Молодые хозяева замка Исполинов (гет)

Из горестных размышлений Консуэло вывел слабый стон Альберта.

Всё то время, что она беседовала с доктором Сюпервилем, он пытался произнести её имя, позвать свою возлюбленную, но голос не слушался нашего героя — порой сил Альберта не хватало даже на шёпот; он хотел поднять руку, чтобы подать знак своей избраннице, но не мог пошевелить даже пальцами. И, вот, сейчас казалось, что эти последние усилия готовы лишить нашего героя не только чувств, но и жизни.

Консуэло, забыв о своём страхе, стремительно обернулась к постели и уже готова была быстро подойти к своему любимому, но… облик Альберта потряс её. Такую бледность наша героиня помнила лишь на лице своей матери — когда та скончалась после долгой и тяжёлой болезни — и потому на несколько мгновений, застыла на месте, объятая испугом. Быть может, доктор Сюпервиль бы прав и уже наступил тот момент?..

Но, бессознательно продолжая вглядываться в черты своего избранника, Консуэло наконец заметила, как поднимается и опускается грудь её возлюбленного и испытала такое облегчение, как будто бы ей самой перестала грозить смертельная опасность. Тогда наша героиня сделала несколько тихих и медленных шагов в сторону Альберта.

Глаза его были закрыты, а сомкнутые губы почти не видны, имея такой же — их почти восковой оттенок практически сливался с остальным цветом кожи, и в чертах выделялись лишь пронзительно чёрные ресницы. Лицо Альберта блестело из-за испарины, что ещё не успела высохнуть после пережитого им приступа нервной горячки с ужасными галлюцинациями. Его длинные тёмные волосы разметались на подушке, а и без того всегда худое тело, укрытое одеялом, казалось теперь хрупким как никогда. Альберт походил на красивую фарфоровую куклу, выполненную в полный рост.

На прикроватной тумбе стояла небольшая ёмкость с прохладной водой, и около неё лежал белый платок — принадлежавший, несомненно, самому Альберту — наша героиня помнила, что он носил этот предмет с собой всякий раз, когда она встречалась или говорила с ним. Платок был ещё влажным, но Консуэло решила смочить его ещё раз — чтобы освежить страдающее тело своего избранника и подарить хоть немного отдохновения его измученной душе.

«Смогу ли я в этот раз помочь ему, в моих ли силах победить смерть, что, кажется, и в самом деле стоит теперь между нами, и, кажется, уже готова явить свой лик и мне? Доселе я никогда не сражалась с ней, — с великой тяжестью на сердце думала наша героиня. — Или ожидание самого горестного события в моей жизни застлало мои глаза и я также лишаюсь рассудка?.. Но нет, нет, господи, о чём же я думаю… Если я поддамся тому же настроению, во власти коего пребывают все его родные — Альберт почувствует это и, решив более не мучить меня невыносимыми переживаниями — покинет этот свет. Но и, одновременно — если он умрёт — я тоже не выживу. Мне тогда незачем будет жить. А мы должны жить. Мы оба должны жить — во что бы то ни стало. И я сделаю для этого всё, что в моих силах. Мы оба ещё не выполнили свою миссию на этой земле — я ощущаю это — хотя и не знаю в чём она, и никто не говорил мне о том, что она существует. Я должна верить в то, что он вернётся к жизни.»

Обмакнув платок в воду и прямо в дорожном платье сев на кровать, где лежал Альберт, склонившись над ним, Консуэло осторожно прикоснулась им к бледному виску своего возлюбленного. Сквозь полубессознательное состояние ощутив внезапное тепло на своей коже, Альберт сделал тихий, короткий, но немного более слышимый вздох и едва заметно приподнял руку, но она, вглядевшись внимательнее в его черты и не заметив в них ни единого изменения, тотчас же среагировала на движение и, отложив в сторону платок, мягко взяла ладонь своего избранника, на тыльной стороне которой виднелись тонкие прожилки голубых вен — в обе свои руки и поднесла её к губам, устремив свой взгляд на лицо Альберта. С нечеловеческим усилием он пытался разомкнуть веки.

— Похоже, что в эти минуты ты уже не испытываешь столь сильного озноба — я вижу, что твоё тело не сотрясает дрожь. И это ещё один хороший знак. Нет, нет, не мучай себя так, не трать силы, которые понадобятся тебе для дальнейшего выздоровления. Мне довольно знать, что ты слышишь, а если нет — то хотя бы чувствуешь моё присутствие. Это значит, что надежда есть. И я так хочу верить в то, что сейчас твоему взгляду не предстают ангел смерти и его приспешники, — тихо проговорила наша героиня, не сводя взгляда с лица Альберта. — Позволь мне согреть твои руки, — и Консуэло трепетно взяла вторую его руку и слабо сжала обе.

И он ответил ей ещё более слабым движением. В следующую же секунду губы Альберта приоткрылись, а дыхание чуть ощутимо участилось.

— Нет, нет, не говори ничего. Я вижу, как непосильно это сейчас для тебя. Когда я смогу вернуть тебя к жизни — ты скажешь мне всё, что жаждешь. Я буду готова слушать тебя днями и ночами — только — прошу тебя — не истязай себя сейчас.

Но Консуэло видела, как её возлюбленный упорно пытается преодолеть себя. Она знала это качество характера своего избранника.

— Консуэло… моё утешение… — проговорил он наконец медленно, одними губами, еле заметно шевеля ими.

Но нашей героине не нужно было большего, чтобы понять Альберта. На глазах Консуэло выступили слёзы.

«Господи, отчего же я плачу — ведь мне должно радоваться…»

— Да, да, я здесь, с тобой. Я больше никогда не покину тебя, — тихим, дрожащим, срывающимся голосом, то и дело переходившим на шёпот, проговорила она.

Горячая капля упала на ладонь Альберта, отчего он еле ощутимо вздрогнул.

— Прости меня… — Консуэло бережно отпустила руки своего любимого, положив их не по сторонам — как это было вначале — а перед собой — на одеяло — и, отвернувшись, осушила слёзы и вытерла руки о подол платья.

И на сей раз Альберт сделал видимую попытку поднять обе руки — чтобы успокоить свою любимую и дать понять, что он готов плакать вместе с ней. Наша героиня заметила это, обернулась к своему любимому и вновь взяла его ладони в свои и поцеловала, а потом произнесла:

— Позволь мне помочь тебе так, как я могу это сделать… Я вижу, что тот доктор не слишком заботится о тебе, забывая совершать даже такие, почти не стоящие труда действия…

А потом Консуэло вновь взяла белоснежный платок и продолжила вытирать испарину с лица своего избранника.

При первом же прикосновении дыхание Альберта начало успокаиваться, а на губах появилась тень улыбки и умиротворение осветило все его черты. Она не могла не улыбнуться в ответ, и глаза нашей героини вновь увлажнились.

«Я вижу, что тебе легче. Я рада, что смогла помочь тебе».

Закончив омывать бледную кожу своего избранника, наша героиня положила платок туда, откуда взяла и увидела с другой стороны от ёмкости с водой ещё один — он был практически сухим. Им Консуэло всё теми же лёгкими прикосновениями начала стирать со щёк и висков своего избранника остатки влаги и в одно из мгновений увидела, как из глаз её возлюбленного потекли слёзы. По участившемуся дыханию Альберта можно было угадать подобие рыданий.

— Ну, что же ты, любимый мой?.., — во взгляде нашей героини читалось беспокойство. Консуэло положила платок на белую простынь и провела по щекам Альберта, стирая эти тонкие, горячие ручьи. — Или твоему взору вновь предстают призраки преисподней?.. Что я могу сделать, чтобы они наконец оставили тебя? Как я могу отогнать их, заставить раствориться, встать между ними и тобой?

— Смерть… смерть… — теперь шёпот его звучал ещё явственнее, и Консуэло уже не приходилось наклоняться, чтобы слышать своего возлюбленного.

— Альберт, прошу тебя… Это просто следствие болезни. Ведь у тебя уже есть силы, чтобы говорить со мной — а это значит, что жизнь возвращается к тебе.

Внезапно сознание Альберта резко прояснилось, и он открыл глаза — пусть не полностью — но так, чтобы видеть свою возлюбленную. Произошедшее одновременно обрадовало и встревожило её. Наша героиня подумала о том, что подобное обыкновенно не происходит так мгновенно, и это может быть признаком ухудшения состояния, но Консуэло уже приняла твёрдое решение продолжать убеждать своего любимого в непререкаемости счастливого исхода.

— Нет. Ты уже не сможешь спасти меня. Ты не сможешь ничего сделать. Слишком поздно, — голос его звучал тихо, но это был уже не шёпот. — Мне уже предсказан скорый конец.

— Что же ты такое говоришь? Почему ты так жестоко ранишь мою душу? — теперь слёзы Консуэло были полны боли, но она призывала все свои силы, чтобы сдерживать их и говорить спокойным голосом, но тёплые капли предательски падали на ладони. — Ведь теперь ты можешь говорить голосом, тогда как ещё несколько секунд назад…

— Это временное, обманчивое улучшение — так всегда бывает перед уходом в иной мир. Я поневоле причиняю боль твоему сердцу — ибо я говорю тебе правду. Там — на небесах — мне дали отсрочку, чтобы я смог попрощаться с тобой. Я должен сказать тебе… — на мгновение он дал отдых своим пересохшим губам. — Промедление стало роковым. Если бы ты пришла хотя бы на минуту раньше — я мог бы быть спасён. Я мог бы переродиться вместе с тобой, чтобы начать новую жизнь. Но я не виню тебя, и ты не должна делать этого с собой. Теперь только тебе одной открыт иной земной путь. И потому я заклинаю тебя — живи. Ты должна жить. Ты будешь счастлива памятью обо мне. Наша любовь сохранит тебя от несчастий. Не поддавайся душевной слабости горя, не делай ничего с собой. Ты можешь уйти в монастырь, стать пилигримом, поющей странницей или остаться жить в замке — это не будет иметь значения. Своими деяниями ты принесёшь много света в этот мир. Когда придёт срок, мы встретимся за порогом небес и воссоединимся вновь. Мой же путь на этой земле закончен. Следующий приступ лихорадки заберёт мою душу отсюда.

— Нет, нет, Альберт, я не верю в это! — почти закричала Консуэло.

— Это уже не имеет значения. Воля господня свершится.

— Если так, то это воля дьявола! И я отвоюю у него твою судьбу!

— Нет, это решение Всевышнего. Он не мог больше ждать. Так он избавляет меня от тех страданий, что могли бы лишить меня рассудка на всю оставшуюся жизнь.

— Тогда я буду сражаться с ним — так как могу и умею! И никто не остановит меня! У меня хватит сил и смелости пойти против его воли!

— Консуэло, родная моя, молю тебя — не вступай в эту схватку — ибо тогда он может забрать и твою жизнь… Ваши силы не равны, а Его могущество безгранично…

— Пусть! Пусть забирает! Я не сдамся, слышишь?! Я стану сражаться до последнего!

— Родная моя, ты не понимаешь, что говоришь… Тебе не победить в этой битве…

— Пусть! Пусть так! Но я ни за что и никогда не соглашусь с его волей!

Внезапно Альберт устремил взгляд вверх. Глаза его были полны ужаса, а щёки вновь загорелись лихорадочным, болезненным румянцем. И этот невыносимый страх поневоле передался и Консуэло, и глаза её также расширились, но были устремлены на возлюбленного.

— Смерть… она уже рядом… — проговорил он. — Она кружит надо мной…

— Здесь никого нет. Это просто видение, — пыталась она успокоить того, кого любила больше жизни.

— Ты не можешь видеть её, потому что она пришла за мной, — вновь проговорил он — на сей раз уже едва слышно.

— Как мне убедить тебя в том, что это обман воспалённого рассудка?..

— Она уже опускает на меня свои чёрные крыла… — глаза Альберта вновь медленно закрылись. — Меня окутывает тьма… Я ничего не вижу… Мне трудно дышать… Дай же мне свои руки, чтобы в последний раз перед долгой разлукой ощутить их тепло… Я умираю… Прощай, моя родная. Мы встретимся очень скоро — это время пройдёт для тебя незаметно, коли ты не станешь слишком терзать себя тоской, печалью и чувством вины. Я ещё раз скажу тебе, что бы ты запомнила твёрдо: никакой твоей вины передо мной нет. Я ухожу… Я буду ждать тебя…

Наша героиня сжала ладони и пальцы Альберта и стала покрывать поцелуями.

Но когда он проговорил свои слова — Консуэло, казалось, уже вопреки своей воле начала верить в реальность того, что произносил её избранник.

Но вскоре Альберт вновь заговорил, начав метаться по собственной постели:

— Нет, нет, я не хочу умирать… — шептал он, словно испуганный ребёнок, ищущий защиты у своей матери и ещё крепче — с небывалой для умирающего силой — сжал ладони Консуэло. — Мне так страшно… — Альберт плакал. — Я думал, что смогу вынести эту агонию, но сил моих не хватает… Почему я так малодушен?.. Высшие силы, молю вас — пусть это скорее закончится… Господи, как же невыносимы мои мучения… Консуэло, прошу, спаси меня… О, нет, я не должен просить об этом, но я не могу… Пламя ада уже поглощает меня, я чувствую его жар… Прошу, не отпускай моих рук…

— Да, да, любимый мой, я сделаю всё, что в моих силах… Ты не умрёшь — я обещаю тебе… — уже не веря собственным словам, одной рукой наперекор своим чувствам она вновь поспешно омочила влажный платок в прохладной воде и стала прикладывать его к пылающему лицу, но видела, что это уже не приносит ему облегчения.

— Господи, что же мне делать? Что я могу сделать для своего любимого человека, чтобы облегчить его путь к раю — если уж мне не суждено спасти его? — взмолилась наша героиня, подняв глаза к небу. — Почему ты мучаешь нас обоих?! Чем Альберт заслужил такие страдания?!

— Я больше не могу выносить этого… Господи, за что ты так мучаешь меня?.. Дай же мне уйти… Зачем ты ещё больше ранишь сердце Консуэло? Или ты хочешь, чтобы она ушла вслед за мной? Тогда забери нас обоих прямо сейчас!

Он вновь разомкнул уста и хотел проговорить что-то ещё, но дыхание его внезапно стало судорожным, поверхностным, отрывистым и не позволяло произнести более ни слова.

— Господи… Неужели он действительно умирает?..

В следующий момент голова Альберта запрокинулась, взгляд, став стеклянным и безучастным к внешнему миру, устремился куда-то в неведомую глубину, а в уголке губ показалась пена. И в этот миг у нашей героини не осталось сомнений — это последние секунды жизни её возлюбленного.

Всё это время глаза его оставались открытыми, и это вселяло в сердце Консуэло ещё больший ужас.

Тело Альберта выгнулось в неестественной позе, а руки выскользнули из ладоней Консуэло, и он, забившись в судорогах, начал размахивать ими, пытаясь отогнать тех, кто, по его убеждённости, пришёл за ним.

Она упала на колени и на мгновение закрыла лицо ладонями.

— Господи, я не могу видеть всего этого. Я не могу смотреть, у меня не хватает на это сил. Я не могу видеть, как мучается мой возлюбленный… Господи, неужели же всё это было не бредом, а истиной?.., — наша героиня вновь обратила взгляд к постели своего любимого. — Прошу тебя, не умирай! Я не смогу жить без тебя! — и вновь быстрым движением подняла взгляд на небеса. — Всевышний, за что?!.

Но в следующий миг Консуэло поняла, что более не слышит ни звука со стороны ложа своего избранника. Она боялась вновь опустить голову, чтобы увидеть, что случилось с её любимым. Увидеть самое страшное.

Но, совершив над собой неимоверное усилие, наша героиня всё же опустила глаза, и её взгляду предстало совершенно бескровное лицо Альберта, лежащего в своей постели, словно мраморная статуя. Грудь и побелевшие веки и губы его были неподвижны. Внутри у Консуэло всё похолодело — и этот холод так же был почти смертным. На несколько мгновений она и сама, объятая ужасом, казалось, перестала дышать.

В этот момент где-то в необозримой вышине и дали раздался удар грома сокрушительной силы, сотрясший, казалось, все стены замка, и воспалённое переживаниями, уставшее сознание нашей героини приняло их за божий знак, за ответ.

— Нет, нет, не забирай его! Если тебе так нужна эта жертва — то пусть это произойдёт хотя бы не сейчас! Дай нам насладиться хотя бы несколькими месяцами счастья? Неужели мы не заслужили их?! Чем он и я заслужила такую судьбу?!., — рыдала наша героиня. — Я сделаю всё, что ты прикажешь мне — только чтобы он был жив… Я не смогу без него — слышишь?! Почему же ты причиняешь мне такую невыносимую боль?! Я служила тебе! Я была верна тебе всей своей душой, выполняла все обеты и клятвы, данные Тебе! Я не делала ничего плохого в своей жизни! Я примчалась сюда так скоро как только смогла! Так чем же я так грешна перед Тобой?! О, я не вынесу этих страданий!.. О, за что мне такая несчастная судьба?!., — в бессилии и отчаянии при каждой фразе Консуэло воздевала руки высоко к небу, а при последних словах просто упала на пол и зарыдала в полный голос.

Она уже начала задыхаться. Невыразимое горе застлало от глаз нашей героини весь мир, а слёзы не остужали пылающее лицо нашей героини, но лишь ещё более разгорячали его. Волосы Консуэло выбились из скромной, но изысканной причёски и теперь воздушными тонкими чёрными прядями обрамляли овал её лица, мокрого и покрасневшего от слёз. Глаза нашей героини, казалось, горели пламенем.

За окном непроглядной стеной шёл ливень. Но он был похож не на плач природы, а на грозную месть самых высших сил за неведомые грехи, совершённые этими двумя невинными душами.

Постепенно рыдания Консуэло начинали утихать и она медленно поднялась с пола. Наша героиня теряла силы, она чувствовала себя физически измождённой, не в состоянии более изливать своё горе безмолвным стенам и равнодушной природе, наблюдавшей за нашей героиней сквозь непрерывные потоки, льющиеся с необозримой высоты и беспредельной мрачной глубины небес. Но скорбь и отчаяние по-прежнему сжимали её душу до боли.

— Но… у меня не остаётся иного выхода. Да… Я сумею жить без него, — было видно, каких не только душевных, но и физических усилий стоило нашей героине произнести эти слова — она совсем не хотела этого. Голос Консуэло звучал сухо, глухо, металлически. — Я выполню его завет — служить людям своим искусством. Я преодолею своё отчаяние и уйду за ним в свой срок. Этого не случится раньше. Я клянусь тебе в этом, Господи, нашим прошлым, нашей любовью и всем, что мне дорого и будет дорого до конца моих дней.

«А теперь я должна спуститься и сообщить всем эту страшную новость. Ты возложил эту миссию на меня. Я стала свидетелем смерти самого праведного и благородного из Рудольштадтов — святого Альберта. Я была с ним наедине. Спасибо Тебе за этот опыт. Я никогда не забуду этого вечера. Быть может, коли бы рядом с нами присутствовал третий человек — даже коли бы это был кто-то из его родных — это не дало бы нам возможности быть так близко душами и сердцами, как это произошло на пороге этой ночи. Но позволь мне побыть наедине с ним ещё немного времени. Клянусь тебе — это не продлится долго.»

Забыв о том, что находится в дорожном платье, она подошла к другой стороне кровати, легла рядом со своим возлюбленным, обняв его так, как если бы её избранник был жив, и это была их первая ночь, проводимая вместе, положила голову на грудь своего избранника и закрыла глаза, наслаждаясь последними мгновениями, что была вдвоём со своим любимым человеком в этой земной юдоли.

Измученная страхом и слезами, наша героиня не заметила, как ею начал овладевать сон. Былая сила чувств, разрывающая грудь, покидала сердце Консуэло, оставляя место лишь пустоте.

Но она не успела впасть полностью в это — чему она сама потом была удивлена — умиротворяющее забытье.

За мгновение перед тем, как все звуки и запахи окружающего мира исчезли бы для нашей героини — Консуэло всё ещё чутким слухом ощутила под своей ладонью, как грудь её любимого еле слышно, слабо, но судорожно и оттого ощутимо очень явно и чётко поднялась и опустилась.

В тот же миг от испуга она широко раскрыла глаза, вскочила и села на постели, учащённо дыша и вглядываясь в застывшие черты своего избранника.

«Нет… я схожу с ума… Я просто схожу с ума… — пыталась внушить себе наша героиня. — Господи, не дай мне окончательно лишиться рассудка…»

Но, ведомая каким-то безотчётным стремлением, Консуэло продолжала всматриваться в лицо Альберта.

Спустя несколько мгновений она явственно увидела, как на его мертвенно бледных щеках начал проступать слабый румянец.

«Похоже, что рассудок и впрямь окончательно покинул меня…».

Но, вновь руководясь каким-то неосознаваемым стремлением, Консуэло набралась решимости взять ладони Альберта в свои и… почувствовала слабое тепло. Оно было едва ощутимым, но в день смерти своей матери она вот так же держала её руки, и очень хорошо помнила, что они были подобны льду, и согреть их могли лишь горячие слёзы убитой горем дочери.

«О, нет, я не сошла с ума. Создатель… Ты смилостивился над моим избранником, вновь подарив ему жизнь — воспомнив всю святость и все благодеяния моего возлюбленного, и теперь Альберт заснул благотворным сном, призванным окончательно исцелить его разум, тело и душу. Моя благодарность тебе невыразима. Да, вероятно, что порой и сам господь может ошибаться, но и он в силах признавать, что был неправ», — и Консуэло в который раз упала на колени, устремив свой взгляд в тёмные небеса.

Теперь она рыдала от облегчения, от того, что смерть отпустила её возлюбленного из своих ледяных объятий.

Было ли это и в самом деле битвой, что увенчалась победой Консуэло? Сама она сейчас не думала об этом — всё существо нашей героини занимали иные чувства, но если бы это заняло мысли нашей героини — Консуэло не смогла бы сказать ничего определённого. И, даже если бы кому-то удалось убедить её в этом — наша героиня, согласилась бы с этим как с чем-то непринципиальным, приняла бы без гордости и самолюбования и сказала бы следующее:

— Я не могла поступить иначе. Истинная любовь превыше страха. И, если бы мне заранее было известно, что ради спасения жизни моего избранника мне пришлось рискнуть собственной, и моим противником будет сама Смерть, которую я увижу воочию — я не стала бы раздумывать. И, если бы я погибла в этом бою — то мой возлюбленный оплакивал бы меня, но скоро бы его печаль перешла в светлую грусть, и он жил бы на земле, зная, что я доказала ему свою безраздельную верность.

Но автор позволит себе высказать свою позицию и ответить на этот вопрос. Да. Это определённо было так. Это был поединок со смертью, свершавшийся в её душе. И белый флаг, что выставила она — стал триумфом нашей героини — ибо тогда, потрясённый силой духа Консуэло, дух смерти сдался и вернул ей того, кто был ей дороже всех и всего на свете. И история знает немало таких примеров триумфа любви над самой Смертью — над волей того, кто создал всё небесное и земное.