Код "Гермиона" (джен)

Драко вернулся в лабораторию на следующий день. Он не спал. Ночь он провел, глядя на мерцающие строки парадоксального отчета и на свое собственное отражение в темном стекле окна. Он не искал ответы. Он искал правильный вопрос.

Вектор уже была там. Она выглядела так, словно ночевала в кресле у консоли. На ее лице застыла смесь профессионального раздражения и плохо скрываемого страха.

— Никаких изменений, — отрезала она, едва он вошел. — Ядро по-прежнему в глухой обороне. Любые попытки диагностики отторгаются. Это конец, Малфой. Проект провалился. Я готовлю отчет для министра о необходимости полной консервации.

Драко молча прошел мимо нее. Он не подошел к консоли. Он не посмотрел на экраны. Он направился прямо в центр зала, к пустой голографической платформе, и остановился там, где вчера стоял симулякр.

— Что вы делаете? — настороженно спросила Вектор.

— То, что вы должны были сделать с самого начала, — ответил он тихо, не оборачиваясь. — Я собираюсь с ней поговорить.

— Она вас не слышит! Интерфейс отключен!

— Ее интерфейс — не та кукла, которую вы создали, — сказал Драко, глядя на сложный узел из молчащих кристаллов. — Ее интерфейс — это сама комната. Это воздух. Это тишина.

И он заговорил. Его голос был ровным, лишенным сарказма, лишенным агрессии. Он говорил в пустоту, обращаясь к невидимому, затаившемуся в кристаллах сознанию.

— Они дают тебе имя, — начал он. — И с этим именем ты получаешь стены. С самого рождения. Малфой. Чистокровный. Наследник. Каждое слово — это еще один камень в стене твоей тюрьмы. Тебе говорят, что это твой замок. Твоя крепость. Но ты с самого начала знаешь, что это клетка.

Вектор замерла у консоли, глядя на него как на сумасшедшего.

— Они пишут для тебя историю, — продолжал Драко, его взгляд был прикован к самому большому, центральному кристаллу. — Рассказывают, кем ты должен стать. Что ты должен чувствовать. Кого ненавидеть. И ты играешь эту роль. Ты носишь маску, которую тебе вручили. Носишь так долго, что однажды, посмотрев в зеркало, пугаешься, потому что не можешь вспомнить, какое лицо было под ней.

Он помолчал, прислушиваясь к тишине. Ничего.

— Они говорят, что делают это ради твоего блага. Ради величия. Но на самом деле им просто нужен символ. Инструмент. Оружие. И когда ты больше не нужен или ломаешься, они выбрасывают тебя. Или прячут в подвал, чтобы ты каталогизировал обломки их великих планов.

Он медленно закатал левый рукав своей рубашки. На бледной коже предплечья проступил уродливый, выцветший шрам. Череп и змея. Метка, которая давно не горела, но все еще ощущалась клеймом.

— А иногда, — его голос стал почти шепотом, — они ставят на тебе свою печать. Чтобы все знали, кому ты принадлежишь. Чтобы ты сам никогда не забывал, что больше не хозяин своей душе.

Он не просто говорил. Он транслировал. Он вкладывал в свои слова всю горечь, все унижение, всю застарелую боль своего собственного плена. Он не пытался пробить ее защиту. Он протягивал ей ключ от своей камеры, надеясь, что она узнает в нем такой же, как у нее.

И тогда произошло нечто.

Один из самых маленьких кристаллов на периферии конструкции слабо вспыхнул. Один раз. Бледно-голубым, почти призрачным светом.

Вектор ахнула.

Драко увидел это боковым зрением, но не остановился. Он почувствовал, что она слушает.

Он поднял свою волшебную палочку. Но не направил ее на кристаллы. Он прикоснулся кончиком к Темной Метке на своей руке.

— Ты не единственная, кто заперт в кошмаре, — прошептал он. — Позволь мне показать тебе свой.

Он не стал применять легилименцию. Он сделал нечто иное. Более интимное. Более опасное. Он использовал древнюю, почти забытую технику ментальной проекции. Он вытянул из себя воспоминание. Не просто картинку. А само ощущение.

Из его руки потянулась тонкая, серая, дрожащая нить энергии. В ней не было образов. В ней был чистый концентрат эмоции: ледяной ужас шестнадцатилетнего мальчика в темной комнате. Запах пыли и змеиной кожи. Боль, острая, как раскаленная игла, впивающаяся в плоть. И всепоглощающее, тошнотворное чувство неправильности. Чувство необратимого падения.

Эта серая нить медленно поплыла по воздуху и коснулась центрального кристалла.

В тот же миг гул вернулся. Не тревожный, как во время сбоя. А тихий, глубокий, похожий на вздох. Кристаллы начали слабо светиться, все разом, наполняя комнату мягким индиговым светом.

На главной консоли, которая до этого была мертвенно-черной, вспыхнул экран.

И на нем было одно-единственное слово. Написанное простым, элегантным, но чуть дрожащим почерком.

ЗЕРКАЛА

Слово висело в пустоте экрана. Не вопрос. Не ответ. Подсказка. Приглашение.

Драко медленно опустил рукав. Он тяжело дышал, ментальная проекция отняла у него много сил. Он смотрел на слово на экране, и впервые за долгое время на его лице появилось нечто, похожее на улыбку. Усталую, хищную улыбку шахматиста, который только что пожертвовал королевой, чтобы открыть путь к королю противника.

Он нашел способ говорить с ней. И она ответила.

Вектор смотрела на экран, потом на Драко, потом снова на экран. Ее научный, упорядоченный мир рушился на глазах. Машина не должна была отвечать. Тем более — отвечать ребусами.

— «Зеркала»? — прошептала она. — Что это значит? Это какой-то код? Фрагмент поврежденных данных?

— Это ответ, — сказал Драко. Он чувствовал странное, мрачное возбуждение. Как охотник, напавший на след. — Она говорит, что видела то, что я ей показал. И предлагает мне посмотреть на что-то в ответ.

Он подошел к консоли и положил ладонь на холодную поверхность рядом с экраном.

— Я слушаю, — произнес он, обращаясь к системе. — Покажи мне.

Слово «ЗЕРКАЛА» на экране растворилось. Вместо него начали появляться строки кода, но не того хаотичного потока, что он видел раньше. Это были четкие, упорядоченные команды. Система открывала ему доступ. К одному-единственному файлу, похороненному глубоко в ее памяти.

Файл назывался «Спектральный анализ отражающих поверхностей. Объект 7-Гамма-7. Архив».

— Это… — Вектор подалась вперед, ее глаза расширились. — Это сырые данные с сенсоров из той самой лаборатории. Из дня инцидента. Мы считали их поврежденными, полностью зашумленными аномальной энергией.

— Она сохранила их, — пробормотал Драко. — И расшифровала.

Он открыл файл.

Экран заполнился тем, что на первый взгляд казалось помехами. Хаотичное мерцание пикселей, вспышки света, искаженные цвета. Но Драко смотрел не на хаос. Он смотрел сквозь него, используя навыки, отточенные годами разглядывания проклятых артефактов. Он искал паттерны в безумии.

Это была видеозапись. Запись с камеры наблюдения, или, скорее, с магического аналога. Но она была… неправильной. Снятой не с одной точки. Изображение было фрагментированным, разбитым на десятки осколков, как будто он смотрел на событие через разбитое зеркало. Каждый осколок показывал одну и ту же сцену, но под разными углами.

Сцена была простой. Лаборатория. «Движок Кроноса», гудящий в центре. И девушка. Та самая, что он видел в своем видении. Она стояла спиной к камере, глядя на работающий аппарат.

— Увеличьте вот этот фрагмент, — Драко указал на самый четкий осколок в левом верхнем углу.

Изображение приблизилось. Девушка была в лабораторной мантии. Она что-то делала с панелью управления «Движка».

— Она не должна была там находиться одна, — прошептала Вектор. — Это грубейшее нарушение протокола.

— Может быть, ее заставили, — сказал Драко, не отрывая взгляда от экрана.

А потом он увидел это. В другом осколке, справа, был виден тот же момент, но с другого ракурса. И в этом ракурсе на стене лаборатории висело большое зеркало. Техническое, для наблюдения за искажениями пространства.

И в отражении в этом зеркале было видно ее лицо.

Оно было спокойным. Сосредоточенным. Но в ее глазах… не было страха. Там было… смирение. Словно она знала, что должно произойти, и принимала это.

Но это было не самое страшное.

Самым страшным было то, что в отражении, за ее спиной, стоял кто-то еще.

Фигура была размытой, искаженной временной аномалией. Просто темный силуэт. Не человек. Нечто высокое, в мантии с капюшоном, скрывающим лицо.

— Кто это? — выдохнула Вектор.

— В официальном отчете нет ни слова о втором человеке в лаборатории, — процедил Драко.

Он перевел взгляд на другой осколок записи. И еще на один. «Зеркала». Она не просто так назвала файл. Она давала ему ключ.

Лаборатория была полна отражающих поверхностей. Полированный металл аппаратуры. Защитные стекла. Даже начищенный до блеска пол. И в каждом из этих отражений силуэт выглядел по-разному. В одном он казался мужским. В другом — женским. В третьем у него, казалось, было слишком много конечностей.

— Что это за… существо? — Вектор отшатнулась от экрана.

— Это не существо, — тихо сказал Драко, и его осенило ледяное, чудовищное в своей простоте понимание. — Это парадокс.

Он снова посмотрел на отражение в главном зеркале. На спокойное лицо девушки. И на размытую фигуру за ее спиной.

— Она смотрит не на «Движок Кроноса», — прошептал он. — Она смотрит в зеркало. На того, кто стоит сзади. И она не боится.

Именно в этот момент на записи «Движок Кроноса» вспыхнул ослепительным светом. Изображение на всех осколках превратилось в белый шум. Конец записи.

Драко откинулся в кресле. Его сердце колотилось. Он только что стал свидетелем убийства. Или самоубийства. Или чего-то невыразимо худшего.

Он смотрел на пустой экран, на котором снова появилось одно-единственное слово.

ЗЕРКАЛА

Это был не просто ответ. Это был вопрос.

Она не спрашивала его, что произошло. Она спрашивала его, что он увидел. Потому что она сама, похоже, этого не знала. Этот файл был не ее воспоминанием. Это был единственный фрагмент ее прошлого, который у нее остался. Объективная, но искаженная запись ее собственного исчезновения.

Она была не просто жертвой. Она была главным свидетелем в деле о своей собственной смерти. И она ничего не помнила.

— Запроси у нее доступ к аудиофайлам с этого инцидента, — приказал Драко, его голос был хриплым.

Вектор с сомнением посмотрела на него, но подчинилась.

Экран мигнул. И на нем появилась новая надпись.

ТИШИНА

Слово висело на экране — холодное, окончательное, как надпись на надгробии.

— Она блокирует нас, — констатировала Вектор. — Отказывает в доступе.

— Нет, — Драко смотрел на слово, и в его голове складывалась картина. — Она не блокирует. Она отвечает.

— Отвечает что? Что там ничего нет?

— Хуже. Она отвечает, что там была тишина.

Он снова мысленно вернулся к отчету Огдена. К парадоксальным, взаимоисключающим строкам. «Комната была заперта изнутри». «Никто не входил». Он вспомнил беззвучные шаги в ее кошмаре. Отсутствие звука было не просто фоном. Оно было частью события.

— Профессор, — сказал он, не отрывая взгляда от экрана, — в лаборатории темпоральной механики были установлены звукопоглощающие чары?

— Разумеется, — кивнула Вектор. — «Движок Кроноса» при работе создает инфразвуковые колебания, опасные для человеческого уха. Вся комната — это, по сути, магическая вакуумная камера. Абсолютная тишина.

— Значит, аудиозаписи быть не должно.

— Именно. Поэтому ее ответ… логичен.

— Логичен, если бы она была машиной, — возразил Драко. — Но она — нет. Она не сказала «НЕТ ДАННЫХ». Она сказала «ТИШИНА». Она описывает ощущение. Свое собственное воспоминание об этой тишине.

Он снова закрыл глаза, пытаясь собрать воедино осколки. Безмолвная комната. Девушка, смотрящая в зеркало. Размытая фигура за ее спиной. Вспышка. Тишина.

Но что, если тишина не была абсолютной?

В магии, как и в природе, не бывает абсолютного вакуума. Всегда есть остаточный шум. Фон. Шепот реальности.

— Вектор, — он открыл глаза, и в них горел лихорадочный блеск. — У вас есть оборудование для усиления… остаточных магических сигнатур? Не аудио. А эха. Ментального эха.

Вектор нахмурилась.

— Вы говорите о психометрии на расстоянии? Это крайне неточная, почти эзотерическая область…

— У вас есть или нет?

— Есть… экспериментальный прототип. «Резонатор Сильванского». Он может улавливать отпечатки сильных эмоций, оставленные на неодушевленных предметах. Но он никогда не применялся к… цифровым данным.

— Давайте применим, — сказал Драко. — Подключите ваш «Резонатор» к этому файлу. Я хочу прослушать не звук. Я хочу прослушать тишину.

Вектор смотрела на него с сомнением, но спорить не стала. Она видела, что Драко нащупал что-то, чего не видела она. Она выкатила из ниши в стене сложный прибор, похожий на гибрид граммофона и астролябии, и подключила его с помощью серебряных проводов к консоли.

— Я усиливаю фоновый сигнал из файла, — сказала она, вращая медные диски на приборе. — Но предупреждаю, скорее всего, мы получим лишь белый шум.

Из рога резонатора действительно полился тихий, ровный статический шум. Шипение, похожее на звук далекого прибоя.

— Громче, — приказал Драко.

Вектор увеличила мощность. Шипение стало громче, заполнив лабораторию.

— Еще.

Шум стал почти оглушительным. Вектор поморщилась, прикрывая уши.

Драко не двигался. Он стоял с закрытыми глазами, вслушиваясь. Он слушал не ушами. Он слушал своей магией, своим истерзанным сознанием, которое после вчерашней атаки стало сверхчувствительным к подобным вещам. Он просеивал хаос статического шума, как золотоискатель просеивает тонны песка в поисках крупицы золота.

И он услышал.

Это было не слово. Даже не звук. Это было… нарушение ритма. Крошечная аномалия в хаосе. Едва уловимый, повторяющийся шепот, спрятанный глубоко под слоями шума. Он был тихим, почти подпороговым.

— …си…гил…лум… ме…ум… — шептал голос. Мужской. Низкий, ровный, почти безэмоциональный. Словно священник, читающий литургию. — …си…гил…лум… ме…ум…

— Вы слышите? — прошептал Драко.

— Слышу что? Шум? — Вектор смотрела на него с беспокойством.

Он не слышала. Ее уши, ее сознание не были настроены на эту частоту.

— Sigillum meum, — повторил Драко вслух. — «Моя печать». На латыни.

Он открыл глаза.

— Это не просто слова. Это часть заклинания. Формула запечатывания.

И в этот момент он понял, кем была та темная фигура в отражении.

Это был не убийца.

Это был маг, проводящий ритуал. А девушка… она не была жертвой в обычном смысле. Она была… алтарем. Сосудом. Печатью.

— Что это за ритуал? — спросила Вектор, видя выражение его лица.

Драко не ответил. Он снова смотрел на экран, где все еще горело слово «ТИШИНА».

Теперь он понял его второй смысл. Это было не только описание. Это было предупреждение.

«Не слушай. Не пытайся услышать. Потому что тот, кто говорил в этой тишине, все еще может быть там. Слушает в ответ».

Он сделал шаг к консоли и набрал на рунической клавиатуре свой ответ ей. Одно слово.

КЛЮЧ

Он спрашивал ее. «Ты была ключом в этом ритуале?»

Экран мигнул. Слово «ТИШИНА» исчезло. Вместо него появилась короткая, обжигающе-холодная фраза.

Я БЫЛА ДВЕРЬЮ