Друг из будущего (джен)

— Гарри, ты ведь знаком с маггловской мозаикой? — Ремус разливал горячий чай по разномастным чашкам. — Когда-нибудь видел, как собирают мозаики из множества деталей? — Гарри помотал головой, забравшись поглубже в кресло. Даже Тонкс решила пересесть с подлокотника другого кресла на сиденье, приготовившись слушать. Наутро после его удачного побега Нимфадора, покраснев, спросила, не нарушил ли он правил, пока она спала, и Гарри пришлось несколько изменить правду. Ему было неловко из-за того, что Тонкс доверяла ему, неловко, что он заставил ее плохо исполнить свою работу, но он успокоил себя. Он ведь не хотел никому зла, и цели, во имя которых он соврал, были оправданными и очень логичными. По крайней мере, для самого Гарри. Теперь он даже не ловил себя на мысли, что присутствие Тонкс раздражает его.

— Исходную картинку можно разделить условно на большие участки, допустим, вода, небо или здание. Когда перед тобой множество деталей, и ты не совсем понимаешь, как следует начинать, всегда можно отсрочить действие и подготовиться к предстоящей головоломке. Ты раскладываешь имеющиеся у тебя детали по определенным группам: будешь ли ты собирать рамку изображения, или ты заранее будешь раскладывать «небесные», «водные» детальки, так или иначе, ты заметишь между некоторыми связь. Спустя какое-то время — а огромные мозаики всегда требуют времени — ты сможешь понять, какие детали откуда. Тогда из всех «водных» ты начнешь собирать похожие по стопочкам — с такими белыми линиями, с такими коричневыми. Познакомившись с ними, легко сможешь найти соседние — и так соберешь отдельные части картины. Часть воды, часть неба, пограничные — и в конечном итоге ты сможешь собрать целую картину. Сейчас ты просишь меня научить тебя защите от дементоров, и я хочу, чтобы ты представил все свои воспоминания как множество деталей и разложил их по «группам». Это может занять время, но я не тороплю тебя.

Он сел в оставшееся третье кресло, стоящее вместе с остальными вокруг деревянного кофейного столика, и взял свою чашку в руки. Он говорил о чем-то с заинтересованной Тонкс, которая, видимо, никогда не слышала о таких мозаиках, тогда как Гарри, сжимая в руках печенье, от которого и откусить не успел, пытался представить все, что с ним случилось. Он помнил детство, когда темнота чулана превращалась в целый мир, а деревянные балки лестницы — в сложные лабиринты. Вспоминал, как во время прогулок молодые девушки, работающие в рекламе, давали ему конфеты, а никто из Дурслей не видел этого, вспоминал плохие моменты, когда его оставляли надолго без еды, и он засыпал с пустым желудком, а наутро все равно нужно было идти в школу. Он помнил, как в младших классах сидел рядом с остальными в столовой и с завистью смотрел на их яркие коробочки для завтраков, некоторые больше самих малышей. Он раскладывал их на хорошие, плохие и нейтральные, задумываясь над детскими и все легче распределяя хогвартские. Он многого не помнил, но вся его жизнь легко делилась на период Дурслей и Хогвартс, а там уже каждый год его жизни и каждый курс мигом ознаменовались каким-нибудь одним большим воспоминанием и несколькими маленькими. Наверное, этого бы хватило для того, что хотел от него Ремус. Он потряс головой и понял, что просидел так почти пятнадцать минут.

— На мне, наверное, какое-нибудь заклятье неуклюжести, я могу снести даже то, что не стоит со мной рядом, и то, к чему я вообще-то не собиралась приближаться! — рассказывала мракоборец Ремусу, а тот понимающе кивал и внимательно наблюдал за сменой цвета глаз. Несмотря на способность меняться по желанию, в Тонкс всегда что-то менялось по своему желанию, а она даже не замечала этого.

— Если это заклинание, то нужно бы найти от него надежную защиту, — заметил Ремус, подперев щеку рукой и устроив локоть на подлокотнике кресла. — Но я ни разу не слышал о таких заклинаниях, да и чтобы они держались долго.

— Двадцать один — это не так и много, — возразила Нимфадора. — Но если это не проклятие, то мне будет стыдно вдвойне каждый раз, когда я что-нибудь буду разбивать.

— Можно поставить эксперимент: мы с Гарри понаблюдаем за вами некоторое время и попробуем собрать мозаику вашей особенности?

— Я...э.... вроде как справился, — нерешительно прервал разговор Гарри, уминая огромное печенье с кусочками шоколада.

— Дементоры, Гарри, существа очень специфические. Они питаются только хорошими эмоциями и приятными воспоминаниями, как бы далеко они не были запрятаны в памяти. Даже если человек не помнит о них, о приятных мелочах, которые когда-либо радовали его, дементоры все равно доберутся до них рано или поздно. Одно за одним. Это занимает огромное количество времени, поэтому остается возможность сотворить защитное заклинание. Но чем дольше с этим тянуть, то тем больше вероятность того, что защитное заклинание не будет иметь силы, потому что дементоры всегда начинают с самых счастливых воспоминаний. Эмоции гораздо легче, они не остаются в памяти надолго, только если они не связаны с какими-то значительными событиями в жизни, поэтому они легче и с огромной скоростью покидают человека. Поэтому первое, что чувствует человек — бесконечная тоска и безысходность. Ты встретился с одним дементором тогда, в поезде, но сейчас вокруг замка парят десятки, — он подошел к окну и с трудом магией убрал штору. Гарри, отмахнувшись от паутины, тоже посмотрел во тьму за окном. Подождав, пока его глаза привыкнут, он смог различить парящие на фоне еще светлого неба темные фигуры. С башни он никогда не видел больше двух или трех, но окна профессора выходили на двор рядом с виадуком, и это было одним из самых охраняемых мест. Он насчитал с десяток.

— В Азкабане их тысячи, а подвалах, может быть, еще больше, — Тонкс неслышно подошла к ним. — Побывав там раз, некоторым приходится по неделям приходить в себя. Но если часть сейчас в Хогвартсе, получается, Азкабан охраняется слабее.

— Чем больше счастливых воспоминаний собирается в одном месте, тем больше дементоров возникают рядом с ним, неважно, сколько изначально было приведено. Может быть, при создании Азкабана их было пятеро или шестеро, но с количеством узников увеличивалось количество и дементоров. Никто не знает, каким образом это происходит. Именно поэтому директор запретил дементорам приближаться к замку ближе, чем они есть сейчас — рядом с таким местом их количество может возрасти в разы, и тогда Министерству будет не справиться с ними, — Ремус мельком посмотрел на серебряную Луну, выглянувшую из-за облаков. — Близится полнолуние. Любое существо, порожденное темной магией, набирает силу. Может быть, учеников бы стоило предупредить о надвигающейся волне плохого самочувствия, — он задернул штору. Откуда-то сверху раздалось обиженное попискивание.

— Но даже если на тебя, Гарри, нападут трое или пятеро, заклинание будет одно. Потому что против тебя не особь, а единое явление, и поэтому не стоит палить в каждого, — они снова вернулись к креслам.

— Я не знаю, почему ты слышишь то, что ты слышишь, — предупредил Ремус и следующий вопрос Гарри. — Может быть, если ты встретишься с дементором еще раз, ты поймешь, что происходит. Но вряд ли тебе следует специально назначать ему свидание, — он подмигнул мальчику. — Хватит на сегодня с теорией. Перейдем лучше к практике. Ты определился со своими воспоминаниями?

Гарри кивнул.

— Тогда мне нужно, чтобы ты вспомнил свое самое счастливое воспоминание, ты ведь отобрал горстку хороших? — Ремус помедлил, прежде чем обратится к Тонкс. — Может быть, вы покажете?

— Если только я чего-нибудь не разобью, — улыбнулась Нимфадора и подняла руку, крепко сжимая палочку. — Экспекто патронум!

Маленькая белая птичка стремительно вырвалась из клубка светло-синего сияния и облетела комнату, прежде чем сесть Тонкс на плечо и склонить голову.

— Пересмешница, великолепно, — одобрительно кивнул Ремус и снова обернулся к удивленному Гарри. — У каждого человека патронус выглядит по-своему. Если твое воспоминание будет достаточно счастливым, то вскоре ты узнаешь, кто олицетворяет твоего защитника. Или самого тебя. Для сотворения заклинания достаточно сконцентрироваться на ощущении, которое дарит тебе воспоминание, и направить всю его силу в палочку, а затем просто удерживать и ни в коем случае не сбиваться. Готов попробовать?

Гарри кивнул. Он не был уверен, что у него было самое счастливое воспоминание, но среди хороших были просто отличные. Он вспомнил, когда Хагрид сказал ему, что он волшебник — но это не было счастье, это было удивление и недоверие. Он помнил первую поездку сюда — но это была неловкость и смущение после встречи с таким, как Малфой.

— Гарри, — мягко прервал его размышления Ремус. — У многих взрослых волшебников не получается и в почтенном возрасте вызвать патронуса, потому что у них никогда не было по-настоящему счастливого момента. Я был оптимистичен, когда подумал, что за все это время ты был по-настоящему счастлив.

— Нет, я... — вот оно! Гарри вспомнил. Когда он впервые оттолкнулся от земли и полетел на метле, ощутил ту свободу, ту легкость, с которой он перемещался в воздухе. Как если бы он был рожден летать.

— Экспекто патронум! — громко произнес Гарри, позволяя ощущению свободы заполнить его тело. Он не думал, появится ли его патрону или нет, он просто снова летел как в первый раз.

На кончике его палочки засветился маленький клубочек бледно-голубых сияющих нитей, которые, переплетаясь, прозрачным облаком облетели комнату и лопнули где-то в углу.

Гарри с досадой опустил палочку. Неужели его самое счастливое воспоминание настолько слабо? Неужели он никогда не был по-настоящему счастлив?

— Никогда не видела, чтобы у мальчика твоего возраста получалось даже такое, — Тонкс похлопала его по плечу, протянув руку с кресла. — Этого будет достаточно, чтобы удержать дементора на расстоянии некоторое время, правильно, профессор? — она, легко покраснев, посмотрела на Люпина.

— Очень короткое время, но здесь, в школе, если что, это поможет тебе дождаться помощи, — подтвердил Люпин и глянул на часы. — Уже поздно. Мы засиделись, еще пара минут, и на дежурство выйдут старосты и профессора. Вам бы следовало проводить мальчика обратно в спальню.

— Твое время быть счастливым еще обязательно придет, — совсем тихо сказал ему Ремус, сжимая его плечо и провожая до двери.

— Постойте, — Гарри остановился. — Какое ваше самое счастливое воспоминание? — ему все еще было обидно, что он не мог вспомнить момента настоящей радости. Любое воспоминание было окрашено дополнительными эмоциями, которые иногда нельзя было назвать хорошими.

— А как ты думаешь, Гарри? — Ремус склонился к нему так, чтобы не слышала стоящая в дверях аврор. Она отвернулась, предпочитая не подслушивать. — Тот момент, когда твой отец и твой крестный назвали меня своим другом.

— Но... — он хотел спросить, что было в этом такого волшебного, ведь это так легко — дружить, но Тонкс уже тащила его в сторону башни, а Люпин закрывал дверь кабинета. — А твое? — разочарованно спросил он мракоборца, смотря себе под ноги.

— Когда я узнала, что мой ужасный нос можно поменять в любой момент, — трагичным голосом возвестила она, а затем потрепала его по волосам. — Шучу. Я просто думаю о своей семье, поэтому у меня такой прозрачный патронус, наверное. Я никогда не видела человека, настолько уверенного в своем счастье, что его патронус был бы совершенно плотным. Но знаешь, даже полупрозрачный зверек может передавать сообщения, причем быстрее, чем сова, и его трудно перехватить, — таинственным шепотом поведала она Гарри. — Как только мы узнаем, какой зверек охраняет тебя, мы научим его говорить, обещаю.

* * *

— Дорогой наш Гарри, — встретили его хором близнецы, только лишь они зашли в оживленную гостиную Гриффиндора. Тонкс махнула на него рукой, скрывшись в спальне девочек старшего курса, прихватив с собой свою дорожную сумочку, и Гарри не боялся, что близнецы по незнанию раскроют его секрет. — Ты спросил нас, как же тебе преступить законы Хогвартса, и мы отвечаем тебе — будь завтра в семь в часовой башне, и приоткроем тебе завесу тайны! — они похлопали поочередно Гарри по спине и скрылись в портретном проеме.

— У них нет мантии-невидимки, так как они до сих пор не попадались в коридорах? — с завистью проговорил Рон, обиженно сидя в окружении стопки измятого пергамента. — Это Гермиона, ей не нравится мое сочинение Люпину.

— Может, завтра и узнаю, — пожал плечами Гарри. Сам он написал свое сочинение поздно ночью и показывать Гермионе не собирался — почему-то это казалось очень личным, попытки понять магию потому, что ему этого хотелось, а не потому, что он гнался за хорошими оценками. Никто из окружающих его студентов не рвался к знаниям основ магии, они увлекались тем, что у них хорошо получалось. Кто-то и впрямь хорошо варил зелья, не задумываясь о количестве факторов и правил магического зельеварения, кто-то в совершенстве владел Чарами и благодаря таланту избегал теоретических вопросов. Сам Гарри только хотел понять, как магия находит волшебника и делает его таким. Почему магия нашла его маму, если все Эвансы были магглами. Тогда бы он, может быть, понял, почему в этом мире так не любят тех, у кого родители не являются волшебниками.

— Надеюсь, вы довольны, — вихрем влетела в гостиную Гермиона, не стесняясь громкого голоса. — МакГонагалл приказала мне отказаться от двух предметов, и все благодаря вам! При этом дала отработку за то, что произошло на Прорицаниях. Я требую ответа, Рон!

— Да я тут причем, — возопил Рон, тут же поднимаясь на ноги и готовясь вступить в словесную схватку. — Я не мешал тебе ботанить!

— Он, правда, ничего не делал, Гермиона, — постарался мирно решить конфликт Гарри. Он хотел бы посидеть в тишине и подумать над тем, что происходит вокруг, но уйти сейчас было бы невежливо по отношению к друзьям. Мог ли он назвать момент знакомства с Роном и Гермионой счастливым, от которого бы питался Патронус? Нет. Неужели дружба для него ничего не стоит, тогда как Люпин так ее ценил? Или его отец и Блэк были гораздо лучшими друзьями, чем Рон и Гермиона?

— Это вы все время говорили, что я должна меньше заниматься! Это вы не понимаете, что от этих знаний зависит ваше будущее, но если вы ничего не хотите делать — я с этим смирилась, то почему из-за вашей глупости должна страдать я? — она кричала на них обоих, не замечая, что в гостиной стоит тишина. Тонкс, только что вышедшая из спальни девочек, переодетая в маггловскую одежду на вечер, хмуро смотрела на разбушевавшуюся девочку.

— Она назвала нас тупыми? — уточнил Рон у Гарри, сделав паузу в конфликте.

— Скорее, лентяями, — ошарашено ответил Гарри, почесывая лоб. — Да не мы это..Герм...

— Если ты, Гарри, предпочитаешь обучаться самостоятельно, то это не значит, что я такая же талантливая, как и ты, и смогу научиться сама! — выдала еще одну тираду Гермиона, краснея. Секунду спустя по ее щекам полились слезы, и она рванула к лестнице, ведущей к спальням, оттолкнув Тонкс.

— А меня еще и талантливым, — в тишине закончил Гарри, как и все остальные в гостиной, смотря подруге вслед.

— Я, блин, сдаюсь, что это было, — плюхнулся на подушки Рон, изменившись в лице. Он беспомощно посмотрел на свою сестру, сидевшую с книгой на коленях, но она покачала головой, мол, она не будет помогать брату с Гермионой.

Ни одна из девушек даже не пошевельнулась, чтобы пойти и поговорить с расстроенной Гермионой. И Гарри, и Рон беспомощно смотрели на лестницу, прекрасно зная, во что она превратится, стоит ступить на нее. И тогда Гарри беспомощно посмотрел на Тонкс, завязывающую высокий хвост уже неярких, а светлых волос.

— Хорошо-хорошо, уже иду, — печально произнесла она и скрылась на лестнице.

— Ну, хоть в чем-то пригодилась, — заключил Рон, а после вспомнил о чем-то. — Слушай, Гарри, ты не мог бы одолжить мне Буклю, я бы спросил об этом маму, что ли. — На очень удивленный взгляд друга он, покраснев, продолжил. — Ее ж нельзя, как тебя, в случае большого сдвига двинуть, и все.

— Гермиона у нас все-таки девочка, — хмыкнул Гарри, чувствуя необъяснимый подъем настроения. — Я пойду, прогуляюсь, — он прихватил свою сумку и махнул Рону. — Не поймают, я в мантии.

Рон кивнул, и Гарри прошел через портрет, тут же натягивая мантию прежде, чем Толстая Леди закроет проем и поймет, что происходит.

— Какая шустрая теперь молодежь, — посетовала Леди и прикорнула, устроив голову на раме.

Гарри не был уверен в том, куда он шел. Его тянуло на улицу, и он на секунду забыл, что вокруг летают дементоры, с наступлением ночи приближающиеся к замку. Но как только в окне промелькнула темная тень, он вздрогнул и тут же вспомнил об этом. Он подумал, что, возможно, на пути к тренировочному полю не будет дементоров, и на крытом мосту он сможет устроиться и как следует подумать. Он подождал, пока мимо пройдет Филч с едва светящей лампой, и быстро побежал к часовой башне. Мысли в его голове настолько перемешались, что он едва ли мог сказать, о чем думает в данный момент. Он проскользнул под качающимся маятником, перебежал двор и наконец-то оказался на мосту. Здесь, в темноте, его нельзя было бы увидеть из любого окна, так что он стянул мантию и смог почувствовать прохладу вечера.

Мантия помогала ему оставаться свободным, и это все, чего он так хотел.

Он думал о том, что когда-то по этому мосту бегал отец с друзьями. Может быть, он бежал впереди всех, а может, впереди был Сириус — по словам Ремуса, самым бедовым был именно крестный, а за ними едва поспевал последний, четвертый их друг, не самый приятный и не самый постоянный, Питер Питтегрю. В рассказах Ремуса этот парнишка всегда исчезал неизвестно куда, и о нем Гарри даже не вспоминал. Все, о чем он думал в тот момент — как же о своих отцах думают другие, если для него, Гарри, это почти сказка. Если бы Джеймс Поттер был жив, он приходил бы с работы, наверняка с дежурства, потрепанный, и рассказывал бы ему маленькому о приключениях, и о Защите от Темных Искусств... Гарри был бы первым еще с начала года, и никто не желал бы ему смерти, а он лишь играл бы в квиддич и посылал домой счастливые письма. Если была бы жива Лили Поттер, он бы получал вкусные посылки не с измученной совой Уизли, а со своей собственной, так же как и письма с новостями и заботливыми вопросами об успеваемости. Иногда к ним бы приезжал погостить Ремус, и тогда Гарри, наверное, закончил бы курс Защиты экстерном...

Он улыбнулся. Вокруг ощутимо похолодало, но в своих мечтах он не заметил, что прошел целый час со времени его побега. Он смотрел вниз, в пропасть, где внизу шумела вода, и думал, виноват ли лишь Волан-де-Морт в том, что его жизнь пошла не так, как он бы хотел. Быть нормальным — вот сказка для Гарри Поттера. Быть Гарри Поттером — сказка для всего остального волшебного мира. Хорошо мечтать о приключениях, сидя в тепле с молоком и маминым печеньем в зубах, строча на каникулах письма друзьям.

Сириус...

Как понял Гарри, он был для его отца почти братом, насколько близки они были. То, чего так хотел Ремус, чтобы Гарри помнил о нем, как о хорошем парне, было достигнуто. При имени Сириуса Гарри легко представлял разгильдяя с талантом учиться без особых проблем, с огромной фантазией и абсолютно легкомысленного. Но неверность и предательство плохо вписывались в это представление. Может быть, Ремус не доглядел? Может быть, Сириус уже тогда увлекался Темными Искусствами? Но если Джеймс был ему как брат, почему и он не заметил? Или заметил и пытался отговорить Сириуса, не давая никому знать? Испугается ли Гарри, если прямо сейчас перед ним предстанет изможденный сумасшедший, или испытает лишь жалость и желание помочь?

От холода стучали зубы. Он был настолько погружен в размышления, что не заметил, насколько печальными они становились. Тогда он понял, какую ошибку совершил. Неужели он в самом деле думал, что здесь не окажется дементора? Или хотел понять, почему в очередной раз отличается от остальных тем, что реагирует абсолютно не так?

Он крепко ухватился за холодное дерево и медленно повернул голову. С конца крытого моста со стороны поля к нему приближалась высокая фигура, окруженная ледяным дымом. Белели мертвые руки, висящие в складках призрачной мантии. Дерево стремительно леденело, и Гарри тут же оторвал руку. Все его надежды, тепло от разговоров с Ремусом, защитная атмосфера кабинета ЗОТС тут же испарились, оставляя место леденящей пустоте. Дементор плыл все ближе и ближе, и Гарри дрожащей рукой нашаривал палочку, пытаясь вспомнить слова Люпина. Но все воспоминания, вся мозаика исчезла из его головы, оставив лишь отчаяние и страх.

И тогда раздался крик. Гарри принялся оглядываться, не понимая, откуда кричат, но пронзительный женский крик становился все громче и громче, и Гарри упал на колени, закрывая уши ладонями. Он испытывал отвращение и ужас, в нем рос страх, а перед глазами мелькали зеленые вспышки. После них крик обрывался и возвращался снова, и в одну из таких пауз Гарри поднял взгляд.

Тьма под капюшоном уставилась на него, словно изучала добычу перед тем, как решить, съесть ли ее на первое или на второе.

Перед глазами все расплывалось. Гарри тяжело дышал и часто моргал, ослепший, оглохший, и ничего не понимал. Он закрыл глаза, и яркий зеленый свет тут же заполнил тьму. Перед тем, как потерять сознание, он увидел в зеленом свете чье-то лицо, медные волосы и широко распахнутые от боли глаза...

— Мама, — прошептал он и распахнул собственные, переживая ту же боль, что и она только что в его дурмане.

Тогда он заметил серебристую вспышку. Огромное, но изящное животное пронеслось мимо, и дементор закричал, соскользнув в пропасть. Это была лань, понял Гарри, лань, невероятно красивая и сильная, несмотря на всю свою хрупкость. Она подошла к нему и понюхала призрачным носом, после чего Гарри наконец-то погрузился во тьму.

* * *

— То, что вы такой идиот, не спасет вас от наказания. Откройте глаза, Поттер, я вижу, что вы очнулись, — Гарри по команде открыл глаза, тут же поморщившись от головной боли.

— Где я? — хриплым голосом спросил он, облизывая пересохшие губы.

— В подземельях, конечно же. Директора не было в школе, иначе я поставил бы в известность его о том, что ваша несоизмеримая глупость привела вас...

Гарри вспомнил, как оказался здесь. Страх, ужас и боль снова накрыли его, и он не удержал горячих слез, обжегших щеки. Он задрожал, снова и снова вспоминая предсмертный крик, вспышку и лицо мамы. Он знал, что это была она, чувствовал, и плакал. Он плакал, потому что не хотел испытывать той боли, не хотел, чтобы ее испытывала она, не понимал, почему вообще ее испытывает. Он был изможден, как если бы из него высосали все силы, не мог подумать о хорошем, не мог вспомнить тех, кто дарил ему защиту и тепло. Не мог вспомнить даже лица Ремуса..

— Вы меня слушаете, Поттер?.. — голос Снейпа раздался глухо и издалека. Гарри вообще было плевать, что рядом с ним гроза подземелий, которого он так боялся. Снейп по сравнению с дементором был комаром или букашкой, о которой Гарри даже подумать не мог.

Ему было страшно, страшнее, чем в детстве в темноте чулана во время грозы, ему было страшнее, чем когда-либо в своей жизни. Он мог вытерпеть боль, но он не могу вытерпеть осознание того, что он почему-то видел смерть своей матери и слышал ее крик. Он разрывал ему сердце. Ему нужно было вспомнить все хорошее. Ему нужен был Ремус.

— Профессора Люпина нет в замке, Поттер, — несколько озадаченно ответил профессор.

И тогда Гарри сорвался. Он полностью отдался в руки страха, отчаяния и безвыходности, переживая истерику на диване профессора Снейпа. Он отпихнул склянку с Успокаивающим зельем, злясь, что Снейп не понимает. Что ему не нужно успокоиться, ему нужно просто понять...

— Прекратите вести себя, как избалованная девица, Поттер! — не выдержал и рявкнул Снейп.

— Я видел смерть своей матери, черт вас подери, — закричал Поттер и сел на диване, от злости неожиданно сумев прогнать страх. — Избалованные девицы что, каждую ночь это смотрят?!

— Как вы могли это видеть? — пораженно переспросил Снейп, все такой же, как на занятии, как будто и не ложился спать вовсе.

— Откуда мне знать, — продолжал кричать Гарри. — Так на меня действуют дементоры, я вижу чертов зеленый свет, ее крик, а теперь и ее лицо. А потом я падаю в обморок, правда, достойное поведение Героя?!

— Успокойтесь, — уже абсолютно спокойным тоном потребовал Снейп. Он сел с ним рядом на диван, задумчиво смотря на заставленный зельями столик перед глазами. — Вы говорили после первого раза об этом директору?

— Черт, я все ему всегда рассказываю, он даже знал, что я жил в чулане! — позабыв о том, где он находится, закончил Гарри и закрыл лицо руками, начиная стесняться своих слез.

— В чулане? — такого пораженного тона у Снейпа Гарри еще не слышал. — Это, безусловно, дело директора, но я не знал, Поттер, — от этого настал черед удивляться Гарри. Он поднял покрасневшее и горевшее лицо от ладоней и тупо уставился на Снейпа. — Что ты слышал в первый раз?

— Только крик. Ремус сказал, если бы это продлилось дольше, я бы мог узнать что-нибудь еще, почему я не такой, — пожал плечами Гарри. Теперь ему хотелось пить.

— И этот проклятый... — Снейп вовремя оборвал себя, раздраженно добавляя что-то на латыни. — И он попросил тебя сходить проверить?

— Нет, — тут же возразил Гарри, поняв, о чем подумал Снейп. — Нет, я не специально, я хотел подумать и пошел прогуляться...

— Прогуляться, когда вокруг толпа дементоров! — вновь зарычал Снейп, и Гарри на всякий случай отодвинулся от него.

— Я не подумал, — примирительно попробовал сказать Гарри и вытер щеки рукавом. — Вы знаете, что со мной такое?

— Может быть, и знаю, — неожиданно для Гарри сказал Снейп, а потом повернулся к нему лицом и на удивление тихо и мягко сказал ему. — Тебе нужно поспать. Спи здесь, там решим.

Спать в подземельях? Ему что, кошмар такой извращенный снится, в котором Снейп такой добрый? Гарри на всякий случай даже ущипнул себя, но Снейп успел это заметить и поморщился.

— Просто ляг и спи, — он поднялся с дивана и убрал со стола уже пустые склянки. Судя по их количеству, в Гарри было влито немало, чтобы он сумел очнуться. На секунду ему стало стыдно. Снейп спас его и привел в чувство, а он ощущает это так, как будто попал в ловушку. Он снова лег на диван, нащупав за спиной одеяло.

Тихий стук в дверь разбудил его.

— Кто еще...? — услышал он тихое ругательство Снейпа. Он поднял голову — без очков все вокруг расплывалось, и прислушался. Ему показалось, что он услышал голос Ремуса, и его сердце радостно пропустило удар. Он все расскажет Ремусу, и он успокоит его, скажет, что он абсолютно нормальный! Только бы Снейп его пустил!

— Нет, ты с ума сошел?! — Люпин отпихнул раздраженного Снейпа и мгновенно нашел Гарри взглядом. Мальчик уже сидел на диване, осуждающе смотря на Снейпа за ложь.

— Что случилось? — Ремус бросился к нему и тут же внимательно осмотрел его лицо, ладонями удерживая голову на месте. Гарри моргнул и попытался улыбнуться. Но Люпин уже смотрел в сторону Снейпа, полагая, что это он навредил Гарри.

— Сказал ему идти с дементорами разбираться, он и пошел, — сошел до пояснения Снейп. — Но тебе НЕЛЬЗЯ ЗДЕСЬ НАХОДИТЬСЯ, ИДИОТ!

— Я успею, — холодно заметил Ремус и вновь обернулся к Гарри. Он не стал спрашивать еще раз, просто обнял Гарри, и это для мальчика было лучше всяких зелий. Он впервые так крепко обнял Люпина в ответ, второй раз за вечер наплевав на звание профессора. Он искренне чувствовал себя виноватым и собирался покаяться в своей глупости, но Ремус отпустил его через минуту и наградил извиняющимся взглядом. — Мне нужно идти, Гарри, — тогда только мальчик заметил, что у него дрожат руки. — Мы поговорим об этом обязательно, Северус поможет тебе, — он надавил легко на плечо Гарри, заставляя его снова лечь на диван, а затем накрыл пледом. — Скоро увидимся.

Гарри хотел о многом его спросить, посмотреть, зачем же он приходил в подземелья, но подаренное ему ощущение тепла мгновенно отключило его. Все, что он успел услышать, это короткий разговор.

— Северус...— голос Люпина звучал очень уж неуверенно, по сравнению с его обычным тоном.

— Я все понял, иди уже, — совершенно не зло ответил ему Снейп, тоже впервые на памяти Гарри. — Я знаю, в чем его проблема.

— Ты..

— Я помогу.

Гарри окончательно отключился, не успев подумать над последней фразой.

* * *

Когда Гарри очнулся, рядом с ним уже лежала аккуратно сложенная чистая мантия и его школьная сумка. Он оглянулся в поисках Снейпа, но так и не нашел его. Глянув на часы, он подскочил, как ужаленный — он едва успевал добежать до башни, чтобы Тонкс не заметила его отсутствия! Спас ли его вчера Рон и соврал ли о том, что Гарри просто ушел спать? Потому что если нет, у него будут большие проблемы.

Он на бегу натянул мантию и едва не выронил сумку. Он даже не думал, что кто-то может увидеть его в столь ранний час, просто бежал, стараясь успеть. У него снова было, о чем подумать, например, о добром Снейпе — даже звучало странно — и о том, что Люпин делал в подземельях, и почему Снейп сказал, что Ремуса нет в замке.

Он пообещал себе, что после первого урока сразу же побежит в кабинет Защиты — ему о стольком нужно было рассказать, столько всего спросить. Он споткнулся о ступеньку и влетел на нужный этаж носом вперед, чудом удержавшись на ногах. Поторопил сонную Даму и облегченно вздохнул, увидев Тонкс на диване. Он натянул мантию-невидимку, пройдя мимо нее, и только тогда поблагодарил сам себя, что снял ее вчера вечером и положил в сумку. Так Снейп не узнал о том, как Гарри нарушал правила.

Но как Снейп вообще нашел его, если Гарри шел в мантии?

— Где ты был? — встретил его яростный шепот Рона. — Я всю ночь не спал из-за тебя!

— Я... Слишком долгая история, — отмахнулся Гарри, не желая сейчас рассказывать. Он едва успевал умыться, чтобы пойти вместе с остальными на завтрак.

— Домовик забрал твои вещи с утра, — подозрительно продолжил Рон. — Ты где ночевал?!

— Только Гермионе не говори, пожалуйста, я ведь жив и.. здоров, — они уже спускались по лестнице в Большой Зал, когда их наконец-то догнала Гермиона. Она подозрительно посмотрела на Гарри, но промолчала и с достоинством прошла мимо них.

— Гарри! Рон! — сзади их окликнула Тонкс. — Подождите, — она быстро догнала их, и они втроем продолжили спуск. — Я просто хотела вам сказать, чтобы вы не так сильно давили на Гермиону. Она... Ей трудно приходится, у нее нет подруг, кроме твоей сестры, но и то она дружит по принуждению, потому что ты ее брат и все такое. Гермионе придется осознать саму себя в ближайшее время, и лучшее, что вы можете сделать — поддержать ее. Она все еще думает, что без вас с ней никто не будет общаться, и поэтому спасается в книжках. Она девочка, и ей трудно дружить с двумя пацанами, которые всегда норовят нарушить правила, — она подмигнула Гарри. — Кстати, Гарри, в семь часов меня вызывает директор, так что, я надеюсь, ты ничего за это время не натворишь?

— Не-е-е-е, — уверенно протянул Гарри, тут же вспоминая о прошедшей ночи.

— Ну и отлично! — Тонкс улыбнулась обоим и тут же заторопилась вперед.

— Ну почему ей нужно переживать кризис среднего возраста именно сейчас? — протянул Рон.

— Кризис чего? — не сдержал смеха Гарри.

— Скажи мне, Поттер, — протянули холодно за его спиной, и Гарри с опаской обернулся, но так стоял лишь Малфой, причем в единственном числе. — Какого черта ты делал утром в подземельях?

— Не твое дело, леди, — оборвал его Рон, и Драко тут же вспыхнул, собираясь как следует ответить наглому рыжему парню.

— А знаешь что, — пришла в голову Гарри хорошая идея. — Пошли, — он схватил за руку удивленного Малфоя на глазах ошарашенных гриффиндорцев и свернул в коридор.

— Им это...секунданты не нужны? — уточнил спускавшийся за ними Симус.

— Пошли, — позвал всех Рон. — Если кто-нибудь из них умрет от руки другого, хоть не нам достанется, — придумал лучшее, что мог, Рон. Однако девочки уставились на него больно осуждающе. Не мог же он сказать правду.

* * *

— Следи за моей репутацией, Поттер! — Малфой вырвался в пустом коридоре. — Ты не мог бы как-нибудь поэлегантнее пригласить на разговор?

— Если ты так часто шаришься в подземельях, ты должен знать, как часто там бывает Люпин? — решился спросить Гарри, намереваясь выяснить тайну того, кому он так доверял. Она все время одергивала его радость при встрече с Ремусом, и он так хотел от нее избавиться.

— У тебя что, проблемы со всеми профессорами Защиты? — нахмурился Малфой. — Ну, раз в месяц, я думаю. Я не всегда бываю там, знаешь ли.

— А какого черта ты вообще бываешь у кабинета Снейпа так часто? — осенило Гарри. — Он тебя не ест на приватных уроках?

— Он мой крестный, Поттер, имей совесть, — вспыхнул Драко. — Врезать бы тебе, что ли, как свидетельство продолжения нашей вражды.

— Крестный... — протянул Гарри, мгновенно изменяясь в лице.

— Стой, ты же не..., — опомнился Драко. — Поттер, он не только крестный, он тебе родственник, и мне, и мы с тобой тоже родственники. Ты никогда об этом не слышал?

Гарри покачал головой. Он не мог представить, что и Снейп приходится кому-то крестным, но все, о чем он думал — ему не повезло с крестным, похоже, больше всех.

* * *

— Профессора Люпина нет на месте, — сообщила Гермиона, а затем вспомнила, что она не разговаривает с мальчиками. Она села демонстративно напротив них, но молчать весь завтрак было выше ее сил.

— Значит, все-таки нет, — глянул на профессорский стол Гарри. Но он не удержался от того, чтобы не посмотреть на Снейпа — никакого злого взгляда, просто очень усталый. И очень колючий взгляд Дамблдора, когда он заметил происходящее. Гарри пожал плечами на взгляд Дамблдора и отвернулся.

— Так где ты был? — не выдержал Рон второй раз. — Потом еще с Малфоем возвращаешься, оба целые и невредимые, Гарри, хоть ты меня не выводи, а?

Под самым потолком зашуршали крылья сов. Это спасло Гарри от ответа — он принялся искать свою сову с утренней газетой, пожалуй, несколько усиленней, чем надо было. Даже Гермиона обратила внимание.

Он первым и получил газету, погладил сову, скормил ей печенье и отпустил, прежде чем открыть газету. Но не было нужды разворачивать ее — с первой полосы на него смотрел уже знакомый сумасшедше-злой взгляд.

Он читал о том, что Сириус Блэк был замечен в Хогсмиде, при попытке ограбить магазин, слышал испуганные возгласы и взгляды в его сторону. Но он не боялся — ему начинало казаться, что он бы смог достучаться до сознания крестного, потому что это, в конце концов, его крестный. Если даже такой, как Снейп, ценил Малфоя, то и Сириус, бывший когда-то хорошим парнем, вспомнит. Гарри не верил, что его собственный крестный шел убивать его. Поэтому он просто свернул газету и решил, что будет ждать этой встречи, как бы она ни закончилась.

Это снова как на прошлых курсах — так или иначе, тот, кто идет за ним, найдет его, несмотря на все обещания директора. А тут он так хотел разобраться во всем сам, что, скорее всего, из-за этого желания они встретятся скорее, чем он думает.

— Гарри... — тут же забыла все обиды Гермиона. — Ты в порядке?

— Хватит спрашивать меня, как будто каждое сообщение куски от меня отгрызает, — неожиданно вспылил Гарри. Но от неожиданного голоса Снейпа в голове он чуть не уронил бокал с соком.

«Поттер, прекратите драму. И заодно — так громко думать. Блэк всегда был силен в способности читать мысли, еще одна забава, которую они придумали с вашим отцом. Если даже я оглушен от вашего желания все испортить, то и Блэк в Хогсмиде отлично это чует».

Гарри непонимающе воззрился на профессора. Он не видел палочки, он даже взгляда профессора не встретил — и удивленно открыл рот.

«Как..?»

«Ваш разум как проходной двор. То, что происходит с вами при встрече с дементорами — не ваша прихоть. Это связь с Волан-де-Мортом. Дементоры вытаскивают самое страшное воспоминание, самое страшное, самое болезненное, и для Волан-де-Морта — это смерть вашей матери, и последующее заклинание, направленное в вас — тогда он впервые оказался близок к смерти. И это напугало его. Каким-то образом это воспоминание вместе с Авадой оказалось в вас, и дементоры вытаскивают чужое воспоминание, возможно, ваша связь с Лордом еще существует».

Гарри не слышал, как друзья окликают его. Он слушал то, что говорит ему профессор, и испытывал непонятный восторг от того, что есть такая штука, как ментальное общение.

«С этим можно что-то сделать?» — тут Гарри вспомнил. — «Вы сказали профессору Люпину, что поможете с этим, так ведь?».

Он поймал кислый взгляд профессора и почему-то не сдержал уверенной улыбки.

«Да, вы нахал, Поттер. Можно. Это называется окклюменцией. Ее изучают все чистокровные дети еще в детстве. Но я не собираюсь вас учить».

«Но вы сказали..?»

Снейп потер лоб.

«Ваш разум настолько открыт, что у меня болит голова от общения с вами. Вы не могли бы хоть ментально потише говорить? Да, я обещал Люпину. Будьте завтра в семь у моего кабинета».

«Спасибо, профессор».

От этого «спасибо» Снейп скривился так, что Гарри не удержался от смешка. Похоже, что Снейп заметил и это, но вместо злости махнул на него рукой, видимо, зная, как комично это выглядело.

Так Гарри подумал, что Снейп, возможно, не такой плохой, каким казался и каким старался быть. А может, Гарри успел переобщаться с Ремусом и перенял его раздражающую манеру общаться. Теперь на него нельзя было злиться.

Последней совой была сова Уизли. Тяжело взмахивая крыльями, она несла пылающий конверт, который уронила прямо в кашу Рону, а затем упала сама, в соседнюю тарелку Гарри.

— Вот блин, — произнес Рон, смотря то на конверт, то на птицу.

— РОН УИЗЛИ! — раскрылось письмо. — ТЫ ВЕДЕШЬ СЕБЯ, КАК НЕОТЕСАННЫЙ БОЛВАН. НЕМЕДЛЕННО ИЗВИНИСЬ ПЕРЕД ГЕРМИОНОЙ, ДАЖЕ ЕСЛИ ТЫ ЭТОГО НЕ ДЕЛАЛ, И ВПРЕДЬ БУДЬ ВНИМАТЕЛЬНЕЕ К СВОИМ ДРУЗЬЯМ. Гарри, милый, ты бы проследил за ним, — уже тише закончило письмо.

— РОН УИЗЛИ! НЕМЕДЛЕННО ЖЕНИСЬ НА НЕЙ! — тут же обрадовано продолжили за матерью близнецы.

— ВАЛИМ ОТСЮДА! — с покрасневшими ушами заорал Рон, и Гарри со смехом последовал за ним вон из Большого Зала. — ЭТИ ЖЕНЩИНЫ!

* * *

В семь часов Гарри был в часовой башне, озираясь в поисках близнецов. Наконец он увидел их с большим пакетом из Сладкого Королевства. Они замахали Гарри и подбежали к нему.

— Хэй, Гарри, хорошо выглядишь, — начал Фред.

— Но будешь еще лучше, если сможешь ходить в Сладкое Королевство в любое время! — Джордж помахал пакетом.

— Мы слышали о твоей проблеме от Рончика, — продолжил Фред и уступил брату объяснение.

— Иными словами, во избежание последующих унижений нашего брата мы хотели бы презентовать тебе средство от всех профессоров и болезней — Карту Мародеров! — они вместе протянули Гарри измятый пергамент. — Извини, мы за ней как-то не следили, но показывает она исправно.

Гарри развернул пергамент.

— Но она чиста? — удивленно заметил он.

— А здесь и начинается секрет замечательных ребят Мародеров! — восторженно отозвался Джордж.

— Я бы так хотел к этим ребятам в команду! — дополнил Фред.

— Для того, чтобы появилось изображение, нужно сказать «Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость», — Джордж коснулся палочкой пергамента, и на нем проступили чернила. Гарри пораженно увидел самого себя в нарисованной башне, близнецов рядом, затем Дамблдора, вышагивающего в своем кабинете, Снейпа в подземельях, ходящего из угла в угол, приближающуюся к ним девочку с седьмого курса Гриффиндора, которую звали, как оказалось, Лорой Вандервуд. Карта показывала абсолютно всех, а так же места, о которых Гарри не знал.

— Вот здесь проход в Сладкое Королевство. На карте написаны все, что нужно сделать, чтобы открыть портрет. Этот проход завален, а этот зачем-то ведет к Дракучей Иве, — быстро показал Джордж. — Ну, тут все нарисовано, мы только хотим сказать тебе...

— Никогда не оставляй карту в таком виде, — погрозил ему пальцем Фред. — Скажи «Шалость удалась!» и прикоснись палочкой. И никто не догадается, что это за кусок пергамента.

— Но вам он разве не нужен? — спросил Гарри.

— Мы знаем все проходы, Гарри, теперь она твоя, — хмыкнули близнецы. — Вообще мы ее запалили перед Люпиным, и он потребовал избавиться от нее, так что вот, мы и избавились. Береги ее, Гарри.

Гарри сжал в руках карту, смотря близнецам в след. Он держал сокровище, ценнее которого не было в Хогвартсе. Он произнес нужную фразу и принялся искать нужное имя.

И нашел Ремуса Люпина в Визжащей Хижине. Но что он там делал?