Один лишь раз (гет)

В этой ночи не было ничего компрометирующего. Кроме, пожалуй, мыслей Рона. Как уже упоминалось, он с недовольством ловил себя на симпатии к Луне. Недоволен он был вовсе не тем, что увлекается «Полоумной», а тем, что в друзей не влюбляются. А вот сегодня он некоторое время размышлял и о том, что в общепринятых канонах Луна считается красивой, а приступая к индивидуальности — то тут ее хоть вагонами увози. Но о друзьях же так не думают. А вот Луна в прекрасном расположении духа встала, поджарила на костре яичницу и после сбора лагеря, мурлыкая что-то себе под нос, убежала вперед. Да, ее столь низкие вопросы и моральные терзания, связанные с ними, явно не мучили.

«Пожалуй, нужно завести девушку хоть на время», — промелькнула в голове у Рона мысль, которой он тут же ужаснулся. Девушка не собака, ее не заводят, гласила книга «Тринадцать способов очаровать чаровницу». Тем более, Луне было всего восемнадцать. И она вышла из порядочной волшебной семьи, где учили блюсти скромность до свадьбы.

— Рон, мы нашли, — радостный вопль Луны выдернул его из тяжкой борьбы с низменными мужскими инстинктами. Ну что ж, взглянем, ради чего на левой ноге была натерта уже третья мозоль.

Искомый родник находился на высокой кочке, во мхах которой протекал темный, кривоватый и не очень-то явный ручеек, над которым возвышалась невысокая арка, сложенная из гладких камней, непонятно чем скрепленных. Совершенно пустая арка. И весьма низкая — Рон с трудом протиснулся бы в нее, встав на четвереньки.

— Когда луна наберет силу, проход в город гномов откроется, — сияя, произнесла Луна.

Рон до конца в затею Луны не верил. Ведь тогда, в Отделе Тайн, только она и Гарри слышали голоса из Арки Смерти. Впрочем, Гарри за идиота Рон не держал, а значит, и Луне этот диагноз тоже не полагался. Рон решил дождаться ночи. Двадцать девятое полнолуние — довольно мистический день, а июль — единственный месяц, в котором пять лун, а не четыре. И эта пятая луна, говорят, открывает все магические двери.

— А как мы будем среди гномов? Мы же вон какие огромные? — не теряя времени, Рон выбрал местечко посуше, расстелил на нем брезент и расставил палатку, притянув ее края к ближайшим деревцам, пням и камням. Болотистая почва была весьма ненадежна даже для волшебных палаток.

— Луна нас уменьшит, — отозвалась Лавгуд и, конечно, тут же достала из сумки папку с рисунками и маленькую складную табуреточку, чтобы не промочить себе мягкое место. Не совсем безалаберная, и на том спасибо. А вот грибной суп в пролете. Ох, не зря у Луны был такой огромный запас бутербродов и фруктов под консервирующим заклятием.

Ночь наступила довольно быстро, и двадцать девятая луна взошла на небе в полном своем великолепии.

— Рон, без тебя меня арка не пустит, — запихнув в сумку папку, Луна оглянулась на Рона.

— Иду, — закинув оба рюкзака в палатку, Рон поднялся на кочку.

— Пропусти нас на бал твоих детей, великая Луна, — прошептала Лавгуд, опуская ладонь на камень на вершине арки. Чуть помедлив, Рон накрыл ее пальцы своими. Родник заблестел, словно разом впитав в себя весь свет померкнувших звезд, засиял и выбросил сильную струю, ударившую в камень под ладонями Луны и Рона. Теперь арка не была пустой. В проеме образовалась почти прозрачная завеса.

— Ты пойдешь со мной? — умоляюще прошептала Луна, глядя на Рона своими огромными почти хрустальными глазами.

— Не считаешь же ты, что я боюсь? — с шутливой суровостью произнес Рон. — Я же гриффиндорец.

— Я не сомневалась, просто ты же не любишь праздных шнырлов, — определенно, она видит людей насквозь.

— Вы теряете время, юная леди, — Рон, ухмыляясь, подтолкнул ее к «двери» сквозь защитные барьеры деревеньки гномов.

— Я тебя подожду, — шепнула Луна и поползла в арку. Как и следовало ожидать, Лавгуд тут же стала исчезать. Чудны законы магии, но зато к ним не привыкаешь. Где еще увидишь копошащееся туловище без головы? Вполне себе адекватно копошащееся, а не в предсмертной агонии.

Луна исчезла, и Рон пополз вслед за ней. Голова, погрузившись в арку, закружилась.

Рон ничего не видел, только ладонями ощущал, что движется по чему-то твердому. Ползти пришлось минуты полторы, а затем… Рон свалился в холодную воду.

— Ну и чувство юмора, — отплевываясь, он встал на ноги и, прочистив глаза, увидел огромную площадь, заполненную народом сплошь в белых расшитых нарядах. На помосте вовсю старался оркестр, вокруг площади стояли столы, ломившиеся под тяжестью угощений. При внимательном изучении лунные гномы оказались очень похожи на людей. Правда, все они были одинаково коренастые и широкоплечие. И с белой сияющей кожей. Вопреки расхожему мнению, мужчины гномы не носили бороды до пояса.

— Второй гость, второй гость, — загалдели окружавшие фонтан и вытащили Рона из воды. В двух шагах горел костер, у которого уже стояла завернутая в одеяло Луна. Впрочем, насладиться ее обществом не удалось.

— Давайте скорей их переоденем, — загалдели гномихи и растащили Луну и Рона в разные стороны. Рон охнуть не успел, как ему всучили сухую одежду и велели переодеться. Гномы предусмотрели все вплоть до белья. Каждый предмет одежды был белого цвета и тщательно расшит чьими-то умелыми руками.

— Старый порядок — окунать гостей в фонтан Прояснения, — проскрипел один из гномов, — иначе вы так и не будете видеть ничего кроме своих самообманов.

Переодетого Рона вновь вернули к костру — греться.

— Они не хотят представляться, — произнесла Луна. И никакого потерянного голоса. Никакой потусторонности в глазах. Словно смотришь и не на Луну вовсе. Абсолютно не кричащее белое платье тоже лишало ее инакости.

— Я заметил, — Рон улыбнулся, — они говорят, имена означают привязанность, а когда мы их покинем, связь разорвется и нам будет больно. А боли это место нести не должно.

— Я хочу увидеть, как они питают звезды, — произнесла Луна.

— А я хочу с тобой потанцевать, — вдруг произнес Рон, — пока есть возможность и музыка.

— Я не умею танцевать, помнишь? — мягко произнесла Лу.

— Я тоже, но мне, кажется, самое время научиться.

Хорнхайп оказался еще сложнее, чем казался издалека. Все-таки гномы были ирландцами и считались с исконными народными танцами, а не с пришедшей из Чехии полькой и французской кадрилью.

Довольно скоро у Рона возникло смутное подозрение, что со стороны он выглядел довольно забавно. Техника абсолютно отсутствовала. Секунда раздумий, и он начал, повторяя за Луной, исполнять тот забавный суфийский танец, который почти вечность назад она вместе с отцом исполняла на свадьбе у Билла. Спустя минут сорок Рон сдался и остановился, тяжело дыша. Луна подошла к нему. Как и следовало ожидать, от нее не прозвучал упрек в его слабости. Идеальная девушка. По всем параметрам. Наверняка и вкусом на мужчин не обделена. А значит, Рон в пролете.

— Спасибо, Рон, — произнесла она, — что ты пошел со мной. Без тебя меня бы тут не было.

— Да брось, это ты знала про это место и до конца верила, что его найдешь, а я так — рядом болтался.

Луна будто бы хотела что-то сказать, но промолчала, опустив глаза.

Неожиданно толпа перестала приплясывать и начала подталкивать гостей к центру площади.

— Скорей, скорей, — галдели гномы, — сейчас старейшина будет питать звезды.

— А вы, вы же тоже это должны увидеть.

— Для нас это ежегодное событие, — крикнул кто-то из гномов, — а вот вы будете удостоены этой чести один-единственный раз в своей жизни.

Гномы организованно сформировали кольцо, вытолкав гостей в самый первый зрительный ряд. Как отметил Рон, в передних рядах стояли, в основном, дети, чем дальше был ряд, тем старше в нем были зрители.

Лишь одно исключение из правил допустил гномий круг. Старейшина. Он единственный из гномов имел бороду. И какую… Дамблдор, будь он жив, пожалуй, лишь печально вздохнул бы, осознав, что идеал доподлинно недостижим.

В руках старейшины был узловатый, сплетенный из длинных ветвей либо молодых деревьев посох. Старейшина единственный в этой деревеньке излучал волшебство. Ни один волшебник, долгое время не колдовавший, не ошибется. Это сродни голоданию — чем оно дольше, тем острей и заманчивей ощущаются ароматы пищи.

В самом же центре площади возвышалась огромная гора из белого порошка. Как он не рассыпался — ведал лишь Мерлин.

Когда гномья толпа замолкла, выстроившись в им одном известном порядке, старейшина поднял посох и с силой ударил им по камню площади. Ладони старого гнома выпустили источник магии из рук, но тот не упал — три юных саженца расплелись и склонились к земле, словно кланяясь. Гора дрогнула и начала распадаться. Хотя это следовало назвать иначе, падают обычно вниз, а тут порошок поднимался вверх, образуя длинные нити, упиравшиеся в сами звезды. И звезды, наполняясь сиянием, начали выбрасывать лепестки, превращаясь в цветы. Огромные прекрасные цветы, излучавшие столько света, что, казалось, стало светлее, чем при солнце в зените, вот только этот свет не слепил.

Зрелище было потрясающее. На Рона накатил такой прилив вдохновения, что, казалось, он был способен сейчас написать самую гениальную поэму.

— Смотри, — вдруг восторженно ахнула Луна, указывая на деревца, распластанные по камню брусчатой площади.

Стволы саженцев сияли белым и вовсю ветвились. На сучках и ветвях проклевывались белые листья и бутоны. Вот только, лопаясь, бутоны не только обращались в точные копии звездных цветов, но и каждый выпускал из себя крохотную крылатую лошадку.

— Пегасы, — и как Луна может разговаривать, если рот не закрывается? — Из звездного сияния рождаются пегасы.

Крылатые лошадки кружили, похлопывая крыльями. Их было столько, что они перекрыли всю видимость, сгрудившись так тесно, что Рон поневоле прижался к Луне. Пару секунд они стояли в светлом сиянии белых крохотных пегасиков, затем Рон неловко и быстро коснулся губами щеки Луны. Она вздрогнула, но отталкивать его не стала.

Облако пегасов как-то разом рассеялось, и Рон с Луной оказались в своей палатке.

— Ты сегодня ляжешь со мной? — спросила Луна. — Я доверяю твоей надежности.

— Не могу же я допустить, чтобы сегодняшний день закончился для тебя кошмаром, — Рон ободряюще сжал ее ладонь.