План Гермионы (гет)

«Нет, я не смогу», — вновь прозвенело в голове, и я отпустила деревянную ручку двери. Уже десять минут я хваталась за эту трижды проклятую мной ручку и отпускала, не в силах выйти из собственной комнаты, в которой провела не один день, наружу, наконец-таки поговорить с Гарри. И, надо признать, я боялась, да. Я боялась снова увидеть в глазах цвета замутнённых изумрудов Гарри то равнодушие, с которым он смотрел на меня тогда в лазарете.

На столе лежало недописанное письмо родителям, а рядом перо, которое уже изрядно потрепалось от многократного использования в любом случае — на уроках, для писем, для маленьких рисуночков на полях тетрадей. На Рождественские каникулы я планировала поехать к семье, но решила, что не буду пугать их своим отрешенным видом, не особо надеясь, что можно будет к тому моменту что-либо исправить.

Всё то время, что я просидела в нашей девчачьей спальне, я размышляла о недавно произошедшем и проклинала свою дурацкую гордость, которая не дала тогда пойти за Гарри и извиниться. Кто знает, а что если бы он простил меня? Хотя... я даже себе не могла объяснить, с чего я должна извиняться. Причины всегда должны быть, а я на этот раз их и вовсе не видела. За эти несколько дней я жутко похудела и, смотря в зеркало по утрам, видела только какого-то зомби. Никогда не думала, что Гермиону Грейнджер сломят какие-то размышления и переживания.

Я ещё не поговорила ни с Гарри, ни с Роном. Всё продумав, я начала склоняться к тому, что, возможно, я разлюбила Рона. И сразу после этого заплакала, понимая, какой дурой была.

И самое ужасное — никто так и не поинтересовался, не умерла ли я тут.

* * *

И все же я вышла из комнаты, только ради того, чтобы поесть, ведь желудок без устали напоминал о себе громким урчанием. Все-таки несколько дней провести в комнате, глядя в одну точку, и почти не есть — это тяжеловато даже для меня.

Я осторожно брела по коридорам, спускаясь на кухню. Дойдя до натюрморта с фруктами, я пощекотала грушу и потянула дверь на себя. Как только я вошла в огромное помещение, небольшая кучка эльфов-домовиков примчалась ко мне, до невозможности преданно глядя огромными круглыми глазами.

— Мисс желает поужинать? — пролепетал один из них, самый высокий.

— Да, можно чаю? С пирожными?

Эльфы кивнули и унеслись, взяв подносы.

Я присела за обеденный стол, и тут же низенький эльф с серо-зелеными глазами поставил поднос передо мной. Взяв тарелку с шоколадным пирожным, я откусила кусочек, подумав, что это самое вкусное, что мне когда-либо приходилось пробовать. Наверное, сказался четырехдневный голод.

* * *

Наевшись и от души поблагодарив эльфов — всё-таки это ужасно — эксплуатировать их труд, — я шла по коридору седьмого этажа. Дойдя до поворота, который вел к портрету Полной дамы, я замерла на месте, словно оступившись. Рон. Прижимающий к гранитной стене Лаванду. Руки сжались в кулаки, а в голове гремело: «Как? Как?»

Я кашлянула, показав им, что всё видела и стою рядом. Рон тут же отшатнулся от Браун, обернулся в мою сторону и неловко прикрыл глаза, что-то пробормотав.

— Гермиона, ты не так поняла... — начал, было, он, но я презрительно сощурилась и бросила:

— Да пошел ты!

Да, и Гермиона Грейнджер может ругаться, если очень захочется или очень понадобится. Я обернулась и быстрым шагом пошла в обратную сторону, слыша бесполезные окрики Рона. Завернув за угол, я прислонилась к стене и спустилась по ней на пол, чувствуя солоноватый привкус на губах. Сколько же можно? Неужели все девушки так много слёз проливают из-за парней? Тогда почему я оказалась в их числе, я же не такая. Тем более Рон... я же уже всё решила на его счёт. Тогда почему? Тут я услышала чьи-то шаги. Рон? Не должен, вроде бы. Замолкнув, я попыталась вытереть слёзы, но не успела. Из-за поворота появился Гарри. Только его не хватало...

— Гермиона? — спросил он.

Я не заметила в его тоне ни участливости, ни заботы, как когда-то — только равнодушие.

— Что тебе? — я уже устала от всего этого. Вокруг одно равнодушие...

— Да так, — пожал он плечами. — Пол холодный, — бросил он мне, не оборачиваясь и скрываясь за углом.

— Гарри, — всхлипнув, позвала я, движимая каким-то порывом.

Он неспешно повернулся, а я не смогла вымолвить ни слова — то ли от переполнявшего меня волнения, то ли от непонятной пустоты в голове.

— Рон снова что-то сделал? — спросил он, поднимая брови. Я удивилась его проницательности и только кивнула. — И что же?

— Он снова с Лавандой, — тихо, будто неохотно проговорила я.

— Ну, и чего ты от меня хочешь? Мне врезать ему?

— Нет, я... — я подняла на него взгляд, не зная, что сказать.

Гарри наклонил голову, требуя продолжения, вот только на лице не выражалось и интереса, ни беспокойства. Когда всё так изменилось? Хотя чего мне спрашивать, будто я не знаю. Я, наверное, сама виновата. Но почему он тогда со мной не разговаривает, так холодно ко мне относится? Мы начали всё это для того, чтобы я осталась с Роном. Хотя я удивлялась себе, как я могла хотеть этого — ведь, несмотря ни на что, он всё-таки был с Браун, и этого мне не забыть. Из-за чего тогда Гарри сердится? Может... может, он что-то чувствует ко мне?

Тут я разозлилась. На себя, на Гарри, на Рона, на Лаванду. На весь мир.

«Он до сих пор злится на меня... Кто просил меня целовать этого треклятого Рона? Он же не любит меня, он любит эту мерзкую Лаванду». А я? А я люблю Гарри.