Осознавая связь (джен)

Когда я открыл глаза, меня окружала вода. Я успел испугаться и запищать от страха и непонимания того, где нахожусь. Адреналин заставил сердце бешено забиться, а тело выгнуться в приступе паники, но она тут же прошла, едва я почувствовал надежные спины своих новых сородичей. Меня, еще не оправившегося от только что случившихся родов, подталкивали к свету, к живительному воздуху и жизни. Словно крепкие и сильные руки держали меня в первые минуты жизни, позволив оправиться и прийти в себя.

Диковато озираясь, я успел разглядеть свою новую семью до того, как сделал первый вздох. Меня окружали гладкие и блестящие тела дельфинов. Их улыбчивые физиономии внушали абсолютное доверие, спокойствие и уверенность, что все будет хорошо. Их крики на удивительном мелодичном для моих новых ушей языке сплетались в осмысленную и полноценную речь. Я с удивлением понял, что понимаю все, от первого до последнего слова!

Исторгнув послед и придя в себя от родовых болей, ко мне подплыла моя новая мать. Она ласково потерлась об меня бутылкообразным носом и улыбнулась мне. Я не раздумывая больше, кинулся к ней. Умение задерживать дыхание под водой само пришло ко мне, и я больше не боялся захлебнуться. Рядом с матерью я больше ничего не боялся.

Череда смертей и новых рождений, заставила меня не только больше ценить дар жизни, но и тех, кто эту жизнь мне дарил. Я любил всех своих матерей едва ли не сильнее, чем они меня. Они руководствовались лишь инстинктом, а я же любил их силой своего человеческого разума. Теряя их, я страдал едва ли не больше, чем когда принимал страшную и мучительную смерть от человеческих рук. Но теперь, глядя на мою изящную и грациозную мать, я понял, что вышел на какой-то абсолютно новый уровень любви, ибо для нее я был не просто продолжателем рода, а любимым сыном. Я платил моей матери той же монетой, ластясь и играя с ней любую свободную минуту.

Наша стая летала по волнам океана, резвясь, смеясь и учась на ходу всему новому и интересному. Случалось, мы теряли друг друга, но под водой, где звуки разносятся на необозримые расстояния, нам было несложно найтись и снова слиться в коллективном восторге познания окружающего мира.

Именно с дельфинами я понял ту удивительно тонкую и прочную связь, пронизывающую каждое живое существо, связывая всех нас в единый перепутанный, но невозможно гармоничный клубок Жизни.

Моя мать учила меня, что люди еще очень молоды и взрослеют, вызревают в крови, страданиях и муках не только своих, но и чужих. Когда я спросил, почему же люди до сих пор не захлебнулись в этой крови и злобе, моя мать только лишь тихо засмеялась. Она сказала, что не бывает, чтобы в одном месте было чего-то слишком много, а в другом — совсем ничего. Чем больше людей погрязают в крови, тем больше из них начинает с ужасом просыпаться, оглядываться и понимать ту самую взаимосвязь с миром.

Человечество сейчас — словно маленький ребенок, который причиняет боль не потому, что хочет ее причинять, а только лишь из детского любопытства, понимая, что другому существу может быть больно, но еще не умея примерять эту боль на самого себя. Вот когда люди повзрослеют, тогда они осознают все свои ошибки и заблуждения. Тогда наступит Золотое время, описанное в легендах Древних. Так сказала моя мать, а я лишь недоверчиво и скептично хмыкнул.

Моя мать засмеялась и спросила меня, а не повзрослел ли я, меняя жизнь за жизнью? Я пораженно посмотрел на нее, источая волны изумления. Она правильно истолковала мою задумчивость и сказала, что я скоро все пойму, надо лишь дождаться штиля.

Я бы пожал плечами, если бы они были у меня, но мои сородичи все правильно поняли. Дельфины умеют чувствовать так, как больше никто. Кто-то удивляется, радуется или огорчается и вот, уже пошла цепная реакция тонких неуловимых гормонов, источаемых через кожу в воду, и можно не тратить время на слова. В море нет секретов.

Я уже перестал удивляться разумности моей новой семьи, скажу только, что она ничем не уступала человеческой, а в некоторых моментах удивительно превосходила ее, но обо всем по порядку. Вскоре, после памятного разговора, наступил удивительный штиль, и я понял всю разницу между людьми, еще учащимися чувствовать, и существами, умеющими это с незапамятных времен.

Когда все живое замерло, в предощущении чего-то необъяснимого, моя мать поманила меня за собой. Мы отплыли довольно далеко от бухты и вскоре остались одни.

«Набери побольше воздуха и иди за мной» — торжественно проговорила моя мать.

Я послушно последовал за ней на глубину, обеспокоенно думая о тающих запасах кислорода и о все увеличивающейся толще воды над нами, но я привык доверять мудрости моей матери и не протестовал.

«Выброси все мысли из головы и просто слушай» — приказала мне мать, и я послушно притаился, стараясь не думать ни о чем, кроме прохладных щупалец подводного течения.

Сначала не происходило ничего, что не было бы для меня привычным, но потом, по мере того, как замедлялось сердцебиение и успокаивалось готовое к рывку тело, я услышал… Нет, вернее будет: я УСЛЫШАЛ!

Этот звук невозможно описать словами. В человеческом языке нет таких слов, нет таких чувств. Это было что-то невообразимо огромное на грани восприятия, там, где заканчивается разум и начинаются чувства. Грань, которую никогда не познать человеку — слишком уж грубы и примитивны людские органы чувств. Я же, в своем новом облике, ощущал все кожей, умом, сердцем…

Невесомые, но удивительно мощные волны пронзали мое тело и я только мог удивляться, как не чувствовал этого раньше. Это было похоже на биение непомерно огромного сердца, на едва осязаемые токи чего-то разумного и вечного. Я не знаю, как это объяснить, но я всем своим существом почувствовал то, что подо мной, надо мной, вокруг меня билась, текла и совершенствовалась невыразимо колоссальная Жизнь. И я остро почувствовал, что являюсь незаменимой ее частичкой, такой же как океан, суша или любое из живых и, якобы, неживых существ. Все, от микроба до гор, укрытых вечными снегами являлось частью этой Жизни. Едва осознав это, я потерял сознание от колоссальности этого открытия. Я не чувствовал, как мощная и надежная спина моей матери несет меня все выше, туда, где сквозь толщу воды пробивается живительное солнце.

Когда я пришел в себя, я долго не мог до конца осмыслить сделанное мной открытие. Едва отдышавшись, я спросил свою мать, что же это было и верно ли мое внезапное прозрение?

« Ты действительно прав, мой хороший. Ты верно уловил то, что мы знаем уже очень и очень давно, еще до того, как вернулись с суши обратно в море. Все, что есть на этой планете — часть одного целого, так как вся наша планета — живое существо. Мы все ее частички, большие и маленькие, живые и безжизненные, и нет ни одного существа бесполезного и ненужного. Все мы — любимые и любящие дети одной Матери, что живет и дышит так же, как и мы, которая умеет хмуриться и радоваться, расти и взрослеть».

«Но почему же тогда люди так невежественны? Почему Мать-Земля терпит их?»

«Потому что все мы ее дети, и она всех нас любит одинаково, но люди — это отражения взрослеющего и набирающего опыт разума Матери-Земли. Растут они, растет и Земля, и наоборот. Люди уже понимают это. Ведь ты же понял».

«Ты хочешь сказать…» — начал я, но озвучить свою мысль мне было не дано: с той стороны, где плавала и играла наша стая донеслись крики о помощи. Не раздумывая дольше, мы бросились на выручку своим друзьям.

Картина, представшая перед нами, была привычна в своей ужасающей цикличности, по крайней мере, для меня. Люди… Снова люди, а кто же еще?

Мы увидели, как четыре корабля перегородили дельфинам отступ в море, загоняя их подальше на мелководье. Обычному уху было не под силу услышать неразборчивые и сбивающие с толку крики, но мы их слышали. Эти стоны воспроизводились человеческими приборами и мешали дельфинам ориентироваться в пространстве, загоняя их все дальше в ловушку.

Я видел, как готовились гарпуны, как рыбаки бегали по палубе, делая последние приготовления. Я видел, как первый из гарпунов пронзил вожака стаи, пытающегося увести свой народ к спасению. С болью в сердце я видел, как его, любимца всей стаи, выволокли на палубу, где он забился в неуклюжих конвульсиях. Я помнил это гибкое, сильное и изящное тело, непринужденно резвившимся в волнах самого высокого шторма, но сейчас наш вожак был похож на самую обычную и беспомощную рыбешку. Я видел, как занес свой нож один из рыбаков, как он точно, расчетливо и хладнокровно резанул по дельфиньей глотке. Я видел фонтан крови, забивший из артерий, и умирал вместе с моим вожаком, с моим отцом. Я хотел крикнуть «Что же вы делаете! Ведь мы с вами одной крови!», но мог только следить за тем, как кровь все медленнее течет, выбрасываясь через дыхательное отверстие на спине дельфина, когда он судорожно пытался вздохнуть, как лопаются тягучие багровые пузыри. Я мог только смотреть, как убивают мою очередную семью. Я ничего не мог сделать, только лишь снова умереть с ними. Мне не привыкать…

Не раздумывая больше, я бросился в центр дельфиньей стаи, чтобы принять вместе с ними свою участь. Меня окружали перепуганные и дезориентированные члены моей семьи, от страха и боли переставшие внятно мыслить. Звук, испускаемый адским устройством на борту одного из кораблей, оглушал и меня, но горе, боль, страх и отчаяние оглушали и ослепляли меня больше. Я терпеливо ждал своей судьбы, успев мимолетно подумать, что встречать смерть рядом с теми, кого полюбил, совсем не страшно, страшно было не иметь сил избавить их от этой участи. Если бы я мог, я бы согласился сотни раз умирать, только бы они выжили!

Но мне было не суждено встретить конец в кругу семьи от рук недалеких чудовищ, подзадержавшихся на своем «детском» этапе развития. Внезапно полный штиль в одно мгновение сменился бешенным штормом. Мать-Земля, словно почувствовав боль одних из своих детей и вознегодовав на других, пришла на помощь.

Волны моментально расшвыряли корабли с такой легкостью, с какой маленький ребенок раскидывает надоевшие игрушки. Аварийные сирены взвыли на бортах суденышек, но было поздно, шторм наказывал людей с неумолимой жестокостью, справедливой, но страшной. Оборудование, гарпуны, годящиеся и для китов, спасательные шлюпки и все, что было не особенно прочно привязано к палубе, слизнуло первыми же волнами и раскидало по морю. Обломки, какие-то обрывки, все что не пошло ко дну сразу, мотало по волнам вперемешку с несколькими неосторожными людьми. Я успел мрачно порадоваться за столь скорое возмездие, как вдруг увидел то, что запечатлелось в моей памяти навечно: я с изумлением смотрел, как мои сородичи, едва вырвавшись из смертельной ловушки, повернули обратно, подставляя свои спины под руки незадачливых рыбаков.

Я бы понял, если бы мои друзья вернулись, чтобы отомстить за жизни тех, кого у них отняли, но они, забыв про недавнюю угрозу, спасали своих убийц! Я застыл, глядя на эту непостижимую для меня картину.

Волны качали меня на своих спинах, подталкивая поближе к месту событий и я, все еще будучи в шоке, не сопротивлялся им. Я думал, а хватило бы у меня душевных сил, чтобы простить своих мучителей? Смог бы я также самоотверженно спасать тех, кто только что был готов пронзить мое тело гарпуном и перерезать мне глотку?

Поразмыслить на эту тему долго мне было не дано. Я еще не успел принять окончательного решения, как следующая волна, откатившись, подбросила мне непрошенный сюрприз: на гребне пенной волны, отчаянно цепляясь за обломок какой-то доски, барахтался тот самый рыбак, первым убивший члена моей семьи. Я понял, что еще одной волны будет достаточно и человек утонет: тяжелые сапоги, брезентовый плащ и пояс с инструментами убийцы, который он все не мог отстегнуть, боясь упустить спасительную доску, тянули его на дно. Сейчас в моей власти было решать — жить ему или умереть. И я был абсолютно уверен в своем решении, но стоило мне поймать умоляющий взгляд человеческих глаз, как что-то надломилось во мне и я понесся, рассекая бушующие волны, на помощь самому жестокому зверю на планете.

Вода, только что охотно державшая меня и подставляющая пенистую сытую спинку, внезапно обратилась против, будто взъерепенившаяся кошка. Волны хлестали меня наотмашь, словно пытаясь отрезвить, мол, подумай, нужно ли тебе прилагать столько усилий ради того, кто множество раз убивал тебя? Но я преодолевал все преграды, едва замечая их и чувствовал, как что-то тяжелое сваливается с моих плеч.

Моя душа, читая и звонкая, словно только что отлитая амфора, сбрасывая ставшие ненужными и лишними корки ненависти, боли и страха, что сформировали ее. Я впервые стал по-настоящему свободным!

Когда живые, трепещущие руки вцепились в мой спинной плавник, когда я почувствовал недоверчивую надежду того, кому еще недавно желал смерти, вот тогда я внезапно понял, что такое абсолютное счастье, что такое прощение, что такое любовь!

Я поплыл навстречу кораблям, которые еще недавно должны были стать для меня последним пристанищем, плахой, и десятки рук протянулись, чтобы подхватить спасенного мной палача. Я увидел взгляды людей, впервые в своей жизни осознавшие то, на что мне потребовалось целых шесть жизней. Вот тогда-то я и понял, что для людей действительно еще не все потеряно. Я смотрел в их лица и видел вину и раскаяние. Я не знал, как долго эта вина будет жечь их души, но от всего сердца надеялся, что они и вправду поймут то, что я понял только сегодня, спустя много жизней, боли, страха и отчаяния, напополам с ненавистью.

Вдруг лицо спасенного мной исказилось от ужаса и я услышал его дикий вопль:

«Нет!!! Вернись назад!»

Но было поздно: лопасть рыболовецкого судна ударила меня по спине, перемалывая в кашу позвонки, отнимая жизнь, гася разум… Последним моим ощущением было чувство непомерного счастья и я унес его с собой.