса Тета.

— Ага, — качнула головой. — Вот, значит, что. Гадала: специально — или Сердце вот такое? Предусмотрительные, а! Что с консоли делается?

— Ну, просто отключить всё система не даст. Надо быть главным инженером и иметь ключ — это предмет, а не просто «допуск». Подкручивать всякие параметры можно, но мы в этом не разбираемся, — скопировал Сиренино пожатие плечами — послала ответную улыбку. — Кхм, есть три программы, которые завершают работу имплантатов. Одна заставляет время не замедляться, а ускоряться, ну и Сердце в итоге умрёт.

— Выдержит ли «изоляция» выброс некроэссенции? — молвила она.

— Фарус ничего об этом не знает, я спрашивал. Вторая программа заставляет некроэссенцию разрушать не гибель Сердца, а само Сердце. Короче, они обе инвертируют механизм имплантатов. А третья использует оба механизма, чтобы направить всю некроэссенцию…

— Всю? — она замерла. — Повтори, пожалуйста. Ты правильно понял? Всю?

— Всю, — чёткое подтверждение. Уверенность в сознании. Она скользнула дальше, в воспоминания, абстрагируясь от эмоций и личных ассоциаций, сосредотачиваясь исключительно на фактах, на вопросах и ответах. И здесь — чёткое подтверждение. — В общем, всю энергию Сердца на какую-то цель. Защитный механизм, если на комплекс… или, я не уверен, на другой комплекс кто-то нападёт. Кто-то очень сильный, — она вздрогнула, будто вживую ощутив чуждый взгляд, от которого скрывала бабочку. Кто-то очень сильный, значит. Не как она-прошлая, не как учитель, а… — Я думаю, если мы ударим этой штукой по Тете…

— Мы этого не сделаем, — Аист растерялся. И дрогнул, как она в «отстойнике», только она — от взгляда… кое-кого, а он — от её взгляда.

— Ты хочешь сделать что-то авантюрное, — он был против. Не потому, что ненавидел авантюры. Он здесь — это свидетельство обратного. Аист был против, потому что боялся потерять её. Потерять свою опору, своего учителя, проводника в мир инореального, проводника в новую жизнь. Его интуиция, интуиция талантливого иномага, кричала, что эта авантюра на порядок страшнее, чем пройти одной через внутренние врата.

— Не люблю, когда меня пытаются использовать, — начала объяснение. — Помнишь систему наблюдения? Теперь — программа. Она уже не нужна. Комплекс и зона брошены. Они почистили имена, мысли, но не эмоции. Эти стены хранят их чувства. Они уходили без намерений вернуться. Нечего больше защищать. Проект закончен — знать бы, успешно или нет! Ничто не мешало закончить с Сердцем. Или с Тетой. Они ждали, чтобы кто-то запустил эту программу.

— Но чтобы… — он запнулся, а мысли бешено взвихрились. — Они подстроили это? С отцом, с застрявшими людьми?

— Не знаю, — сказала честно. — Видишь ли, не обязательно подстраивать, чтобы видеть, какими будут события. Пророчества, путешествия во времени, прорицания… Я — не пешка в чужих руках, Аист. Я отказываюсь ей быть. Никакую программу мы не запустим. Я сделаю всё сама. По старинке. Придётся потрудиться, — в этот раз он не дрогнул от её хищного оскала. И в этот раз он — понимал. Неожиданно приятно — когда тебя понимают. Он всё ещё боялся за неё, но понимал. Она не отступит. Уступить придётся ему, ученику, младшему в их паре.

— Разве нельзя сделать что-нибудь другое? Ты же говорила о цепных алхимических реакциях!

— Допустим, полигон мы разрушим, — сомнительно, на самом деле. Штатный алхимик их проекта должен был хорошо потрудиться, чтобы таковые реакции гасить. Она бы потрудилась. — Ответы — не получим. Сердце останется здесь, и если к нему попадёт умелый и безрассудный иномаг… — она-прошлая, например.

— Тогда давай исполним первую или вторую программу, а полигон — алхимией!

— Так можно, — вздохнула. — Аист, прости, но я очень, очень сильно хочу дотянуться до истины. Это часть меня. Всю жизнь я разбивала оковы и вырывалась на свободу. Сейчас — не исключенье. Когда передо мной оказалось Сердце… ты не представляешь, какой это соблазн! Для чего его можно применить!

— Так вот о чём ты говорила…

— Я не совсем идиотка, — смешок не задумывался таким горьким. — Я поняла, чем грозит такое использование. Вместо меня было бы чудовище, нечто, занявшее моё тело, — полуправда. — Но сейчас это дело принципа. Я использую Сердце, но не для себя. Я разрушу Тету и кое-что ещё. Не спрашивай. Я не отвечу ни сейчас, ни в будущем. Истина, не истина, а парочку ответов — получу, не будь я Сирень Вефэа!

Пауза. Долгие секунды тишины.

— Ты это имела в виду, когда говорила, что есть причины, почему ты не учила?

— А, — качнула головой. — Это тоже, да. Хорош учитель, который вечно странствует и собой рискует! Я буду рисковать не так сильно, как тебе кажется. Помнишь правило, что от некоторых вещей лучше держаться подальше?

— Которое ты собираешься нарушить?

— Оно самое. Если держаться подальше всё-таки нельзя, то иномаги используют посредник. Лучший посредник — собственная копия, отражение — тебе на заметку, будущий инозеркальщик. Я не настолько владею отражениями, чтобы хорошую копию создать, но я алхимик. Как говорится, если проблема не решается алхимией, то тебе просто не хватило редких компонентов, — любимая фразочка подруги, которую придумала, глядя на её охоты. — Обычно в таких ритуалах используются люди, — он не понял, и она добавила: — Живые люди, Аист. Жертвоприношение живых людей.

— Ты хочешь использовать каких-нибудь преступников, — он ни на секунду не подумал, что обычных людей. А должен был. Иль нет? А, в бездну всё!

— Живых, — выделила слово, — а не разумных. Пройдусь по больницам и этим… где держат людей с отклонениями в психике?

— Психбольницы и психинтернаты, — похоже, это его успокоило. — Ты же не будешь…

— Есть люди, которых уже не вылечить. Не люди разумом, а так. Кто-то не выйдет из комы, кто-то растерял огрызок разума. Я чувствую, что тебе не нравится. Для тебя это дико.

— Это вообще всё дико, — признался он. — Я сижу в научно-фантастическом комплексе, где исследовали сердце демиурга, и уговариваю своего учителя по иномагии быть милосердней, а она читает мои мысли. Сюрреалистично. Как будто я — это не я, как будто всё ненастоящее вокруг!

Она взяла его ладонь в свою.

— Чувствуешь? — он кивнул. — Настоящая? Это пройдёт, мой ученик. Ты держишься неплохо. Некоторые сходят с ума. Ты всего-то ощущаешь себя персонажем фантастических книг.

— Зачем я перечитал их столько? — вздохнул он. — Как теперь реальность от вымысла отличать?

— Я научу, — мягко пообещала она, усилием воли удерживая себя от вмешательства. Он должен это пережить. Сам. Потом подправит. Лишь чуть-чуть. А после и вовсе перестанет вмешиваться. Ей интересен он, а не послушненький болванчик.

— Что вообще такое эта реальность? — устало спросил он, выгоняя этим вопросом другие: о том, насколько правильно или неправильно использовать сумасшедших в качестве жертв. Она вернётся к этому. Она покажет ему, как выбирала и кого. Почему-то казалось очень важным, чтобы он не сомневался. Чтобы доверял.

— Решил о каждой философской штуке расспросить? — слабо улыбнулась. — Сначала души, потом Бог, теперь вот реальность? Простого ответа нет. Сложному я научу и покажу. Некоторые вещи нельзя определить, Аист. Только указать их место в мире. Пойдём. Соберись, нам нужно выбраться отсюда. Отдохнём в твоём доме, в правильной реальности, а не этой, — взгляд на схемы и экраны, — чепухе.

— А магия вуду тоже существует? — внезапно спросил он.

Отсмеявшись, ответила:

— Вот с неё мы и начнём, — и не менее внезапно, чем его вопрос, решилась. Чуть сжала его ладонь. — Будь моей совестью, Аист. Компасом в мире людей. Я слишком много прожила в мире чудовищ. Если ты против, если это слишком жестоко, ненормально — я откажусь. Придумаю способ разрушать мирки. Я… — нет, не скажет. Но и не соврёт. — Однажды я сильно ошиблась. Зашла слишком далеко. Я не хочу стать чудовищем, — каким была недавно.

— Я верю тебе, — они встретились взглядом. Он положил вторую ладонь поверх её. — Ты не чудовище. Тех, кто в коме и уже не выйдет, хорошо?

— Хорошо, — прикрыла глаза. Будет чуть сложнее. Ещё сложнее отказаться от идеи вылечить коматозных, впечатать в пустой мозг слепок чьего-нибудь разума и… Нет. Отныне это — не её путь. До тех пор, пока с ней рядом Аист. — Я справлюсь.

Тепло, исходящее от него, уже не было теплом лишь доверия-симпатии. Было таким же, какое пробуждалось и в её душе. Разное, но схожее. Впервые. Больше не одна.