Десять дюймов с четвертью (джен)

Что ж, вот мы и почти подобрались к ключевым событиям нашей истории, хотя я не стала бы умалять значимости всех тех случайностей и неслучайностей, которые незримо переплелись в неповторимый узор и привели к такому результату. Хм-м... Стоит о некоторых всё же рассказать подробнее. Но обо всём по порядку.

Два года спустя после того, как диадема Кандиды Когтевран покинула своё многовековое убежище, за тысячу миль от Албании, в уютной лавке зельевара на Косой аллее в Лондоне появился Альбус Дамблдор. Борода его была ещё не такой длинной и белой, коей ей предстояло стать, а спина ещё держалась ровно. С большим любопытством он принялся разглядывать пузырьки с наклейками на витрине, будто бы не замечая заинтересованного взгляда хозяина лавки, который вышел из лаборатории сразу же, как над входной дверью дзынькнул колокольчик.

Хозяину пришлось кхекнуть, чтобы привлечь к себе внимание посетителя.

— О, мистер Поттер! — оторвался от созерцания пузырьков директор Хогвартса. — Я вас не заметил! Добрый день!

— Здравствуйте, мистер Дамблдор, — кивнул хозяин лавки, — зовите меня Флимонт, к чему эти церемонии?

— Вы давно уже не мой ученик, Флимонт, но как скажете. Кстати, я слышал, Джеймс в этом году поступает в Хогвартс?

— Да, верно, совсем недавно, в марте, ему исполнилось одиннадцать, так что он ждёт не дождётся сову из школы. Мы с Юфимией ужасно рады, хотя, несомненно, будем скучать.

— Вы замечательные родители! — улыбнулся Дамблдор. — Уверен, Джеймс не заставит вас краснеть и будет прилежным учеником.

Флимонт Поттер неловко кашлянул, пытаясь скрыть некоторую долю скепсиса. Джеймс, конечно, рос мальчиком умным и любознательным, но в придачу к этим добродетелям при рождении получил ещё неуёмную активность, склонность к всевозможным шалостям и любовь ко всем рисковым предприятиям. Юфимия и Флимонт души не чаяли в позднем ребёнке и, возможно, не в меру баловали его, но уж точно не подстрекали на авантюры, в которые вечно встревал Джеймс. Такой уж у него был характер!

От размышлений о личностных чертах сына Флимонта вывел вопрос Дамблдора:

— А что, Флимонт, могу ли я приобрести у вас бутыль вашего замечательного средства «Простоблеск»?

Флимонт внимательно посмотрел по очереди на непокрытую голову и бороду Дамблдора, отливающую рыжиной. Не похоже было, чтобы директор Хогвартса нуждался в усмирении шевелюры.

— Это не для меня. Наш Хогвартский лесничий постоянно жалуется на то, что ни одна расчёска не может совладать с его копной. Хочу сделать ему подарок.

— У Рубеуса Хагрида день рождения в декабре, — проявил редкостную осведомленность Флимонт Поттер и пояснил: — Он приходил за партией антипохмельного перед Рождеством.

— Ну, подарки друзьям следует делать не только к дням рождения, верно? — вновь безмятежно улыбнулся Дамблдор. — Скажем, чем не повод приход весны?

Флимонт не нашёлся, что ответить, кивнул и достал из ящика комода литровую бутыль тёмного стекла с огромной этикеткой, на которой внизу было указано, что данное средство предназначено для укладки волос и лечения кожи головы.

— Я слышал, ваше средство имеет колоссальный успех! — Дамблдор покрутил бутыль, цепким взглядом выхватывая детали: изображение ветвистого дерева с мощной корневой системой в центре и список ингредиентов мелкими буквами.

— Ну… — неопределённо протянул Флимонт Поттер.

Честно говоря, ему очень хотелось спросить напрямую Дамблдора, что ему понадобилось в его лавке и чем его так заинтересовало средство «Простоблеск». Видимо на лице его это явственно читалось, потому что Дамблдор внезапно перестал разыгрывать из себя покупателя, решившего сделать подарок другу.

— Что ж, вижу, вам не совсем понятен мой интерес. Актёр из меня оказался плохой. Видите ли, я недавно заметил ваше средство у одного из наших преподавателей. Мадам Спраут! Она работает в теплицах, и часто её причёска, скажем так, подвергается нападению особо темпераментных растений. Она мне и рассказала в доверительной беседе, что изображение на этикетке не соответствует перечню ингредиентов. У вас написано, что в состав средства входят волос азиатского дракона, вазелин и камедь барбадосская. Так?

— Всё верно, — кивнул Флимонт Поттер, не совсем понимая, в чём его обвиняют.

— Меня очень заинтересовала эта камедь. Gomas Barbadensis… Речь ведь идёт о бородатом фикусе?

— Вы неплохо разбираетесь в растениях, мистер Дамблдор, — похвалил Флимонт Поттер. — Да, это тот самый фикус лимонолистный. Воздушные корни этих деревьев переплетаются с ветвями, спускающимися до земли, что и побудило испанцев, первооткрывателей острова Барбадос, назвать их «барбудос». Бородатыми.

— Я слышал, это достойное дерево недавно даже поместили на герб страны,⁽¹⁾ — блеснул эрудицией Дамблдор.

— Возможно, — не стал спорить Флимонт Поттер. — Я не очень слежу за политикой.

— Тогда скажите мне, пожалуйста, любезный Флимонт, почему на этикетке вашего чудесного средства изображена ива? Какой-то редкий вид, судя по всему, но, несомненно, относящийся к семейству Salicaceae? ⁽²⁾

— Мадам Спраут не зря занимает должность преподавателя травологии, — сказал себе под нос Флимонт, а более громко добавил: — А что? Разве нашими законами запрещено рисовать на этикетках растения из семейства ивовых?

— Ну что вы! Не подумайте, что я уличаю вас в сокрытии информации или преподнесении её в искажённом виде. Я слышал, мистер Алан Принц, достойный конкурент-зельевар, пытался повторить ваш успех, но потерпел фиаско, потому что как раз так и не раскрыл секрет таинственного Gomas Barbadensis.

— Мистер Дамблдор, чего вы хотите? — Флимонту Поттеру явно надоел этот обмен любезностями.

— Я бы мог сказать вам, что не собираюсь нарушать ваши личные границы, или приняться убеждать вас, что не собираюсь использовать полученную информацию против вас и сливать вашим конкурентам — и это было бы истинной правдой! Ещё я могу будто случайно обмолвиться, что в курсе ваших некоторых, скажем так, не совсем законных сделок с гоблинами, но закрою на это глаза, потому что уважаю ваш дух исследователя и понимаю, что такая отрасль как артефакторика не может развиваться без связей разного характера. Но я отвечу вам так: меня очень интересует дерево, изображенное на этикетке. Оно существует на самом деле? Ива на вашем средстве шевелит ветвями, и стоит поднести к ним руку, шлёпает по ладони. Разумеется, нарисованное дерево наносит ненастоящие шлепки, скорее, это похоже на щекотку. Но как ведёт себя эта… особа в реальной жизни? И, повторюсь, существует ли она? Или всё это лишь коммерческий ход и прекрасная работа колдохудожника?

Флимонт Поттер подёргал себя за бородку, поправил очки, почесал нос.

— Что ж… Мистер Дамблдор, я догадываюсь, что вы не просто так заинтересовались этикетками целебных средств. Давайте так: вы рассказываете мне, зачем вам понадобилась волшебная ива, а я открываю вам семейную тайну. Разумеется, ту её часть, которую посчитаю нужной.

— Браво, Флимонт! Всегда знал, что на Поттеров можно положиться! Уверен, вы ещё оставите след в магическом сообществе!

— К делу, мистер Дамблдор, скоро придёт мой помощник, чтобы сменить: меня ждут дела в лаборатории.

Флимонт Поттер сделал едва заметное движение палочкой, призывая из угла два пуфика и одновременно заставляя ожить чайный сервиз на столике рядом.

Дамблдор отхлебнул из предложенной чашки, пожевал губами, пробуя на вкус чай:

— Мелисса?

— И мята… — согласился Флимонт Поттер.

— Ну что ж, — приступил к делу Дамблдор. — Как вы знаете, в этом году школу ждёт достойное пополнение. И я говорю не только о Джеймсе.

— Я слышал, старший сын Вальбурги и Ориона, Сириус, тоже в этом году первокурсник? — включился в светскую беседу Флимонт Поттер.

— А также внук Алана Принца. Мальчик, правда, вырос в маггловском районе, но я уверен, что он унаследовал таланты своего деда и матери.

Флимонт вежливо кивнул.

— В этом году поступает и сын Лайелла и Хоуп Люпинов, — произнёс Дамблдор и пристально посмотрел в глаза Флимонта.

— В самом деле?

В голосе Флимонта Поттера прозвучала смесь ужаса, сожаления и участия, но не было и нотки презрения. Дамблддор незаметно выдохнул и продолжил с явным облегчением.

— Я не пришёл бы к вам, если бы не знал, что вы были на консилиуме в качестве приглашённого эксперта-зельевара и дали Непреложный обет, что тайна маленького сына Люпинов не станет достоянием общественности.

— Мне не нужно было приносить Непреложный обет, мистер Дамблдор, — ершисто заметил Флимонт. — Есть вещи, которые составляют этические нормы и врачебную порядочность! Мальчик не виноват в том, что с ним случилось.

— Я рад, что вы так считаете, — поднял ладони Дамблдор в обезоруживающем жесте. — Это даёт возможность пропустить ту часть беседы, в которой мне пришлось бы убеждать вас, что вины Ремуса Люпина в том, что он стал оборотнем, нет. Я намерен в скором времени навестить эту семью и предложить мальчику место в школе Хогвартс.

На этот раз Флимонт надолго задумался.

— Дамблдор, но вы же понимаете, что это опасно?

— Да, я отдаю себе в этом отчёт. И вот тут-то мы и возвращаемся к вашему дереву. Скажите, ива действительно может дать отпор любому, кто окажется достаточно близко к ней?

— Я ещё не сказал, что ива вообще существует, — хмыкнул Флимонт.

— А мне кажется, мы поняли друг друга, — улыбнулся Дамблдор и отсалютовал Флимонту чашкой, будто забыв на секундочку, что там налит обычный чай, а не огневиски.

— Подождите минутку, — Флимонт Поттер поднялся с пуфика и ушёл в заднюю комнату. Дамблдор, поджидая его возвращения, от нечего делать тоже поднялся и принялся расхаживать между полками, разглядывая мутные пузырьки. Средняя полка в шкафчике была заставлена партией бодроперцового — в мире магов начался весенний сезон простуд, а на верхней красовались бутыльки с медовой жидкостью — зелье болтливости.

— Вот, — услышал Дамблдор и обернулся.

Флимонт протягивал ему потрёпанную тетрадь в потёртой обложке с изображением благородного оленя, горделиво держащего на голове роскошные рога.

— Что это? — Дамблдор взял книжицу и осторожно заглянул внутрь. — Дневник?

— Дневник моего предка, — кивнул Флимонт. — Линфреда Стинчкомбского. Или, как его звали местные жители, Линфреда Поттера.

— Того самого? — живо поинтересовался Дамблдор. — Который жил в Албании?

— Именно. Линфред был прирожденным зельеваром и целителем. Всю жизнь он помогал обычным магглам, которые не догадывались, что рядом с ними проживает настоящий маг. Старший сын Линфреда, Хардвин — мой прапрапрадед.

— Как интересно!

— Несомненно. Ещё интереснее то, что Хардвин и его жена Иоланта привезли в Англию с собой из Албании отросток ивы и посадили в своём поместье.

— Обычной ивы? — уточнил Дамблдор.

— Разумеется, нет. Посмотрите!

Хардвин отобрал из рук Дамблдора дневник и повернул к нему обложкой.

— Что вы видите?

— Оленя, нет?

— Но почему оленя, как вы думаете?

— О, причин может быть много! — тут же откликнулся Дамбдор и принялся загибать пальцы: — В зависимости от культуры олень может олицетворять счастье, связь с потусторонним миром или быть воплощением предков. А может, возле дома Линфреда бродило стадо оленей и они были весьма дружны?

— Склонен думать, что всё же олень в нашем случае — некий семейный талисман. Я не умею создавать телесного патронуса, зато прекрасно помню, какую форму он принимал у моего отца Генри.

— Оленя? — спросил Дамблдор, хотя понимал, что вопрос его риторический. — Я помню Гарри Поттера. Вашего отца близкие называли Гарри, простите. Откровенные высказывания Генри Поттера в пользу маггловского сообщества в двадцатые года сыграли важную роль в исключении вашей семьи из «Священных двадцать восьми».

— Не то чтобы меня это сильно беспокоило, — буркнул Флимонт Поттер.

— Так что олень? — вернул Дамблдор нить разговора в прежнее русло.

— Посмотрите на его рога, — Флимонт протянул дневник обратно Дамблдору.

На этот раз Дамблдор изучал рисунок долго. Он буквально уткнулся носом в изображение оленя и водил по нему самым кончиком.

— У большинства оленей рога сложные и разветвленные, с множеством отростков, — комментировал Дамблдор своё изучение рисунка. — Здесь же рогов не два, а один, и основание похоже, скорее, на… дерево?

— Скажем, плакучую иву, — подсказал Флимонт.

— Вы хотите сказать, что ваш предок изобразил на своём дневнике иву? Но сколько живут ивы? Если бы это было реальное дерево, оно бы уже давно рассыпалось в прах от времени. Линфред из Стинчкомба жил… много веков назад!

— А точнее, в XII веке, — подтвердил Флимонт. — Я не могу сказать, каким образом дерево дожило до наших дней, но, думаю, и до этой тайны рано или поздно можно будет докопаться. Но дело не в этом. Сын Ральстона Поттера, Карлус, был художником. Он умел замечать такие детали, которые сокрыты от обычного человека. Однажды он сидел в саду на берегу пруда и рисовал осенний пейзаж. На деревьях ещё держались последние листья, а вот пышная ива сбросила с себя весь наряд и зябко топорщила голые ветви в разные стороны. И тут Карлуса осенило! Он вдруг понял, что видел такое же изображение сто раз на дневнике прапрадеда, который у Поттеров был семейной реликвией уже пятьсот лет.

Карлус сбегал домой, принёс дневник и придирчиво принялся сличать рога изображённого оленя и ветви ивы. Совпадение было просто невероятным. Карлус знал, что у основания рогов на обложке дневника, на лбу оленя, было тёмное пятно и всегда полагал, что это дефект кожи, из которой была сделана обложка. Сейчас же эта точка казалась почти красной, будто налитой.

Карлус сверился ещё раз с рисунком, подошёл к иве и нажал на такую же точку на самом дереве. Это был нарост внизу основания. В следующую секунду Карлуса что-то пребольно хлестнуло по щеке, а затем он отлетел в сторону.

— Дерево оказалось живым? — Дамблдор с неподдельным интересом слушал рассказ.

— Смотрите, — Флимонт перелистнул страницы, нашёл нужную. — Читайте!

— «Гремучая (дракучая) ива, — прочитал Дамблдор, — подвид ивы обыкновенной, полученный в результате случайного скрещивания с плодами цапня. Размножается усами. Избивает ветвями живое существо, которое попадает в «зону поражения».

— И я, и мой отец, и мой дед так бы и продолжали считать, что Гремучая ива если и не плод воображения Линфреда, то давно уже не существует. Если бы перед этим Карлус Поттер не открыл её секрет. Дерево можно было выключать и включать нажатием в определённом месте. В «выключенном» состоянии оно ничем не отличалось от обычных ив, а вот в обличье гремучей оживало и давало сдачу любому, кто пытался нанести ей вред, как она думала. И камедь гремучей ивы оказалась тем самым компонентом, который послужил связующим звеном в изобретенном средстве для волос. Я думаю, что рога оленю пририсовал Хардвин, который сумел договориться с вредным деревом.

— Как интересно… — протянул Дамблдор. — Она всё же существует. А значит, мы на самом деле можем построить тайный подземный коридор для Ремуса Люпина и выводить его в опасные ночи. А охранять вход сможет Гремучая ива. Вопрос только в том, где нам раздобыть саженец. Флимонт, вы же поможете нам? Разумеется, придётся посвятить в тайну мальчика школьную медсестру, Помону Спраут и, возможно, ещё пару человек, но я за всех них ручаюсь.

Дамблдор положил дневник Линфреда на столик. Олень, изображённый на обложке, засветился мягким голубоватым светом, хотя возможно, это был отблеск от флакона зелья силы, стоявшего на нижней полке шкафчика рядом.

1) 1966 год.

Вернуться к тексту

2) Ивовые.

Вернуться к тексту