Taste (гет)

Возьми мелко истолченной корицы четыре унции, цвета кассии две унции и унцию отборного инбирю мекканского, да унцию райских зерен соединенно с одной шестой унции ореху мускатного да галанагала. Истолки сии вместе. Возьми добрую половину унции этого порошку да восемь унций сахару — сие суть сладкий порошок — и размеси с квартою вина.

(французская поваренная книга XIV века)

Вино доведите почти до кипения. Подмешайте пряности, орехи и сушеные ягоды и томите, не давая закипеть, не менее 20 минут, регулярно помешивая. Дайте немного отстояться — осадок, который даст смесь специй, выпадет на дно.

ЧЕЛСИ МОНРО-КАССЕЛЬ, САРИЭН ЛЕРЕР. "ПИР ЛЬДА И ОГНЯ"

Джон Сноу отложил перо, и подышал на заиндевевшие, плохо сгибающиеся пальцы. Кажется, король решил вконец уморить его.

Визит на стену короля Роберта Баратеона, первого сего имени, был тяжел. Да что там тяжел, почти что невыносим. Мало того, что король привез с собой всю свою родню, начиная от надутого принца Джоффри, заканчивая вечно хмурым лордом Станнисом, так еще и семья этого самого короля доставляла ему огромное количество хлопот... которые Старый Медведь скинул, конечно же, на него, Джона.

Все шло не так. Все — начиная от обстановки, заканчивая бытом. Королева Серсея, царственная и надменная женщина, с первыми нитями седины в золотистых волосах, была недовольна. Решительно всем. Она потребовала, чтобы покои, выделенные ей, застелили первоклассной хвоей, собранной только с молодых деревьев, чтобы на стенах были гобелены, а на постели обязана (обязана!) была лежать перина из гагачьего пуха. На все остальные виды этого самого чертового пуха у королевы, якобы, начиналась аллергия. Джон невольно улыбнулся, вспомнив, как Сэм Тарли бегал с глазами врастопыр и пытался сообразить, где этот пух достать. Под конец, совсем отчаявшись, Сэм велел набить перину чем придется — в ход пошли куриные, гусиные, голубиные и даже воробьиные перья. Даже две чайки, которых Пип случайно подстрелил у моря, пошли в дело, и когда королева хвалилась королю своей периной, на которой она якобы "спала как младенец", Джон закусывал губы до крови, чтобы ни в коем случае не расхохотаться.

Все остальные, кажется, хлопот почти не причиняли. Принц Джоффри ввязался было в драку с дозорными, но получил по заслугам и благоразумно не отсвечивал, справедливо опасаясь насмешек. Принц Томмен пропадал в Вороньей башне, прекрасная принцесса Мирцелла часами слушала рассказы старого мейстера Эймона, Джейме Ланнистер со скуки принялся муштровать дозорных (чем, сам того не подозревая, оказал Ночному Дозору огромную услугу), а маленький лорд Тирион бегал то там, то сям, пытаясь осмотреть все и поинтересоваться всем. Он даже сунул свой любопытный нос на Стену, где, по слухам, пустил струю с самого края света. Мейстер Эймон говорил, что карлик, пожалуй, единственный гигант среди них всех, прикованных к краю света.

Сам же король доставлял больше всех хлопот в материальном плане. Когда король не ел, он пил. Когда король не пил, он ел. Мейстер Эймон попытался было дать королю несколько советов, касающихся здоровья, но король был пьян, и узнав, что перед ним стоит Таргариен, пришел в жуткую ярость. Старика-мейстера спасло только вмешательство вездесущего Сэма Тарли, Роберт, протрезвев, очень и очень долго извинялся, а Ренли Баратеон смеялся над этим так, что свалился со стула с жутким грохотом.

Ренли, Ренли... В последнее время Джон все чаще и чаще ловил на себе его взгляды. Молодой брат короля был красив, и Джон все чаще вспоминал, что его приемный отец говорил по его поводу — мол, молодой король Роберт выглядел точно так же. О Ренли ходило великое множество слухов, о его отношениях попеременно то с леди Маргери Тирелл, то с сиром Лорасом и того больше, и злые языки поговаривали, что Ренли в каждом месте, где останавливается, находит себе любовника. Выделял, мол, одного и слал ему особенный напиток, и все сразу понимали, что именно избранному предстоит согревать Ренли постель, потому что брату короля отказывать никто не вправе.

Мысли Джона прервал стук в дверь, и на пороге возник Гренн, неловко переминаясь с ноги на ногу. Друг выглядел замерзшим.

— Джон, тебе просили передать, — простучал он зубами. — Пахнет так, что я чуть не скончался, пока нес. Поделишься?

Из небольшого кувшина, завернутого в плотную ткань, и впрямь пахло просто чудесно — кардамоном, корицей, ванилью, виноградом и гвоздикой. Запах пробирал до самых костей, согревая, навевая воспоминания о теплых летних деньках. Джон почти почувствовал вкус этого напитка у себя на языке, разлил его в два стакана, один подал Гренну, а второй выпил сам.

Напиток показался ему чудесным. Густое красное вино, теплое и сладкое, полное специй и пряного послевкусия, согревало все тело, проникая в сердце, в самую его сердцевину. Джон вдруг вспомнил, как жарко припекало солнце в Винтерфелле летом, вспомнил ванну, наполненную с помощью горячих ключей замка, вспомнил сестер, Арью и Сансу, вплетающих в волосы цветы. Вспомнил, как таскал у кухарки печенье с малиновым желе, да как был сладок тот первый поцелуй, что он сорвал у красавицы-поварихи Лоры. Гренн рядом тоже прикрыл глаза, глупо улыбаясь во весь рот — ему, кажется, тоже пришло на ум что-то приятное.

— От кого это? — спросил его Джон.

— От принца Ренли, — охотно отозвался Гренн, и Джон поперхнулся. — Передашь ему что-нибудь в ответ? Я все равно иду в ту башню.

Джон, кашляя, набросал несколько строк на клочке пергамента и протянул Гренну. Тот ухмыльнулся, хлопнул стюарда по спине и вышел, оставив вместо себя колючий сквозняк.

Джон уставился в огонь, и долго смотрел на него, пока дверь не распахнулась с ужасным грохотом. Джон, успевший задремать, подпрыгнул на месте. Перед ним стоял принц Ренли, растрепанный и разозленный, его лицо исказилось от гнева, а голубые глаза сверкали... и молодой дозорный невольно отшатнулся.

— Ну и как это понимать, Джон Сноу? — он потряс перед носом стюарда давешним пергаментом. — Что это такое? Это оскорбление, знаешь ли!

Джон, опьяненный непривычно сладким вином, сомлевший в тепле да и не умеющий врать как следует с перепугу выложил все как на духу. И о напитке рассказал, и о слухах, и о связях. Ничего не утаил, и все то время, пока Ренли молчал, слушая его, наливался краской. Молчание между ними висело долго, и когда оно затянулось совсем уже неприлично, Сноу стал мысленно готовиться к самому худшему.

Громкий смех Ренли парализовал его не хуже отравленной стрелы.

— Дуралей, — Ренли подошел ближе и покачал головой. — Ты и забыл, наверное, что на недавнем пиру мы с тобой поспорили о том, чей глинтвейн лучше — северный или южный. Ваш-то несладкий, вот я и прислал своего, чтобы ты ощутил разницу. Дурень, ничего ты не знаешь, даже собственная память тебя подводит.

Джон, онемевший, только хлопнул глазами. Ренли, меж тем, подошел еще ближе.

— В одном ты все-таки не ошибся, — протянул он, и Джон затаил дыхание. — Ты и впрямь мне понравился.

Поцелуй обжег губы, и больше Джон не думал ни о чем.

Даже о том, что он ничего не знает о любви.

_____________

Коли уж Джон и Ренли обсуждают сладкий и несладкий глинтвейны, здесь приведены рецепты и того, и другого.

И, товарищи. Просмотров у фанфика много, а отзывов совсем мало. Порадуйте автора, вам же не сложно, я знаю.