Панк-Дозор (джен)

Примечания:

В день рождения Горшка — большая часть главы от его лица.

Мишка Горшенёв никогда не был гордостью отца, только вот хоть и Лёшка прошёл инициацию Тёмным, однако больше всего недовольства Юрий Михайлович высказывал именно в адрес старшего сына. Может, дело было в том, что мелкий не отсвечивал особо и в радары Дневного попасть не норовил…

В любом случае хорошо, хоть матери было плевать, какого знака инициации её дети, но она-то давно отошла от оперативной работы в Дозоре. Так что сравнивать их с отцом было не совсем корректно. Что, впрочем, не мешало Мишке демонстративно дуться и панковать. Однако в пределах разумного. С транспарантом «Я сын шефа Ночного Дозора Петербурга» он перед офисом Дневного не ходил.

Отец же, сколько он себя помнил, закрывал дыры то в одном Дозоре областного центра, то в другом. Увы, Высшими не разбрасывались. Даже если у того дети почти наверняка пройдут инициацию Тёмными. И даже к Светлым Перевёртышам относились настороженно — ведь от животных инстинктов изначально веяло той стороной… Вот и колесила их семья по просторам необъятной. Фигаро там, фигаро тут. Юрий Михайлович, давно заслуживший, чтоб его называли без фамилии, но пока не получивший сумерочного имени, был тем, кто наводил порядок.

Он исправлял самые безнадежные случаи, на Западе бы его назвали кризис-менеджером. Потому дольше года они редко где-то задерживались. Оттого и гостили они с Лёшкой подолгу у бабушки в Питере, которая на деле приходилась им пра-пра-прабабушкой. Можно сказать, даже жили. Потому что детям часто менять коллектив — будь то садик или школа — болезненно. Бабушка же была Тёмной, также Перевертышем, но форму имела интересную. Может, именно из-за присутствия в родове совы-неясыти Ягода и обратился вороном. Тоже пернатый.

Хотя там вообще история интересная. У бабули их в потомках несколько Иных затесалось. Одна даже не перевёртыш, что особенно интересно. Но судьба в виде наказания от Инквизиции её настигла. Ольгу обратили в Сову на долгие десятилетия. Так до сих пор та бедолага и обреталась в этой форме. Только нормально с их общей бабушкой и могла общаться.

Поговаривали, что эта, самая его дальняя родственница Ольга была дорога самому пресветлому Гесеру, оттого, возможно, тот и благоволил их семейке. Ну или, что вероятнее, просто Юрий Михайлович работал хорошо. Настолько, что после удачного опыта во Владивостоке его поставили в Дозор Петербурга. Сначала навести порядок после не совсем чистой смерти предшественника, а затем и так. Отец не сталь отнекиваться. У него тут старшая родственница проживала, да и дети уже привыкли к здешнему климату. Раз уж Гесер, который был в курсе всего, так решил, он не стал оспаривать.

В Питере Мишке нравилось. Хотя, возможно, для его формы и было бы лучше, служи отец где-нибудь в Сибири или на Дальнем Востоке. Но это было не так страшно: они регулярно выезжали в лес с речкой, где Горшенёвы устраивали охоту, рыбалку и променад по буреломам.

Лёхина форма прекрасно уживалась и с городской фауной. Мама была волшебницей, ей везде было комфортно. А отец… Его форма выливалась в отпуске в Тайланде или Индии. Дело в том, что тот был Слоном. Огромным, с бивнями — боевым. Но неповоротливым — это да. Зато убить хоботом — это пожалуйста.

Клюв, хобот — их большие носы вполне были объяснимы. Один Миха со своим медвежьим несколько выпадал, но и тот у косолапого аккуратным назвать было нельзя.

Мишка наш был самым обыкновенным бурым мишкой. Любил ягодки, форель и вообще, пожрать любил. Аппетит у него был… Мама только и успевала на стол метать.

Оттого и тяжело ему уход из дома дался. Даже харизмы Иного не хватало, чтоб найти более-менее приличное жилье. В итоге обретался Горшок в какой-то каморке из доступного разряда жилья Родиона Раскольникова, правда, пока мыслей всех сожрать и лапами передавить у него не возникало.

С добычей пожрать у Иного с легким вмешательством проблем бы не возникло. Если б не совесть. Мишка больно совестливым уродился, как только Светлым не инициировался — загадка… Короче, избегал он чаще раза в год у одного и того же заведения бесплатно столоваться. А тех, увы, не так много было… Порой все ноги сотрешь, пока отыщешь, где б пожрать.

А с его зверским аппетитом… Если б он сам за себя платил, счет был бы астрономическим. Работать же Мишка принципиально не хотел: все равно в его расходах — капля в море… А вот время от реально важного занятия музыкой отнимало.

Они, вообще-то, не наглели. Да, костяк группы был из Иных. Балу честно работал… Ну из-за сущности инкуба, так уж вышло, что был его друг профессиональным жигало. Зато у группы были нормальные гитары, барабаны, струны и репточка. Горшок посмеивался, но нос не воротил. Природа требовала от Сашки ублажать много женщин, ну а что плохого, если те подкидывали им на группу… Ведь искренне же хотели помочь молодым дарованиям! Тем более с большей частью Балу крутил для души.

Так и жили, не тужили. Даже какие-никакие, а задрипанные клубы и помимо Там-Тама, (тот Миха задрипанным не считал) , собирали… Благо связей Балу хватало договориться. Но прорыва всё не было и не было. Даже их магнетизма Иных не хватало… Вскоре Мишка пришёл к выводу, что это из-за текстов. Даже стал уговаривать Сашку какую-нибудь поэтессу склеить, как вдруг…

Лопоухое чудо-юдище, совсем даже не поганое, подвернулось как нельзя кстати. Андрею Князеву ну просто цены не было. Его и зверь Михин быстро принял, что случалось не часто и вообще... Хорошо с ним было. Да не то слово — круто! Как ни с кем до этого.

Ты начнешь говорить предложение, а тот закончит! Да так ловко, словно у них эта… миндальная связь! И шуточки такие отплясывал, что Горшок едва живот не надорвал. И группе придал чего-то важного, чего ей не доставало. Какая-то светлая энергетика появилась у той, помимо прочей, к которой ещё больше людей потянулось.

Может и правда, ошибкой было столько Тёмных звать… И передавливали они слегка, это Мишка как-то так настроен был, что всего себя отдавал залу, будто и не Тёмный, а остальные пили с зала только так энергию. Он тоже порой брал, когда совсем уж всё иссякало.

Ладно, вернёмся к нашим бара… Андрейкам. Москва не сразу строилась, так и Князь тоже притирался поначалу. Первое время тихонько приходил на репточку, клал листки с текстами, на отданные ему бобины с рыбами, да рисуночки в нагрузку к песням сплавлял, садился в уголочек и не отсвечивал.

Такое ощущение было, что он там сдох… Ну или не так. Порой Мишка и парни ловили из того угла настороженные взгляды, словно, что было совершенно невозможно после батиной-то промывки мозгов, тот знал о их мохнато-клыкастой сущности.

Первому это надоело Горшку. Остальные и так недоумевали, на хрена тот присутствовать на репе автору текстов позволяет… Но, во-первых, он был за демократию, хочешь — сиди, во-вторых, не давали ему покоя те подсмотренные, аккуратно выведенные в тетрадке к песенке аккорды.

— Эй! — окрикнул он его на следующую репу. А после ткнул пальцем в текст. — Я эту длиннющую прелюдию читать не собираюсь! Так глотки на остальной текст не хватит. Давай-ка ты сам, просим! — и он шутливо указал на пустующий стульчик.

— Да-да, прочитай, мальчик Андрюша, дедушке Балу, стишок, — сгримасничал Балу. Остальные согласно заржали.

— Вы уверены? — приподнял выразительную бровь Князь.

— Да-да, иди уже! — удивительно, но к этому присоединился даже Лёшка. Андрей пожал плечами. Послушно запрыгнул на табуреточку, но сел на ней на корточки, заправский гопник… Потому как, выпрямись он в этой каморке во весь рост… Неизвестно, что бы не выдержало первым: башка Князя или гнилой низкий потолок.

Оказалось, что в декламации Князев заткнул их всех. Потому с легкой руки Горшка тому была врученная басуха, которая была в группе как переходящее знамя. Никто особо не умел и не хотел.

— На! На акустике играешь, а уж на четырехструнке и любой дурак сможет! Чтоб не зря по сцене ошивался неприкаянной душонкой! Будешь бэки ещё петь! — порешал всё Мишка.

А Князь на удивление легко согласился. Хотя, как выяснилось, басист из него х*евый. Зато бэк-вокалист чересчур хороший. Горшок призадумался, да и отобрал басуху, и, чтоб не слонялся по сцене без дела, стал давать тому больше партий петь.

Только вот басухи, вроде, в руках уже не было, а проклятие осталось. Микрофоны Андрейку не любили, потому частенько его было паршиво слышно. На что, видно было, как тот обижался, но виду упрямо старался не подавать. Выходило забавно. Вообще, насупленным тот выходил прикольный.

Ещё и в своей расписной собственноручно рубашке… Кадр Князь был яркий. Слишком даже, для человека. Хотя, может, в том и был его шарм?! Это Иные — большая часть — не такие как Горшок, живут размеренно и осторожно, зная, что если не будут высовываться, протянут хоть вечность… А люди жить торопятся. Оттого и горят ярко. Правда, и вот тут тоже странно. Предохранители у Андрея были всем на зависть. Порой Мишке казалось, что и в отрыв тот уходит контролируемый… Поскольку он и их, Иных, пьяных порой из переделок доставал. Правда, только Горшенёва начинали мучить подозрения, как Князь напивался в говно и летал на Лёхины барабаны…

Ладно, хоть за Ягоду переживать не стоило. Тот был крепче, чем выглядел. А вот Княже потом, наутро, являл всем наглядную иллюстрацию о вреде чрезмерного употребления. Ещё и от синяков синий. Правда, не стонал, мужиком держался.

Весело жили, короче. Особенно поражали Миху его некоторые тексты. Взять хотя бы Отец и Маски. Тут тебе и ведьма, и оборотень-кабан, и вурдалак, который кусал отца за шею, слегка икая… Конечно, насчет Димки и Лёшки он промахнулся, да и Балу ведьмой не был, хотя знакомство близкое водил, но! Сама суть! Вообще, Князевское представление об изнанке нравилось ему больше реальности…

Тут, конечно, нежити и злодеев хватало, но… Был там смысл, а в реальности такового порой и не видать. Например, лотереи эти среди всех людей, старше двенадцати… Почему нельзя тех же зэков лотереить?! Вон их сколько, налогоплательщики устали обеспечивать. Скажете, а как же судебные ошибки? Ну так в существующей лотерее ещё несправедливее отбор выходит. Как Ночной Дозор после такого не развоплощается — Горшок поражался. Они ведь согласуют каждую жертву. Его отец всё это делает… как?!

Нет, он и раньше не мог понять, а не когда столь крепко сдружился с человеком, который для Дозоров лишь потенциальный корм для вампиров и оборотней. Но… Сердце теперь было не на месте.

Дошло до того, что Мишка, сцепив зубы, сходил к отцу на поклон, спросил нельзя ли выбить разрешение на обращение некоего Андрея Князева. Тот не выглядел удивленным. Сказал, что выбить-то не проблема, а вот ты подумай получше сперва… И Юрий Михайлович посадил в него зерна сомнений. Потому что, ну правда, а вдруг Князь решит помереть человеком?! И всё, считай… Он его своей инициативой погубил. Тогда Горшок решил осторожно выяснить отношение Князева ко всему этому.

Впрочем, зная Мишку, осторожно не вышло. Тряслись они тогда в поезде до Москвы, в один из тамошних баров пустили выступать. Удача, а ещё новая визави Балу. Забавно, что Андрей воспринимал его просто, как Арамиса какого. Ну да ладно… Поезд мерно стучал колёсами, в бойлере закончился кипяток, в туалете снова началась санитарная зона… Короче, оставалось только пить. Что они и делали.

Времена, может, и были лихие и голодные, но они, как Иные, особо не бедствовали. Кроме Мишки — ему, с его большим зверем внутри, всего всегда было мало. Но раз уж он назвался панком, то и жил, соответственно, херово.

А вот причину масляной, но пока в меру упитанной физии Князя, они долгое время не знали. Списывали на то, что тот на мамкиных харчах столуется. Однако после того, как Мишка раз не дошёл до своего «шкафа Родиона», выяснилось, что живёт Андрейка один. И вполне неплохо… Даже кое-где дефицит виднелся. Предвосхищая расспросы, сунул тот Горшку под нос трудовую, где значилось, что некий Князев А.С. работает в издательстве, художником по обложкам. В ответ на просьбу предъявить, Андрейка с видом фокусника извлек из шкафа три книженции… Были это дамские романы, судя по обложке, ещё и эротические. Вопросы к нему резко отпали. Каждый крутится как может, верно?!

Вот ехали они в поезде, покачивались, чу-чуу-чуух… Пили самогоночку, закусывали ввиду окончания припасов черным хлебом. А Мишка вовсю задвигал любимую тему, беря заместо разгона прочитанные недавно философско-исторические трактаты. Парни сегодня были не в настроении преисполняться в познании. Те же, на чьё просвещение и хоть какую-то положительную реакцию он больше всего рассчитывал — Балу и Князь, откровенно клевали носом.

Ладно, Балу — он всю ночь развлекался… А этот лопоухий чего?! Тем более, что он-то Горшку и нужен был — аккуратно выяснить, что он там думает насчет своего обращения в низшего Иного.

— Эй, ты че ночью делал?! Бабу новую нашёл? — поинтересовался он, тыча Андрея в плечо. Тот уставился на него наполовину стеклянным взглядом.

— Работал, — наконец осознав, что от него требуется, ответил тот.

— То есть вместо того, чтоб трахать баб, ты их рисовал?! — загоготал Мишка. — Слушай, а тебя это не достало?

— Какая разница, достало или нет? Жрать-то хочется всегда, — философски ответил Князь.

— Да, — покивал Балу, просыпаясь и едва не врезаясь носом в верхнюю полку из-за того, что поезд чуть изменил свой разбег. — Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда!

Пацаны согласно заржали, а Мишка уцепился за это:

— Ну, а если б можно было… К примеру, вампиром стать! Тут тебе обычная человеческая пища не нужна… Стаканчик донорской махнул — и ходишь весь день довольный. Ну или вовсе: в лесок сбегал, какую животинку задрал, — в купе стало тихо-тихо. Кажется, Балу и вернувшийся из армии Пор готовы были съесть его взглядом, но Горшок преследовал свою цель. — Как думаешь, Андрюх? Перешёл бы на такую диету? Ещё ж и вечно жить!

— Мих, тебе че, твои зубы отбитые покоя не дают?! Хочешь, как Роб Зомби, на амплуа Цепеша выехать? — Князь поржал, но как-то при этом скованно, словно у него резко эти самые зубы заболели. — Да ну, ты если хочешь, дерзай! А мне вся эта кровососущая романтика ни к чему… Это ж ты только начнешь с животинок, а потом прыгнет тебе в постель красавица одна, благоухающая, да назад уже не воротится… А душегубом — нет, спасибо! — он поморщился едва заметно.

— А если оборотнем стать? Ну там, не тем, который себя не контролирует, а тот, что может, когда хочет, обратиться, а не только в полнолуние. Тот, что тоже может и не жрать человечину, если не захочет, а?! — Миха не сдавался.

— О! Ещё скажи, что такой чудо-оборотень ещё и живёт вечно, пока не убьют, — Андрей нагло заржал, словно не замечая, как напрягся Поручик. — Да, таким, конечно, лучше быть, чем охотником Себастьяном, но… Сорваться легко. Я, пожалуй, пас. А чего это тебя, Гаврил, сегодня на такие разговоры потянуло?

— Да, дурак он просто, — ответил за него Балу, кинув предупреждающий взгляд. — Сейчас начнет придумывать мир утопии для вампиров и оборотней, где люди тем будут свою кровь в обмен на услуги какие-то передавать… Ну там, те ж сильные? Значит, ремонт там сделать, шкаф передвинуть — с вас сто миллилитров… Ну или забраться высоко, вампир в мышь обратится, да всё и сделает! — и Сашка рассмеялся, тщетно маскируя неловкость.

Мишка же расстроенно откинулся на койку да так и молчал до конца поездки, хоть его и пытались тормошить. Больно и обидно ему было, что Андрей серьёзно это не воспринимает, ещё и высмеивает… С другой стороны, может, ему и лучше человеком-то. А уж если какая падла клыкастая сунется… По лицензии или без… Горшок ему пасть порвёт и плевать на последствия.

* * *

Время летело, не стояло на месте. С момента, как Андрей подрядился на это затяжное задание прошло больше трёх лет. Бывало разное. И такое, что ему хотелось биться головой о стены и тихонько выть, хоть он, вроде, и не оборотень. И такие моменты после, которых хотелось явиться к шефу и сказать: «Я увольняюсь, не буду я за другом шпионить!» Только вот каждый раз останавливало его то, что Юрий Михайлович это так не оставит… По доброте душевной приглядывать за Мишкой и дальше не позволит. Расскажет всё. Потому как: либо ты, Андрейка, под контролем, либо никак.

Это сводило с ума. Как и поначалу постоянное присутствие кучки Тёмных под боком, которые его и не думали гасить. Правда, к Горшку он привык быстро. Его Тьма на удивление благосклонно его принимала. А уж само то, что они делали… Это было даже лучше, чем рисовать!

Андрею дико нравилось всё. Правда, сцены он сперва подтрухивал, но потом сказал себе, что глупо боятся кучки бухих и обдолбанных панков, если он не боялся вампиров и оборотней.

Вообще, полностью от оперативной работы его никто не освободил. Дежурства ставились регулярно, так что порой Андрей вообще забывал, что такое ночной сон. Так как мелкая нечисть активничает именно в это время суток, как и рокеры с панками — тоже своего рода… м-м нечисть — с точки зрения добропорядочных граждан.

Но он не жаловался. Постепенно втянулся в коллектив, перестав дергаться, когда Поручик подкрадывался сзади. На самом деле, они все не гнушались передвигаться сквозь Сумрак, будь Андрей человеком, то не заметил бы, но, так как он всё видел, только не отсвечивал, все их передвижения были как на ладони.

Жили парни слишком хорошо для безработных панков, однако к ответу отчего-то, судя по взгляду, призвал Горшок именно его. Ну да, сотрудникам Дозора платили прилично и товары все были в наличие, но… Андрей умел импровизировать. Взмах руки и надпись в трудовой о электрослесаре третьей категории в Горсвете превратилась в иллюстратора в издательстве, в котором — Князь был уверен — никто не станет его проверять.

Однако Мишке нужны были примеры работы… Что ж, фантазия у него была буйная — нарисовал он ему мысленно отменную порнографию, аж даже у самого слюни и не только потекли… В общем, это Горшка убедило.

Только вот теперь того, очевидно, начала мучить новая идея фикс. Шеф его предупредил, что сын к нему приходил, спрашивал о возможности обращения, волновался за лотерею. Андрея, конечно, такая забота трогала, но мазаться пришлось весьма и весьма стойко. Ведь если Горшок что-то вбил себе в голову… Эх, проще убедить ведьму обриться налысо.

Но в целом дела в группе шли в гору. Контору, от наименования которой Князь то и дело нервно икал, переименовали в Король и Шут. И такое название было ему очень по душе. Миха, конечно, ворчал, что лучше б Король шутов, ну да и он смирился.

В целом же пока Горшенёва старшего никто убить или подставить не пытался. Кроме него самого, разумеется. Неприятности, в которые те влипал, были поистине фееричны. Однако изворотливость Андрея пока позволяла их тайно оттуда выпутывать. Ничего, по-настоящему опасного и ужасного, не случилось. А то, что он со скрипом пролез на второй уровень — это заслуга одного серьезного дела на дежурстве, когда он в одного брал ведьму, которая незаконно делала аборты, привороты и отвороты, а также баловалась с наведением порчи.

По своей бабуле он знал, что ведьма, независимо от уровня, крайне опасна… Особенно в собственном доме. Та была пятого, и то чуть его со свету не сжила. Спасли собственные познания в ведьмачьем искусстве да прорыв на третий слой Сумрака, откуда он её и сцапал, неожиданно вывалившись.

Впрочем, кроме ведьм внушали трепет ещё и колдуньи, и даже Светлые волшебницы. Любая женщина-Иная обладала особым чутьем и интуицией, которые и не снились мужику.

А Миху угораздило жениться на колдунье. Мало этого… И Андрей, и Юрий Михайлович подозревали, что Анфиса работает на Дневной Дозор. Но доказательств у них не было, а Горшок и слушать ничего не желал. Хотя справедливости ради, на наркоту её он подсадил, а не наоборот.

Не то чтоб та так опасна для Иного, но… Помереть не помрешь, если совсем уж сильно не передознёшься, но зависимость точно также вырабатывалась. Хоть что ты делай. А Иной под дозой — это страшно. Это и повышенный риск нарушить Договор и попасть под суд Инквизиции… Ещё и опасность, что море мне по колено, и просидишь в Сумраке, пока не станет поздно и не останешься там навсегда. Андрей так пару раз их двоих с Анфисой доставал.

Был соблазн её там и оставить… Но он же Светлый в конце концов! Те тогда так обдолбались, что ничего и не заметили… С Горшком же какая ещё опасность была… Тот порой обращался, будучи не в силах себя контролировать. Обычно Балу его пас, если чуял неладное, но порой и тот ужирался или забывался с красавицами… Однажды Андрей до утра сидел в номере, придавленный огромной медвежьей тушей… Мишка сгреб его в свои удушающие объятия и не отпускал.

Князь, конечно, мог вырваться… Но лишь провалившись в Сумрак, а так рисковать уж в очень близком контакте он боялся… Наутро он усиленно делал вид, что очень крепко спал, а Горшенёв смотрел виновато… А потом всё повторялось вновь.

Номер, спасибо, что не поезд, пышущая жаром туша, затем обращение в человека, виноватые вздохи и ахи… А затем перетаскивание его в постель. Это в обычной жизни Горшку хватало ума ему поддаваться и в их драках, бить в четверть сил, а вот когда его тащили, словно пушинку… Князь понимал, что Миха очень и очень сильный.

Что объясняло, почему попал он не в обычную психушку, а подведомственную Ночному дозору. Им же (немногочисленным людям в группе то бишь) сказали, что то была нарколожка. Впрочем, лечили Горшка именно от зависимостей. Ах, как же был прекрасен мир, если б на нем реморализация сработала! Но нет… Реморализация действует в пределах представления пациента о морали, а Мишка в наркоте и бухле ничего такого не видел.

К счастью, с Анфисой они всё же разбежались. Была ли та агентом Дневного Дозора или нет — они так и не узнали… Но Юрий Михайлович потом рассказывал, что её Гесер видел, разливающей кофе в кабинете у Завулона, что говорит о многом, а, возможно, и ни о чём. В конце концов та была вполне во вкусе Претемнейшего. Однако не успела та исчезнуть с горизонта, как там замаячила новая опасность.

Когда всё ещё сосед по лестничной летке Андрея — Сашка Леонтьев — начал тусить с младшим брата Горшка, он бить тревогу не стал. В конце концов музыкой тот занимался давно. Чего такого? Но шефу доложил… И с Леонтьевым поговорил насчет того, что, если тот не хочет иметь проблем с Ночным Дозором, то лучше ему молчать о том, кто такой Князь. Кажется, с ним и Юрий Михайлович говорил… Сашка послушно кивал и улыбался.

Но на душе у Андрея скребли кошки. К чему б это он понял, когда постепенно Сашка начал перекочевывать из Кукрыниксов в Король и шут. Сначала сессионником — усилить гитарой концерт, а потом и вовсе перебрался, с концами. Мишке он нравился, тот, вообще, всю Иную братию приветствовал. Князь же скрипел зубами. Они с Юрием Михайловичем не спешили отметать ту мысль, что Леонтьев мог быть засланцем из Дневного.

Да, Андрей его знал хорошо. Но тогда, когда он был милым, наивным мальчишкой, что хотел быть человеком, но родители не оставили выбора… Будто он и у них был! Да, с одной стороны Сашку ему было жаль. Сам-то он урожденный Иной… Деловой какой, а тому похуже приходилось.

Но, глядя каким порой амбициозным властным огоньком разгораются его глаза, Князь не спешил отметать версию с Дневным Дозором. Там были мастаки золотые горы обещать. Да и… Хорошего парня Ренегатом не назовут?

Однако больше всего его убивало другое. Если Леонтьеву что-то было нужно: протащить свою аранжировку или кинуть идею песни, то тот шёл к Андрею и просил замолвить перед Горшок словечко, намекая, что он-то на уступки ему идет и, вообще, молчит. Такое вот неявное, но понятное и коню шантажирование бесило Князя. Но что он мог поделать?

Впрочем, в основном, они с Сашкой уживались. Кроме тех случаев, когда он отчаянно делал вид, что не видит, как знакомая летучая мышь нарезает круги над ними. А та в издевку пару раз пролетела прямо перед его носом. Один раз Андрей попал в Ренегата-мышь из плевалки, смастеренной из ручки и скатанных бумажных шариков… Леонтьев потом долго дулся, ходил, а вся группа, кроме Князя, которому такие нюансы знать было не положено, ржали в слух.

О, к слову, о Мыши. Была у них такая. Машуткой звали. Чудесная, скромная, милая девочка-скрипачка. Которую привёл Князь, и которая, вопреки тому, что привёл её он, была оборотнем. И мышкой-полевкой, да. И такие оборотни бывают.

Гитарист их — Яшка тоже был Иным. Вот так интересно Княже попал… Ну или они попали, замучившись от него скрываться. Только вот делали они это препаршиво. Будто Андрей слепо-глухонемой. Ну да ладно, тому отдельно приплачивали за строенье из себя валенка.

Цвиркунов, коли о нём зашла речь, был оборотнем, что обращался в рыжего поджарого пса, хвостиком следовавшим за Хозяином… Горшком, то бишь. Он же там в группе белая кость. Урожденный маг, но перевёртыш — значит, свой. Андрея же особо тот да, и Пор не считали за лидера… Ну конечно, он же всего лишь человек! Корм, пусть и талантливый!

Впрочем, в 2001 году Мишка расслабился. Андрей уточнил у шефа, с чего бы это, а оказалось, что Юрий Михайлович шепнул старшенькому, что его из лотереи за заслуги перед отечественным панк-роком исключили. Княже посмеивался по-доброму над наивностью друга, ведь ясно ж было, что собранного Юбилейного маловато для такой щедроты, ну да ладно… Главное, что Мишка параноить меньше стал!

Всё было почти хорошо. Годы шли, постепенно убыстряясь. За Юбилейным были и Нашествия с ними в качестве хедлайнеров. Всё хорошо, и Андрею стало казаться, что так будет всегда, что он понемногу проживет человеческую жизнь, вот так, охраняя Мишку, но судьба расставила всё по своим местам.

Конец едва не наступил в 2002 году. Было знойное лето Нашествия, народ на поле сходил с ума в экстазе, они тоже были разгорячены. Андрей едва сохранял остатки мозгов, плывя по этой безумной волне эйфории и силы, как вдруг… Предчувствие дёрнуло его за душу. Он всмотрелся в Сумрак.

Отголосок чьего-то мощного Тёмного присутствия скребанул сознание, он стал озираться по сторонам, пока не увидел, что у края сцены, где пиротехники долго корячились с фейерверком лежит какой-то, знакомый артефакт… Ведьмовская ловушка! Испепеляет с треском того, кому не посчастливилось попасть в зону поражения… А та… Андрей нервно сглотнул, распространялась и на Горшка, что ошивался там, словно примагниченный, что, к слову, вполне могло быть.

Сдавленно ругнувшись, он допел куплет и рыбкой нырнул за Мишкой, который всё ещё не понимал, что рискует далеко не опаленными бровями… Наплевав на конспирацию, он выставил сильнейший из шитов, которые знал, молясь, чтобы сработало и его сил хватило. И правильно переживал. Осветились артефакты и на шее Князя, и те, что сыну навесил Юрий Михайлович, только Горшок заметил срабатывание лишь последних. Это горе-конспиратора и спасло.

Но с той поры они с Юрием Михайловичем знали, что угроза реальна. Если и раньше никто не говорил, что Князь зря ест свой хлеб, то сейчас и подавно. Требовалась постоянная бдительность, а, бухая наравне со всеми, это не так-то просто.