Магия (гет)

Предупреждение:

Магическая теория слеплена автором из целых кусков, взявшихся непонятно откуда. Но по большей части, кажется, всё-таки из головы.

13 февраля 2006 года

Малфой весь день думал о происходящем с Грейнджер.

Он наводил порядок в магазине — и вспоминал её губы, мгновенно искривившиеся в гримасе от его вопроса. То ли потому что она надеялась, что Драко не заметит слёзы, стоявшие у неё в глазах, то ли потому что ждала, что он сделает вид, что не заметил.

Он размешивал зелье (сначала семь раз по часовой, потом четыре против) — и вспоминал безумный взгляд, в котором отразилось желание захлопнуть дверь прямо у Драко перед носом.

Он подбирал древесину к магическим сердцевинам, полировал уже готовые изделия — и отгонял мысли о неловком разговоре, состоявшемся между ними, и прохладной реакции Гермионы на чехол, сшитый, между прочим, самим Малфоем, хоть и не без помощи домовиков.

Он ставил магические метки, расплачивался с курьерами, общался с посетителями — и представлял, как Грейнджер сидит в одиночестве без шанса развлечь себя каким-нибудь премудрым заклинанием, или сыграть партию-другую в магические шахматы, или заняться любой другой магической ерундой, которой балуют себя волшебники.

Он сосредоточенно разбирал артефакты, бил рекорды по выполненным делам, диктовал формулы заклинаний одновременно шести перьям — и думал о том, что необходимо было ограничить магию в присутствии Грейнджер. Не только из-за того, что Гермионе сейчас было противопоказанно какое-либо вмешательство, но и… потому что ему было стыдно. Не за свою магию, конечно, а за то, что он вёл себя как мерзавец весь день, не придавая значения тому, что каждое его заклинание, каждый взмах палочкой выглядели для Грейнджер как намеренные удары по лицу.

Он останавливался каждые полчаса — и снова погружался в книги, писал письма с просьбами знакомым, экспериментировал со средствами против проклятий.

Он раздавал приказания тройке эльфов — и где-то внутри зарождалось временное решение проблем Грейнджер.

* * *

Драко аппарировал прямо на крыльцо, отбросил назад край мантии, чтобы спрятать палочку, и первый раз задался вопросом, как бы отреагировали соседи Грейнджер, заметь они у неё во дворе мужчину в подобном одеянии. Раздумывая, придётся ли ему оставлять мантию в магазине или можно будет добиться от Грейнджер разрешения аппарировать прямо в дом, он нажал на кнопку звонка.

Спустя несколько минут Малфой с Грейнджер сидели в гостиной, занимая два кресла. На этот раз без чая.

Она была абсолютно невозмутима, явно дразня Драко своим спокойствием, и, кажется, даже собиралась обращаться с ним как с консультантом, удерживая на определённом расстоянии от себя. Драко прикусил язык, чтобы не спросить, появится ли это дурацкое «мистер Малфой» вновь, так сосредоточенно она выглядела. А ещё, кажется, этот листок перед ней был ничем иным как списком вопросов. Прелестно.

Решив разбавить эту видимую суровость, Драко сформулировал мысль, не дававшую ему покоя:

— Не уверен, насколько всё может затянуться, поэтому предлагаю свою помощь. В бытовых делах, — защита, так тщательно выстроенная Гермионой, рухнула в одной мгновение. Её глаза округлились, и она прижала ладони к ногам, видимо, чтобы не дрожали. — Я приставлю к тебе домовика. Он будет выполнять любые твои поручения и подчиняться беспрекословно, — хмуро проговорил Малфой.

— Не надо, Малфой, — прервала его Гермиона. Она, конечно, выглядела шокированной, но смогла подавить удивление, и голос звучал спокойно. — Я ценю… — она неуверенно стиснула зубы, но всё-таки не смогла — или не захотела — подобрать другое слово, — твою заботу, и, наверное, ещё больше ценю то, что она исходит от тебя, но не надо. Если это все окажется правдой, — её голос дрогнул, — мне придётся научиться жить обычной жизнью.

Вот так. И ни слова о свободе домовиков.

Во рту появился странный привкус от её тона и вида, но Драко не обратил внимания на мелочи — его занимало другое. А именно, то, что Грейнджер внезапно заговорила так искренне. Пугающе искренне. На секунду он смутился, подумав, что как-то неправильно повёл себя, показал не с той стороны, заставил Грейнджер мгновенно поменять своё мнение и дал ей подумать… что-то не то. Но почему-то отвечать колкостью на её слова не захотелось, поэтому он задал интересующий его вопрос, не задумавшись, что вновь может ранить Грейнджер:

— Ты сдаёшься?

Она шумно сглотнула, посмотрев на него невероятно большими глазами, в которых было столько всего, что Драко замутило. Он отвёл взгляд первым, но увидел, как Грейнджер покачала головой.

— Что ты намерен делать дальше, Малфой?

Он прокашлялся, и оба осознали, что будут делать вид, будто и не было неловкого разговора. Драко расправил плечи и начал поучительным тоном:

— Сначала пройдёмся по теории, Грейнджер, — он деловито размял ладони и прочистил горло. — Думаю, не мне тебе объяснять, что каждый волшебный предмет или волшебное существо обладает магическим полем. Оно также создаётся при употреблении заклинаний — правда, временное. Но не многие задумываются о природе поля.

— Это программа первого курса, Малфой, можешь не утруждать себя.

— Просто дай мне продолжить, — не среагировал на её подкол Драко, а затем неожиданно озорно подмигнул Гермионе. — Я, в конце концов, готовился, — пока она отходила от шока, он заговорил: — В вопросах о возникновении магии у отдельно взятого человека специалисты делятся на два лагеря: на тех, кто верит, что это волшебные силы передаются по наследству, и тех, кто утверждает обратное. Я считаю, что невозможно ответить однозначно, поэтому не будем разводить дискуссии. Главное, что очевидно всем: каким-то образом магия появляется в человеке и она почти материальна. Она есть в каждом волшебнике, даже в сквибе присутствует остаточная магия родителей, в маглах же она напрочь отсутствует. С этим связано то, что сквибы, например, видят дементоров, а магглы переносят некоторые заклинания тяжелее, чем любой волшебник. Магическое поле же как раз и служит индикатором материальности магии. По-моему, это должно быть похоже на магловские магниты, — Гермиона неопределённо пожала плечами, внимательно слушая. — В любом случае, при упорных тренировках поля можно видеть и чувствовать. Следовательно, их можно изучать, таким образом исследуя магический потенциал.

Не сказать чтобы она не знала этого раньше, но детали, которые сообщал Малфой, дополнили картину, показывая некоторые вещи с другого угла. Он говорил так чётко и складно, но вместе с тем так спокойно, что складывалось впечатление, будто Гермиона присутствовала на лекции, но ощущения, что её поучают, почему-то не возникало. Малфой рассказывал интересно, и жадная до информации Гермиона ловила каждое слово.

— Вопреки сложившемуся мнению существует множество способов потерять магию, — последнюю фразу Малфой дополнил характерными движениями пальцем, изображавшими двусмысленность понятия. — Она может быть заблокирована, но всё ещё оставаться внутри тебя. Тогда наша задача — разбудить твою магию, освободить её. Но есть и другие варианты, — он нахмурился. — Могло произойти так, что кто-то ей завладел — намеренно или случайно, — он проигнорировал фырканье Гермионы. — Такие случаи встречаются в истории, но настолько редко, что нельзя отследить закономерности процессов. Третий вариант связан как раз с магическими полями, — Драко перевел дыхание и продолжил: — Магия может вырываться наружу и собираться вокруг магических предметов, усиляя их поля. Конечно, такое возможно и вне магического пространства — тогда зачастую волшебство скапливается в одном предмете. По похожей схеме создаются порталы… или крестражи. Но когда тебя окружает полноценный волшебный мир, может произойти всё что угодно. И это проблема.

Гермиона, кивавшая и хмурившая брови на протяжении всего рассказа, непонимающе покачала головой, не до конца осознавая, к чему клонит Малфой.

— Твоя магия могла улетучиться в пространство и попросту подкрепить защиту министерства или подогреть еду в ближайших кафе, — по тону Драко было ясно, что он хотел добавить что-то ещё, но оборвал себя.

Быстро сообразив, Гермиона закончила за него:

— Тогда волшебство невозможно вернуть, — она вновь невидяще покачала головой, и Драко убедился — всё-таки Грейнджер отказывалась признавать, что её проблема была действительно чем-то серьёзным. — Откуда ты знаешь это всё, Малфой?

— У меня многопрофильное образование, — вывернул он фразу, будто бы давно заготовленную, и с горькой усмешкой пояснил: — Обычно волшебники не утруждают себя, чтобы понять природу своих сил. Они принимают их как данность. И это нормально: ведь не все маглы стремятся понять и запомнить, почему у них течёт кровь, растут волосы и ногти или почему они могут говорить, ходить на двух ногах или заниматься фиболом.

— Футболом, — механически поправила Гермиона.

— Допустим, — Драко прикрыл глаза и сжал переносицу. — Я собираюсь проверять все варианты сразу, Грейнджер, потому что… — он замолчал задумавшись. Стоило ли говорить Грейнджер, что у них может быть мало времени? Она была умной девушкой, могла знать или хотя бы догадываться сама, тогда нет смысла напоминать ей об этом, а если же она не в курсе… тогда и причины расстраивать её Малфой не видел. В конце концов, пока Драко был способен держать всё под контролем, он мог и умолчать о некоторых деталях. — Потому что так вероятность, что мы наткнёмся на правильный вариант, намного выше.

Гермиона кивнула и прикусила губу, размышляя о чём-то своём.

— И с чего ты хочешь начать?

— Ты выпила зелье, которое я оставил вчера? — вопросом на вопрос ответил Малфой. Грейнджер кивнула. — Тогда мне нужно проверить твоё магическое поле. Не зря же я тут распинался.

— И как же ты собираешься… — Малфой оборвал её движением руки.

— Встань вот здесь, — кивнул он в центр комнаты, а сам тем временем достал знакомый Гермионе кошель, и через мгновение на столике стояла металлическая фляжка. Конечно, Грейнджер обратила внимание, что проделал он это собственными руками. — Где твоя палочка?

— Спрятана, — откликнулась Гермиона немного насмешливо, ожидая, что это очередная проверка от Драко и попытка уличить её в глупости. Или же в непослушании. Но он удивил её.

— Так достань её и возвращайся.

Гермиона сузила глаза, подумав о том, что надо всё-таки высказать этому любителю покомандовать всё, что она о нём думает, но любопытство вкупе с желанием наконец дотронуться до палочки пересилило.

Когда она вернулась, на очищенном столе лежало небольшое перо. Как на первом курсе. Гермиона поёжилась, не понимая, чего добивается Малфой, но заняла указанное место, неловко теребя палочку в руках.

Внезапно Малфой поднялся с места и двинулся к Гермионе, и она нервно косилась на него, пока он был в зоне видимости. Но он зашёл со спины, а когда Гермиона попыталась развернуться, неожиданно оказался слишком близко и удержал за плечо, не давая крутиться, и второй рукой сжал её ладонь.

Мерлин, что здесь происходит?

Гермиона напряглась, чувствуя только руки Малфоя, но понимая, что он стоит вплотную за её спиной, не прижимаясь, конечно, но, Мерлин, зачем же так близко?..

— Малфой, что ты… — начала она, стараясь выразить негодование, возмущение и одновременно скрыть волнение, даже смятение, которое поднималось изнутри.

— Колдуй, Грейнджер, — коротко оборвал её Малфой, и Гермиона так и не смогла понять, кто из них начал поднимать её руку, кто был ведущим, а кто — ведомым, кто творил, а кто лишь наблюдал.

Губы сами собой произнесли «Вингардиум Левиоса», такое родное, такое знакомое, почти до слёз, до рези в груди, до мурашек по спине… Спине, за которой стоял Малфой, крепко удерживая Гермиону за руку и не сводя взгляда с пера, начавшего плавно и послушно подниматься в воздух. Гермиона и сама как зачарованная смотрела на него, сжав губы и стиснув зубы, чтобы удержать безумную улыбку, норовящую скользнуть по лицу, а внутри разливалось приятно тепло, и беспокойство вместе с глупым страхом уступали место радости. Простой искренней радости.

Всё закончилось быстрее, чем можно было ожидать. Перо будто наткнулось на преграду в полуметре от стола, заколебалось в воздухе, дрогнуло и упало обратно, перестав подчиняться палочке, всё ещё направленной на него.

Гермиона непроизвольно дёрнулась и подалась назад, вжимаясь в Малфоя, но он не обратил на это внимание, и быстро развернул её к себе лицом, направив свою палочку, непонятно откуда появившуюся в руке, на её ладонь. Белесый лоскут — почти прозрачная субстанция, будто бы воспоминания, — скользнул, повинуясь движению Малфоя, в заранее подготовленную фляжку. Гермиона зачарованно смотрела за происходящим, стараясь сначала почувствовать хоть что-то, а затем вспомнить, слышала ли она когда-либо о такой магии, но попытки оказались тщетны, и постепенно другие мысли всё сильнее завладевали разумом Грейнджер. Она снова думала о том, что не видать ей больше магического мира, не колдовать по-настоящему, не общаться с магическими существами и ещё много-много других «не»…

Но было кое-что, способное вырвать Гермиону из мира не самых приятных мыслей, — Малфой, так и не выпустивший её запястье, пока запечатывал флягу и накладывал на неё какие-то заклинания. Этого хватило, чтобы отвлечься, и Гермиона легонько потянула руку из крепкой хватки Малфоя, чувствуя некоторое смущение и вновь желая остаться наедине с собой, чтобы спокойно понянчить собственные боль и усталость, и разочарование. Она дёрнула свою ладонь чуть сильнее, но Драко, конечно же, заметил это.

Он перевёл взгляд сначала на их руки, затем глянул на Гермиону и выпустил её. Без слов, без извинений или пояснений.

Она отступила.

— Всё, — просто сказал он и как-то глупо передёрнул плечами.

Гермиона хотела — нет, она правда хотела! — задать тысячу и один вопрос, попросить у Малфоя объяснений, может, даже ещё одну лекцию, утвердившись в роли самой дотошной и любознательной волшебницы (или уже маглы?), но…

Но у неё просто не хватило сил.

Шумно выдохнув, она решила было сделать ещё один шаг назад, потому что они с Малфоем до сих пор были слишком близко, но передумала и покачала головой.

Кому она врёт? Себе ведь, только себе. Есть у неё силы — может, магических не так много, но всё-таки есть. Она попросту боится. Чисто по-человечески боится любых объяснений, потому что там внезапно может обнаружиться что-то настолько пугающее, что Гермиона не выдержит. Поэтому-то она, наверное, и перекидывает львиную долю работы, которую могла бы выполнить и сама, на Малфоя.

А он спокойно всё принимает.

— Послушай, Грейнджер, — неожиданно усталым голосом прервал тишину Малфой, но вдруг осёкся. — Что это? — Гермиона проследила за его взглядом, который, был направлен вниз, куда-то мимо её бедра. Внутри что-то оборвалось, когда она поняла, куда смотрел Малфой. — Дай руку, — потребовал он, а Гермиона сжалась, желая убежать, спрятаться, не показывать ему, не думать об этом, не обсуждать… но всё-таки подняла руку, разворачивая ладонью кверху.

Шрам был почти незаметен, но кожа там была светлее, тоньше, имела другой оттенок, и буквы приковывали к себе взгляд. Драко долго смотрел на него — минуту, другую, не нарушая тишины, но как только Гермиона, не выдержав, стала медленно опускать руку, он крепко вцепился в её запястье и потянул на себя.

Она сморщилась, но Малфой словно не заметил этого.

— Хочешь, я могу свести его, — осторожно, словно противореча собственным грубоватым движениям, прошептал Драко, не отводя взгляда от надписи, будто бы тысячу лет назад вырезанной на коже.

Он понимал, что Грейнджер могла оставить шрам как своеобразное напоминание, но вряд ли она бы призналась ему в этом. И, хотя Малфою не хотелось в очередной раз ставить её в неловкое положение, он решил, что она, будучи самой умной волшебницей современности и так далее и тому подобное, сможет найти другую причину оставить шрам, если ей это необходимо.

Гермиона лишь потупилась.

— Я пыталась, — тихо сказала она, и Драко понял, что это как раз-таки не было отговоркой. — Это невозможно.

Малфой тихо хмыкнул, слегка сомкнув губы, и покачал головой.

— Можно свести всё что угодно, — заявил он и внезапно выпустил её.

Гермиона неверяще смотрела, как Малфой отступил на шаг и, приподняв левую руку, обнажил предплечье, мгновенно расстегнув запонки.

Метки не было.