Сильнее любых преград (гет)

Драко вернулся в Хогвартс совершенно подавленный. Он не мог думать ни о чём, кроме своей ужасной миссии, которую он не выбирал. Вчерашним вечером, после того, как Волан-де-Морт покинул мэнор, они с матерью удалились наверх, в комнату Драко, чтобы обсудить создавшееся положение. Но на самом деле им просто нужно было побыть наедине и поддержать друг друга. Нарцисса наконец дала волю слезам, а Драко ходил по комнате из угла в угол, мысленно проклиная своё генеалогическое древо за слишком ярых последователей Тёмного Лорда. В итоге, пообещав матери что-нибудь придумать за оставшийся месяц, он на рассвете покинул семейную усадьбу.

Единственным лучом на этом тёмном небе было то, что Волан-де-Морт хотя бы ничего не заподозрил про Асторию. Теперь Драко не мог себе представить ничего страшнее её истязательств. Поэтому, вернувшись в школу, он нарочно любыми способами избегал возможных встреч с ней. Кроме того, ему необходимо было слишком многое обдумать.

Дни шли за днями, уже начался май. Расхаживая по холодной гостиной в послеобеденный час, погружённый в свои мысли, Малфой тем не менее краем уха услышал из разговора Миллисенты с Пэнси, главной слизеринской сплетницей, что Астория сдала экзамены неплохо. Он мысленно её поздравил, но тут же снова вернулся к размышлениям о Дамблдоре. Может, пойти прямо к нему и всё рассказать? Нет, это слишком неразумно. К тому же, Волан-де-Морт, узнав об этом, может использовать Нарциссу как инструмент шантажа, а этого Драко допустить не мог ни в коем случае. Если бы не отец... Думая о том, что своим провалом в Министерстве магии год назад он подверг их семью позору, Драко начинал жутко злиться. Репутация была тем, чем Малфои дорожили чуть ли не больше всего. Он никогда не понимал до конца Люциуса, этого замкнутого самовлюблённого человека, который готов был пренебречь даже безопасностью семьи ради того, чтобы выслужиться перед Тёмным Лордом...

Последнее время Драко стали мучить странные головные боли. То ли это происходило оттого, что он слишком много думал, то ли оттого, что катастрофически мало спал, но боли случались всё чаще и сильнее. К мадам Помфри идти он категорически не хотел и предпринимал попытки унять чудовищную мигрень заклинаниями, но ничего не помогало. А если ещё и встречал Асторию в коридорах Хогвартса, то бессонная ночь была ему обеспечена.

Одна из таких ночей случилась в середине мая. Лёжа в тёмной спальне мальчиков и перебирая в голове события последних месяцев, Драко понимал, что в них не было ничего, кроме лжи. Он лгал всем, а прежде всего себе. Противоречия были везде: не желая быть на стороне Тёмных сил, он принял Чёрную метку; нуждаясь в поддержке, он отвергал её. Снегг был тому ярким доказательством.

Голову в очередной раз пронзила острая боль. Драко зашипел, стараясь не разбудить соседей по комнате и резко сел на кровати, удерживая голову руками, как будто она могла развалиться на части. Тем не менее, мысли продолжали течь своим неумолимым потоком.

Он стал Пожирателем смерти. Не потому, что хотел этого, а потому, что был вынужден. И это отсутствие выбора мучило его больше всего, особенно в отношении Дамблдора. Убийство было для него противоестественно, и Драко был уверен на двести процентов, что не сможет этого сделать. Ему было противно думать о том, как пресмыкаются перед Волан-де-Мортом его отец и тётка. А ещё противнее было осознавать, что ему придётся либо умереть от его руки, либо влачить жалкое существование одного из его рабов. А ведь он был другим. Таким, каким знала его только мать... и она.

Астория. Только с ней Драко мог быть самим собой. Не лгать. Не притворяться заносчивым и наглым. И не бояться ничего. Раньше он считал, что нужно быть свободным и ни в коем случае не заводить постоянную девушку, а уж тем более влюбляться в неё. Это означало бы слабость. Но синеглазая гриффиндорка перевернула весь его внутренний мир с ног на голову. Её нежность, которую он ощутил лишь на несколько минут в Выручай-комнате, была самым прекрасным проявлением человеческих чувств, которое он когда-либо встречал. Его принципы чистой крови, ненависти к красно-золотому факультету и прочие пали перед неотвратимостью судьбы. Астория была не просто той самой. Она стала для него чем-то большим. Тем, без чего он не мог существовать. Поэтому сейчас, не видя её бездонных глаз, не чувствуя её прикосновений, Драко жил на слабеющем с каждым днём заряде от воспоминаний о том дне, когда они раскрыли друг другу душу.

Голова затрещала так, что даже дышать стало сложно.

«Нельзя быть слабым, нельзя! Нужно суметь защитить её, если потребуется... Чёрт! Ей слишком опасно быть со мной. Я ей это уже говорил. Но нет, куда там, храбрые гриффиндорцы никогда не отступают. И всё же она потрясающе самоотверженна. Быть членом ОД и не сдать меня, подумать только! Похоже, она тоже в меня... Но она ведь не сказала этого напрямую. Хотя тогда, в Выручай-комнате, это было понятно из каждого её взгляда, каждого движения. Она всей душой тянулась ко мне, этот ангел — ко мне, Пожирателю смерти, дерзкому и лицемерному слизеринцу, каким меня привыкли видеть все. А она разглядела то, что скрывалось под маской. И никакой легилименции», — мысленно улыбнулся он.

За окнами забрезжил рассвет, а Драко так и сидел, сжав раскалывающуюся голову обеими руками. Казалось, что боль из головы распространилась по всему телу. Оно было каким-то чужим, он словно не мог им управлять. Это было очень неприятно. Пытаясь как-то отвлечься от физической боли, Драко снова направил свои мысли в сторону того, что психологически мучило его больше всего.

«Убить Дамблдора. Это... невозможно. Я не убийца. И, слава Мерлину, те мои две попытки не увенчались успехом. Шансов на то, что я справлюсь с таким могущественным магом, нет. Надо трезво смотреть на вещи. Он великий волшебник, и я готов это признать особенно после тех ужасов, что видел в исполнении Волан-де-Морта. Он убивал маглов ради забавы, — тут Драко содрогнулся; боль мгновенно отозвалась в воспалённом мозгу, — это просто... слов не подобрать. Мерзость. Кощунство. Это же живые люди. А он играл ими, мучил, пытал лишь для того, чтобы возвыситься в глазах своих слуг, заставляя жертв молить о смерти. Если бы я только мог встать на светлую сторону...»

Боль пронзила мозг с новой силой. Драко, ничего не видя перед собой, на ощупь добрался до стула и взял со спинки рубашку. Натянув её и закрыв ненавистную Чёрную метку, он, превозмогая себя, медленно встал.

* * *

Опираясь на всё, что попадалось под руку, Драко кое-как добрался до двери. Надо было что-то делать: боль уже накатывала волнами. От безысходности он вышел в коридор и направился вверх по лестнице, подсознательно желая укрыться от посторонних глаз, что можно было сделать только в Выручай-комнате. Но на полпути он внезапно столкнулся со Снеггом, который словно плыл по ступенькам, не касаясь их.

— Доброе утро, мистер Малфой, — монотонно пропел он. — Я слышал, скоро ваше задание будет выполнено.

— Доброе... — еле выговорил Драко, держась за голову. — И всё-то вы знаете.

— Не буду спрашивать, нужна ли помощь.

— И на том спасибо.

— Не забывайтесь! — резко осадил его Снегг, сверкнув своими чёрными глазами.

— Тогда можно пройти, сэр? — раздражённо вторил ему Драко, почти ослепнув от непереносимой боли.

— Сейчас начнётся завтрак, вам нужно вниз, — назидательно протянул профессор.

— Да, да, я помню! Мне что, уже нельзя ходить по замку? Или меня поймает этот сквиб Филч и сдаст Ордену Феникса?!

— Замолчите! — прошипел Снегг, сузив глаза и сейчас похожий на змею как никогда. — Совсем страх потерял, Малфой!

Он проследовал мимо Драко вниз, нарочно задев его локтём. Но перед тем, как свернуть на следующий лестничный пролёт, Снегг бросил через плечо:

— Кэти Белл выписали из больницы.

Драко вздрогнул. Он стоял на верхней ступеньке, согнувшись и обхватив голову руками. Если Белл поймёт, что проклятие наложил он, то у него появятся проблемы похуже раздражения Снегга.

Во-первых, ОД, да и весь Гриффиндор будет мстить за свою любимую охотницу, а Драко так не хотелось с ними связываться. Он был вымотан и обессилен, он не хотел никому причинить вреда, он хотел просто жить. Жить, радоваться каждому дню, сдавать чёртовы экзамены и открыто встречаться с той, которая вот уже много недель занимала все его мысли.

Во-вторых, если Белл вспомнит, что именно он подсунул ей проклятое ожерелье, его вообще могут исключить из школы. Мало того, что это будет очередной позор для их семьи; исключение их наведёт Пожирателей на мысль о том, что он увиливает от выполнения задания, что однозначно и неминуемо повлечёт за собой неприятные последствия для его родителей. Они и так находятся в немилости, а уж теперь...

С этими мыслями Драко сбежал в Большой зал, чтобы убедиться в словах Снегга. По пути ему встречались беззаботные младшекурсники, которые — до Драко долетали обрывки фраз — обсуждали какую-то проделку Пивза и уроки у Хагрида. «Счастливые... — подумал он. — Никаких у них забот».

Едва он вошёл в огромные дубовые двери Большого зала, как увидел посреди него Белл и Поттера, который разговаривал с ней, стоя спиной к дверям. Драко понял, что лучше не попадаться им на глаза и начал шаг за шагом отступать назад, но Белл словно по мановению шестого чувства отвела взгляд от Поттера и уставилась на Малфоя. Даже на расстоянии добрых тридцати ярдов Драко видел, как в её глазах проносятся картины того дня в Хогсмиде, когда он наслал на неё проклятие. Зрачки расширились, и в них отразилось понимание и уверенность. Чувствуя, как боль разъедает его мозг, Драко нервно затянул галстук на шее и пошёл прочь. Гарри в этот момент обернулся, и, увидев стремительно покидающего Большой зал Малфоя, тоже всё понял.

Драко взлетел по ступенькам, держась за раскалывающийся лоб. До восьмого этажа он не добрался, и свернул на седьмом к туалету, чтобы приложить к ноющему лбу что-нибудь холодное. Он пронёсся по этажу, с силой распахнул дверь заброшенного туалета, так что она со стуком ударилась о стену, и подбежал к грязной раковине. Склонившись над краном, в котором должна была быть вода, он ощутил сильное головокружение и судорожно схватился за края умывальника. В голове шумело, всё поплыло, но Драко продолжал стоять, не шевелясь и опустив голову. Боль была такая, что на глазах выступили слёзы. Что-то давило в рёбрах, душило его изнутри, не давало возможности вздохнуть. Он сорвал с себя жилет, надеясь тем самым облегчить дыхание. Это ненадолго помогло, и он открыл глаза. Сначала он осмотрел весь туалет через зеркало — нет ли здесь чудачки Миртл, которая обожала пореветь и, кстати, была его единственным сострадальцем в те редкие часы, когда от безысходности он шёл в этот пустой туалет для девочек и там давал выход мучившим его переживаниям.

Сжав пальцы на краях раковины так, что ногти царапнули керамику, Малфой медленно перевёл взгляд на своё отражение. Несмотря на то, что среди учениц Хогвартса он пользовался широкой популярностью, Драко редко смотрел на себя в зеркало и никогда не обращал внимания на выражение своего лица.

А сейчас он всматривался в этого бледного ссутулившегося юношу с безумным болезненным блеском в глазах и не мог узнать в нём себя. Он был поражён, и не предполагая, что стал... таким. Разбитым и измученным, с тяжёлым взглядом и нездоровой, саркастической... нет, не улыбкой. Оскалом. Драко было жутко смотреть на самого себя; он выглядел хуже самой смерти. Не в силах больше смотреть на этого чужого человека, он открыл кран и, набрав в ладони ледяной воды, промочил горящее лицо. Боль полыхала огнём; Драко снова вспомнил о Дамблдоре, о задании, о том, чем для него обернётся его невыполнение. Ярость в его душе боролась со страхом и, не выдержав этого напряжения, он заплакал, заплакал самыми настоящими жгучими слезами. Он задыхался, давился ими, ненавидя себя за эту слабость и за всё, что сделал в своей никчёмной жизни. В голове стучали молотки, мозг сам выдавал ему картинки: обращённая в рабство Тёмного Лорда мать, опозоренный отец, убитая Астория... Драко со всей силы ударил по крану, так что тот треснул, и вода хлынула фонтаном на зеркало. Он метнул взгляд туда и...

— Я знаю, это ты, Малфой!

Поттер стоял в дверях, ошеломлённо и вместе с тем гневно глядя на Драко:

— Ты её проклял, да?

Не осознавая своих действий, Драко резко повернулся и выхватил волшебную палочку. Гарри уже был наготове. Невербальное заклятие пролетело мимо Поттера в нескольких дюймах, вдребезги разбив настенную лампу. Гарри метнулся в сторону и взмахнул палочкой, но Драко вовремя блокировал заклинание и, будучи не в том состоянии, чтобы осмысливать свои действия, поднял палочку, собираясь поразить противника Вердимилиусом.

За спиной Гарри взорвалась мусорная урна, в которую ударила мощная молния. Он вслух выкрикнул заклятие Локомотор Мортис, оно ударилось в стену прямо над головой Драко, отлетело вместе с куском кафеля и разбило туалетный бачок. Из него, как минутой ранее из крана, мгновенно хлынула вода и залила весь пол. Гарри поскользнулся и упал, а Малфой, от боли и ярости потерявший всякий самоконтроль, с искажённым до неузнаваемости лицом выкрикнул:

— Круци...

— СЕКТУМСЕМПРА! — бешено заорал Поттер.

Драко показалось, что боль, распространившаяся из головы по всему телу, в один миг разорвала его на множество мелких осколков. Он выронил палочку и рухнул как подкошенный на залитый водой пол. Повсюду была кровь... неужели его собственная?

— Нет... — задохнулся Гарри, бросившись к поверженному противнику.

Драко лежал на спине, зажмурившись и сотрясаясь в быстро увеличивающейся кровавой луже. По лицу, груди и животу расползлись жуткие красные полосы: это были глубокие порезы, словно от удара мечом, и из них неудержимо хлестала кровь. Драко понял, что вот-вот потеряет сознание. Это было даже приятно — ведь тогда и голова перестанет болеть. Он смутно слышал голос Поттера, полный ужаса:

— Нет... я же не...

«Держись, Малфой, держись! — приказывал Драко сам себе, ещё пытаясь сопротивляться. Жестокая физическая боль затмила душевную настолько, что в юноше, как ни странно, вновь начала просыпаться сила духа. — Не отключайся! Ты нужен здесь! Нужен!»

Послышался плеск шагов по воде. Потом кто-то опустился рядом на колени и стал водить палочкой по всем его ранам, бормоча при этом замысловатые магические формулы. Кровь начала униматься, и Драко приоткрыл глаза.

Это был Снегг. Ну да, конечно, кто же ещё мог спасти его. Несколько часов назад он косвенно предлагал юному Пожирателю смерти свою помощь, а тот едва сдержался, чтобы не нахамить ему. И вот теперь его жизнь оказалась в руках профессора. Снегг рукой стёр остатки крови с лица и шеи Малфоя и повторил заклинание. Раны стали затягиваться прямо на глазах. Драко почувствовал себя гораздо лучше и посмотрел на своего декана с благодарностью. Снегг заметил это и, произнеся заклятие в третий раз, помог Драко подняться.

— Вам нужно в больничное крыло, — сообщил он, будто ничего особенного не произошло. — Кое-какие шрамы, вероятно, останутся, но если немедленно воспользоваться бадьяном, возможно, удастся избежать даже этого. Пойдёмте.

Они уже дошли до двери, когда Снегг остановился и сказал тихим голосом, полным холодной ярости:

— А вы, Поттер... вы ждите меня здесь.

Астория бежала по коридору, расталкивая идущих навстречу ребят и даже нечаянно выбив у кого-то из рук учебники. Но ей было всё равно. Слух о битве с тяжёлыми последствиями в заброшенном туалете быстро распространился по факультету. Гриффиндорцы только об этом и говорили, обсуждая действия Гарри, но как назло не называя имени второго участника. Астория подсознательно поняла, кто этот второй, и сейчас, забыв об уроке заклинаний, мчалась в больничное крыло. Только почти уже добежав до палаты, она вдруг остановилась как вкопанная. Если она навестит Малфоя средь бела дня, то велика вероятность, что её кто-нибудь увидит. А такой визит, мягко говоря, может вызвать непонимание как у её друзей, так и у слизеринцев. Что они подумают о ней... о них?

«Господи! — мысленно воскликнула Астория, заламывая руки и заставляя себя повернуть назад. — Ну почему всё так! Я же не могу не увидеть его! Мне необходимо знать, что с ним всё в порядке».

Погружённая в эти печальные мысли, она медленно шла в сторону гостиной Гриффиндора, и вдруг почувствовала очередной толчок в плечо: на сей раз кто-то промчался мимо неё. Она обернулась: это была Джинни, которая неслась сломя голову и тоже не заметила подругу.

— Гарри! — запыхавшись, прокричала она. Астория снова повернулась, замедляя шаг. Джинни обняла появившегося в конце коридора Поттера что есть силы: — Боже! Ты не ранен? Что случилось? Весь факультет на ушах!

Астория замерла, затаив дыхание, боясь услышать ответ.

— В туалете я столкнулся с Малфоем. Я не хотел с ним драться, но так вышло... — удручённо пролепетал Гарри, и сердце Астории зашлось от волнения. Поттер говорил таким подавленным тоном, когда дела были действительно плохи.

— Ты что, — в голосе Джинни явно слышался ужас, — ты что, убил его?

— Нет, — выдохнул Гарри. Сердце, кажется, перестало биться совсем. — Я сильно его покалечил. Джинни... Я не хотел! — в его голосе слышалось глубокое раскаяние. Астория, услышав самое главное, медленно пошла дальше, пытаясь собрать мысли воедино. Когда она поворачивала за угол, то услышала, как подавленность в голосе Гарри сменилась решимостью, и он, думая, что кроме них с Джинни в коридоре никого нет, закричал:

— Я понял, что не хочу никого убивать! Никого, ты понимаешь? Ни Малфоя, ни Беллатрису, ни Волан-де-Морта! Я НЕ ХОЧУ!

Как Драко ни сопротивлялся заботам мадам Помфри, всё же он должен был признать, что она великий врач. Вовремя применённый экстракт бадьяна быстро залечивал следы ущерба, нанесённого заклятием Поттера.

— Останется пара шрамов, мистер Малфой, но думаю, это не страшно. Они украшают мужчину, ведь так? — подмигнула Драко мадам Помфри, осматривая вечером его грудь после повторного бадьянового компресса. — И всё же, как это вы умудрились?

— Упал с метлы, — ввернул Драко первое, что пришло в голову. Он надеялся, что заведующая больничным крылом не слишком пристально следит за составом команды Слизерина по квиддичу, в которой он по-прежнему числился ловцом, но не сыграл в этом году ни одного матча.

— На скалы что ли упали? — изумилась мадам Помфри. — Или на стадо ежей?

Драко засмеялся: после того, как Помфри по его убедительной просьбе не пустила в палату Пэнси, сотрясающую воздух бессмысленными восклицаниями, её забота стала ему на самом деле приятна, да к тому же головная боль вроде бы поутихла.

— На поле кактусов, — отшутился он и, плотнее прикрыв одеялом левую руку, взял со столика книгу, которую ему передал заботливый Блейз.

Книга оказалась сборником рекомендаций для тех, кому нечем заняться в больничной койке. Здесь были различные головоломки, задачи на сообразительность, кроссворды и даже анекдоты. Привыкнув к постоянной головной боли, Драко сейчас чувствовал себя словно не в своей тарелке, поэтому решил поразмышлять над задачками с целью потренировать мозг и отвлечься от гораздо более трудной головоломки под названием «Дамблдор».

Пока он конструировал различные логические цепочки, солнце неумолимо катилось за горизонт, освещая замок красно-оранжевым светом. Окна больничного крыла выходили на запад, и Драко, оторвавшись от книги, стал наблюдать за заходом небесного светила. Он задумался о природных явлениях, о смене дня и ночи и о том, что это не солнце всходит и заходит, а Земля вращается вокруг него. «Интересно, — подумал он, — а если вдруг произойдёт какая-нибудь катастрофа, если вселенная взорвётся и исчезнет, то что же будет тогда? Ничего? Так не может быть... Что-то всё равно будет. Не может же быть так, чтобы ничего не было».

Ничего представлялось ему чёрной дырой, у которой нет ни начала, ни конца. И жутко было представить, что всё вокруг исчезнет и бесследно поглотится этой дырой. Конец света... Почему так говорят? Почему именно света? Никто же не говорит «конец тьмы». Потому, наверное, что свет несёт в себе жизнь. Даже травинка не вырастет без солнца. Как жить в вечной темноте? Не чувствовать тепла, не различать свет и тень? Как жить, когда ты на тёмной стороне... когда ты Пожиратель смерти?

Астория прокралась в больничную палату, когда взошла луна. Драко был здесь один; он лежал на одной из центральных коек, положив руку на прикроватный столик. Астория бесшумно подошла, сняла мантию и села на краешек кровати. Пока она пробиралась сюда из гостиной, её глаза уже привыкли к темноте, и она разглядела, что расслабленные пальцы Малфоя что-то держат. Аккуратно выудив книгу и положив себе на колени, она переместила руку спящего слизеринца на кровать и накрыла своей. Сейчас, пока он спал, Астория могла беспрепятственно наслаждаться этими осторожными прикосновениями.

— «Сборник для больных бездельников», — прочитала она шёпотом и, улыбнувшись, раскрыла книгу на первой попавшейся странице. Там был какой-то ребус в картинках. Астория хотела зажечь свет на конце палочки, но подумала, что это может разбудить Драко, и продолжала вглядываться в текст, пользуясь лишь призрачным лунным мерцанием. Прочитав и решив ребус почти до конца, она вдруг почувствовала, как прохладные пальцы непроизвольно сжимают её ладонь. Её сердце оглушительно забилось, и, отложив книгу в сторону, она посмотрела на Малфоя.

Он спал крепким сном, лёжа на боку. Его спокойное лицо выражало умиротворение. На нём не было тех глубоко врезавшихся страданий и отчаяния, какие привыкла видеть Астория в последние месяцы. На бледном лбу не было обычной складки задумчивости, исчезла сосредоточенность и напряжённость. На лицо падали светлые волосы, которые, растрепавшись, придавали ему непривычный, но такой милый вид. Астория, не удержавшись, провела по ним свободной рукой, пытаясь зачесать так, как обычно делал сам Драко. От этих новых прикосновений она вся затрепетала, еле сдерживаясь, чтобы не прижать его к себе. Сердце колотилось как сумасшедшее, в висках пульсировало. Драко, словно почувствовав это, приоткрыл глаза:

— Астория? — прошептал он и попытался повернуться.

Гриффиндорка видела, как при этом исказилось его лицо, но от звука своего имени, произнесённого с такой теплотой, к чувству жалости добавилось чувство нахлынувшего счастья. Она еле справлялась с таким набором эмоций и опустила голову, чтобы он не увидел непрошеных слёз. Она понимала, что ему было чертовски больно, но он старался этого не показывать.

— Спасибо тебе, — прохрипел он.

— Перестань, — она покачала головой. Драко всё же перевернулся на спину; его больничная рубашка при движении расстегнулась и открыла глазам Астории жуткие красные полосы.

— Драко... — потрясённо прошептала она, разглядывая порезы на видимых участках его тела.

Он поспешил запахнуть рубашку, но она не дала ему этого сделать. Содрогаясь от жалости и невыраженной ласки, она отстранила его руки и, нагнувшись, аккуратно коснулась губами одного из шрамов на его груди. Малфой застонал.

— Тебе больно? — испугалась она.

Он лишь помотал головой, не в силах ничего сказать. Никто никогда не целовал его так. Он почувствовал, как нарастает совершенно не уместное здесь возбуждение, и, сжав челюсть, заставил себя думать о чём-нибудь другом. О чём угодно. Но мозг не слушался его.

Он хотел её с того момента, когда она обезоружила его в коридоре седьмого этажа. Этим она задела его гордость. Подумать только, гриффиндорка с младшего курса выбила у него палочку! Первые дни он рисовал в своём воображении картины сладкой мести, но всё это исчезло, стёрлось перед тем чувством, которое теперь он испытывал к ней.

Астория тем временем продолжала, сама того не зная, разжигать в нём бешеное желание. Она ласково гладила его, прокладывая подушечками пальцев дорожку от шеи к солнечному сплетению и поднимаясь обратно. Драко судорожно вздохнул, а она, кинув быстрый взгляд на его затуманенные серые глаза, прикоснулась губами к самому глубокому порезу. Нежно проведя пальцем по груди Малфоя, она сразу почувствовала, как участилось его сердцебиение. Он резко рванулся вперёд.

— Астория... — прошептал он, обнимая её, — прошу, остановись. Я не выдержу. Ты сильно рискуешь, ведь мы тут одни.

— Я тебя не боюсь, — заявила она. — И, кстати, сейчас я сильнее тебя.

— Это ты так думаешь, — ухмыльнулся Драко, властно привлекая её к себе и накрывая губы жарким поцелуем. Силы неожиданно вернулись к нему. Всё вокруг перестало существовать для Астории; ощутив прикосновение его требовательных губ, она чуть не задохнулась от блаженства. Они не целовались после того, первого, раза, и она так долго ждала этого... Малфой всё понял и ещё крепче прижал её к себе.

Сердце Астории билось как ненормальное. Через несколько минут она с трудом отстранилась от Драко, пытаясь успокоиться, и спросила:

— Почему ты избегал меня всё это время? Что произошло?

Он, поедая её глазами, ответил без колебаний:

— Если я не выполню задание Ты-Знаешь-Кого, его гнев обрушится на всех, кто мне дорог. Он пока не знает о тебе, но если узнает...

— Что за задание? — перебила Астория. Она ломала над этим голову вот уже второй месяц.

— Я не могу тебе сказать, — Драко отвёл взгляд. — Ты меня возненавидишь.

— Нет, — решительно сказала она. — В тебе и так достаточно того, что я уже могла возненавидеть, но, тем не менее, этого не произошло.

— Ты просто очень субъективна, — усмехнулся Малфой, желая сменить тему и в то же время понимая, что это вряд ли удастся.

— Где ты был неделю назад, ночью?

Драко прищурился, вспоминая. Ну конечно, всего неделя прошла с его посещения некогда родного дома, ныне превратившегося в штаб-квартиру Пожирателей.

Но откуда...

— Откуда ты знаешь?

— Дафна сказала. Блейз обмолвился, что ты не ночевал в комнате. А ещё... — и тут она осеклась, опустив ресницы. Драко вглядывался в её лицо, освещаемое слабым лунным светом; весь вид Астории выражал сильное волнение.

— Что? — мягко спросил он. — Что этот болван ещё сказал?

— Что ты проводишь время с очередной пассией! — выпалила Астория и, вскочив с койки, отвернулась. Малфой рассмеялся.

— Да ты ревнуешь что ли?

— Вот ещё! — Астория вновь повернулась к нему лицом. Синие глаза метали молнии. Драко так хотелось схватить её и зацеловать до беспамятства, но боль не давала ему двигаться. Тогда он решил ещё немного подразнить её.

— Твоё поведение говорит об обратном, — продолжил он вкрадчиво. — Неужели влюбилась? С ума сойти. Гриффиндорка, член Отряда Дамблдора, примерная ученица целуется ночью с Пожирателем смерти и даже, по-моему, готова пойти на большее.

— Заткнись! — прошипела Астория и ринулась к выходу с гордо поднятой головой. Драко проводил её снисходительным взглядом, а потом устроился на кровати поудобнее и вернулся к своим мыслям.

Чёртов Блейз! Надо же ему было обязательно кричать на всех углах, что Драко не ночевал в спальне мальчиков. Подумаешь, событие! До того момента, как он познакомился с Асторией, подобное отсутствие не вызвало бы ни малейшего удивления.

Начиная с прошлого года, наиболее раскрепощённые старшекурсницы Хогвартса стали недвусмысленно с ним заигрывать — возможно потому, что хотели с его помощью добиться положения в обществе, а, может, их привлекало его богатство или, в конце концов, внешность, ведь на пятом курсе он начал превращаться в весьма симпатичного юношу. Некоторое время он встречался с одной когтевранкой, потом переключился на свой факультет. После нескольких сумасшедших ночей с Трейси Дэвис он понял, что не стоит спать с кем попало, и начал выбирать.

Тот факт, что Малфой знал себе цену и уже был более разборчив, ещё больше привлекал всех желающих. Но, набравшись опыта, Драко совершенно выдохся в эмоциональном плане. Такие «отношения» уже приелись, в сердце было пусто и холодно; ему хотелось любви, настоящей и искренней.

И вот он наконец встретил её. Астория была воплощением всех его грёз; он даже поначалу не верил, что она самая настоящая, живая, такая, о которой он мечтал. Более того, все эти годы она была довольно близко, её старшая сестра училась с ним на одном курсе. Но если бы не та встреча в поезде, он, возможно, так её и не узнал бы...

«Она так светла и невинна, — думал он. — Нельзя портить эту чистоту, нельзя её трогать. Но как её не трогать, когда она сама тянется ко мне? Мерлин! Как сложно устроена жизнь...»

По сравнению с тем, что Драко чувствовал к Астории и как дорожил ею, миссия Тёмного Лорда начинала казаться ему никчёмной и бесполезной, не считая того, что из-за его прихоти погибнет самый великий волшебник последнего столетия.