Вавилон (джен)

После смерти Регулуса мало что изменилось: Барти всё так же продолжал заниматься с Беллатрикс, только теперь уже в одиночку. И не сказать, чтоб занятия от этого сильно изменились или стали менее интересными, нет. Внешне отсутствие друга не ощущалось никак, и от этого становилось страшно, если начинать задумываться — казалось, что присутствие или отсутствие человека не влияет ни на что, что всё на свете предопределено и не подлежит изменению, что правы фаталисты.

В ближайшие встречи Беллатрикс спрашивала у подопечного азы тёмной магии, поясняла проблемные моменты, стараясь, чтобы знания выстроились в какую-то систему, интегрировались в общее представление о магии и её разделении. Практикой заниматься практически не приходилось — у Барти почти всё получалось почти идеально если не с первого раза, то довольно близко к тому. В конце концов, в начале-то заклинания были лёгкими и даже почти не требовали тех или иных чувств и эмоций, хоть оные и сильно помогали при исполнении.

На работе тоже ничего сильно нового не предвиделось: зелья проходили клинические испытания, и вскоре должно было стать понятно, какая же версия зелья и правда подходит. Пока ясно было, что зелья, по всей видимости, реально как-то работают, а также то, что все варианты в небольшой степени токсичны (и противоядия принимать, судя по всему, нельзя — иначе работать они не будут). А ещё надо было всё же рассказать об испытании до того, как о них станет известно широкой общественности.

— Белла, наверное, есть пара фактов, которые Организации были бы полезны, — начал свою речь Барти после очередного занятия. — Вот. У нас под юрисдикцией.

— Ну, рассказывай. Что происходит, что такого мы можем не знать?

— В Организации уже знают, что в Скаллоуэе проводятся испытания одного интересного зелья? — Нельзя сказать, что Барти начал издалека, но явно и не напрямую.

— И что там такого интересного? — полюбопытствовала Беллатрикс. — Только давай тогда не тяни и выкладывай сразу.

— Ну, за его изобретение точно дадут степень мастера и дали бы магистра, если б испытатель стал мастером, — к самой сути Барти тоже перешёл не сразу. — А ещё он, вероятно, получит премию от Всемирной ассоциации зельеваров, и наверное, не только от неё. Я это про что: кажется, у одного изобретателя получилось сварить нечто, что помогает оборотням контролировать себя после превращения.

— Так, — Беллатрикс ненадолго задумалась. — Я сообщу об этом Лорду. А ты к следующему разу постарайся принести опытные образцы. Справишься?

— Да без вопросов, — у него сомнений действительно не возникало. — Если мне не отдадут их за бесплатно, то уж продать точно смогут. Но в продаже оно явно появится не ранее, чем через год.

Барти, конечно же, справился: он знал, что у Ларсена остаются некоторые излишки испытываемого зелья, а потому оставалось только сойтись в цене — а за этим дело не стояло. Уже на следующий после разговора день опытные образцы были на руках, а заодно и описание их действия, восстановленное Ларсеном по памяти, и некоторая часть состава, которая не была секретной.

На этот раз рядом с Беллатрикс сидел довольно старый худой волшебник с пристальным взглядом стального цвета, глаз, откровенно рассматривающих Барти.

— Привет, Барти, — поздоровалась Беллатрикс. — Можешь познакомиться — этого человека зовут Александр Николаевич, и именно ему следует доложить всё известное про испытания. Александр Николаевич, это Барти Крауч-младший, или просто Барти, как он всех обычно просит себя называть.

— Приятно познакомиться, Александр Николаевич, — Барти слегка поклонился.

— Можете считать, что взаимно, юноша, — волшебник оскалился, обнажив зубы, жёлтые, редкие и немного кривые. — Но вы давайте образцы и присаживайтесь. Вам стоит рассказать всё про испытания и про образцы, что вы вообще помните. И чем больше вы вспомните, тем лучше для нас.

И Барти начал рассказывать. Он вещал долго, обстоятельно, доложив всё, узнанное от Ларсена и самого Дамокла Белби, а заодно все свои домыслы по поводу того, что могло быть пропущено, но наиболее вероятно. Александр Николаевич внимательно слушал, немного нахмурив морщинистое лицо, запоминал.

— Благодрю, юноша... — неспешно проговорил Александр Николаевич, когда Барти закончил; потом задумался, но вскоре продолжил — А вы не хотели бы поработать в исследовательском отделе? А то нас не так много, а все задатки у вас есть...

Беллаткрикс после озвученного предложения метнула на волшебника не самый дружелюбный взгляд, впрочем, быстро справилась с собой и придала лицу обычное выражение, безразличное и немного высокомерное. Но некоторое напряжение заметить было можно. Впрочем, Барти идея сменить специальность с боевой на исследовательскую нравилась куда больше, и, пожалуй, он согласился бы, если бы не одно «но»... Беллатрикс. Чем чаще он задумывался о её роли в последнее время, тем меньше ему было понятно. В самом начале она была кузиной друга, которой тот восхищался, и потому Барти ещё заочно был настроен положительно по отношению к ней, да и после начала занятий — тоже. Наверное, только после смерти Регулуса он понял, что привязался к Белле и что даже без Регулуса встречи с ней желанны, доставляют удовольствие. Иногда казалось, что она на самом деле его старшая сестра — будто он занял место своего умершего друга. Впрочем, в другое время было ощущение, что чувства к Белле у него явно не платонические, и в последнее время невозможно было решить, какое же из ощущений верное: в конце концов, Барти не хватало как девушки, так и старшей сестры, и в ближайшее время ни того ни другого не предвиделось.

— Нет. Спасибо за предложение, но здесь меня всё устраивает, — Барти было не очень легко это говорить, зато Белла окончательно успокоилась.

— Ну, как хотите. Но можете пока подумать, моё предложение ещё некоторое время будет в силе, — сказав эти слова, Александр Николаевич поднялся и покинул помещение. Барти перевёл взгляд на Беллу.

— Слушай... Александр Николаевич, алхимик и зельевар, да? — Он смотрел на Беллу внимательно, изучающе. — По-моему, есть в этом нечто знакомое, не правда ли? — Барти интересовался новой историей, а потому догадался, кем же был предлагавший ему работу в своём отделе волшебник, и стоило признаться, догадка была не из самых приятных. Конечно, и до этого было понятно, что на стороне лорда находятся совершенно разные волшебники, но далеко не каждый бы принял в свои тесные ряды кого-то вроде Александра Николаевича Архипова, в прошлом одного из последователей Гриндевальда, находящегося в розыске до сих пор.

— Да, Руди мне объяснил, если ты про это, — Беллатрикс снова напряглась. — И лучше сразу скажи, что же тебя всё-таки смущает, можешь не бояться.

— Ну, бывшие гриндевальдовцы, работающие на организацию — это требует хотя бы пояснения, — Барти такие вещи и правда напрягли, и объяснения хотелось. — В конце концов, мы же не у Дамблдора, который временами говорит чего-то там про второй шанс и прочее-прочее.

— Во-первых, у него тогда особого выхода не было, если он жить хотел, — Белла пояснила. — Но это, конечно, не главное. Второго такого исследователя мы бы не нашли — его уровня разве что упомянутый тобой Дамблдор. По крайней мере, если верить тому, что знает о нём Руди. У нас некому больше заведовать лабораториями, и во всей Британии второго такого волшебника не найдётся. Ты удовлетворён?

— Можно считать, что да. Спасибо.

— Да не за что. Слушай, — Белла задумчиво поглядела на своего ученика, — а всё-таки, почему ты не согласился? Ты ведь, насколько я вижу, действительно исследовать хочешь больше, нежели сражаться?

Барти очередной раз задумался, что ответить. А в конце концов, что изменится, если сказать правду или что-то близкое к оной? Ведь Белла должна воспринять её спокойно — ну или так думалось. По мнению Барти, она в принципе гораздо лучше контролировала себя, чем старалась показать: на публике она чаще всего казалась фанатичной поклонницей Тёмного Лорда, люто ненавидящей магглов и магглокровок, готовой истребить всех, кто усомнится в пользе происходящей в стране революции — и это действительно отпугивало многих, вынуждало относиться к ней с опасением. Нет, она действительно была предана идеям Лорда, да и некоторая вспыльчивость была ей свойственна — но когда было надо, о таких свойствах её личности сложно было догадаться, и наедине с тем же Барти она была очень даже терпелива и рациональна. Зачем она поддерживает такой образ, он не понимал, но в любом случае, это было её делом. И лезть туда было незачем.

— Не обижайся, но... — Барти немного замялся. — Как сказать... Знаешь, я ещё с детства мечтал о старшей сестрёнке... Ну, ты поняла, да?

— Кажется, да, — Беллатрикс вздохнула. — Но ладно, вернёмся к занятиям. Чему б тебя научить...

— Научи меня плохому, а? — Белла рассмеялась, да и сам Барти не смог сдержать улыбки.

— Хорошо, только если ты настаиваешь, — новый перерыв на смех. — Но на самом деле основы ты уже знаешь на вполне приличном уровне, и можно переходить к непростительным.

— Что, так сразу?

— Ну, да, — она ненадолго замолчала. — На самом деле их значение сильно преувеличено, раздуто. Они не относятся к самым глубинам тёмных искусств, хотя, конечно, далеко не азы. Но тот же «финдфайр» требует большего умения и гораздо более опасен, в том числе и для своего создателя. Но пойдём в комнату, пора заниматься. Всего у нас будет три занятия — по одному на каждое из заклинаний. Конечно, этого недостаточно для того, чтоб стать специалистом в их использовании, но чтобы более-менее уверенно овладеть, времени хватит.

Они перешли в соседнее помещение, довольно просторное, но освещённое слабо — в нём царил полумрак, что в сочетании с двумя связанными магглами у стены наводило на какие-то ассоциации с рассказами ужасов. При этом всё в комнате, в общем-то, было видно.

— Итак, — продолжила она, когда Барти немного осмотрелся, — сегодня на повестке дня у нас Империус. В общих чертах ты про него знаешь, и сейчас самое время попробовать. Не забывай, что для того, чтобы заклинание получилось удачно, нужно наслаждение от власти над целью, желание ею повелевать. Твоя задача проста: заставить одного маггла убить другого. Сложность в том, что они являются семейной парой, так что сопротивление действию заклинания окажут. Можешь приступать. Ах, да, за звуковое сопровождение можешь не бояться — я наложила на них «силенцио».

— Империо!

— Не получилось. Давай снова.

— Как ты это вообще определяешь? — Барти удивился, поскольку сам верного способа не знал.

— Очень просто. Поскольку ты не являешься настоящим профи в этом деле, то после твоего заклинания лицо цели примет безразличное выражение, а взгляд станет тупым и ничего не выражающим.

Со второго раза тоже ничего не вышло, даже с третьего. То, что хорошо выходило с какими-нибудь пауками, в случае с магглом давало сбой — заколдовывать волшебников даже не стоило пытаться. Возможно, дело было в том, что Барти не доставляло очень уж большого удовольствия обладать в отношении кого-либо безграничной властью... ну, разве что если представить, что он мог бы приказывать отцу... Внезапно Барти понял, что ему надо сделать: представить, что перед ним отец, а не два каких-то маггла, перепуганных и обречённых.

Маггл встал и начал выделывать какие-то па, как ему приказал Барти, — и это всё в связанном виде. Теперь оставалось утвердить над ним свою власть, и можно было приступать к основной части задания. Заставив маггла повыполнять ещё несколько упражнений, пару раз в процессе потеряв контроль и восстановив его, он почувствовал, что готов. Можно было, наконец, брать и приступать к главной и наиболее ответственной части занятия — подчинённое сознание больше не сопротивлялось. Путы с цели уже были сняты.

— Теперь ты подойдёшь к своей жене и перережешь ей горло. Допустим, вот этим ножиком, — Барти вручил магглу орудие и обернулся к Белле.

— Ты должен смотреть, и лучше внимательно. Иначе у тебя может создаться иллюзия, что это происходит без твоего непосредственного участия, — Беллатрикс ухмыльнулась, и улыбка показалась какой-то кровожадной. — А это неправда. То, что сейчас произойдёт, сотворил ты, и только ты. Уж не знаю, что думают специалисты, но я считаю, что с собой надо быть откровенным, и если ты не можешь смотреть на дело рук своих, то тебе нечего делать здесь, кроме разве что низа Организации, — она взяла небольшую паузу. — И если не хочешь мараться в процессе достижения целей, то тем более.

Барти безусловно не горел желанием мараться, но когда он просил принять его, он уже знал, что мараться придётся — без этого никак, если уж они находятся в состоянии войны. Поэтому он смотрел и наблюдал, как маггл с выражением неописуемого ужаса на юном ещё лице с ножом в руке направляется в сторону своей жены. Та глядела на него с не меньшим страхом, широко распахнув карие глаза в чёрном ореоле потёкшей туши, а её растрёпанные каштановые волосы едва ли не шевелились, как у Медузы Горгоны из древнегреческих мифов. Можно было чуть ли не физически почувствовать напряжение, нежелание маггла делать то, что ему велено — он пытался сопротивляться, но проигрывал воле Барти. Медленно, почти рывками, жертва заклинания приближалась к своей уже жертве, и так же, словно кто-то держал руки и пытался перемещать их против воли хозяина, двигался нож.

Кровь фонтаном брызнула во все стороны, залив стену, пол, даже окропив потолок, и уж тем более самого мужчину-маггла, так и оставшегося стоять с дёргающимся, но затихающим уже телом на руках. Лицо исказилось в беззвучных рыданиях — заклятья молчания с него никто не снимал — и отливающие красным слёзы, стекая по нему, капали на пол и на мокрые, слипшиеся и немного не каштановые уже волосы. Он всё же смог сбросить с себя заклятие подчинения.

— Авада Кедавра! — Беллатрикс прервала страдания маггла. — Плохо. Он в конце концов сбросил твоё подчинение, а значит, за один раз мы не справились. В следующий раз придумаю другое задание на владение заклинанием, а пока пора расходиться.

Уже вернувшись в отделение в Скаллоуэй, Барти поймал себя на том, что он подозрительно долго стоит возле умывальника, с остервенением оттирая руки. Он сплюнул, смыл мыло и поднялся к себе. На душе было гадко — хотелось забыть и финальную сцену, не доставившую никакой радости, и просто само действие заклинания, пробуждающее какое-то нездоровое удовольствие, упоение от власти над другим существом — это само по себе было едва ли не более мерзко, чем убийство подобным образом. Впрочем, он был согласен с Беллой, что если подобный инструмент в магии существует, то пользоваться им уметь надо, вне зависимости от того, насколько это приятно.

В следующий раз задание было не менее отталкивающим: заставить очередного маггла извлечь из себя внутренности. И наблюдать при этом. Объяснялись такие поручения тем, что когда ему нужно будет сделать что-то не слишком этичное — а вероятнее всего, будет нужно, и ещё как (война же, в конце концов, идёт) — то надо будет не думать и бороться с собой, а делать. Рефлексировать можно до и после, но ни в коем случае не во время — враг давать лишних секунд на подготовку не будет. Так что надо было уметь выполнить любые (или почти любые) приказы, и это тоже являлось частью тренировки. Барти в процессе наблюдения позеленел, но от повторения того казуса, которым отметилось знакомство с Беллатрикс, удержался, — и на этом изучение подчиняющего заклинания закончилось. Было признано, что он овладел им на сносном уровне, а на то, чтобы оттачивать мастерство, времени у них нет, да и желанием не горела даже сама Беллатрикс. Да и для тех, кто будет в боевой части организации, идеальное исполнение «империуса» не является обязательным.

— Дальше мы должны отработать «круциатуc», — сообщила на следующем занятии Белла. — Ты готов?

— Ну, да, — а что ему ещё оставалось ответить? Не отказываться же от тренировок.

— Теорию ты, как я поняла, уже знаешь, и на достаточном уровне. Разве что есть кое-что ещё, что надо было бы запомнить, — она смотрела на своего подопечного внимательно и серьёзно, без всякой иронии во взгляде, как это иногда бывало. — В нашей семье — я имею в виду Блэков — принято серьёзно относиться к тёмной магии и как минимум не препятствовать её изучению. Но по поводу так называемого пыточного заклятия, хоть оно и немного не пыточное, есть один пункт...

— Подожди, пожалуйста, — Барти услышал несколько слов, которые сразу же привлекли к себе внимание. — Что значит «немного не пыточное»? Не могла бы ты пояснить этот тезис?

— Оно было придумано, как медицинское заклятие, — объяснила Белла. — Для тех случаев, когда надо срочно привести человека в сознание, а «эннервейт» не помогает. Ты не знал?

— Вообще-то, нет. Спасибо. О его изобретении я ничего не видел и не слышал.

— Не за что. И кстати, Лорд иногда использует его для лечения идиотизма подчинённых. Правда, чтобы испытать его целительное воздействие, надо действительно сильно отличиться в альтернативную сторону. А метод получился не самым гуманным, конечно, но весьма действенным. Но вернёмся к тому, что нам предстоит, — и она продолжила с того места, на котором они остановились. — Так вот, в нашей семье считается, что прежде чем бездумно кидаться «круцио» налево и направо, необходимо представлять себе, что это вообще такое. А наиболее надёжный способ получить необходимое представление — испытать действие заклинания на себе. Ты готов?

— Валяй, — Барти вздохнул, пытаясь осознать, что ближайшие несколько секунд грозят стать самыми ужасными в его недолгой на данный момент жизни.

Боль была внутри и снаружи, она окружала его, пропитывала, пронизывала насквозь, не было в мире больше ничего: ни стен, ни пола, ни потолков, ни комнаты как таковой, ни Беллатрикс, направившей на него свою волшебную палочку, ни даже самого Барти — вместо него тоже был сгусток боли, маленький кусочек однообразной вселенной.

Он пришёл в себя на полу, где-то через вечность и ещё минуту. Вселенная снова расширилась до пределов комнаты, стены которой проступали сквозь пелену — сфокусироваться на чём-либо пока получалось плохо, хотя с каждой секундой картинка становилась чётче, восстанавливая окружающее. Над скрючившимся на полу телом стояла, нависая, Беллатрикс, казавшаяся едва ли не великаном, на лице её всё ещё плясали цветные пятна, отчего оно было то цвета той крови, что била из тела зарезанной магглом под «империусом» женщины, то вообще иссиня-чёрного, словно у мертвеца. Словно Барти находился внутри какого-то неведомого ему эпоса, и его покарали боги...

— Встать сможешь? — Белла наклонилась и подала ему руку, растеряв свой божественный облик и вновь став обычной женщиной, молодой и прекрасной, той самой, которая воспринималась то ли как старшая сестра, то ли как дама сердца. Она взяла его за руку и помогла подняться, хотя очень хотелось так и остаться лежать ещё хоть минутку — или недельку. Только находясь в стоячем положении, Барти вдруг понял, что сейчас он, пожалуй, находится к ней близко как никогда, обнимая тёплое, источающее слабый аромат, кажется, жасмина, тело, а её глаза, тоже карие, как и той некстати вспомнившейся магглы, внимательно сморят на него дюймах в десяти максимум... и с сожалением отстранился.

— Отошёл немного? — дождавшись ответного кивка, она продолжила. — Теперь ты примерно представляешь себе, что будут чувствовать твои противники после заклинания. Точнее, эффект заклинания зависит от мага, так что твоё «круцио» отразится на них несколько иным образом. Возможно, память об ощущениях поможет тебе не потерять контроль над собой во время применения заклятия, не поддаться его действию уже на тебя — потому что потенциально это может быть самым плохим исходом, — Белла сделала небольшую паузу и пояснила. — Потому что быть сумасшедшим маньяком — не самая лучшая участь, тем более что это негативно скажется на твоих качествах и как бойца и как мастера пыток, и вообще как кого угодно.

Они прошли в следующую комнату, где, как и в предыдущий раз, содержались магглы для тренировок — в этот день двое мужчин среднего возраста.

— Кстати говоря, — речь тем временем продолжалась, — круциатус является очень полезным боевым заклятием, и мы потом будем интегрировать его в твою систему боя, поскольку не каждое «протего» от него защитит. Сейчас же тебе надо будет учиться использовать его и при этом не увлекаться. Для начала же... давай ты понаблюдаешь немного со стороны на его действие, — она занесла палочку. — Ах, да, совсем забыла сказать, что заклятия немоты перед пытками я буду с них снимать. Фините Инкантатем! Круцио!

Всё произошло неожиданно быстро, и Барти не успел переключить внимание на пленника до того, как Беллатрикс стала колдовать, а потом уже просто-напросто не мог отвести взгляд: ведьму будто подменили персонажем из эпоса, снова. Движения были полны грации и величия, словно она была богиней, несущей смерть или возмездие в какой-то неведомой битве много-много веков тому назад. Почему-то подумалось, что, наверное, она могла бы быть воплощением Морриган, да только вот он, Барти, воплощением Кухулина (равно как и других кельтских богов и героев) себя не ощущал, а потому мог только стоять со взором, прикованным к Беллатрикс, под аккомпанемент диких криков пытаемого маггла — если забыть, про то, что они в тот момент делали, то их можно было принять за стоны сражённых в той самой битве, на которую указывала рука Морриган.

Всё длилось несколько секунд — совсем немного, но жертва теперь могла только лежать на полу, тихо поскуливая, не способная больше ни на что. Только после того, как рука опустилась и сошедшая с небес богиня покинула женское тело, Барти смог отвести взгляд и посмотреть на маггла, теперь жалкого и распластанного. Теперь ему предстояло повторить?

— Твоё заклинание должно доводить цель примерно до такого же состояния, — говорила уже — увы — не богиня; хотя Барти любил с примесью восхищения и такую, более обыкновенную Беллатрикс. — Конечно, тебе потребуется для подобного результата побольше времени, но важно именно его достижение.

Теперь, по тому же методу, что и с подчиняющим заклятием, Барти убеждал себя (вполне успешно, ибо для человека, владеющего окклюменцией на достаточно глубоком уровне, такие упражнения не являются чем-то запредельным), что перед ним отец, над которым он может отыграться за все унижения, порицания, наказания, за то, что ему слишком многое было недоступно за все вместе прожитые годы...

— Фините Инкантатем! — собственный голос оказался неожиданно высоким. — Круцио!

Это ощущение... оно было восхитительным. Отец катался где-то под ногами, визжа, словно был свиньёй на бойне, а не уважаемым волшебником. Хотя, по правде говоря, именно свиньёй он всё время и был, и настало время ему об этом факте напомнить, освежить в сознании. Да такой картиной можно было наслаждаться вечно — нет на свете ничего прекраснее справедливого возмездия.

— Стоп! — что за голос со стороны? Почему он должен послушать, остановиться? — Хватит. Ты увлёкся.

Впрочем, нет. Пожалуй, стоило помучить это визжащее нечто ещё чуть-чуть — наказание ещё не закончено.

— Ты. Увлёкся! — каждое слово сопровождалось звонкой пощёчиной. Это привело Барти в себя, и пытки прекратились, как прекратился и издаваемый существом в ногах — ничего общего с его отцом оно, к несчастью, не имело — визг, сменившись сиплым хрипящим дыханием. Под ним растекалась лужица мочи.

— А... что... прости, — от того, что он сейчас получил удовольствие, настоящее и неподдельное, было неожиданно страшно. Кажется, раньше таких деталей он про себя не знал. И второй раз пробовать колдовать, погружаясь в пучину ненависти и наслаждения от чужой боли, не хотелось.

— Ты должен лучше контролировать себя, — Беллатрикс говорила спокойно и чётко, отчего паника отступала. — Не заклинание должно управлять тобой, а ты им. Никогда, никогда, исполняя что-либо из тёмной магии такой силы, не отдавай ей свои чувства до конца. Если в случае пыточного всё просто закончится тем, что ты сведёшь жертву с ума, то тот же «финдфайр» просто сожжёт всё вокруг, включая и тебя в том числе; для того, чтобы правильно пользоваться тёмной магией, ты в первую очередь должен обуздать свои эмоции и только потом — вызывать их в нужный момент.

Барти пробовал ещё и ещё. Во второй раз пыточное получилось гораздо слабее, потому что слишком велик был страх забыться снова, но постепенно результат получался всё лучше и лучше. В отличие от «империуса» «круциатус» был разучен гораздо быстрее и качественнее.

— Неожиданно, ты быстро освоился, — подытожила Беллатрикс, когда у него получилось именно так, как и было необходимо. — Я ожидала, что потребуется ещё несколько занятий. Впрочем, я думала, проблемы с тобой тоже будут другими, — она улыбнулась.

— Да я тоже как-то не ожидал, — и Барти нервно рассмеялся.

— По поводу дальнейших занятий: «аваду» мы будем разучивать позже. В бою оно нужно для того, чтобы уже добить противника — из-за того, что невербальной формы оно не имеет, у тебя, скорее всего, просто не будет времени его произнести. А вот «круциатус» в этом плане гораздо удобнее. Так что чем-то подобным мы и займёмся. Можешь готовиться.

Занятие было окончено.