Солнце Татуина (гет)

Солнце клонилось в закат, медленно оседая в желто-сером пыльном мареве Мос Эспы. Но город только готовился перейти в ночную жизнь, до которой оставалось еще несколько часов. Центральный рынок уже опустел, продавцы закрывали свои лавки, чтобы не спеша подсчитать дневной барыш, а покупатели торопливо расходились с приобретенным товаром кто куда. Мелкое жулье, карманные воришки, наперсточники и шулера всех мастей тоже не остались в накладе сегодня, алчно деля дневной улов и готовясь завалиться на ночь кто в кантину, а кто в публичный дом. Неглупым и трудолюбивым девочкам сегодня повезет с их постоянными клиентами, ну а глупым, нерадивым клушам придется караулить где-нибудь в подворотне зазевавшегося клиента.

Дом, принадлежавший Шми Скайуокер, принимал гостей. Нарядная и разукрашенная разноцветными гирляндами и лентами, бывшая лавка старьевщика Уотто превратилась в жилой особняк. Ремонтная мастерская была закрыта, само помещение отремонтировано и стало служить большим залом, устланный красивыми коврами и заставленный дорогой мебелью. Сам Уотто проживал в особняке на правах персонального пенсионера, составляя компанию Шми, своей бывшей рабыне. В его взаимоотношениях со Скайуокерами прежде случалось всякое, но хорошего было больше, чем плохого. И это Энакин не забывал. К тому же именно Уотто помог сделать ему первые шаги в бизнесе, познакомив юношу со своими деловыми партнерами и содействовал его положительной репутации. С течением лет, тойдарианец понемногу передавал свой бизнес в руки Энакина, видя его деловую хватку и сноровку, присущую только татуинским дельцам, известными своими манерами на весь Хаттский космос. Протеже марку не портил.

Сын хозяйки Энакин колдовал возле очага, прилаживая над огнем огромный, насаженный на вертел окорок банты. Мясо было свежее, он лишь сноровисто обмазал его маринадом для аромата и вкуса. Рядом с ним стоял темноволосый смуглый парень, наблюдавший за действиями шефа.

— Можешь продолжать, Китстер, — сказал Энакин, оторвавшись от очага, и утирая лоб тыльной стороной ладони.

— Так вот — продолжил ранее прерванный разговор Китстер Банай, — Фрайдор сказал, что башлять не будет такому сопляку, как ты. Извини, Эн, это его слова.

Скайуокер пошевелил вертел — железо скрипнуло и послушно повернулось, с окорока брызнули на угли аппетитные капли жира и зашкворчали на огне.

— Так и сказал? — отреагировал парень, не оборачиваясь.

Китстер немного напрягся — ему было поручено наладить сотрудничество с каурреном-владельцем грибной фермы, который недавно начал сбывать свой товар на базаре. Но упрямый фермер только обругал посланца Энакина и едва не выставил его взашей — «Никому не платил и платить не буду», заявил он.

— Да. Еще и связями своими пригрозил, — добавил Китстер.

— Ох-хо-хо, — развеселился Энакин, — Ну, это мы еще посмотрим. Ладно, раз он такой упертый, то придется встретиться с ним лично и объясниться уже наконец. Мне платят все. Будет платить и он. Для него же лучше, если он поймет это.

Энакин поднялся и разгреб угли равномерным слоем, после чего вытер руки о лежавшее рядом с очагом полотенце. Он повернулся лицом к Китстеру.

— Ты не сердишься на меня? — спросил тот Энакина.

— Нет, — ответил Скайуокер, — Хотя тебе нужно было быть с ним порезче. С другой стороны, как знать — может так случиться, что этот куаррен просто набивает себе цену. Ладно, не парься — через день нанесём ему визит сообща.

— Хорошо, Эн. Как скажешь, — согласился с ним Китстер.

— Остальные как? — поинтересовался Энакин, имея в виду торговцев.

Китстер хмыкнул.

— Остальные не жужжат. Запомнили все очень даже хорошо.

— Вот и славненько. Анабар был настолько любезен, что сам предложил свою кандидатуру для «урока». Пожалуй что лучшего варианта и придумать было нельзя, — отозвался Скайуокер, после чего подозвал Трипио и приказал ему следить за тем, как готовиться жаркое, а сам, в сопровождении Китстера, спустился по ступенькам вниз к суетившимся гостям.

На площадке перед ними несколько женщин, среди них были Шми и Джира, сервировали стол, готовили холодные закуски и салаты. Крутившийся тут же разбитной рыжеволосый парень по имени Сик распечатывал коробки с алкоголем и фруктовыми напитками. Уотто, призвав себе на помощь Вальда, убирал большие полотняные навесы, которые защищали внутренний двор от палящего дневного зноя. Как обычно, покрикивая и бранясь на не слишком расторопного родианца, Уотто сноровисто сматывал рулоны ткани. Теперь же, с наступлением вечера, можно было дожидаться огромного темного неба. Звездного неба. Так захотел Энакин.

Это был непростой день. Шми Скайуокер сегодня исполнялось ровно сорок лет. Большая часть ее жизни прошла в нужде и лишениях, преждевременно состаривших ее. Она была скромной, спокойной и дружелюбной женщиной, слишком много испытавшей на себе всего того, чтобы философски относиться к жизненным неурядицам. Она всегда тревожилась за своего сына, который являлся ее путеводной звездой, помня об этом каждую минуту. Энакин со своей стороны понимал ее состояние. После того как его не приняли в Орден джедаев и отправили обратно на Татуин, мальчик так больше ни разу и не сел в кабину гоночного пода. Но так уж вышло, что избавить собственную жизнь от разнообразных событий он не мог. Конечно, Шми знала о сравнительно новом занятии своего сына, но смирилась с неизбежным. Все же головорезом Энакин не был, и она была благодарна судьбе хотя бы за это.

За последние полгода парень сделался чем-то вроде старшего в «Квартале рабов» и прилегающего к нему рынка. Умение поддерживать жесткий порядок, дисциплинированность и бескомпромиссность быстро создали ему угрожающую славу. Впрочем, обычных жителей, и без того загруженных своими заботами, Скайуокер не трогал. Он даже следил за тем, чтобы воришки, орудовавшие на рынке, не смели обворовывать пожилых людей и не обижали детей.

Конечно, всего этого ему трудно было бы добиться, если бы судьба не свела его с человеком Гором Бернау, известным также под кличкой «Песчаный». Бернау был местным криминальным авторитетом, участником теневой империи известного мафиози Джаббы хатта. Вся Мос Эспа была под контролем «Песчаного», и горожане, занимавшиеся маломальски доходными делами, платили ему «десятину» из доходов, в обмен на защиту и покровительство. Платили ему и Энакин с Уотто со своего небольшого бизнеса. Бернау так никогда и не придал бы им значение, если бы однажды к одному из его подручных не обратился торговец по имени Анабар, с жалобой на «беспредел» со стороны какого-то местного шалопая. Проверяя информацию, и наведя справки, «Песчаному» доложили о том, что «Энакин Скайуокер правильный пацанчик, за счет своей братвы не живет, в общак долю малую заносит, старших уважает». Этот факт заинтересовал Бернау. Он вызвал Анабара к себе, с намерением заставить его во всем признаться. Стоя перед грозным криминальным владыкой, Анабар только усугубил свое положение, попытавшись оговорить Энакина, горячо расписывая как тот его избил ни за что, ни про что. Но «Песчаный», зная историю того, как Анабар пытался притеснять своих конкурентов, быстро изобличил торговца и прогнал, напоследок пригрозив расправой за то, что он посмел ему лгать.

С этих самых пор Бернау пристально наблюдал за деятельностью Энакина, и эта деятельность ему понравилась. У парня был определенный талант, который следовало направить в нужное русло. Выждав какое-то время, — несколько месяцев — «Песчаный» пригласил Скайуокера в свою резиденцию. Он дружески встретил недоумевающего парня, и развеял возникшие сомнения в необходимости визита к смотрящему за Мос Эспой. О том, кто этот человек, Энакин, конечно, знал. Беседа вышла весьма содержательной — Бернау даже упомянул о том, что помнит, как Скайуокер победил в гонках «Бунта Ив Классик», как первого чемпиона человеческой расы. Похвалил он его и за другие весьма благовидные дела, а в конечном итоге предложил ему стать частью его «бригады». На небольших ролях, правда. И на испытательный срок. Но это только поначалу. А дальше, если Энакин не станет косячить и будет приносить обществу только лишь пользу, то как знать, как знать, многозначительно намекнул ему «Песчаный».

Юноша согласился. Теперь дороги назад для него не было. Только смерть или тяжелое увечье могли избавить его от вновь приобретенной доли.

Для кого-то это было бы тяжелым условием. Но Энакин считал, что его жизнь, наконец, обретает целостность.

* * *

Парень, одетый в новую робу, уверенно вошел в открытые двери дома Скайуокеров. Щурясь от яркого света, исходившего от софитов, он напряженно выискивал среди веселящихся людей нужного ему человека. Наконец, увидав знакомую фигуру, он направился к ней.

Энакин как раз рассказывал какой-то анекдот стоявшим рядом с ним Китстеру и Сику, как кто-то посторонний привлек его внимание.

— А, Зигурт, вечер добрый. Какими судьбами ты в наших краях? — любезно проговорил Скайуокер, узнав неожиданного посетителя.

Тот слегка кивнул и поочереди пожал всем руки, как и полагалось старым знакомцам. Зигурт, мрачный крепыш, человек невероятной силы, способный одним ударом ломать обоженые кирпичи, был личным телохранителем и водителем «Песчаного», и встречаться с Энакином ему приходилось довольно-таки часто.

— Взаимно, — проговорил Зигурт, и добавил со значением в голосе — Господин Бернау хочет тебя видеть.

— Господин Бернау! — воскликнул Энакин, и повернулся к друзьям, — Сик, остаёшься за главного. Смотри, чтобы всего хватило. Я сейчас отлучусь — извинись за меня перед мамой.

Сик ничего не успел ему ответить, как Зигурт с усмешкой прервал Скайуокера.

— В этом нет нужды, Энакин. Господин Бернау ждет снаружу в своем флаере. У него есть какой-то разговор к тебе.

Скайуокер оглянулся на друзей, с любопытством смотрящих на него — никогда еще доселе Бернау не посещал жилище Скайуокеров. Все же «Квартал рабовладельцев» был не самым приятным местом для времяпрепровождения важных господ, вроде криминального авторитета. Зачем-то он сюда нагрянул.

— Ладно. Сик, все же пойди, займи мать, — развлеки ее. А ты, Китстер, проверь, как там Трипио на кухне управляется, — махнул он им рукой, и направился к выходу.

Узнаваемый черный флаер босса мирно зависал в полусотне метров от особняка. Когда Энакин и Зигурт приблизились к флаеру, дверь автоматически отъехала в сторону.

Юноша заглянул вовнутрь, и увидел знакомый орлиный профиль коротко стриженного мужчины лет пятидесяти, плотного, но не полного телосложения. Мужчина непринужденно курил сигару, ожидая своего собеседника.

— Здравствуй, Энакин, — произнес мужчина, гася сигару о пепельницу. Салон флаера был отделан светлой кожей, который хорошо выделял на своем фоне важного субъекта, бывшего непосредственным шефом Энакина.

— Здравствуйте, господин Бернау, — ответил Скайуокер.

Ароматизаторы впрыснули пряное облачко, разгоняя табачный дым в салоне, так что Энакин только слегка поморщился на неудобство.

Мужчина указал ему на место, рядом с собою.

— Садись, — сказал он. — Зигурт, ты это — сходи, пройдись. Посмотри, что и как, — это Бернау произнес уже в адрес своего телохранителя.

— Да, сэр, — ответил тот и удалился от флаера. Впрочем, гулять он конечно никуда не пошел. Просто разговор должен был состояться без лишних ушей и это он прекрасно понял.

Мужчина откинулся на спинку и кресла, и дружелюбно спросил.

— Ну как тут у тебя дела идут?

Энакин шмыгнул и утер нос — все же колечко сигаретного дыма едва не заставило его чихнуть.

— Ааа… Спасибо, господин Бернау. Вроде все идет должным образом.

— Вроде?

— Ох, — спохватился Энакин, — Все идет тип-топ, я бы так сказал.

Авторитет будто подобрел от таких слов, расплывшись в довольной улыбке.

— Ты знаешь, — довольно мягко сказал «Песчаный», — Я всегда рад, когда у моих людей все тип-топ. Это значит, что если тип-топ у них, то, следовательно, тип-топ и у меня.

— Совершенно верно, сэр, — подтвердил Энакин.

— Да, — продолжил мужчина, — Я тут на днях ознакомился с бухгалтерией — ну, дебет с кредитом, все такое, ты понимаешь. И ты продолжаешь меня не разочаровывать, Энакин. Так держать, хочу сказать тебе. Бизнес крутиться, дела идут, лавэ капают. Хотя кое-кто, хм… сомневался в тебе. Вернее, в твоем возрасте. Но я сказал им — «Поверьте, друзья мои, этот парень в недалеком будущем будет стоить многих зрелых мужчин. Очень многих. К тому же возраст, это тот недостаток, который быстро проходит». Вот так вот, Эни, — сказал Бернау, и потрепал его по плечу.

— Спасибо вам за доверие, сэр, — ответил Энакин, явно смущенный похвалой.

В этот момент в воздухе взорвался, фейерверк, пущенный каким-то озорником. Улица раскрасилась в ярко-красный цвет и тут же угасла. Вслед за этим фейерверком последовали другие, оглашая округу шумом и грохотом.

Бернау выглянул из флаера.

— Это у тебя там сабантуй? — удивленно спросил он.

Энакин поморщился. Ему было неудобно от того, что их разговор прервала такая нелепица, как разорвавшаяся петарда.

— У мамы сегодня юбилей — ей исполнилось сорок лет. Я хотел бы пригласить вас на праздник в сврй дом, сэр.

Мужчина вздохнул и ответил.

— Забота о родных и близких это основа всего, Энакин. Я очень рад тому, что ты это хорошо понимаешь. Что мы представляем собой в этой жизни без наших дорогих и любимых? Так, фуфло, — небрежно махнул он рукой.

— Благодарю вас, — пробормотал Энакин, в ответ на похвалу.

Бернау продолжил.

— Ты знаешь, я не помню своих родителей. С юных лет я работал в шахте сначала подносчиком, потом рабочим. Кто я, и где родился — мне до сих пор не ведомо, хотя в свое время я и пытался это выяснить. Отца мне заменил старый шахтер, взявший меня под свою опеку. Он бывал строг ко мне, но справедлив. И пожалуй тем, кем я стал, это во многом благодаря ему.

— Ваш приемный отец еще жив? — спросил парень.

Бернау вздохнул.

— Умер десять лет назад. Но в отдельных апартаментах будучи хорошо обеспеченным. А потом я встретил свою будущую жену, сыграли свадьбу, родились дети. И вот, гляжу я на своих малышей, и даже завидую им — у них есть мать, которая возится с ними, заботиться, воспитывает. Порой и наказывает. Но всегда бесконечно любит. Словом все то, чего я никогда не испытывал. А у тебя есть мать, Энакин. И это самое важное, что есть в твоей жизни. Береги ее.

Он покопался во внутреннем кармане робы и выудил портмоне. Раскрыв его, Бернау достал приличную пачку кредитов.

— Вот, это от меня подарок. Плюс моя визитка. Может и без изысков, но все же хочу оказать твоей матери знак внимания.

Он протянул деньги Энакину. Тот, благодаря, принял подарок. Бернау произнес в напутствие.

— Пожалуй, больше я не стану отрывать тебя от этого важного мероприятия. День рождения матери очень важно событие. Передай ей привет от меня. А мы скоро снова увидимся.

Ночь уже полноправно вступила в свои права, и с темного неба словно бы сдернули покрывало, скрывавшее за собой мириады блестящих точек — бесконечно далеких планет. Но в имении Скайуокеров веселье продолжалось с прежним пылом.

Когда Энакин вернулся, его уже заждались.

Китстер первый заметил юношу, и вприпрыжку подбежал к нему, размахивая фужером, из которого чудом не выплескивалось вино.

— Госпожа Шми спрашивала, куда ты подевался, — скороговоркой запыхавшись произнес он.

Скауокер повел головой.

— Ну так сказал бы. Ничего страшного ведь не случилось.

Словно не слыша его, Китстер продолжил.

— Уотто задумал исполнить какую-то песню. Говорит, она с особенным смыслом. Вот старый прохиндей…

Энакин не стал ни о чем его расспрашивать и просто отодвинул его рукой со своего пути. Китстер с готовностью посторонился.

— Ладно, я пойду к матери, — сказал он.

Тем временем на небольшой террасе Уотто собирался спеть песнь в честь чего-то там, о чем он пока никому не говорил. Тойдарианец изрядно выпил, но все же хорошо себя контролировал, несмотря на развязные манеры. Зрители уже собрались, подбадривая его к началу выступления, на что Уотто отмахивался лапкой и что-то бубнил в микрофон, споря с людьми. Шум нарастал.

Энакин приблизился к маме со спины, и осторожно обнял ее за талию.

— Мама, ты потеряла меня? — ласково спросил он.

Шми обернулась, и прежде чем ответить, поцеловала сын в горячий лоб.

— Ты куда пропал? — поинтересовалась женщина.

Парень улыбнулся.

— Приезжал господин Бернау. Я на него работаю…

— Я знаю, кто это, — ответила Шми, — Почему же он не зашел?

Юноша пожал плечами.

— Не знаю. Хозяин — барин. Он хотел поговорить со мной, но узнал, что у тебя сегодня день рождения. Просил передать тебе привет и еще кое-что в качестве подарка.

Вопли с импровизированной сцены стали громче.

— Я хочу спеть песню! — орал Уотто благим матом.

— Ну так пой, кто тебе не дает! — воскликнула стоявшая рядом с ним Мели — девушка, бывшая близкой подругой Энакина.

— Цыц! — гаркнул на нее старьевщик, жонглируя микрофоном точно клоун, — Я должен объясниться. На самом деле, это песня про меня, кто бы что ни подумал. Про мое унылое и безрадостное детство.

Мать и сын Скайуокеры только улыбались, слушая его крики.

— Что-то не вериться, что у Уотто была непростая биография. Хотя все выглядит так, словно он сейчас разрыдается, — заметил Энакин.

— Кто его знает, — вздохнула Шми, — Все может быть. А может и нет…

— Эта песня посвящается моей матери и отцу, которого я никогда не знал, — с пьяными слезами в голосе, проговорил Уотто.

При этих словах Энакин вздрогнул, и сжал Шми за руку.

— Мама?! — спросил ее он.

Шми в ответ прижалась головой к его плечу.

— Я думаю, что это все выдумка Уотто, — ответила женщина.

Они так и стояли, ожидая услышать песню о том, или этом, о чем так рьяно предупреждал Уотто.

Найдя глазами Энакина и Шми, их бывший хозяин улыбнулся во весь свой косозубый рот и запел.

Он пел про себя. Хотя кто знает, кто знает.

Примечание к части

Типа Уотто поет)

https://rux.muzmo.cc/info?id=72223328