Жёлтые жирафы (гет)

— Дзинь!

Якобы не разбивающаяся (как было сказано в рекламе) баночка с волшебными красками вылетела из рук Хьюго, который размахивал ими со скоростью приличного вентилятора, и раскололась на несколько кусков. Светящиеся потёки краски вёсело разнообразили элегантные дизайнерские обои. Гермиона вздохнула и с укоризной поглядела на сына, изображавшего раскаяние. Но потом Грейнджер пришла в голову замечательная мысль: всего лишь лет через шесть, Хьюго будет разрушать Хогвартс, а учитывая хитрющий блеск глаз, возможно и Слизерин, жаль, что декан больше не Снейп. В это время Роза, решительно закусив губу и болтая в воздухе голыми пятками, сосредоточенно водила кисточкой по огромному пергаменту. Гермиона заглянула через плечо дочери: сверкающая волшебными искрами крокозябра весело летала по бумаге, не давая художнице дорисовать хвост.

— Тебе нравится, мамочка?

— О, этот... эта... это чудо, — нашлась женщина, — очень красиво.

— Это гиппогриф, — довольно заявила дочь и заболтала ногами с удвоенной силой.

К сожалению, все художественные таланты в их семье отошли к Хьюго, который, кстати, не терял времени зря — размазывая ладонями краску по обоям. Сначала Гермиона хотела отругать его, но фигура красивой собаки уже проступала из беспорядочных мазков, и женщина только вздохнула: она уже понимала, что рука не поднимется уничтожить рисунок. Впрочем, Роза тоже не огорчала родителей — искры её художеств так и слепили, а Луна Лавгуд как-то упоминала, что чем ярче сияет волшебная краска, тем сильнее ребенок магически.

Гермиона как раз закончила отмывать перепачканных в зачарованной акварели детей, которые, словно лягушата, скакали по ванной. И на ходу высушивая свою залитую водой одежду, поспешила на кухню печь торт, пока весь шоколад не исчез волшебным образом из буфета. Выходной день был в самом разгаре.

Оповещающие чары на камине бодро заиграли «Танец с саблями», Косалапус, запряженный в игрушечную карету Розой и Хьюго, издал отчаянный мявк, не желая быть «маленькой лошадкой». Гермиона взмахом палочки освободила кота от «узды» и подошла к камину. Появившаяся в пламени голова Драко Малфоя удивила хлопьями сажи в непривычно взъерошенных светлых волосах и яркими пятнами румянца на бледном лице.

— Что-то случилось?

— Послушай! Я никогда тебя ни о чём не просил. Но Асторию арестовали, она в Аврорате, Поттер уверен, что маньяк — это чистокровная волшебница под оборотным. И... у него есть основания так думать.

Гермиона вздрогнула, но справилась с собой, и нахмурилась.

— Ты мне поможешь?

«Конечно, отчего бы не помочь жене своего любовника! Женщине, которую она и в глаза не видела, но которая вполне возможно безжалостная и расчетливая убийца».

— Я попробую, — сухо ответила Гермиона. — Вот только детей не с кем оставить.

Драко не смог сдержать чувств — его лицо на секунду расслабилось, а с губ сорвался облегченный выдох.

— Сейчас. Нэнни!

На пушистом ковре с легким хлопком появилась немолодая домовуха в очень красивом ярком полотенце.

— Нэнни, ты присмотришь за детьми мисс Грейнджер?

— Почту за честь, — эльфийка отвесила обоим магам глубокий поклон.

Гермиона только открыла рот, но Малфой её опередил:

— Грейнджер, умоляю, только не начинай! Нэнни вырастила три поколения детей Гринграссов, а сейчас она — часть нашей семьи. Уверяю, её насильно никто не держит. И я порою вообще сомневаюсь, кто все-таки хозяин в доме: мы или она. Пойдем в Аврорат, а?

Домовуха уже познакомилась с Розой и Хьюго и деловито принялась взбивать тесто для пирога, брошенное Гермионой.

— Ладно. Сейчас оденусь, — вздохнула женщина. — А ты, может, пока в гостиной посидишь?

— Да не стоит, давай скорее, — крикнул ей вдогонку Драко.

Только его просьбы о помощи всегда казались требованиями.

* * *

Астория Гринграсс была светлокудрым, изящным и неземным созданием. Астория Гринграсс говорила тихим, безукоризненно поставленным голосом и ничего не боялась. Астория Гринграсс сидела на стуле обвиняемого в Аврорате, как на королевском троне. Астория Гринграсс сразу не понравилась Гермионе, потому что эта совершенная блондинка имела право носить фамилию Малфой.

— Итак, миссис Малфой, вы отрицаете свою причастность к вышеназванным преступлениям? — абсолютно спокойным и очень холодным голосом спросил Гарри.

— Да.

— И вас не смущают имеющиеся против вас улики?

— Данный вопрос не корректен, господин аврор, — вмешался полный светловолосый адвокат, — не забывайте о презумпции невиновности.

— Не волнуйтесь, скоро от неё ничего не останется под весом доказательств, — в невозмутимом голосе Гарри звучала едва уловимая насмешка.

Астория мягко улыбнулась:

— Я верю в вашу компетентность, мистер Поттер, — грациозный поворот головы в сторону вошедших, — добрый день, мисс Грейнджер и Драко.

— Вы очень вовремя, мистер Малфой, — подчеркнуто официально сказал Гарри, — сейчас как раз решается вопрос о заключении вашей жены под стражу.

Драко поджал губы.

— Гермиона, а ты что тут делаешь? — нахмурился Поттер.

— Я тоже пришла послушать. Мне можно?

— Ну, конечно. Если мистер и миссис Малфой не возражают? — колючий, пробирающий до костей взгляд аврора быстро скользнул по лицу Астории.

— Напротив. Я мечтала познакомиться с мисс Грейнджер, жаль, что это случилось при столь неприятных обстоятельствах, — и миссис Малфой протянула Гермионе ладонь для рукопожатия.

Сжимая слишком изящные даже для женщины пальцы, целительница только обреченно вздохнула. Астория, астенически хрупкая и волшебно невесомая, завораживала. Рядом с нею Гермиона, а впрочем, наверное, и все остальные, чувствовали себя неуклюжими и по-крестьянски крепкими. Очарованная и разозленная, Грейнджер думала о том, что, конечно, она недостойна соперничать с Гринграсс, но с другой стороны и Драко недостоин своей жены.

— Версия Аврората, что маньяк использует оборотное зелье, подтвердилась показаниями Хелены Брамс. Эта ведьма была задержана при незаконной торговле зельями в Лютном переулке. На допросе она сообщила, что последние полгода раз в месяц к ней приходила некая леди и покупала оборотное зелье. Здесь есть даты покупок, которые соотносятся с точностью до трех дней с днями, когда были совершены убийства. Последний раз покупательница наведалась в нелегальную лавку вчера, а твой юбилей послезавтра, — Гарри понизил голос и бросил мрачный взгляд на Гермиону.

Та только пожала плечами — она понимала беспокойство друга, но нельзя же всё бросить и спрятаться за семью замками. Иногда Гермиона думала, что так бы и поступил нормальный человек, но очевидно, когда-то в юности в ней сломалась пара нужных деталей. «В том числе и инстинкт самосохранения», — с сарказмом буркнул внутренний голос.

— Так вот, — продолжал аврор, — свидетельница описывает покупательницу так: молодая, около двадцати пяти лет, красивая, худенькая, невысокого роста, блондинка. Дамочка пряталась в темный плащ с капюшоном, но продавщица заметила светлую прядь. Ах, да и ещё...

Гарри сделал паузу и обвел взглядом всех присутствующих, даже Гермиона почувствовала себя не в своей тарелке. Она невольно глянула на Асторию и увидела в глазах жены Малфоя страх, но потом обвиняемая справилась с собой.

— Свидетельница Брамс обратила внимание, что у покупательницы были очень ухоженные руки и дорогое обручальное кольцо на пальце.

— Ну и что?! — взорвался Драко. — Да сотни женщин подойдут под это описание, это не доказательство!

Гермиона была поражена: Малфой давненько так не срывался, на операциях не в счет. «Она — моя семья...» — всплыло в памяти.

Астория и адвокат пытались успокоить раскрасневшегося и взбешенного Драко, а Гарри спокойно закончил:

— К сожалению, согласно заключению врача, миссис Малфой не может быть допрошена с применением Сыворотки правды, а значит, расследование будет идти в обычной форме. Именно поэтому я буду ходатайствовать перед Визенгамотом о заключении обвиняемой под стражу, как говорится, презумпция невиновности — это хорошо, а крепкая мера пресечения — лучше, — отпустив эту юридическую шутку, Поттер сухим взором окинул чету Малфоев.

Адвокат замялся, но быстро справился:

— Могу ознакомиться с протоколами новых допросов свидетелей?

— Разумеется.

Астория побледнела.

— Перегибаешь палку, Поттер, — с трудом сдерживая гнев, рубанул Драко.

— Да неужели? — обманчиво ласково прошелестел Гарри. — Это ты родственникам погибших скажи. Вдовцам, родителям, детям, потерявшим маму!

Мужчины замерли друг против друга. Малфой высокий и надменный, как и в школьные годы, и Поттер, облаченный в мантию аврора, излучающий спокойную силу. Гермиона вздрогнула как от удара:

— Довольно! Гарри, Драко, вы знаете, что я владею легилименцией и, если миссис Малфой согласится...

— Гермиона, не впутывайся в это дело!

— Грейнджер, у тебя даже нет диплома колдопсихиатара!

Голоса друзей одновременно ударили по ушам.

— Я согласна, — прошептала Астория.

— Это опасно для них обеих! Поттер, хоть ты меня послушай, это я тебе, как целитель говорю, — Драко нервно хрустнул пальцами.

— А свидетельство мисс Грейнджер, если она применит легилименцию, будет считаться достаточно веским доказательством для оправдания миссис Малфой? — вмешался адвокат.

Гарри замер. Взгляды всех присутствующих, словно смертельные лучи, сконцентрировались на нем. Пепельная Астория, зябко закутавшаяся в легкий шёлковый шарф, растрепанный Малфой с искаженным от гнева и отчаяния лицом, решительно закусившая губу Гермиона, смотрящая устало и дерзко, и любезный адвокат, круглый как свежевыпеченный колобок. Все ждали его, Поттера, решения.

Гарри с жалостью посмотрел на Гермиону, скользнул тенью немой вопрос: «Зачем тебе это?». А потом вспомнились слова подруги, сказанные несколько лет назад (сказанные едва ли не целую вечность назад): «Зачем мне это, Гарри? Драко Малфой — это моё отражение в кривом зеркале...»

Отражение — а от отражения не уйти, не убежать от себя.

— Ладно, — Поттер тряхнул вихрастой головой, — Мерлин с вами. Попробуем легилименцию, возможно так для всех будет лучше. Да на другое и времени нет.

* * *

С Астории были сняты все обвинения, и Малфои удалились, решительно забрав с собою в Мэнор измученную Гермиону. Гарри вполне искренне принес свои извинения — Астория ему очень понравилась, но он не мог нарушить свой профессиональный долг. А потом Поттеру вдруг стукнула в голову какая-то мысль по поводу маньяка, и аврор поспешно кинулся к Уизли в кабинет. Впрочем, спешка не помешала Гарри взять обещание с Драко тщательно охранять Гермиону.

Малфой-мэнор тихо сиял огнями в густой темноте вечера. На резиденцию Темного Лорда и место пыток он походил не больше, чем любой другой средневековый замок, и от него почему-то веяло надежностью. Не удивительно, что Гермиона ощутила некий когнитивный диссонанс из-за этих смешанных чувств. Сидя в теплой, вызолоченной мягким светом множества зачарованных свечей, гостиной, как-то и верилось и не верилось одновременно, что здесь пытали и убивали. Шарль, которого не пустили в Аврорат, кинулся к Астории. Темные и светлые волосы смешались, Гермиона невольно ощутила себя не то героиней любовного романа, не то участником сюрреалистичной постановки, она всё ещё не могла определиться.

Астория в который раз поблагодарила Грейнджер и сказала:

— Мне право очень жаль, что вы потеряли из-за меня свой выходной, тем более что Драко упоминал, что вы так редко видите детей. Поэтому я взяла на себя смелость пригласить их сюда, тем более они ровесники со Скорпиусом. Вы не возражаете?

Гермиона, немного растерявшись, кивнула.

— Вот и славно. Мы будем счастливы, если вы будете считать нас своей семьей.

Всё просто. Любовницу мужа приняли в семью. Она заняла своё место. Хреновое место, откровенно говоря, на взгляд Грейнджер! Может устои детства были слишком крепко вбиты в её голову, а может уши юношеских идеалов торчали тут, но Гермиона была одновременно и рассержена, и бессовестно счастлива, услышав это предложение. Она сидела за столом, пила пряный пунш и понимала, что всё получилось совсем не так, как она планировала когда-то. Зато дети довольно быстро освоились, а тихий и мечтательный Скорпиус совершенно очаровал деятельную Розу. И вся троица под присмотром домовиков лазила по всему замку, шалея от счастья, ведь разрешили не спать допоздна. Пока за Розой и Хьюго не пришел отец. Рон выбрался из камина и, слегка усмехнувшись, протянул руку Малфою:

— Вечер добрый, аристократы.

— Ты что-то поздно, — озабоченно сказала Гермиона, выпадая из транса.

— Да, Гарри задержал. Устроил настоящий аврал в Аврорате.

— Ну и как успехи «мозгового штурма»? Хотя с моей стороны было бы наивностью надеяться на что-то. Наверное, на юбилей лучше взять с собой для охраны парочку троллей? — с ехидством спросил Драко.

— Уверяю тебя, некоторым чересчур остроумным лицам никакие тролли не помогут, — в тон ему ответил Рон, обнимая детей.

Грейнджер привстала.

— Гермиона, ты же остаешься? — спросила Астория. — И ребята пусть остаются.

— Нет, детей мы пока отошлем, — почти синхронно ответили Рон и Гермиона.

— Правильно. Хотя, Малфой-мэнор дает потрясающую защиту членам семьи, а ты же семья, Гермиона.

Грейнджер замерла, Рон слегка улыбнулся, Шарль тоже, а Малфой кивнул:

— Да, семья.

— Оставайся, Драко покажет тебе спальню.

* * *

Опять этот когнитивный диссонанс, пока Гермиона поднимается по винтовой лестнице в спальню Малфоя. Любовник идет впереди, прямой и грациозный, белеет парусом в полутьме коридоров его тонкая рубашка. Как-то все запуталось.

Перед дверью Драко неожиданно останавливается, разворачивается и ловит задумавшуюся Гермиону в свои объятия.

Яблоки! Малфой всегда пахнет кислыми яблоками. Прекрасной, долгожданной, но неуживчивой ранней весной, которая приносит юное солнце и неожиданно нахальный холод. И губы у Малфоя яблочные.

Гермиона сама затаскивает Драко в комнату, хотя ещё пару минут назад всерьез думала уйти из этого странного дома.

А спальня у Малфоя большая, холодный ночной воздух врывается в распахнутое окно, промораживая постель.

— Ну и ледник у тебя, — Гермиона невольно ежится.

— Прости, — Драко взмахом палочки закрывает окно, — просто я так люблю.

— Не боишься простыть?

— А Каю был не страшен холод, — пропел на манер сказителя Малфой.

Гермиона заметила, как неровно дернулся уголок тонких губ в кривой улыбке.

— Иди ты первая в ванную, — тон любовника неожиданно стал деловым.

В ванной комнате тоже было большое окно, по мнению Грейнджер, — глупейшая задумка. Но тьма неба завораживала. А пока Гермиона сушила свои густые волосы, Драко тоже успел ополоснуться. Он вышел из ванны в одних плавках и подошел к журнальному столику посмотреть корреспонденцию. Светлая, почти обнаженная, узкобедрая фигура, задумчиво нахмуренные брови, очки, торопливо надетые на нос (у Драко отчаянно прогрессировала дальнозоркость) — всё это вдруг показалось Гермионе таким родным, таким домашним. Эти привычные, машинальные жесты неожиданно создали у неё ощущение, что они и впрямь семья.

— Люблю тебя, — прошептала женщина и только несколько секунд спустя осознала, что произнесла это вслух.

— Что ты сказала? — Малфой оторвался от писем.

— Нет, ничего.

Торопливые объятия и поцелуи. Искры удовольствия, разливающиеся по телу от прохладных пальцев Малфоя. Хрустящее свежее постельное белье — эх, как говорила, Лаванда Браун: в богатом доме и сексом заниматься приятно, все так чистенько, нарядно. Смешно.

А с Малфоя слетают маски — ледяные, насмешливые, безупречно-изысканные и нахально-дерзкие — остается только Драко, по-юношески тощий и горячий. Его губы ловят пульс на напряженной шее Гермионы, на тонких запястьях, на мягкой груди, в маленькой впадине на внутренней стороне бедра. А сердце стучит, стучит во всём теле, гонит непокорную кровь по жилам. Глупое, смешное сердце, для которого нет правил, есть только серебро луны в серых глазах Малфоя, только яблочный запах, только горячая твердая плоть, только хриплый, не удерживаемый стон.

Там на берегу всё было иначе: легче, романтичнее, здесь всё тяжеловеснее и серьезнее, здесь уже нельзя ошибиться. Гермиону сводят с ума тонкие губы Драко, его выпирающие острые ключицы, чувствуемые под пальцами, и летящие мягкие волосы.

— Просто пух какой-то, — шепчет она.

— Что?! — возмущается любовник.

Но Гермиона уже утыкается носом в его макушку. Беда в том, что в Малфое потрясающе всё. Она раньше как-то этого не замечала, но сейчас понимает, что вряд ли теперь когда-нибудь сможет обойтись без ехидных комментариев, без выхваченных прямо из рук рогаликов и звонкого мальчишеского смеха, если кража Малфою удалась, без уютных объятий. И уже, конечно, не сможет без худого надежного тела, вжимающего в кровать (и не только в кровать), без сладких до сумасшествия поцелуев, жестких бедер, без хриплого неровного дыханья и без слов после:

— Чёрт! Грейнджер, но почему я всё время рядом с тобою срываюсь? Веду себя как мальчишка, трахаюсь как мальчишка, стону как мальчишка!

— Может потому, что ты только со мною можешь отпустить этого мальчишку? И он мне безумно нравится.

Гермиона едва не захлебывается, вылизывая любовника:

— Ты как яблоко! Офигенное кислое яблоко.

— Грейнджер, твои гастрономические ассоциации меня пугают... Да! Сделай ещё раз вот так!..

Горячее влажное тело выскальзывает из-под ладоней, захлебывающийся бессвязный шепот ударяет в голову не хуже, чем сами толчки. Только у него может быть такой тёмный взгляд прозрачных глаз, и только он зажигает безумный огонь болезненного удовольствия. Всё это — просто сумасшедший дом имени Драко Малфоя!

Теплые, сонные объятия, в комнате наконец-то не холодно. Всё хорошо и неправильно. Мысли вдруг смешались, снова накатило чувство иррациональности.

— Я пойду, — Гермиона резко вскочила с кровати и засобиралась.

— Куда? — Драко с трудом продрал слипающиеся глаза.

— Домой.

— Но, Гермиона...

— Не надо! Я знаю. Спасибо, что вы приняли меня. Но всё так запутано, так глупо.

Малфой страдальчески застонал и с видом мученика сел на кровати:

— Что же ты никак не успокоишься, Грейнджер?! Что глупо?

— Всё. Жизнь совсем с ума сошла. Я всё думала, что распутаю этот клубок, но получилось только хуже. Сначала война нас ломала, потом мир. Я всё строила это светлое будущее, сначала по чужим правилам, потом по своим, — Гермиона запуталась в мелких застежках мантии, один крючок отлетел куда-то в угол, на прощание блеснув в лунном свете. — Думала: вот теперь-то всё будет правильно, всё будет нормально...

— Не будет! — неожиданно резко оборвал любовницу Малфой. — Уж такие у нас судьбы, кривые. Остается только просто жить.

— И как? Друзья, враги, любовники, дети, супруги, работа, пациенты — всё вперемешку. Мне дома у тебя, Драко, сладко, да только те пытки всё по ночам снятся, — глухо сказала она.

Мужчина неожиданно с горечью рассмеялся:

— Нескладные мы с тобою. Просто две жёлтые жирафы.

— Опять какие-то жирафы?

— Я в детстве родителям картинку подарил, жирафов из книжки срисовал. Только я их жёлтыми нарисовал, очень мне этот цвет нравился, полбанки любимой краски на рисунок не пожалел. Ну, родители, конечно, похвалили, а потом отец говорит: ты пятна им коричневые нарисуй, чтобы по-настоящему. А я упираюсь: не хочу картинку портить. Он смеется: дурачок, ведь нормальные жирафы пятнистые. Нормальные, Грейнджер, понимаешь? А мы с тобою вот такие две желтые придурочные жирафы! И как только выискали друг друга: одна всё львицей притворялась, другой — змеем.

Драко резко оборвал смех. Гермиона сжала ладони в кулаки, чтобы не дрожали, а потом вдруг резко рванула вперед и поцеловала Малфоя во влажный лоб:

— Люблю тебя.

И вышла, едва не выбежала из комнаты. А Драко остался сидеть на постели. Окно, повинуясь магии хозяина, распахнулось, и хищный ветер стал покрывать ледяными поцелуями простыни, убивая запах Грейнджер.

— Беги. Если бы можно было убежать.