Поцелуй Смерти (джен)

Никогда бы не подумал, что отсутствие Малфоя и Паркинсон может до такой степени расстроить всех учеников Хогвартса.

Я, Гарри, Гермиона, Джинни, Фред, Джордж, мама и папа быстрыми шагами двигались по платформе девять и три четверти. До отправления "Хогвартс-Экспресса" было еще целых пятнадцать минут (в кои-то веки мы не опоздали и не пришлось запрыгивать в уходящий поезд). Настроение у меня было не в пример вчерашнему — такое хорошее, что позитивом хотелось поделиться с каждым встречным. Светило солнце, еще совсем летнее, теплое и ласковое. В его лучах огромный паровоз казался облитым сусальным золотом.

И было в этой бочке позитива всего две ложки негатива: бледное, осунувшееся и сонное лицо Гарри, который сегодня с утра веки разлеплял пальцами, потому что они так не хотели открываться, и… и, как это ни странно, меня тоже печалило отсутствие Малфоя.

Без Малфоя школьная жизнь казалась неполной. В школе ведь тоже должно быть всего понемногу: должны быть преподаватели добрые (Люпин, например, ну или МакГонагалл… иногда, если валерианкой угостить), должны быть злые (одно слово: Снейп!), должны быть друзья (ну, это, конечно, Гарри, Гермиона, потом Невилл, Симус… а, нет, Симус в прошлом году мой любимый галстук стащил и так и не вернул, зараза! Нет у меня больше друга по имени Симус!), ну и должны быть враги (а вот в этой-то графе как раз и значится Малфой со своей злобной и тупой братией). Настоящих врагов, знаете ли, как и настоящих друзей — нужно беречь.

Кажется, все только и говорили, что об исчезновении Малфоя. За то время, что мы шли до нужного вагона, я услышал его имя пять или шесть раз. И про Паркинсон говорили тоже, но это меня не так удивляло — в конце концов, о Панси написали в "Пророке", наверняка все читали ту заметку. Но Малфой… насколько мне было известно, Люциус обещал официально заявить об исчезновении сына через несколько дней. Пока же эта информация была строго засекречена… но, видимо, не так строго, как нужно, потому что весь Хогвартс был в курсе.

Отец, похоже, тоже услышал разговоры студентов, потому что нахмурился и переглянулся с мамой. А уже в самом конце нашего прощания, когда мы готовились войти в вагон, он отвел меня, Гарри и Гермиону в сторону и очень серьезно сказал:

— Ребята, я надеюсь, в этом году вы будете благоразумнее, чем раньше, и не будете искать приключений…

— Пап, ну когда это мы искали приключения! — притворно возмутился я, мысленно прикидывая, с кем именно следует поговорить, чтобы узнать еще какие-нибудь новости о пропавших. — Они сами нас всегда находили!

Гарри и Гермиона дружно усмехнулись. Нехорошо так усмехнулись. Я бы на месте отца насторожился.

— Рон, я сейчас серьезно говорю! — Папа сурово сдвинул брови, надеясь, видимо, добиться моего послушания методом запугивания. — Сначала Философский камень (у матери, между прочим, давление поднялось, когда она узнала!), потом вы залезли в Тайную комнату (а мы чудом в Святого Мунго не попали!), потом вас едва не убил Сириус Блэк…

— Он и не собирался нас убивать! — горячо начал возражать Гарри. — Сириус невиновен!..

— Сириус, конечно, невиновен, — устало вздохнул отец. — А у нас с Молли нервы не железные. Главное, что вы едва не погибли, а уж кто в этом виноват — это другой разговор. Так что я, Гарри, тебя прошу…

И Гарри, конечно, тебя, папа, послушает и никуда не полезет! Ну, да, а директор Хогвартса, на самом деле, Аргус Филч!..

— … Рон, тебя я тоже очень прошу…

Ты предлагаешь мне оставить друга в беде? Но папа, ты же всегда мне сам говорил, что так нельзя поступать!

— … и Гермиона, я надеюсь на твое благоразумие. Ты же умная девочка, ты должна удерживать друзей от необдуманных поступков.

И это он говорит человеку, который на втором курсе предложил нам сварить Оборотное зелье! Ну конечно, Гермиона удержит нас от необдуманных поступков, как же!

Отец еще раз тяжело вздохнул.

— Ребята, и все-таки я надеюсь… Поверьте, в этом году приключений вам хватит с лихвой и искать их вовсе не нужно…

Надежда, отец, умирает, конечно, последней. Но в данном случае она решила сделать исключение и удавилась первой.

Это "родительское напутствие" нас немного задержало. И в результате все-таки пришлось запрыгивать в уходящий поезд. Как всегда. Что ж, должно же в мире быть что-то постоянное…

М-м-м, а что там папа говорил про приключения?..

В этом году нам неожиданно повезло: быстро нашлось пустое купе, в самом конце вагона. Мы его быстренько заняли, расположились с максимально возможным комфортом. Путешествие до Хогвартса длилось несколько часов — обычно мы коротали его, общаясь с друзьями и знакомыми, вспоминая прошедшие каникулы и пересказывая друг другу последние новости.

Но сейчас никого видеть не хотелось, даже друзей и знакомых — хотелось закрыть дверь купе на замок, да еще и пару запирающих заклятий припомнить.

Первый пункт мы выполнили, дверь закрыли. А заклинания — это был, пожалуй, все-таки перебор.

Какое-то время мы все трое молча смотрели в окно. Потом постепенно Гарри начал клевать носом, и Гермиона предложила ему немного подремать. Я только сочувственно посмотрел на друга — сколько он там не спал? Три ночи? Четыре? Все, бедняжка, свой архитектурный кошмар смотрел. Ну, надеюсь, хоть в поезде ему что-нибудь другое приснится. Смена обстановки, в конце концов. Да и стук колес очень умиротворяюще действует.

Свернувшись калачиком на полке и подложив под голову сумку с мамиными пирогами ("Возьмите, мальчики, на дорожку. В поезде непременно проголодаетесь!"), Гарри быстро заснул. А мы с Гермионой, сидя напротив него, рядышком, продолжали глубокомысленно молчать.

И не то чтобы это молчание мне нравилось. Я давно хотел поговорить с друзьями о том странном случае на Чемпионате, когда мне "посчастливилось" повстречаться с Пожирателем. Но с чего начать, не знал. Сердцем чувствовал, нельзя им просто так рассказать все начистоту — нельзя и все тут.

И не надо напоминать, что по Прорицаниям у меня выше "слабо" отродясь ничего не стояло!

— Гермиона, слушай… можно задать тебе вопрос? — наконец (спустя еще где-то полчаса) я решился-таки.

— Ну, да… конечно.

Мне показалось, или она покраснела? Вот еще номер…

— Вот скажи, наверняка ты знаешь… В каких случаях может не сработать Непростительное заклятие?

На перемену цвета лица у Гермионы ушло не более двух секунд. Теперь оно стало зеленовато-бледным. Глаза удивленно округлились.

— А зачем тебе?

А вот этого вопроса я ждал. Но как на него достойно ответить, так и не придумал.

— Неважно зачем. Просто интересуюсь. Так ты знаешь?

— Ну… — Гермиона честно задумалась и тут же машинально принялась накручивать на палец выбившуюся из прически прядь волос. — Смотря что имеешь в виду… Вообще, любое заклинание может не сработать, если человек устал, сильно болен, очень пьян, да и просто недостаточно сосредоточен. Кстати, а какое именно Непростительное ты имеешь в виду?

Я благоразумно сделал вид, что вопрос не расслышал. Гермиона у нас исключительно умная девушка с богатым воображением — если сказать ей, что я интересуюсь заклятием "Авада Кедавра", она такое может предположить! И так слишком много уже сказал.

— А если человек здоров, полон сил, пьян самую малость и достаточно сосредоточен — может не сработать?

— Да не должно, вроде. — Гермиона нахмурилась. — Погоди, ты имеешь в виду, может ли волшебная палочка вдруг дать осечку?

"Осечку? Ну да, пожалуй, это можно и так назвать".

— Рон, волшебная палочка — это же тебе не магловский пистолет, осечек не дает!

Пришла моя очередь хмуриться. Как всякий чистокровный волшебник, всю свою сознательную жизнь проведший в магическом мире, я неважно представлял себе магловский пистолет (видел всего пару раз, а в руках и не держал ни разу), а уж принцип его действия и подавно был для меня загадкой. Но суть я все равно уловил — причина интересующего меня феномена была не в волшебной палочке.

— А что может пойти не так? Как можно, не произнося заклинаний, заблокировать чужую магию?

— Заблокировать чужую магию? О чем ты, Рон? Почему ты вообще задаешь мне такие странные вопросы?

Глядя на слегка встревоженное и растерянное лицо подруги, я твердо ответил:

— Все в порядке, Гермиона. Правда, в порядке. Это не важно. — Я решительно поднялся на ноги и открыл дверь купе. — Извини, я сейчас отлучусь на секунду. Скоро вернусь.

"Надеюсь, успею придумать, как убедить тебя забыть об этом разговоре".

Я шел по коридору и размышлял, какой черт дернул меня за язык вообще начать этот разговор. Надо было все-таки в школе наступить своей лени на горло и зайти в библиотеку — там бы все и узнал. А так только Гермиону зря заставил волноваться — ведь переживает же, сразу видно. А вдруг ей теперь взбредет в голову, что я экспериментирую с Непростительными заклинаниями? Говорю же, богатое воображение у нашей Гермионы.

В коридоре было непривычно тихо. Нет, говорить об абсолютной тишине было бы преувеличением — до меня доносились голоса ребят из соседних купе. Кажется, я слышал Дина, Симуса и Невилла — не смог бы сказать точно. Но все равно, по сравнению с прошлыми годами разница была заметна. И, кстати, совсем было не слышно смеха.

Настроение, и без того уже изрядно подпорченное разговором с Гермионой, сползло глубоко в минус. Четвертый курс начинался «удачно».

Ага, вот сейчас приедем в Хогвартс, а там нам МакГонагалл и скажет: "Дети, в этом году профессор Дамблдор решил уйти на пенсию: видите ли, ваши постоянные выходки мешают ему спокойно пить чай и думать о высоком. Поэтому отныне в Хогвартсе новый директор. Поприветствуйте: профессор Снейп!"

А хуже Снейпа на директорском посту только моя новая парадная мантия (спасибо, мамуля, что она хоть не розового цвета и без бантиков). А хуже моей новой парадной мантии нет в этом мире ничего.

В туалете, на мое счастье, никого не было. Я подошел к раковине, полюбовался в зеркало на свою бледную перекошенную физиономию. Не вдохновился. Включил воду, намочил руки и принялся рассеянно размазывать мыло по ладоням.

Обычно, потирая ладони, я успокаивался. Расслаблялся. Но сегодня покою и хорошему настроению не суждено было ко мне вернуться.

ЭТО выглядело как татуировка. Черная замысловатая загогулина. Нет, не Черная Метка (и слава Мерлину!) — просто какой-то изящный завиток. Точно росчерк пера на бумаге — только на моем запястье. Точно чей-то автограф. Загадочный черный узор.

"Та-а-ак… А это еще что?"

Большими круглыми глазами я смотрел на свое левое запястье. Там, где под кожей проступали синие жилки, у самой кисти, красовалось непонятное нечто. Нет, даже не совсем как татуировка — в том случае чернила вносят под кожу. На моем же запястье словно поработал своей кистью неизвестный художник. Только этот завиток водой и мылом не оттирался. А я пробовал. Минут пятнадцать пробовал, пока не разодрал запястье практически в кровь.

В процессе отмывания выяснилось, что на запястье правой руки у меня точно такая же отметина.

Я вцепился в раковину обеими руками, точно в последнюю опору в этом загадочном и страшном мире.

"Это все мне просто снится. Этот кошмар сейчас закончится".

Знаки. Это были какие-то знаки. Я знал это так же точно, как то, что зовут меня Рон Уизли. Но знаки чего (или кого)?

Темного Лорда? Да нет, в этом случае мою лапку украсила бы змейка с черепом — других художеств Тот-Кто-Гарри-Спать-Мешает не приемлет. Да и… когда бы он мне успел Черную Метку поставить?

"Откуда ЭТО взялось?!"

Еще с утра — я помнил точно — ничего на моих руках не было. И когда в поезд садился, не было… вроде. Значит, появилось только что. Но почему сейчас?

И еще мне было почти физически плохо, когда я смотре на эти отметины на своих запястьях.

Меня трясло, когда я шел по коридору обратно к купе. Мне до ужаса хотелось кинуться к друзьям с воплем "Помогите!". Вцепиться обеими руками в Гарри и Гермиону. И чтобы Гермиона сказала: "Да это же ерунда! Пара зелий-заклинаний и ЭТО сойдет!". А Гарри бы фыркнул и сказал, что проидет и само к завтрашнему утру.

И одновременно я понимал, что ничегошеньки друзьям не скажу. Я не знал, что со мной происходит — но это было что-то нехорошее… страшное. Со мной вообще за все пятнадцать лет жизни столько всего гадкого не происходило, сколько за последние несколько дней. Или нет… происходило…

Но сейчас от этого легче не становилось.

Заходя в купе, я натянул на лицо улыбку, как натягивают резиновую маску. И поправил рукава школьной мантии — так, чтобы полностью скрывали запястья. Хорошо, что я успел переодеться в мантию раньше, до появления этих отметин. Потому что с утра я был в рубашке с коротким рукавом.

Я все еще способен видеть во всем этом кошмаре что-то хорошее!