Навязчивая идея (джен)

На ужине Рон сидел за факультетским столом подальше от Гермионы и Гарри. Гермиона демонстративно ничего не ела, только пила воду. МакГонагалл со своего места за столом на возвышении сверлила её взглядом, но девочка сидела, отгородившись от всех толстой бронёй очередного фолианта «для лёгкого чтения». Гарри, виновато посматривая на подругу и тревожно — на декана, ел фрукты.

Во время обеда полфакультета слышали диалог Рона с деканом, и теперь происходящее наблюдали десятки глаз, пытаясь понять, что происходит.

— Милочка, а почему ты не кушаешь? — обратилась к Гермионе староста Гриффиндора.

— А вам разве ещё не доложили?

Гермиона бросила на Рона взгляд, наполненный высокомерием.

— О чём? Объясни.

Гермиона обвела взглядом кучку заинтересовавшихся софакультетчиков.

— Вы знаете, что вам готовят еду, стирают бельё и убирают за вами рабы?

Заявила она с пафосом. Реакция у слушателей была разной, но удивление превалировало.

— Как рабы? — недоверчиво переспросил чернокожий маглорождённый Дин Томас. — Натурально люди с ошейниками и клеймёными лбами?

— Не люди. Их называют домовики или домовые эльфы. Но они тоже живые существа, умеющие говорить и мыслить. И они не носят ошейников, их символ рабства — запрет на ношение одежды.

— Они ходят голые? — хихикнул кто-то.

— Нет, — поморщилась Гермиона, — они кутаются в старые наволочки или занавески. Но это неважно. Главное — они настолько порабощены, что не представляют себе никакой другой жизни. Я говорила с ними. С ними трудно общаться, у них покалеченная психика и совершенно непонятная логика, но я всё-таки с ними разговаривала. Это разумные существа. Это не животные. У них есть свой фольклор и традиции. Они испытывают друг другу симпатии и антипатии. Они любят своих детей. Это самый настоящий волшебный народ вроде гоблинов, но маги сделали их наследственными рабами.

Гермиона замолчала и обвела всех взглядом. Её слова явно произвели впечатление. К группе слушателей подошло несколько старшекурсников и близнецы в том числе.

— Ну, хорошо. Пусть эльфы — рабы, но ты-то почему не ешь? — переспросил Перси.

— Что!? Как это «пусть рабы»?

Её ответ Рон услышал очень отчётливо. Как будто они говорила рядом. По этому изменившемуся звучанию он понял, что кто-то на Грейнджер наложил заклинание «Сонорус». Рон заозирался — почти весь зал теперь смотрел на стол Гриффиндора, пытаясь понять, что происходит. Посмотрев на старшекурсников около неё, он решил что это, скорее всего, дело рук близнецов, поскольку только у них на лицах было проказливое выражение. Впрочем, оно у них было перманентным. Гермиона тем временем продолжала возмущаться:

— Да вы понимаете, что рабство — это отвратительный пережиток? Это даже не средневековье, это просто дикость! Человечество уже давно отказалось от этого позора. Представьте себя в рабстве. Представьте, что вся ваша жизнь — это бесконечная работа на хозяина фактически только за еду. И представьте себе, что магия хозяина заставляет вас истязать себя за малейшие ошибки.

— Да, да! — воскликнула Гермиона, видя изумление школьников. — Эльфы Хогвартса прижигают себе уши раскалённым железом, ошпаривают руки кипятком и бьют себя по голове сковородками. Они настолько порабощены, что даже контроль над ними не нужен. Каждый из них сам себе жестокий надсмотрщик. Это так удобно для их хозяев! Не правда ли, господин директор?

К разгорячившейся ученице как раз подошли МакГонагалл и Дамблдор. Декан хотела снять заклинание с девочки, но директор остановил её жест и вместо этого сам наложил «Сонорус» на себя.

— Нет. Мне не нравится это, мисс Грейнджер. Но изменить здесь ничего не получится. Если бы эльфы когда-нибудь были свободным народом, а потом попали в зависимость от магов, я присоединился бы к вашему возмущению. Но увы. Домовые эльфы изначально были созданы такими. Они не способны выжить без помощи магов, как любой химерический конструкт.

— Ах, какое удобное объяснение! — Гермиону уже «понесло». В её голосе был явный вызов и насмешка. — А главное — оно освобождает от необходимости что-то менять. А между прочим, наличие рабов в домах чистокровных магов формирует, например, у таких, как Малфой, ничем не обоснованное чувство превосходства и, как следствие, раскол в магическом обществе. В том числе и гражданские войны.

— Эй, Малфой, ты когда-нибудь убирал за собой игрушки или кровать заправлял? — крикнула она, будучи не в курсе, что на неё наложен «Сонорус». Её крик заставил всех до единого посмотреть на Малфоя. Рон тоже кинул взгляд на него и увидел, как меняется лицо Малфоя с самодовольно-насмешливого на возмущённое.

— Какое тебе дело, гряз... Грейнджер!

— Что и требовалось доказать! — вздёрнула носик Гермиона и отвернулась от стола Слизерина.

— Это очень интересная точка зрения, мисс Грейнджер, — добродушно проговорил Дамблдор, не обращая внимания на её выпад в сторону Малфоя, — но мне кажется, столовая Хогвартса не то место, где стоит устраивать дискуссии. Вы не пройдёте со мной в мой кабинет? Думаю, там будет удобнее.

* * *

«Ты понимаешь, что уровень твоих знаний прискорбно низок даже для второкурсника? Я не знаю, куда смотрит попечительский совет, но очевидно, что за пятьдесят лет качество преподавания упало. Ты же сам видишь, что ни один из моих вариантов мести твоим братьям ты не можешь реализовать, а я их выдумываю, опираясь на свои знания уровня первого курса. Прости, но, по-видимому, тебе придётся просто пойти и попытаться набить им лица. Хотя это ты тоже сделать не сможешь в силу разницы в возрасте и численном преимуществе противника. Есть у тебя что возразить?»

«Нет», — Рон, недовольно сопя, написал короткий ответ и стал грызть перо. Уже прошёл час интенсивной переписки с дневником, но вместо радости и предвкушения мести он испытывал только разочарование от собственного бессилия. Риддл предлагал вариант за вариантом, но каждый раз выяснялось, что Рон не владеет большей частью чар, потребных в реализации замыслов.

«Не переживай. Знания и умения — дело наживное», — появилась запись в дневнике Риддла после непродолжительной паузы. — «Я готов научить тебя всему, что тебе понадобится на пути к твоей цели. И не только теоретически, но и на практике. Я готов помочь тебе, если ты согласен довериться мне и принять на время моё безусловное руководство».

Рон несколько удивился. Каким образом книжка для записей может дать практический опыт? Нет, он высоко ценил дневник как источник знаний и не сомневался, что тот готов выдать ему десятки исписанных листов с теорией заклинаний. Но практика?

«Я хочу научиться, но как ты мне поможешь с практикой?»

Ответ пришел мгновенно, как будто этот вопрос ждали.

«Я приглашаю тебя погрузиться в мой мир».

Страницы дневника стали быстро темнеть. Вскоре надпись слилась с чёрным фоном, весь разворот книги до самого обреза страниц заволокло чернильной темнотой. Потом в этой тьме стали проступать какие-то контуры, а затем вдруг развиднелось. Лежащая на столе тетрадь стала походить на маленькое окошко, через которое можно было рассмотреть кусок неба и характерный парапет наблюдательной площадки Астрономической башни. На парапете сидел юноша лет шестнадцати или семнадцати. Его лицо выражало спокойное любопытство. Он был одет в школьную форму слизеринской расцветки, а на груди у него сиял золотой значок старосты. Поймав взгляд Рона, он поднялся, сделал шаг вперед и протянул руку.

— Ну, здравствуй, Рональд Уизли. Ты готов принять мои знания и руководство?

Рон вдруг заколебался. Протестовала вся его гриффиндорская натура. Довериться слизеринцу! Это было неправильно… но с другой стороны, упустить шанс получить личного наставника? Привилегию богатых чистокровных, абсолютно недоступную для его семьи. Видя колебания Рона, Том улыбнулся и сказал:

— Не бойся. Я не наврежу единственному за пятьдесят лет собеседнику. Возьми меня за руку, и я проведу тебя в мой личный Хогвартс.

Рон смотрел прямо в глаза Тома Риддла и не мог отвести взгляд. Он думал о том, как будет сожалеть об упущенном шансе, если сейчас струсит. О том, какие огромные возможности открываются перед ним. Рон решился и протянул руку в портал дневника. Ладонь Тома поймала, сжала ладонь Рона и потянула на себя. Мир вокруг рывком изменился. Ещё секунду назад он сидел за столом в своей тайной лаборатории, а теперь стоял на площадке Астрономической башни. Тёплый ветер шевелил его одежду и волосы, а закатное солнце заставляло жмуриться. Хозяин дневника молча и с любопытством наблюдал своего гостя. Наконец тот перестал вертеть головой и со слегка растерянным выражением лица повернулся к обитателю этого места.

— Значит, мы в Хогвартсе.

— Да, — кивнул Риддл, — это Хогвартс образца сороковых годов. Сейчас здесь середина мая. Но если хочешь, я поменяю время года.

Том взмахнул рукой и картина, открывающаяся с башни, преобразилась. Еще несколько мгновений назад густой массив Запретного леса был залит зеленью, и вот он уже покрылся снегом, а деревья потеряли свои листья. Похолодало. Ветер стал бросать в лицо крупинки снега. Рон поёжился и проворчал:

— Я бы предпочёл более тёплое время года.

Риддл улыбнулся и снова взмахнул рукой. Лес мгновенно подёрнулся осенним багрянцем, а ветер совершенно утих.

— Здесь я повелитель пространства и отчасти даже времени, — с некоторой торжественностью произнес Том, а потом вполголоса добавил:

— Пришлось научиться, чтобы не свихнуться от одиночества.

Он ухмыльнулся и продолжил спокойным тоном:

— Мы можем не ограничивать себя в продолжительности занятий. В твоей реальности, где физически остается твое тело, ты будешь неподвижен весьма недолго. Зато здесь ты можешь колдовать под моим присмотром. Вот покажи, что ты знаешь из чар и заклинаний. Можешь начать с простейших.

Рон, смущаясь, вытащил из-за пазухи свою многострадальную палочку, перемотанную скотчем, и прокашлялся в кулак.

— Ну, первое заклинание, которому нас учили — «Вингардиум Левиоса».

Он сделал положенный жест и произнес заклинание. Из-под скотча на руку Рона посыпались искры, но фантик от шоколадной лягушки, выбранный в качестве мишени, всё-таки поднялся над каменным полом. Том Риддл, глядя на мучения Рона, взмахнул рукой.

— Достаточно. Почему ты не сказал, что у тебя сломана палочка?

Рон смутился. Вообще-то он из этого тайны не делал, просто к слову не пришлось. Он пожал плечами и рассказал о полёте на фордике и неудачном приземлении в крону Гремучей Ивы. Том внимательно слушал, сидя на парапете и барабаня пальцами по камню.

— Значит, сначала нам надо обеспечить тебе палочку. Пойдем.

Он вскочил и быстро зашагал к выходу с площадки. Рон его догнал уже на винтовой лестнице, они спустились до выхода в коридор шестого этажа. Мимо них проходили редкие ученики, некоторые кивали Тому Риддлу или даже здоровались с ним, а идущего рядом спутника никто не замечал. Более того, парочка сверстников Рона в мантиях с цветами Хаффлпафа пробежали прямо сквозь Рона, толкнув Тома. Несмотря на окрик Тома, они не остановились и скрылись за поворотом коридора. Том повернул голову к Рону и каким-то извиняющимся тоном добавил:

— Ничего не поделаешь. Я их такими помню.

Рон не совсем понял, что имел в виду спутник. Но переспрашивать постеснялся. Вместо этого он спросил:

— Я для них что-то вроде приведения?

Том отрицательно покачал головой:

— Нет. Ты для них вообще не существуешь.

Они свернули за тот же поворот коридора и увидели беглецов, замерших в неудобных позах и затравленно глядящих на старшекурсницу в форме гриффиндорской расцветки со значком старосты на груди. Волосы её растрепались, лицо покраснело, и дышала она словно после быстрого бега. В руках у неё была палочка, направленная на «замороженных» школьников. Кинув взгляд на вышедшего из-за угла Тома, она улыбнулась ему, а потом смущённо и поспешно, парой пассов палочкой привела себя в идеальный порядок.

— Здравствуй, Том.

— Привет, Минни, — улыбнулся Риддл. — Кого поймала?

Он махнул в сторону обездвиженных хаффлпафцев.

— Неделю на них охотилась. Повадились пририсовывать новые детали картинам. Сегодня я их, наконец, засекла у картины купающейся ведьмы и гиппогрифа. Я не успела посмотреть, что они там пририсовали, бросилась в погоню. И если бы не тайный ход, не смогла бы догнать.

Староста повернулась к пленникам.

— Что вы делали у картины? Зачем вы на ней рисовали? Отвечайте!

— Мы ничего не рисовали. Мы просто смотрели, — начал отпираться один из них.

— Не ври! У тебя руки испачканы краской.

Парень скосил глаза на неподвижную руку и увидел испачканные зелёной краской пальцы. Он нахмурился и опустил голову.

— Минерва, позволь мне, — мягко попросил Том.

Девушка кивнула и чуть отошла. До Рона только сейчас дошло, что эта гриффиндорская староста была Минервой МакГонагалл. Он по-новому посмотрел её.

«А ничего так. Красивая», — подумал он удивлённо.

Тем временем Риддл приподнял за подбородок голову хулигана, и, заглядывая в его глаза, начал задавать вопросы. На этот раз ответы были гораздо правдивее. Оказалось, что два этих юных дарования возложили на себя миссию улучшать условия жизни одушёвленных персонажей картин. Кому-то пририсовывали пару бутылок вина, кому-то — окно в стене с видом на море. Рисовал один из них, тот самый, что отвечал на вопросы, а второй был просто за компанию да на шухере постоять. На счету у этой парочки было полторы дюжины улучшенных картин.

— Однако! — усмехнулся Риддл и повернулся к девушке. — Нарисовано-то хорошо?

— Не очень. Техника весьма несовершенная. Но обитатели картин не жаловались, и помогать в поимке хулиганов отказывались.

— Значит, парень действительно талантлив, коль его мазня оживала в пространстве картины, а не лежала на холсте куском грязи, — задумчиво протянул Том. — Как тебя зовут, юное дарование?

— Сэм Ливингстон, — ответил хаффлпафец.

— Ладно, Том, спасибо тебе за помощь, — встряла МакГонагалл. — Я отведу их декану Хаффлпафа. Пусть она решает, что с ними делать.

Понизив голос, чтоб не расслышали пленники, она заговорщически добавила:

— Погуляем вечером сегодня?

— Конечно, дорогая, — улыбнулся Том.

Он раскланялся с ней и снова пошёл вперёд по коридору. Рон шёл за ним и переваривал только что увиденное и нечаянно услышанное. Ему было понятно, что между этими двумя есть какие-то нежные чувства, но это его не волновало. Главное, на что он обратил внимание — Тому Риддлу доверяла сама МакГонагалл, а значит, этот парень не может быть плохим человеком.

Они молча шли по коридору с окнами, выходящими во внутренний двор. Около одной из знакомых Рону лестниц Том притормозил. Он указал на лестничный пролёт, уходящий вверх, и произнёс:

— Запоминай дорогу. В реальном мире ты пойдёшь здесь один.

Они поднялись на два этажа и снова пошли по коридору. Остановились они только около картины, на которой несколько одетых в балетные пачки троллей с ожесточением на мордах били какого-то волшебника.

— Запоминай, — повторил Том, — эта картина с Варнавой Вздрюченным. Прямо напротив неё скрыт проход в совершенно удивительное место — Выручай Комнату. Чтобы открыть её, надо трижды пройти здесь, думая о том, что тебе от неё нужно. Можно просить и зал для дуэлей, и библиотеку, и даже ванную. Но сегодня нам нужна одна особенная её форма. В своей реальности ты должен будешь повторить за мной всё, что я делаю и при этом думать: «мне нужно место, где всё спрятано» или «мне нужно место, чтобы спрятать». Смотри.

Том начал ходить взад-вперёд с сосредоточенным лицом. После третьего прохода в стене напротив картины действительно появилась дверь. Том потянул на себя ручку и распахнул её. Они вошли в помещение, поражавшее воображение своими размерами. Колонны неимоверной высоты с горящими шарами магических светильников уходили куда-то в перспективу, теряясь в полумраке. Потолка тоже не было видно. И всё пространство было завалено кучами какого-то хлама. Здесь громоздилась разнообразная старая мебель, в том числе и к школе никакого отношения не имеющая. А кроме мебели курганы хлама складывались из ящиков и корзин, частью пустых, а частью — забитых всевозможным барахлом.

Том жестом обвел этот рай старьевщика и сообщил поражённому спутнику:

— Здесь можно найти практически что угодно, но для этого потребуется непредсказуемое количество времени. От минут до лет. И что самое печальное, каждый раз, когда ты выходишь из этой комнаты, она меняет свой вид и в следующий визит поиск придётся начинать сначала. Так что лучше места, чтобы что-то спрятать, просто не существует.

Рон уже справился с удивлением и внимательно слушал Тома. На его слова он пожал плечами и прокомментировал:

— Ты хочешь сказать, места, чтобы навсегда потерять спрятанное? Ведь если комната всегда разная, то бесполезно запоминать приметы тайника. И ещё, если можно заказывать обстановку, как ты говорил, то нельзя ли просто попросить комнату, набитую сокровищами?

Том Риддл улыбнулся.

— Молодец. Соображаешь. Чтобы суметь забрать из комнаты ранее тобой спрятанное, надо просто при её открытии думать именно о спрятанном и о желании данную вещь забрать. И комната сгенерируется так, что спрятанная вещь будет недалеко от входа. А по поводу комнаты, набитой сокровищами, есть несколько нюансов, о которых я ещё не сказал. Выручай Комната не предоставляет еду и ингредиенты для зелий. Из неё нельзя вынести ничего, кроме того, что ты в неё принес с собой. Единственное исключение из этого правила, которое я обнаружил, это именно её ипостась как «места, где всё спрятано». Только в такой форме комнаты вещи, взятые из неё, не развеются при выносе. Так что настоящую волшебную палочку здесь можно поискать. Но, как я уже говорил, непредсказуемое время, требующееся на поиски, делает этот план непривлекательным. Да и не факт, что первая попавшаяся палочка тебе подойдет.

Рон, воодушевившийся было, приуныл. Но Том продолжал говорить уверенно и спокойно.

— Есть и другой путь. Можно попытаться найти здесь деньги или какие-нибудь ценности, которые можно легко превратить в деньги, и просто купить палочку у Олливандера. И этот путь гораздо привлекательней. Ты говорил, что собирался заняться обучением нюхлеров. Это так?

Рон закивал, он уже всё понял. Действительно, чем рыться во всем этом хламе самостоятельно, проще пусть сюда дрессированных зверьков, падких до блестящих предметов. А деньги ведь так заманчиво блестят. Воодушевление на лице Рона не укрылось от взгляда Тома. Он кивнул.

— Ну, значит, ты всё правильно понял. В своей реальности откроешь эту комнату и запустишь зверушек. Обычные нюхлеры просто бы исчезли в этом хаосе и вряд ли бы вернулись, а вот подчинённые тебе вернутся с добычей. Конечно, большая часть будет просто блестящими безделушками, но я не сомневаюсь, что среди хлама будет и что-то ценное, а может и драгоценное. Хотя, конечно, удобнее всего иметь дело просто с деньгами, их наличие даже объяснять не надо. Впрочем, легализовать ценности тоже можно. Скормишь любопытствующим байку о том, что специально обученные тобой нюхлеры нашли ценности в Запретном лесу. Пусть попробуют доказать обратное.

* * *

Том Риддл был прав — осмотреть в одиночку всё, что было запрятано в Выручай Комнате практически нереально. К такому выводу Рон пришёл, осмотрев панораму комнаты, сидя в удобном, хоть и испачканном краской кресле на вершине одного из мебельных холмов. Изредка внизу мелькали пушистые хвосты двух нюхлеров, с азартом ныряющих в самые густые скопления барахла. За час охоты за сокровищами они натащили своему хозяину кучу ложек, вилок, пряжек, пуговиц и других блестящих элементов от разнообразных бытовых предметов, целую горсть хрустальных подвесок от люстры и всего полтора галлеона мелочью.

Рону, конечно, мечталось о более высоких темпах обогащения, нежели полтора галлеона в час. С другой стороны, это было сравнимо с заработком отца, и при этом Рон палец о палец не ударил. Он поудобнее устроился в кресле и продолжил общение с дневником. Том сегодня выспросил его о самом глубоком страхе — о пауках, и теперь делился исторической справкой об арахнофобии. Последнее предложение, написанное рукой Риддла, заинтересовало особенно. Тот предложил провести ритуал, позволяющий не только избавиться от страха, но и приобрести над предметом, вызывающим страх, некоторую власть. Ритуал особенно хорошо работал, если страх был, по словам Риддла, «столь же примитивным, как у тебя».

Перспектива была очень заманчива и Рон, внутренне уже согласившись, выспрашивал подробности церемонии. Оказалось, что кроме круглой комнаты и классической пентаграммы Агриппы, потребуются ещё зеркала и боггарт. Нйти зеркало в кучах мусора труда не составляло. Если удастся обзавестись новой палочкой и выучить заклинание дублирования, то одного зеркала вполне хватит. Боггарта надо было искать вне Выручай Комнаты, и это занятие, по признанию самого Риддла, было самым непредсказуемым и опасным во всем мероприятии. Без до автоматизма отработанного заклинания «Ридикулус» даже думать о начале охоты было нельзя. Так что всё снова упиралось в покупку новой палочки.

Нюхлеры снова прибежали с грузом, зажатым в зубах и набитым в защечные мешки. Выплюнув добычу перед хозяином, они дождались от него угощения и небрежной ласки, а потом опять помчались на поиски. Рон носком ботинка пошевелил горстку слипшихся от слюны блестяшек и выудил пару потемневших от времени серебряных монет и маленькую серёжку в форме полумесяца с замысловатым орнаментом.

«Вот бы парная нашлась, подарил бы Луне», — внезапно подумал Рон.

Недавно его отловила сестра и в выражениях энергичных и образных довела до его сведения, что он болван и что нельзя так обращаться с друзьями. Что Луна девушка очень добрая и Рон её дружбы ну вообще не заслуживает. Что он должен немедленно извиниться, хотя бы из добрососедских соображений.

Причиной такой отповеди стал инцидент, что произошёл вечером после ужина в "день катастрофы". Луна и Джинни подстерегли его у выхода из Большого зала и Лавгуд попыталась выразить ему сочувствие. Жалость девчонки да плюс напоминание о позоре были унизительны, но Рон это ещё мог стерпеть. Но когда Лавгуд стала уговаривать его избавиться от дневника, терпение Рона кончилось. Он наговорил кучу обидных слов и Луне, и сестре. Потом он, конечно, пожалел о своей резкости, но в правоте своей он не сомневался.

«Подозрительно, почему Лавгуд завела разговор о дневнике? Я же не пишу в него прилюдно, а она вообще видела его только однажды. Тот раз, когда он у меня из сумки выпал», — думал Рон, поглаживая корешок чёрной книжки.

«Избавься от него, Рон... Избавься», — мысленно передразнил он Лавгуд.

«Если бы она знала, какое сокровище этот дневник, то она так бы не говорила».

Рон ещё раз провёл пальцами по тиснёному корешку дневника и шёпотом произнес:

— Моя прелесть...