Игры не для нас (джен)

Кажется, что всё так близко от меня и дышит

И дышит

Кажется, что я смогу достать рукой и выжить

Кажется, что всё прошло уже давно, я выжжен

Я выжжен

Кажется, что всё казаться не должно, но слышу

Как жить, если в наших сердцах уже не люди возле нас?

Ответ на семи холмах, а жить так хочется сейчас

Как жить, если слово "верь" уже погибло навсегда?

Лишь сам закрывая дверь — откроешь новую тогда

Кукрыниксы — Вера

Новое пробуждение не заставило себя ждать. И по дурной традиции чувствовал себя Ки Хун просто отвратительно. Ему разве не должно становиться легче, а? Впрочем, тоненький голосок внутри указал ему на недавние выползания до окна, когда велено было лежать смирно... Угу, кем велено-то? Что-то не заметил он на проклятом Ин Хо докторского халата. И если он снял свою серую форменку Распорядителя смерти — это не значит, что Сон забыл.

И вообще... Ки Хун подавился своим «вообще», потому что поймал обращённый на себя задумчивый взгляд. Ещё одна дурная традиция. Пялящийся на него, спящего, Фронтмен, брр! Вот и что выглядывал-то? По спине пробежали мурашки.

— Хорошо, что вы проснулись, — мягко спружинил тот с кресла на пол, оказываясь пугающе рядом. — Скоро вышли бы все сроки приёма лекарств. Но... Пугать вас снова я тоже не хотел.

Надо же, с*ка, какой чуткий. Упс. Кажется, Ки Хун это вслух выпалил, потому что уши у Ин Хо покраснели, а сам он отвернулся, чтобы затем молча подать ему таблетки и воду.

Если Ки Хун и был смущён, то самую малость. Сам напросился, гад, теперь ещё и корчит из себя не пойми что. Не старшеклассница ранимая, да. К тому же другая проблема нарисовалась, точнее, уже конкретно так набухла. И он, скорее, сдохнет или, что вероятнее, лопнет, чем попросит этого мерзавца о помощи.

Потому, едва дождавшись, когда Фронтмен, светя каменным лицом, свалит из комнаты, Ки Хун осторожно, чтоб не закружилась голова, сначала сел, а потом и встал. Бок саднило, но это меркло сейчас. Аккуратненько, по стеночке, он отправился в примеченную им ранее ванную, попутно отметив, что деть спит и выглядит лучше их с Ин Хо, вместе взятых. Это было хорошо. Очень. Переживаний ещё и о малышке он бы не вынес.

Цель была близка. Настолько, что Ки Хун даже узрел своё бледное, покрытое синяками разной степени цветения лицо в зеркало. А потом он поскользнулся, и кафель едва не вышиб из него снова дух. Наблюдая за тем, как размывается потолок, Ки Хун вынужден был констатировать: свой запас удачи он если не исчерпал полностью, то знатно истощил. Иначе с ним эта неприятность произошла хотя бы после того, как он сделал намеченное дело.

Что он за жалкий человек-то в итоге? Не только не может остановить игру, но даже отлить и то... возникли трудности непреодолимого характера. Например, такие, что хоть головокружение и прошло, но встать Ки Хун, как ни кряхтел, ни извивался червём, не мог.

И нет, звать на помощь он не собирался. Совсем. Фронтмен сам возник. Точнее, его шаги послышались за дверью:

— Вы в порядке? — услышал Ки Хун, спустя минуту, после того как шаги остановились.

Ненависть к себе всколыхнулась с новой силой. Нельзя же быть настолько слабым перед врагом? Сон едва не задохнулся, но промолчал. Попытался сесть, и — о чудо — видимо, навязчивое присутствие сторожевого пса Ин Хо за дверью придало ему сил. Потихонечку он принял вертикальное положение, придерживаясь за раковину и стену. И только тогда выдохнул: «Да!» — ещё не хватало, чтобы этот терминатор на минималках начал ломать дверь.

Впрочем, шагов в обратном направлении Сон тоже не услышал, но сил ждать уже не было... Плевать. Когда он выполз из ванной, точнее, вышел, держась за дверь, его встретил цепкий неодобрительный взгляд и рука, с помощью которой Ки Хуна почти взвалили на себя и потащили к кровати. Сопротивляться он не стал. То падение здоровее его не сделало.

Ин Хо же особой деликатностью сейчас не отличался. Явно грохот слышал — вон, как ноздри трепетали. От сдерживаемого гнева. Ещё и полез куда-то к его бинтам. Ки Хун, опешив, перехватил его здоровой рукой.

— Пустите! — коротко рявкнул тот. — Я его зашиваю, значит, вытаскиваю на себе, а он потом бездумно бряцает костями на плитке. Вы чем думали, Ки Хун? Хоть бы дверь бы не запирали, вы ранены, и это не шутки! — так и есть, каменюка растаяла, явив гневный лик. Что ж, так даже лучше. И всё же: чего же тот так раскудахтался?

— А я просил меня спасать? — хмуро спросил Ки Хун, впрочем, давая тому распутать бинты. В нос тут же ударил до отвращения знакомый запах крови.

— Меня не надо об этом просить, — спустя минуту нашёлся с ответом мерзавец. — Но вот вы забыли, что для выполнения обещания вам нужно остаться в живых!

Ки Хун скосил взгляд на мирную спящую в люльке малышку. Тот прав... Только... Он зашипел от боли — Ин Хо полил его бок какой-то резко пахнущей жидкостью из аптечной банки и начал заматывать по новой. Несмотря на боль в растревоженной ране, он не мог избавиться от залетевшей в голову мысли.

— Так это ты, сволочь, засунул малышку в игру? Ты?! Чтобы я перестал пытаться убить себя и получил стимул бороться? — внутри у Ки Хуна всё затянулось в мёртвую петлю, он затаил дыхание, глядя на сосредоточенно бинтующего его Фронтмена. По какой-то гнилой причине он его интересовал — это факт. А раз так и его не нужно просить о спасении, значит, тот вполне мог пролоббировать включение в смертельную игру младенца.

— А ты мне поверишь, если скажу «нет»? — печально усмехнулся тот, заканчивая и садясь на стул напротив. Переход от вежливого отстранённого стиля к более личному не укрылся от Сона. Только хорошо это или плохо — он не понял. Но на всякий случай решил, что плохо.

— А ты попробуй, а я уж сам решу, верить или нет, — во рту у Ки Хуна пересохло. Ощущение, что он — пойманная кошкой мышка, усилилось. Те тоже иногда играют с добычей.

— Тогда, да, это я тот злодей, что сделал младенца игроком, — неожиданно выпалил этот невозможный гад, не отрывая от него чуть блестящего взгляда. — Но сделал это не только ради тебя и твоего разобранного состояния, но и ради самой малышки.

— Каким образом? — Ки Хун прикусил губу: что-то до сих пор удерживало его от того, чтобы собрать остатки сил и вцепиться ублюдку в морду, нанеся хоть какой-нибудь урон.

— Иначе она ВИПам была неинтересна. А от того, что им неинтересно, они привыкли избавляться. Малышка на игровой арене без номера и статуса для них всё равно, что лишний шум в эфире. Помеха. А от тех они привыкли приказывать избавляться одним способом: заметать мусор и в печь. Никаких детдомов и беби-боксов. Они не хотят морочиться, и милосердие им чуждо. Наоборот, от заметания подобного мусора ониа бы получили извращённое удовольствие, — тихо докончил тот.

— То есть... — Ки Хун вскипел. — Ты ещё и благодетель? И тебе спасибо надо сказать?!

— Я всего лишь не хотел, чтобы этот ребёнок и ты умерли. Своё спасибо можешь оставить при себе, — глаза у Ин Хо сверкнули то ли обидой, то ли ещё чем. Ки Хун не разобрал, да и, честно говоря, не особо горел желанием. Он и так окончательно запутался.

Ненависть в нём набегающими друг на друга с разных сторон волнами перехлёстывалась с другим непонятным чувством. Как его в должной мере идентифицировать, Сон не знал. Может, на самую крупицу то было восхищение ловкостью этого треклятого терминатора или же жалость, что топила лёд, который наростами намёрз внутри, возможно, что-то третье — вроде любопытства: что же на самом деле двигает этой сволочью? Чего точно не было, так это страха и брезгливости. Куда-то те выпарились, и вряд ли это было хорошо, ведь Ки Хун имел дело с хитрым и сильным врагом, который всеми своими действиями сейчас пытался втереться в доверие. Снова. Ну уж нет. Второй раз Ки Хун на это не купится. Не купится же?!

Вместо этого он спрашивает:

— Ты не узнавал, как там... — Ки Хун проглатывает «твой брат» — мало ли как отреагирует, психов (а нормальным ни один из них не был) лучше не провоцировать лишний раз. Он и так сегодня дёргал кота за усы. — Детектив Хван выбрался? — и всё равно он не просто дёрнул, а вломил с размаху пощёчину, если Чун Хо мёртв. Но Ведущий реагирует спокойно, либо ему плевать и на брата, и это хоть и неудивительно, но понижает шансы Ки Хуна и малышки, либо же всё хорошо.

— Выбрался, — отвечает тот. — Только вот остался ни с чем. Как и ты. Всё сгорело — и арена, и доказательства. Что до выбравшегося в костюме охранника игрока 246 и его слов — никому нет дела. У игры покровители столь высоко, что дело замяли не напрягаясь. Ки Хун, поймите: это ужасно глупо — идти против системы, которая способна каждый год выплачивать без малейшего напряга 45,6 млрд призовых, зарплаты организаторам, содержать инфраструктуру и заминать огромные поступления без налогов в банках и налоговых!

У Сона дёргается глаз. И снова тот за старое. Вновь и вновь тыкает его в одно и то же, как какого-то слепого котёнка. Ки Хун уже понял, как страшна машина игры, как глубоко пустила корни в их общество. Это ужасало. Сердце ныло от несправедливости, ублюдок был прав, но знать ему об этом необязательно. Вместо этого он зацепился за другое.

— Замяли? Как именно? Убрали 246? — хрипло осведомился. Он смутно помнил этого мужчину. Он пошёл за ним на восстание, а больше ничего припомнить и не удавалось. Как тот выбрался? А впрочем, неважно — закончил тот, скорее всего, всё равно плохо.

— Нет, — удивил его Фронтмен. — Он уличный художник... Натура творческая, впечатлительная, пережил потрясение, за ним гналась парочка маньяков в розовом — вот и рассказывает небылицы. К тому же ему хватило ума не настаивать на показаниях взамен на то, что мы оплатили лечение его дочки.

— Понятно, — Ки Хун поджал губы, не зная, что сказать. С одной стороны — всё это пахло скверно, а с другой... Он был рад, что хоть кто-то выжил, а больной ребёнок получил лечение. Наверное, стоит закрыть глаза на некоторую грязность. Впрочем, сделки с совестью тоже начинаются с малого, а приводят — он снова метнул взгляд на выжидательно на него глядевшего Ин Хо — к вот таким печальным последствиям, когда не знаешь наверняка, с человеком ли имеешь дело.

От размышлений его отвлекло кряхтение малышки. Та проснулась и просила есть. Или внимания. Или и того и другого. Ки Хун и не заметил, как ему под здоровый бок подсунули младенца со словами:

— Присмотри, мне нужно приготовить смесь.

Глядя вслед спешно ускользающей фигуре, Сон всё же решил для сохранения собственной психики считать Ин Хо человеком. Сомнительным, конечно, но... Ки Хун аккуратно непострадавшей рукой привлёк к себе малышку и невольно вдохнул ей запах, напомнивший ему о дочке, а ещё о надежде. Вот и этот тип не был совсем уж пропащим.