Выбор есть всегда (гет)

(маленькая, которую Стич засунул сюда "патамушта нада")

Сова прилетела во время завтрака. Обычная школьная сова. Серая. И записка была короткая, на простом клочке пергамента. Да и записка — громко сказано — так, две цифры через черточку.

— Шестнадцать ноль-ноль... — подглядел Рон, — и что это значит?

— Понятия не имею, — пожала плечами на недоумение друга Гермиона, поспешно засовывая записку в карман мантии, — пошутил, наверное, кто-то.

— Странные какие-то шутки...

— Забудь, Рон, — девушка шутливо пихнула парня в бок, и поспешила перевести тему, — так вы идете сегодня в Хогсмит?

— Обя-жа-тел-но! — жует Рон.

— Ты никогда не научишься вести себя за столом, — фыркает Гермиона, а Гарри улыбается в кружку с тыквенным соком.

— Ну, Гермиона! — возмущается Рональд, торопливо проглатывая тост, — чего ты придираешься?

Девушка лишь недовольно передергивает плечами.

— Не зли её, Рон, — уже открыто веселится Гарри, — а то не даст списать трансфигурацию.

— А я и так не дам, вот ещё!

— Ну, Гермиона!

— Так что там с Хогсмитом? — игнорирует возглас рыжего девушка.

— Идем, конечно, — отвечает Гарри, — в прошлую субботу поход обломался...

— Может мне прямо тут на колени бухнуться и начать униженно умолять Вас о прощении за сорванную прогулку?

— Мерлин Великий! — стонет сидящая рядом с Гарри, Джинн, — Рон, тебя совершенно никто ни в чем не упрекает, расслабься!

— Раз пойдете, захватите мне имбирной карамели в «Сладком королевстве».

— А ты разве не с нами? — удивляется Рон.

— А что мне там делать? — вопросом отвечает Гермиона, — Гарри идет с Джинни, ты с Браун. И я, как пятая нога — ни туда и ни сюда...

— Да брось, Герм...

— Все нормально, Джинн, — успокаивает подругу Грейнджер, — к тому же мне надо подготовить доклад по нумерологии. Не хочется огорчать профессора Вектор плохо сделанной работой.

— Твой перфекционизм тебя когда-нибудь погубит, помяни моё слово! — пророчит Рональд.

— Уж лучше стремление к совершенству, чем раздолбайство! — обиженно парирует Гермиона и, поднявшись из-за стола, продолжает, уже обращаясь к Гарри и Джинни, — я пошла в библиотеку, вечером увидимся.

— Пока! — хором отвечают друзья.

Девушка с улыбкой покидает Большой зал, но в дверях её догоняет Рон.

— Герм, — негромко и чуть смущаясь, говорит он, — Если хочешь, мы можем пойти втроем, как обычно. Лаванда, конечно, обидится, но я это вполне переживу, а Джинн поймет. К тому же они с Гарри могут встретиться уже в Хогсмите и просто вернуться в школу позднее.

Гермиона сперва изумленно смотрела на друга, а потом расхохоталась:

— Рон, ты такой хороший! Я тебя очень люблю, правда! Мне до безобразия приятно то, что ты готов пойти на такие жертвы, как эксклюзивный скандал от Браун, ради меня, но это лишнее. И я совсем не обижаюсь, честно!

— Да? — неуверенно спрашивает он.

— Вот клянусь! Торжественно! — не прекращая улыбаться, убеждает Рона Грейнджер.

— Все хорошо, Рон, — продолжает она, — мне надо в библиотеку, прости.

И поцеловав рыжего в щеку, девушка уходит. А Рон, провожающий её взглядом, даже не подозревает, что стоило Гермионе отвернуться, улыбка почти сразу стекла с её лица, а брови сосредоточено нахмурились. И уж, конечно, он не знал, что правая рука подруги нервно комкает давешний клочок пергамента в кармане мантии.

* * *

— Ты сегодня одет по-зимнему... — негромко констатирует Гермиона, глядя на закутанного в дорогую, подбитую каким-то ценным мехом, мантию Малфоя.

Вообще-то она сказала это просто, чтобы обозначить свое присутствие. Вместо приветствия, так сказать. Ей почему-то казалось, что простое «привет» будет неуместно...

Слизеринец обернулся на голос и долго смотрел на девушку, прежде чем заговорить:

— Я так понимаю, ты согласна с моим условием?

Гермиона совсем не была уверена в этом. Её не покидало ощущение, что она совершает какую-то глупость, что согласившись сейчас, она может крупно пожалеть об этом впоследствии.

Девушка думала целую неделю и пришла уже к выводу, что знание того, что именно поручил Волдеморт Малфою, не стоит Непреложного обета. Однако утренняя записка пошатнула её уверенность.

Уйдя после завтрака, как и сказала друзьям, в библиотеку, она так и не смогла сосредоточиться на докладе по нумерологии. Мысли её то и дело возвращались к истерзанному клочку пергамента в кармане, на котором были начертаны лишь ей и Малфою понятные цифры. И в конце концов она решила, что это равноценная замена. Что Малфою так же трудно рассказывать ей о своем задании, как Гермионе тяжело пойти на столь серьезную клятву. И она пришла под эту старую иву, в тайне надеясь, что слизеринец не появится.

А вот Малфой наоборот был рад видеть Грейнджер. Он ещё не знал, как использует этот обет, но в том, что лишним он не будет, Малфой был уверен.

— А разве для Непреложного обета не нужен третий?

— Можно обойтись без свидетеля, — серьезно отвечает парень. — От того, что нас будет двое, клятва не потеряет силу.

Гермиона пожимает плечами и делает несколько шагов на встречу слизеринцу.

— Ну, так как? — спрашивает он.

— Хорошо...

И девушка слышит шуршание шерстяной мантии Малфоя, когда он стаскивает с рук кожаные перчатки.

— Хорошо, — повторяет он за Грейнджер, — тогда дай руку. Правую, — уточняет, видя, что она протягивает ему не ту ладонь.

— Палочку в левой держать? — неуверенно интересуется гриффиндорка, а парень закатывает глаза.

— Палочка вообще не нужна. Это клятва между двумя волшебниками, магия сама примет её. Давай руку.

Гермиона вкладывает свою ладонь в ладонь слизеринца и на мгновение задерживает дыхание, так холодна она.

— У тебя руки ледяные...

— Да. Они у меня всегда такие. С детства. Не обращай внимания. — голос Малфоя легка хрипит, но девушка не придает этому значения, списывая все на февральский мороз.

А Драко судорожно сглатывает, стараясь делать это как можно незаметнее, потому как совершенно не хочет, что бы гриффиндорка заметила, что его пробила мелкая дрожь и в горле пересохло, от ощущения её маленькой, но такой горячей ладошки в своей руке. И ему вдруг хочется, что бы Грейнджер коснулась своими руками его груди там, где от страха, кажется, уже все заледенело, может быть тогда ему, наконец, станет тепло?

— Я, Драко Люциус Малфой, — без предупреждения начинает он и Гермиона чувствует, как окружающий мир словно отделяется от них, исчезают звуки, притупляются чувства, четким остается лишь голос держащего её руку слизеринца. — Клянусь тебе...

— Гермионе Джейн Грейнджер, — правильно истолковывает гриффиндорка паузу молодого человека.

— В том, что отвечу на твои вопросы касательно порученного мне Темным Лордом задания, в обмен на обещание выполнить до конца текущего учебного года одну мою просьбу, которая не принесет вреда ни тебе, ни твоим друзьям, ни кому бы то ни было ещё и никак не отразится на результате войны. Принимаешь ли ты, Гермиона Джейн Грейнджер, мою клятву?

— Да, — отчего-то осипшим голосом произносит девушка и видит, как из воздуха над их сцепленными руками медленно сплетается тонкая, светящаяся золотым, паутинка.

— Обещаешь ли ты взамен выполнить мою просьбу?

— Да, — ещё тише отвечает Гермиона и наблюдает как паутинка медленно опускается на их руки, оплетает запястья, на мгновенье загораясь ярче, а потом постепенно тускнеет и исчезает вовсе.

— Клятва принята. — сухо сообщает Малфой. — спрашивай.

— Может, ты расскажешь все сам? — робко произносит Гермиона.

— Я давал клятву ответить на вопрос, а не рассказывать что-то, — недовольно отвечает тот.

Девушка поёжилась. Вот как. А интересно, если она сейчас развернется и уйдет клятва потеряет свою силу? Ведь она ни о чем Малфоя не спросит, а значит, он не ответит ей на вопросы, и ей нечего будет оплачивать своим обещанием. Или достаточно того, что Драко готов ответить, чтобы сработала её клятва?

Гермиона тряхнула головой и посмотрела на слизеринца. Тот стоял, спрятав руки в карманы мантии и слепо пялился на чернеющий за озером лес...

— Что он велел тебе сделать? — наконец произнесла гриффиндорка.

— Убить Дамблдора, если ты ещё не догадалась, — равнодушно ответил он, умолчав о второй части задания касающейся Исчезательного Шкафа.

Да, Малфой дал клятву, но совсем не обещал быть честным или отвечать развернуто на её вопросы.

— Как-то странно ты идешь к своей цели, — хмыкает Грейнджер.

А потом её вдруг озаряет: он вовсе не выполняет это задание! Он просто создает видимость! Но тогда...

— Почему именно Белл?

Слизеринец некоторое время молчал, словно собираясь с мыслями, а потом заговорил, так и не обернувшись к ней:

— Во-первых, Белл — гриффиндорка, к тому же весьма болтлива и любопытна, а это именно то, что мне было нужно.

— Нужно зачем?

— Чтобы быть уверенным в том, что ожерелье сработает раньше, чем его пронесут в Хогвартс.

Значит она все-таки права...

— А во-вторых?

— У неё был роман с Блейзом, а значит, я мог, пусть и через Забини, но хоть как-то обезопасить её.

Перчатки! Точно перчатки!

Снейп говорил тогда, проверяя ожерелье, что Белл очень повезло, что на ней были перчатки связанные из пряжи, в состав которой входило некоторое количество волос единорога. Как известно шерсть столь замечательного во всех отношениях магического животного, имеет способность блокировать даже самые сильные проклятья и заклинания. Эти перчатки появились у Белл после её дня рождения, но никто не знал, кто ей их подарил.

— Забини всегда берет тебя с собой выбирать подарки своим пассиям?

Малфой хмыкает почти весело:

— Нет, это был единственный случай.

— Замечательно, — тянет девушка, — но в этот раз все пошло не так, я права?

Молодой человек долго молчал, прежде чем ответить. Досадливо кусал губы и хмурился на водную гладь...

— Да, — наконец заговорил он, — я просчитался. Переоценил Слагхорна. Я опрометчиво решил, что раз он зельевар, ему не составит труда справиться с ядом, который легко нейтрализуется безоаром.

— Слагхорн уже стар. К тому же медлителен...

— И это тоже. Но в первую очередь он труслив и эгоистичен. Убежден, увидев, что... — Малфой запнулся и косо глянул на стоящую совсем рядом Гермиону, — Уизли упал, старый Слизень даже не подумал о том, как ему помочь. Уверен, единственной его мыслью было — спасение своей кнатовой задницы...

— А я все думала, почему такой не сложный, в общем-то, яд... Ведь, что-то мне подсказывает, в твоём арсенале был весь ассортимент растворимых ядов.

Малфой только хмыкает.

— Ещё вопросы будут? — после непродолжительного молчания сухо интересуется он.

— Да. — кивает Гермиона, пристально вглядываясь в его профиль, — что ты собираешься делать?

— Пока ничего...

— Ты ведь не станешь убивать? — от звучащей в голосе Грейнджер надежды хочется взвыть.

Драко медленно оборачивается и смотрит во влажные карие глаза. Они такие теплые, лучистые, несмотря на то, что сейчас в них плещется нескрываемая тревога. И так хочется согласиться, успокоить, заставить исчезнуть эту тревогу из её взгляда. Так хочется увидеть облегченную улыбку этих всегда обветренных губ. Увидеть, а потом прижаться к ним своими губами, вновь почувствовать их вкус, но уже без горькой соли грейнджеровских слез. Но он не хочет врать, хоть и может...

— Я не знаю, — делая колоссальное усилие над собой, чтобы голос звучал равнодушно, произносит Драко.

— Но, как же... — это выходит так искренне, так трогательно, что с Малфоя слетает все его напускное равнодушие, и он, запустив пальца в волосы и зажмурившись, горько шепчет:

— Я, правда, не знаю, Грейнджер. У меня может не остаться выбора. Ты должна понимать, должна!

Говорит и не верит. Знает, что она не только не должна понять, но и не может, поэтому вздрагивает, когда на его плечо опускается её хрупкая, покрасневшая от холода, ладошка:

— Драко... Выбор есть всегда, даже тогда, когда положение кажется безвыходным, — слышит Малфой негромкий голос девушки, — ты не делаешь выбор. Ты его уже сделал, когда решил поступить так, как нужно тебе. Неужели ты сам ещё не понял?

— Тебе не кажется, что утешать меня, по меньшей мере, глупо? — саркастично и даже немного зло выдавливает из себя слизеринец.

А Гермиона вдруг улыбается. Так искренне и тепло. Так мудро, словно знает что-то неведомое Малфою, словно это знание доставляет ей удовольствие...

— Сам поймешь, Малфой, — тихо произносит она, — вот увидишь.

Девушка снимает руку с его плеча, разворачивается и уходит, а Малфой ещё долго смотрел в то место, где совсем недавно стояла гриффиндорка, и пытался понять, чему так улыбалось это чокнутое создание. И почему у него в груди, от этой её улыбки, от её непонятных слов, вдруг стало свободней и легче...

А время продолжает свой бег и Малфой больше не предпринимает попыток убить Дамблдора, полностью растворившись в попытках починить исчезательный шкаф. И к концу марта он видит, что нащупал-таки верный путь, что стоит потратить ещё совсем немного времени и эта раритетная рухлядь вновь заработает. И останется только отрегулировать её и настроить...

Вот только осознание успеха его совсем не радует...

С Грейнджер Малфой больше не разговаривал. Иногда ему казалось, что она ищет с ним встречи, но парень всякий раз мастерски ускользал...

Кроме одного единственного случая, накануне пасхальных каникул, когда он увидел Грейнджер в обществе Кормака МакЛагена.

И увиденное Малфою очень не понравилось...