Ты вернул мне дом! (гет)

К трупу Симпсона Беккетт спустилась, когда того, уже в непромокаемом мешке, утащили прочь из здания — слишком долго они с Седриком и ещё парой спецназовцев искали наиболее безопасный путь. Перед ней почтительно расступились, набросили на полуобнажённое, измученное тело форменную куртку, посветили в разрез мешка мощным фонарём. Она не проронила ни слова, лишь безразлично глянула в искажённое болью и ужасом лицо, и направилась к выходу. Незачем лишний раз испытывать свою и без того нелёгкую судьбу, когда есть куда более приятные вещи. Или могли бы быть, а для этого, как назло, опять нужно время. Это если знать, о ком идёт речь.

Миновав цепочку спецназовцев, выстроившуюся до самых ворот, Кейт медленно, с полным безразличием ко всем и всему, побрела по улице. На неё сразу же обратили внимание, и резко пахнущий лекарствами здоровяк бережно подхватил женщину под локоть. Увлекая осторожно за собой, предложил лечь на каталку, но Кейт лишь упрямо мотнула головой. Пока остались силы, она неплохо справится и сама.

— Хорошо, хорошо, — вежливо извинился парамедик, но всё-же упорно стоял на своём: — Мне нужно наложить бинты и сделать укол. Разрешите просто вам помочь, ведь у каждого свой долг.

— Валяйте, — безразлично откликнулась Беккетт, механически забираясь в «скорую». Присела на край откидного кресла, подав для осмотра изувеченные руки, и пока над ней дотошно хлопотали, Кейт неподвижно смотрела перед собой, до сих пор не веря, что она всё ещё жива, а вот Симпсон — уже нет. И Беккетт как-то было наплевать на того, кто, присев рядом и осторожно коснувшись её плеча, отправил в карман куртки некий предмет. Ведь это же всё равно не Касл…

— Беккетт, ты как? — негромко вздохнула Шоу, с сочувствием глядя на осунувшийся, нездоровый профиль Кейт. — Работать сможешь?

— Смогу, — вяло ответила она, рассеянно смотря на забинтованные кисти: кое-где из-под повязок проступала кровь. — Вот только в себя приду!

— Что думаешь делать? — и, не дожидаясь ответа, Джордан недвусмысленно заметила: — Крупно повезло тебе сегодня, но ведь случившееся повторно — это уже не просто событие, а некая дьявольская, предупредительная…

— Закономерность…— дополнила Беккетт, тихонько покачиваясь от сильной боли в ободранных до мяса пальцах. Нет, не в её духе сетовать на любые трудности и на недостаток терпения, но будь с ней рядом не парамедик или Шоу, с её искренним сочувствием, а Касл, ЕЁ КАСЛ, со своими большими и нежными руками, то мощнейший прилив сил не заставил бы себя ждать. Как и вера в себя. И чтобы ей тут потом не наговорили бы, такую поддержку, как Рик, никто бы оказать не смог. И она точно знала это. Обладая ценнейшим даром предвидеть все её скрытные потребности, Касл никогда не давил на её и не выказывал жалость. И именно поэтому, неприметно, исподволь, превратился в незаменимую и существенную часть её жизни, но почти зайдя за смертельную грань, Кэтрин Беккетт опять встала перед нелёгким выбором: или навсегда запомнить, или напрочь всё забыть. И ведь неизвестно, как потом ляжет карта. Когда второй раз подряд чудом избегаешь смерти, трезвее воспринимается действительность. И дело тут вовсе не в неверии в собственные силы. Суть зиждется в тех, кто её любит. И будет любить. Всегда.

«Они же её любят! Отец и… Касл!»

От сухих рыданий сильно перехватило горло, и Кейт крепилась из всех сил. На её губах практически не осталось живого места, а память всё крутила, крутила и крутила, страшную картинку недавнего прошлого. Вот неровный бетонный край, до которого остались считанные дюймы. Вот её тело, распласталось по плите, но уже скоро, совсем скоро падёт на острые стальные углы. И когда во все стороны брызнет кровь, захрустят переломанные кости, её окутает вечная тьма. Именно так и кончил Симпсон. Вполне примитивно, но от этого — не менее ужасно. И этот ужас передался ей.

Пропуская через себя весь этот невообразимый коктейль событий, Беккетт живо видела перед взором череду лиц. Вот одичалая рожа Симпсона с выпученными глазами. Вот застывшие черты её мамы. Вот невыразимая скорбь в глазах отца, а вот дикое отчаяние Касла у её тела. Всего несколько видений, а Кейт уже охватила смертная, жуткая тоска. Нельзя так обходиться с родными, заставляя страдать. Нельзя категорически, потому что они не виноваты в её личном выборе. Но о ком она сейчас в первую очередь говорит? О смирившемся с её рисковой работой папой или же о навечно преданном ей Касле? Господи, да о нём же, конечно же — о нём её чаяния. И за что тогда ему жестокое наказание её смертью? За бескорыстную любовь, за светлые чувства и открытое сердце? Зачем ему подавлять в себе эмоции и надежды, когда это ЕЁ и только ЕЁ шанс взобраться наверх? Увы, но ответ прост. Это же Касл, открытая и ранимая душа, и ему не выжить в одиночку.

«Господи-и-и!» — простонала про себя Беккетт. Склонив голову, она прикрыла её руками и крепко-накрепко зажмурилась. В том, что они так плохо расстались, а потом она чуть не погибла — её и только её вина. И сколько же можно испытывать терпение Касла, без зазрения совести скрываясь в работе и других, значимых только с её точки зрения отговорках? Боже мой, но, даже прожив с ним целый год, она по-прежнему осталась слепа и глуха к его чувствам. Но что же делать с сердцем, её раненым сердцем? Его нельзя, нереально обмануть. Только рядом с Каслом оно так живо и радостно бьётся. Только с ним она чувствует себя чувственной, женственной, и НАСТОЯЩЕЙ. Так зачем же упорно себя обманывать? Ведь она хочет быть с ним, хочет. И ТОЛЬКО С НИМ. Глядючи на него спящего, держаться за руку; общаться вживую, а не через телефон или интернет. Только так, сердце к сердцу, рука об руку, тело в тело. Только так она выживет в этом сложном и опасном мире, который сама же для себя и выбрала. И неужели хоть кто-то посмеет сказать, что всё безнадёжно пропало, и ничего исправить уже нельзя? Да нет же, они не знают её и её способностей! Нет им, нет, нет и ещё раз нет!

Беккетт так неожиданно и резко мотнула головой, что Джордан с изумлением отстранилась:

— Эй, ты что? Если казнишься, то зря — твои действия вполне оправданы. В такое место не каждый бы полез, а ты смогла. Видимо, есть в этом нечто знаковое и логичное. Просто наверное, какой-нибудь ангел-хранитель раскрыл над тобой широкие крылья и оберегает твой покой.

— Наверное, у него, как и у всех святых, есть имя! — с силой выдохнув, Кейт прислонилась к жёсткому борту фургона. И ей не надо лихорадочно придумывать имя этого ангела, раз оно практически не сходит с её бледных губ.

«Касл… Касл… Касл! — как мантру, повторяла про себя Беккетт. — Скажи мне! Скажи мне, пожалуйста, о, Господи! Ведь я права на все сто, и мой ангел-хранитель… это… это Касл?!»

Она чувствовала, что вот-вот — и уже не сдержится. Предательские, обильные, жгучие слёзы неумолимо подступали к горлу, безжалостно руша все её внутренние установки. Нет, нет, она не хочет и не может просто так отступить от заветной цели, но почему же, почему ей так плохо, так тоскливо и так больно?

Отстранив локтем Джордан, Кейт вдруг рванула вон из машины. Не глядя, кинулась бежать вдоль улицы, подальше ото всех, и остановилась у какого-то магазина, лишь только завернув за угол. Забинтованная кисть застревала в узкой прорези кармана, и телефон достался лишь обеими руками. Непрерывно всхлипывая, Кейт терзала, грызла до боли губы, пока трясущийся палец выискивал знакомый номер.

— Кейт? — сонно удивилась Лейни, но от таких знакомых и тревожных звуков мгновенно встрепенулась: — Кейт, что случилось? Кейт, что с тобой? Тебя что, вновь запихнули в холодильник или опять чуть-чуть не утопили? Кейт, ответь мне, пожалуйста?! Кейт, ты слышишь меня? Кейт! Кейт!

— Лейни, Лейни, я не могу тебе всё рассказать, но прошу, очень тебя прошу, — её стойкости едва ли хватило на долю секунды, но потом Беккетт как прорвало. С громкими всхлипами, злостью на себя и мольбой Кейт обессилено уселась прямо на грязный асфальт, поджав под себя ноги, и обращаясь к равнодушному небу, громко и надрывно заголосила:

— Лейни, прошу тебя! Умоляю! Один единственный звонок! Ему! Прямо здесь и сейчас! И не слушай его совсем! Просто скажи ему то, что я чувствую! То, что он сам и так знает! Я верю, что ты сможешь! Я знаю, что ты найдёшь, что ему сказать! Потому что он умеет слушать! Потому что он тебя обязательно выслушает! Обещай мне это, Лейни! Умоляю и заклинаю тебя! Пожалуйста! Ну, пожалуйста!

* * *

Чувствительный толчок вывел Кейт из задумчивого оцепенения. Лайнер сбрасывал скорость, приседая, садился на запасную полосу, и скоро в иллюминаторах замелькала ярко-белая разметка полос, разноцветные силуэты аэродромной техники и кубики вспомогательных строений. Двигатели натужно взревели, создавая реверс, самолёт нехотя свернул на стоянку и замер.

Раздался чей-то одобрительный свист, пассажиры мирно посиживали на своих местах, готовясь к высадке, но только не она. Всю дорогу грея бинтами телефон, Кейт наконец-то включила его, и в списке сообщений, сгорая от нетерпения, пробежала глазами по самому первому. Всего два слова, таких простых, но таких важных для неё!

«Он придёт!»

«Господи, спасибо! Спасибо тебе большое, Лейни!» — прикрыв глаза, Кейт с трудом дождалась разрешения подняться. Поскольку весь её багаж состоял из сумочки и мобильника, Беккетт сорвалась с места одной из первых. Торопясь к трапу, бесцеремонно расталкивала пассажиров, в реальности ничего не видя и не слыша, и вслед ей неслись громкие выкрики недовольства и возмущения. Даже доброжелательное замечание стюардессы Кейт пропустила мимо ушей и выпустила скопившийся в груди воздух, только забравшись в автобус. Треть дела было сделано, но легче ей точно не стало. Пока салон наводнялся пассажирами, она сопровождала каждого входящего злым, ненавидящим взглядом, как будто только в попутчиках и находился корень вселенского зла. Ну как так можно еле-еле перебирать ногами, когда рядом с тобой кто-то медленно, но верно погибает и молчит лишь только потому, что в умении прятаться в себе ей не было и не будет равных.

Наконец-то автобус тронулся, и до рези, до боли в глазах Беккетт всматривалась в величественное здание аэровокзала. Вот окна зала прилёта, и где-то там, в толпе встречающих мелькнуло его лицо. А так ли это? Вымаливая себе то, что хотелось бы в реальности, Беккетт явно обманывала себя, но отчаянно веря своей подруге, знала, что та сделала всё, чтобы их встреча состоялась. Всего лишь несколько десятков шагов отделяло привычно одинокое «Я» Кэтрин Беккетт от остро необходимого и выстраданного «Мы».

И вот, наконец-то, зал прилёта. Мерно бегущие ступеньки эскалатора, и громкий голос, извещающий о прибытии. Большое количество встречающих, между которыми она практически металась, выискивая единственно знакомый силуэт. Выход из зала становился всё ближе, всё медленнее были её шаги, идти с гордо поднятой головой уже не получалось, и даже решительность вдруг куда-то испарилась. До боли в сердце Беккетт спешила увидеть Касла, а когда наконец-то разглядела, то замерла в нерешительности.

Вот он. Стоит у самого выхода и держит руки в карманах. Безрадостно поджав губы, низко опустил плечи и колко, недоверчиво смотрит из-под бровей. Он, что, совсем уже ей не доверяет? Господи, пожалуйста, дай нам шанс! Прикрыв на миг глаза, Беккетт мысленно перекрестилась и также мысленно сплела пальцы перед собой. Не надо никаких слов, ни плохих, ни хороших. Только жесты и взгляды, как когда-то тогда. Как всегда было. Только бы сила его рук на её плечах, только доброта, радость и прощение в его глазах.

«Прости меня, умоляю! Прости меня, пожалуйста, Касл!» — Кейт склонила голову, пряча лицо под растрепанной челкой, и ускоряла шаг до тех пор, пока с размаху не врезалась в его грудь.

Он ожидал столкновения, но всё же слегка покачнулся, сбалансировав руками, и задержал их в воздухе, разведя в стороны, а она, обняв его за талию, плотно, сильно прижалась всем телом и крепко-накрепко зажмурилась.

— Привет, Касл, — хриплым от волнения голосом сказала Кейт, уткнувшись лицом в его грудь. Пусть и за какие-то разнесчастные сутки, но, Господи, как же безумно и страстно она по нему соскучилась! И по его родному, такому неповторимому запаху!

— Привет, Кейт! — слегка опешив от её напора, как эхо повторил Рик. — Что случилось?

Он склонился над ней, желая прочесть на усталом, с отметками побоища лице нечто скрытое от других, а она, до дрожи в коленках, боялась встретиться с ним взглядом. Боялась увидеть отторжение и горечь. Наверное, если бы он её молча бы отверг, то она бы приняла его выбор безо всяких возражений. Повернулась и ушла бы восвояси, убитая, разнесчастная и не желающая жить дальше, без него, но Касл, с сожалением вздохнув, лишь бережно опустил руки на её плечи.

— Я чего-то до сих пор не знаю? — он всё ещё не верил своим глазам и чувствам.

— Ничего, все нормально, просто я решила вернуться, — привычно начала Кейт и тут же с досадой оборвала себя. Это ложное ощущение её независимости и непогрешимости, желание лишь раз самоутвердиться чуть не сыграли с ней злую шутку, но будь она проклята, если, возвращая доверие Касла, не снимет камень со своей души. Ведь её одинокая жизнь совсем не имеет никакого смысла, и чтобы понять это, прочувствовать до самых печёнок, снова пришлось взглянуть смерти в глаза.

— Почему же ты всё-таки вернулась, Кейт? — Касл бережно пригладил её растрёпанные, мягче шёлка пряди и грустно, задумчиво улыбнулся. Его большая, тёплая рука так нежно грела её плечо, что впервые за последние сутки Беккетт позволила себе слегка расслабиться. И пусть кому-то кажется, что выглядят они немного странновато, ей, по большому счёту, было уже всё равно. Здесь, в Нью-Йорке и только рядом с ним оказалось её настоящее место, и больше с него она никогда не сойдёт.

Вобрав грудью воздух, Кейт ответила искренне и без сожаления, вкладывая в такие простые и обыденные слова всю свою израненную душу:

— Потому что ты вернул мне ДОМ!