Алкоголь (гет)

Глава 5. Утро, день, вечер, ночь.

Утро у Гермионы прошло хуже не бывает. Она про себя хотела пометить этот день как самый не удачный в году. Все-таки если вы просыпайтесь утром и чувствуете, что вас кто-то обнимает за талию, а засыпали вы с Рудольфусом Лестрейнджем, то в голову начинают лезть неприятные мысли. Девушка начала оценивать ситуацию. Она лежит и не может пошевелиться из-за хватки Лестрейнджа. Дотянуться до сумки, где лежит палочка, возможности не было (сумка лежала на стуле у двери). Если она дернется, то когти Лестрейнджа (которые были длиннее и острее, чем у самой Гермионы) вопьются в ее кожу, что наверняка очень не приятно. В крайнем случае, можно закричать, но тогда получится, что она поступает как трусиха. Можно было бы развернуться и ударить Рудольфуса, только вчерашний случай доказал ей, что это не только бесполезно, но и представляет серьезную угрозу изнасилования. Вот с такими глупыми мыслями Гермиона до сих пор лежала и ни чего не хотела предпринимать. Тем временем Рудольфус проснулся и подумывал над тем, какая будет у Грейнджер реакция, когда она проснется. Прейдя к выводу, что по любому это может вылиться во что-нибудь интересное, Лестрейнджрешил ускорить процесс пробуждения и прижал девушку к себе, задев кожу ногтями. Гермиона издала какой-то очень жалобный звук, который удивил и ее, и Лестрейнджа. На свой страх и риск Гермиона развернулась к нему лицом и проговорила.

— Лестрейндж если ты меня сейчас не отпустишь, я обещаю что-нибудь тебе сломать. Например, судьбу,— на лице девушки появилась очень коварная улыбка

— Не стоит, ты мне в прошлый раз ее сильно повредила.

— Ну, так ты меня отпустишь?

— При условии, что ты отдашь мне мою палочку…— с этими словами рука Лестрейнджа нырнула под свитер девушки и стала что-то выцарапывать у нее на спине.

— Хорошо я отдам, но для начала отпусти меня…

— Ну, так не интересно... — надежда на небольшую войну (в которой он был бы победителем в любом случае) не исчезла,— Я вот тут подумал, я ведь тебе еще за ту дуэль должен, правильно? Я не люблю оставаться должником и поэтому я с тобой «расплачусь» прямо сейчас,— с этими словами он прижал Гермиону к кровати своим весом, при этом устроился так, что бы девушка не смогла ему зарядить как в прошлый раз. Лестрейндж опять схватил ее запястья и завел их над головой Гермионы. Он задумался. Одной рукой действовать было неудобно, надо было как-то привязать девушку к кровати. Тут ему на глаза попалась его палочка, которая лежала на тумбочке Грейнджер. Пробормотав что-то похожее на « Да, как же все просто», он попытался с помощью заклинания привязать девушку, но Гермиона вдруг стала вырываться. Рудольфус сильнее сжал ее запястья, от чего девушка пискнула от боли.

— Будешь вырываться или попытаешься закричать, будет больнее,— прошептал он. Руки девушки Лестрейндж привязал к спинке кровати, а ноги пришлось связать вместе и привязать к низу кровати. Гермиона все еще пыталась вырваться, хотя ее внутренний голос кричал, что это бесполезно. Закончив с грязной работой, Лестрейндж решил немного подразнить девушку. Он просто сел рядом и нахально улыбнулся. Гермиона прекратила вырываться и посмотрела ему в глаза. Рудольфус глубоко вздохнул и стал легкими движениями поглаживать щеку девушки. Гермиона попыталась отстраниться, и Лестрейндж перешел рукой на шею девушки. Приблизив свое лицо к ее он прошептал.

— А еще я тебе должен один след на шее, — сказав это, он приник губами к шее девушки, больно покусывая ее. Гермиона опять попыталась вырваться, за что Лестрейндж укусил ее еще больнее. Девушка всхлипнула. Что бы не довести ее до истерики Рудольфус остановился. На мгновение. Потом прижался губами к ее рту и стал, нежно целовать. Гермиона совсем перестала вырываться. Какое-то слепое отчаяние вызвал у нее этот поцелуй. Наверно, потому, что нежность Лестрейнджа говорила о том, что ей уже не вырваться, и что все кончено. Рудольфус заставил себя оторваться от губ Гермионы. Он коснулся губами ее лба. Только сейчас Гермиона почувствовала слезы на своих щеках. Лестрейндж видимо тоже заметил, что девушка плачет и прошелся пальцем по мокрой дорожке на ее щеке. Он провел языком по своему пальцу, ощутив солоноватый вкус ее слез. Вдруг он отстранился он ее лица, как-то странно улыбаясь. Потом встал, расправил невидимою складку на пиджаке и пошел к двери. У проема он остановился и сказал.

— Доброго вам утра, мисс Грейнджер.— и ушел, закрыв за собой дверь.

Гермиона громко и отчаянно зарычала.

Тем временем Лестрейндж спустился вниз, в гостиную. Там уже собралась вся честная компания, включая Лавгуд, которая очень мило общалась с Розье. Рудольфус не удержался от смешка, когда увидел блеск в глазах Розье. Через минут семь подали завтрак. Уизли старший задал давно терзавший его вопрос.

— А где Гермиона?

— Ну, я не обязан за ней следить Уизли, но могу только сказать, что когда я уходил, она спала,— с нехорошей усмешкой сказал Лестрейндж.

— Может пойти ее проведать… — предложила Луна.

— Давай Луна, а то, что-то не похоже, что бы она так долго спала,— сказала Джинни, косясь на Рудольфуса. Хмыкнув, Лестрейндж потянулся к кофейнику.

Прошло время. Гермиона придумывала планы спасения. Один ненормальней другого. Смирившись с мыслями, что спасенья нет, и не будет, Гермиона решила подумать, кто подделал документ. Мысли все равно возвращались к тому, что Лестрейндж гад и, что когда он ей попадется на глаза она ему волосы повыдирает. Там прошло минут восемь. Вдруг дверь открылась в комнату вошла Луна. Гермиона завизжала от счастья.

— Луна! Господи как хорошо, что ты пришла! Отвяжи меня, пожалуйста!

Луна, чуть улыбнувшись, стала отвязывать Гермиону. Через минут пять Гермиона была на свободе.

— Спасибо Луна! Я думала, что я тут до вечера лежать буду! Спасибо!— девушка обняла подругу.Только сейчас Гермиона заметила, что с Луной, что-то не так. Глаза нежно серого цвета теперь блестели каким-то странным, живым огоньком.

— Луна, а, что случилось? — не много нахмурившись сказала Гермиона.

— Знаешь Гермиона я тоже заметила что со мной что-то не так. У меня такое состояние, когда сердце парит вне твоего тела, когда видишь кого-то и этот, кто-то прекрасен для тебя во всех смыслах, когда мозгошмыг не может залезть в голову…

— Короче, ты влюбилась.— на лице Гермионы появилась улыбка,— Ну и кто он. Рон? Гарри?

— Нет и нет. Ни Рон и не Гарри.

— Луна ты меня пугаешь!

— Это Эван Розье.

Гермиона впала в ступор. Эван? Розье? На девушку напал приступ истеричного смеха. Кое-как, успокоившись, она сказала.

— Луна, прости, пожалуйста. Я не хотела смеяться. Я не знаю почему…

— Гермиона, не беспокойся. Если бы ты призналась бы в своих чувствах к одному человеку Гарри или Рону они бы тоже смеялись бы. Людям, которые никогда не ели уху из заглотов, свойственны такие странные поступки…

— Какие чувства Луна? К кому?

— К Рудольфусу Лестрейнджу конечно.

— К кому?

— К Рудольфусу Лестрейнджу.— спокойно ответила Луна.

На Гермиону еще раз напал приступ истеричного хохота. Луна спокойно смотрела на согнувшуюся пополам от смеха подругу. Гермиона успокоилась и молча пошла в гостиную. С Луной она больше не говорила. В гостиной все сидели и завтракали. Рон и Гарри поинтересовались, как она себя чувствует. Ответив классическое «нормально» девушка пошла к свободному месту за столом. По дороге она как бы случайно, но сильно дернула Лестрейнджа за прядь волос. Рудольфус вскрикнул и схватился за голову. Все удивленно посмотрели на него. И только Джинни заметила, что Гермиона наматывает на палец что-то почти не видимое, тонкое и темно красного цвета. Когда все отвлеклись и стали обсуждать между собой документ, Рудольфус послал Гермионе ненавидящий взгляд. Девушка насмешливо улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй.

День прошел почти не заметно. Все излагали свои варианты, как поймать преступника. Хотя это было бесполезно, ведь преступник их слышал и принимал участие в разговоре. Наконец все расселись по отдельным углам и стали размышлять поодиночке. Все, кроме Луны и Розье которые по-тихому ушли в сад Малфой-Менора. Так прошел почти весь день. Гермиона решила попросить мистера Малфоя показать ей, где находится библиотека. Оказавшись в огромном книгохранилище замка, девушка почувствовала то странное возбуждение, которое испытывала когда решала какую-то задачу непосильную Гарри и Рону, когда требовались только знания, и взять их можно былотолько из книг. Что хотела здесь найти Гермиона, она не знала, но что-то внутри говорило, что ответ на вопрос надо искать здесь. Девушка обошла всю библиотеку примерно за час и вернулась к входу. Прямо над дверью висел огромный гобелен. Примерно такой же она видела в доме на площади Гриммо. Только этот более чистый, ухоженный и побольше размером. Золотые и бронзовые нити тянулись от имени к имени. Золотые — те кто жив, бронзовые — те кто умер. Гермиона долго изучала гобелен и тут ее осенила одна мысль. Блэки были в роду с Малфоями, а в роду с Блэками были Пруэтты. А фамилия миссис Уизли до замужества была Пруэтт, значит, если Драко и Люциус Малфои умрут, не составив завещания, единственными наследниками останутся Рон, Джинни, Джордж, Перси, Билл, Чарли и их дети. Круг подозреваемых сузился…

В это же время Лестрейндж просто не знал чем ему заняться, и от скуки стал доставать Розье (который уже успел вернуться) и Рабастана который пытался прочитать какую-то книгу. Розье доставалось за поход по саду Малфоя-Менора, а Рабастану за то, что он в своей жизни таких походов не совершал.

— Лестрейндж вот ты издеваешься, а сам просто трус.— не выдержал Розье

— Любопытно, почему же я трус? — округлил глаза Рудольфус.

— Может потому, что боишься признаться, даже самому себе, в симпатии к … — начал Розье.

— Продолжай раз начал.— Рабастан оторвался от книги и теперь внимательно слушал.

— К Гермионе Грейнджер.— закончил свою мысль Розье.

Наступила тишина. У Рабастана открылся рот, а сам Рудольфус насмешливо улыбался, глядя прямо в глаза Розье. Прошла минута, потом он сказал.

— Знаешь Розье, не будь я воспитан, я бы тебе врезал , — все так же улыбаясь, сказал Лестрейндж.

— Да ладно тебе Рудольфус. Только слепой не увидит, как ты на нее смотришь. Она тебе явно нравится, — подал голос Рабастан.

— Дорогой мой братец, не надо путать симпатию с похотью,— уже жестче ответил Рудольфус.

— Что ж, не нам тебя судить. Только заметь, ты до сих пор Люциуса не просил вас расселять,— сказал Розье.

— А вы все еще втроем живете и ничего.— Лестрейндж уже злился.

— Не кипятись, брат, просто я бы на вашем месте давно бы жил отдельно, — проговорил Рабастан.

— Пойти к Люциусу это все равно, что громко, на весь Менор, заорать « Меня добила грязнокровка, спасите меня от нее»! — отчеканил Рудольфус.

— Что и требовалось доказать… — тихонько пробормотал Розье.

Вскоре все разошлись по спальням.

Гермиона стояла перед кроватью и опять думала над тем как бы разделить ее на две части. Опять перепробовав все заклинания и ни чего, не добившись, Гермиона наколдовала себе плед и устроилась в кресле рядом с камином.

— У тебя же ноги и шея затекут,— сказал Лестрейндж, который лежал на кровати, положив ногу на ногу.

— С чего бы вдруг такая забота? К тому же, пусть лучше у меня атрофируются конечности, чем я опять с тобой лягу спать, — пробурчала девушка.

— Это не забота, просто, если у тебя действительно конечности атрофируются, мне твое лечениепридется оплачивать,— сказал Рудольфус, кутаясь в одеяло.

Подождав пока девушка заснет, он встал и подошел к креслу. Скрестив руки на груди, Лестрейндж рассматривал скорчившуюся в кресле Гермиону. Аккуратно, что бы не разбудить ее, Рудольфус поднял девушку на руки и положил на кровать. Лег рядом и с мыслями о том, что он идиот и о том, что он непонятно зачем это делает, Лестрейндж заснул.