Не смотри в окно (джен)

Я увидела под дверной ручкой замочную скважину и решила, что ключ должен быть здесь, иначе не было бы никакой записки. Она бы просто заперла меня и ушла. Но его ещё следовало найти. Я очень тихо и медленно отодвинулась от двери к ближайшему креслу. К счастью, оно было совсем рядом. И, стараясь не создавать лишнего шума, аккуратно подпёрла им дверь: хоть ненадолго задержит, если она неожиданно вернётся. Вспомнилось, что в большинстве легенд и фильмов про вампиров говорилось, что если их не пригласить, они не смогут войти. Но деталей я не помнила, как назло. Да и о вампирах шла речь или о какой-то другой нечисти? И с чего я взяла, что она вампир?

Пока всё это обдумывала, я досконально обследовала все ящики стола, попутно прихватив кочергу от камина. Какие-то записные книжки, исписанные листки, всякие мелочи. «Вот он! Ключ!» Быстро заперев дверь, я вернулась к так заинтересовавшим меня записям. Почерк был тот же, что и на клочке бумаги в моём кармане. Я взяла один из многочисленных листков и, сразу определив, что это было письмо, жадно впилась в ровные строчки: «…ты был уверен, что моя любовь к тебе затуманит мой разум. Вначале так и было. Но всё же я не настолько глупа, чтобы не замечать очевидное… я не хотела видеть… важнее Неё в твоей жизни нет и не будет никого… я не хочу стать одной из многих…» Я отложила письмо, оно было слишком личным. И походило на старый роман. В нём было столько чувств, боли, что мне стало стыдно его дочитывать. Похоже, даже её природная притягательность не гарантирует верности. Стало так за неё обидно, что я даже ненадолго забыла, что она такое.

Я бегло оценила содержание ещё пары писем, стараясь не высматривать подробности. С тех пор, как моё собственное любовное письмо было выставлено на всеобщее обозрение на потеху всей школы тем, кому оно предназначалось, я очень трепетно отношусь к подобным вещам. Но с природным любопытством бороться очень сложно. Плюс я хотела узнать, что собой представляет мой противник. Так что рыться в бумагах я не перестала: письма, письма, множество исписанных стихами листов. Не думала, что она увлекается поэзией, но ей подходит. Какие-то заметки. И, словно это и искала, я наткнулась на слова: «…убить это чудовище…». Я вгляделась внимательнее: «да, так и есть», — и принялась читать.

«Не знаю, смогу ли выбраться из этого кошмара живой, но хочу, чтобы ты знал: я намерена убить это чудовище, даже если это станет последним, что я сделаю в своей жизни. Знаю, что мои шансы ничтожно малы, но если из миллиона есть хотя бы один, я обязана им воспользоваться. Кто-то должен положить этому конец. Надеюсь, это буду я. Молюсь, чтобы на мне всё закончилось, и история никогда вновь не повторилась. Совсем недавно я была уверена: ничто не заставит моё сердце так сжиматься, как нежная любовь к тебе. Оказалось, чувство долга и страх не только за свою, но и за чужие жизни делают это не хуже. Прощай. Даже если мне не суждено сегодня погибнуть, ты всё равно больше меня не увидишь. Я никогда не смогу простить твоей слабости. Лишь однажды увидев за красивой маской уродливое лицо…»

От письма был оторван кусок, но и так было понятно, чем оно могло закончиться. Она, а это, без сомнений, был её почерк, решила «убить чудовище» и стала чудовищем сама. Не справилась. Или же нет? «С чего я взяла, что за окном была именно она? Длинные ногти? У большинства женщин они длинные, а не обрезанные под корень. Да и у того чудища, что мне привиделось в первый раз в тени на стене, пальцы вместе с ногтями были неестественно длинные. Что ещё? Её не было видно вместе с остальными. Но я ведь не ходила за ней хвостиком двадцать четыре часа в сутки. И еду она откуда-то всё время брала. Да и всё остальное больше походит на глупые детские домыслы. Проскальзывающая временами некоторая старомодность не делает человека древним вампиром». Письмо выпало из моих рук. Я вдруг с ужасающей чёткостью вспомнила и потайные ходы, и дружелюбный взгляд, и брошенное «не смотри в окно». И записка: «Никуда не выходи... Веди себя тихо…». И то признание, что она проводит много времени здесь. «Здесь. Без окон. В безопасности. Место, о котором знала только она, а теперь и я. Я не впустила её. Сейчас она там, среди всех этих окон. И та тварь точно знает, что она видела, что она хочет сделать, а значит будет охотиться именно на неё».

Все кусочки мозаики встали на свои места. «Что, если другие потайные комнаты и коридоры не так безопасны? О чём я? Разумеется, они не так безопасны! Иначе она бы не стала все вечера скрываться здесь. Возможно, только благодаря этому ей удавалось оставаться в живых. Она не сбежала, так как хотела «положить этому конец». Она изучала здание: тайники, пути к отступлению и укрытия. Может, собиралась с силами для второй попытки? А я лишила её шанса выжить из-за своей трусости. Из-за своей глупости. И кто теперь настоящий монстр?» В носу предательски защипало, но я не позволила себе в очередной раз разреветься. Я не имею права демонстрировать свою слабость. Сейчас не имею. Я должна была что-то придумать, но дельные мысли посещать мою голову отказывались. На часах на столе уже было половина четвёртого утра, и я надеялась, что она ещё сможет увидеть рассвет. Она обещала вернуться утром. Летом светает рано. Оставалось ждать. Я хотела выполнить хоть эту её просьбу. На меня вдруг навалилась усталость, и я вспомнила, что и прошлую ночь не спала. И хоть и считала это неправильным и безответственным, всё-таки уснула в кресле у двери. Всё же организму требовался сон.

Когда я проснулась, на часах, что я переставила на журнальный столик, уже было без четверти два. Я даже не сразу сообразила, что дня, а не ночи. Она так и не пришла. Я надеялась, что она тоже где-нибудь уснула от усталости и потеряла счёт времени. Но надежда эта была слишком призрачной. Я не могла больше находиться в неведении. Мне было необходимо знать, что с ней всё в порядке. Вчерашние мысли о побеге казались такими эгоистичными, что мне стало противно от себя самой, чего раньше я за собой не наблюдала. Стрессовые ситуации, оказывается, неплохо излечивают хроническую самовлюблённость.

Убрав кресло от двери, я застыла перед ней, не решаясь повернуть ключ. Был уже день, но я не могла знать наверняка, что это существо ведёт исключительно ночной образ жизни. И всё же я должна была рискнуть. Раздался тихий щелчок, и конец света не наступил. Тогда я приоткрыла дверь, держа воинственно кочергу в правой руке. За дверью был только полумрак, освещённый единственной лампочкой. Люк был закрыт. Вложив ключ в карман к клочку и письму с одинаковым почерком, я вышла на лестницу и тихо прикрыла за собой дверь. Толкнула кочергой маленькую дверцу и увидела полоску дневного света, проникающую сквозь появившуюся щель. Только разглядев освещённое пространство, я выбралась наружу и, плотно закрыв за собой люк, спустилась по лестнице. Увидев начало коридора, я побежала. И бежала до тех пор, пока не спустилась по короткому пути в соседнее со столовой помещение. А едва услышала приглушённые голоса и звон посуды, я чуть было не кинулась туда с радостными воплями. Но вовремя опомнилась. Прислонив кочергу к консоли и отдышавшись, я постаралась выглядеть спокойной. И вошла в столовую.

Все присутствовавшие, как ни в чём небывало обедали и, удостоив меня мимолётным взглядом, вернулись к своему занятию. Разве что привычная компания из нескольких девушек помахала мне, подзывая присоединиться к ним. Я ещё раз осмотрелась без особой надежды: были все кроме моего жениха, водителя. И кроме Неё. Тяжело вздохнув, я присела за столик, намереваясь выпытать хоть какую-то информацию из этих болтливых канареек. Но новым было лишь то, что такси можно было не ждать. Как и новостей. С телефонной линией что-то случилось. Кажется, дерево упало. «Чёртово захолустье! Час от часу не легче. И как своевременно!» Устав от бессмысленных разговоров, я всё же решилась спросить про свою «безымянную» подругу:

— А где ещё одна работница? Я ни разу не видела её за обедом. Как, впрочем, и за другими совместными трапезами.

— Так она же уволилась пару дней назад. Забыла уже? — шутливо поинтересовалась миловидная болтушка.

— Нет, не забыла. Я о другой. Со стрижкой.

— Да вроде у нас со стрижкой никого и нет... Из постоянных точно, да? — администратор наигранно заинтересовано глянула на своих «подружек».

— Да! У нас тут все с шикарными гривами и роскошными локонами! — глупо захихикала, взмахнув своей шевелюрой первая, и её смех тут же поддержали остальные. Но мне было не до веселья.

— А как же та, которая всё время из чёрного не вылезает? Ещё и на шпильках?

— Шутишь? Какие шпильки? Ты видела, сколько здесь лестниц? К вечеру ноги отпилить хочется. Даже после балеток!

Я начинала раздражаться всё больше.

— Я поэтому и уточнила, — с трудом не перешла на шипение. Но решила, раз им вздумалось поиздеваться, что ж, я подыграю:

— Высокий рост. Глаза серые. Тёмное каре: длинное спереди, с чёлкой. Кожа бледная. Видимых татуировок и иных особых примет нет, — я хотела ещё что-то сказать в таком же духе, но резко остановилась, заметив, что все молча смотрят на меня. Вообще все. Внезапно накатила дурнота. Захотелось оказаться в другом месте, только бы подальше от этой сумеречной зоны.

— Знаешь, у нас никогда такая не работала, — очень медленно проговорила одна из горничных, но голос её звучал слишком неуверенно, чтобы я поверила.

— На общих фото вполне мог затесаться кто-то из постояльцев. Случайно попасть в кадр, — нашлась другая.

— Я не на фотографиях её видела. Я вообще на ту стену «почёта» только мельком глянуть успела, прежде чем потерять интерес. А Её, — уже с нажимом продолжила я, — видела вполне осязаемую. Она мне ещё про архитектуру рассказывала.

Про то, что я проводила в её уютной компании вечера, я предпочла умолчать. Звон падающей вилки отразился от стен, и я оглянулась. Шок отразившийся на их лицах сложно передать. Молчание затягивалось.

— Может тебе встретился призрак мрачного особняка, — нервно посмеивалась самая говорливая из них.

— Ты что-то путаешь. У нас нет такого работника.

— Я её видела, она…

— Ты ошиблась! — самая старшая прервала меня на полуслове, окинула сердитым взглядом и вернулась к трапезе. Остальные последовали её примеру.

Они меня так взбесили, что я позабыла о своих страхах. Вскочив из-за стола, я вылетела из погрузившегося в тишину помещения. Когда я вышла за дверь, в мою руку вцепилась эта недосумасшедшая. Мне жутко захотелось сказать ей что-нибудь неприятное, но она меня опередила:

— Ты правда её видела?

— Да.

— А где, если не секрет? — Голос её был взволнован, а рука удерживающая меня на месте слегка дрожала.

— Это важно? Вы тоже мне не верите?

— Ну что ты, дорогая, зачем бы тебе лгать? — с этими словами она «понимающе» похлопала меня по руке, придерживая её второй и заглядывая в глаза. Словно это я не от мира сего. «Считает меня ненормальной. Они все так считают». Я незамедлительно высвободила свою руку и отошла на шаг:

— Я, пожалуй, пойду к себе. Голова разболелась. А что Ваш сын? Не сказал, когда вернётся?

— Милая моя, он занятой человек. Уверена, он бы и сам предпочёл быть здесь, рядом с тобой. Но, увы. Его работу за него никто не сделает. Но если тебе скучно, можешь составить мне компанию. У меня даже сохранились его детские фотографии.

— Может, позже? Мне и правда нездоровится. Но потом я бы с удовольствием на них взглянула.

Опять это чувство. Будто в какой-то старомодный женский роман угодила, или дешёвый детектив. Как же мерзко. Я натянуто улыбнулась, встретив понимающий и немного рассеянный взгляд, и поспешно удалилась. Но не в свою комнату.

Захватив кочергу, я двинулась в лабиринт коридоров. «Нет такого работника»? Правда? А с кем же я разговаривала? «Призрак»? Чьё тепло я чувствовала? Кто угощал меня выпечкой? Кто давал мне советы? Кто смеялся над моими шутками? Говорите, её нет? От чего же у вас всех так вытянулись лица, когда сообщила, как она выглядит? Почему в глазах отражался неподдельный ужас, когда сказала, что мы общались? Кто же ты? А главное, жива ли ещё? Или благодаря мне уже нет?» Стараясь не думать о подобном исходе, я принялась прочёсывать коридоры, но ни следа её пребывания не смогла обнаружить. По какой-то причине я была уверена, что эта «миссия» неимоверно важна, а посему о собственной безопасности думать не могла. Словно тот факт, что я могла быть повинна в её гибели, не давал мне утонуть в собственных страхах. Я была обязана её найти. Живой и невредимой. Может, даже позже мы вместе посмеёмся над моими расшатанными нервами и буйной фантазией.

Подбадривая себя такими мыслями, я искала уже не один час. И, кажется, сама заблудилась. Успокаивало только то, что даже если я, точно зная, кого ищу, не могу её найти, то чудовище вряд ли случайно на неё наткнётся. Простая мысль, что оно тоже ищет, была мной безжалостно отброшена. Я всё больше чувствовала себя, как в тот день. Крысой в лабиринте. Но в этот раз вызволять предстояло мне, а не меня. Я будто и правда примерила на себя роль рыцаря в майке и джинсах вместо лат. И с кочергой вместо меча. Но мой противник был чем-то гораздо страшнее мифического дракона. Хотя бы потому, что я не знала, что оно из себя представляет. И будь у меня в руке настоящий меч, я бы всё равно не жаждала встречи. Вызволение принцессы и вовсе застопорилось. Судя по всему, она сама не желала быть найденной или уже была… «Нет! Так думать нельзя!» Я столько не злилась на себя за всю жизнь, сколько за эти несколько дней. Но именно эта злость толкала меня вперёд.

Тем временем я уже подошла к двери, за которой совсем недавно пряталась, и аккуратно толкнула её, надеясь увидеть свою пропажу в мягком кресле, с книгой в руках и с мирно-задумчивым выражением на аристократичном лице. Но, конечно, кресло пустовало, и за моё отсутствие в комнате ничего не изменилось. Это было бы слишком хорошо. Выпустив из себя горечь разочарования через тяжёлый вздох, я закрыла дверь на ключ и решила поискать информацию в записях. Хотя я уже знала, что ничего полезного не найду, мне было необходимо сменить деятельность. Отвлечься от неприятных мыслей. Перебирая исписанные листы, я вдруг сообразила: письма от неё. «Почему же они находятся здесь, в её же убежище? Как-то это совсем не логично. Как я раньше об этом не задумалась? Зачем ей хранить собственные письма? Может в них и правда есть что-то, что необходимо скрыть от посторонних глаз? Почему тогда она их не сожгла? В них что-то есть! Что-то, что поможет сразить монстра тому, кто придёт ей на смену в случае неудачи». Я стала вчитываться внимательнее. В основном в них была та же боль, непонимание, даже укор. И всё это в адрес её некогда возлюбленного. Всё же походило на измену. И пока ни слова о способе уничтожения чудовища, как, впрочем, и о нём самом. «Я чего-то не замечаю».