Мелочи жизни (гет)

— Давай погребём наши печали! — сказала мне подруга Вика, позвонив на мобильник, который я в своём посольстве включаю только в обеденный перерыв. Вика всегда подгадывает нужное время.

На человеческом языке это означало, что после работы мы должны были встретиться в кафе «Погребок» примерно на полпути между нашими домами.

Я знаю все печали Вики назубок. Точнее, стороннему слушателю они могут показаться разнообразными, но для меня, подруги с десятилетним стажем, вариаций не так уж много, и почти все предсказуемые. Викины истории начинаются обычно так: «Знаешь, что мой бывший опять учудил? Так вот, он…» Значит, меня ждёт рассказ о том, как Журавлёв, её бывший муж, нашёл очередной способ зажать алименты или придумал как ещё «испортить ребенка». Когда-то мне было невероятно жаль, что Вика и Журавлёв расстались, потому что мне они казались отличной парой — двумя прекрасными итальянскими сапогами. Но, вероятно, на одну ногу, потому что долго ужиться в одной коробке, то есть квартирке, у них не получилось. Теперь я иногда думаю, что лучше бы они и не встречались — я гоню прочь эту мысль по одной простой причине: Наташка. Их дочка — чудесное, умнейшее создание: крутит родителями, как хочет. Мне кажется, обделённость детей в неполных семьях сильно преувеличена. У Наташки есть всё, что у её ровесников, только в двойном размере: пятый айфон от мамы, шестой от папы, поездка в Варшаву от одной бабушки, поездка в Прагу от другой…

Однако Викины истории не сводятся к её бывшему мужу и его родственникам, у них бывает и другое начало: «Знаешь, что мой новый учудил? Притащил вчера…» И вот здесь уже может быть невообразимое количество вариантов, которые даже моя богатая фантазия не может предугадать, ибо Вика из тех, кто предпочитает общение одиночеству. Она познакомилась со своим новым «другом» через неделю после бурного и трагического развода и укатила с ним и с дочкой в отпуск в Болгарию. Потом у них что-то не срослось — то ли друг оказался жмотом, то ли недостаточно продвинутым духовно, я уже не помню — и его быстро смыло волной новых приключений. Вика благодушно знакомится всегда и везде, и при этом она очень разборчива. Глядя на неё, я иногда задаюсь вопросом: ну почему распределение мужчин на душу женского населения так неравномерно? Тысячи умных, красивых женщин мечтают встретить хоть одного нормального мужчину, которого можно рассматривать в качестве (хотя бы временного) спутника жизни, а Вика — не совсем молодая и далеко не модель, да ещё и с ребёнком — вынуждена постоянно решать, как отшить неподходящего кавалера.

Я была уверена, что сегодня её печаль будет второго типа, потому что в прошлый раз мы обсуждали, стоит ли Вике соглашаться на поездку за город с Лёней, если интимные отношения пока не входят в её планы. Сошлись на том, что не стоит, но она всё-таки потом позвонила мне с Лёниной дачи и сказала, что оно того стоило. Шашлык удался, интим тоже.

Я люблю «Погребок». Несмотря на название и неуклюжую вывеску с рекламой свежесваренного пива, это вовсе не пивнуха, где встречаются местные «баклажаны», а вполне себе приличное кафе, которое пытается выглядеть винтажным: вдоль стен с кирпичной кладкой дизайнеры поставили чёрные столики с разноцветными стульями, лампы вкрутили в длинные деревянные панели, подвешенные на цепях к потолку, а окна заставили геранями в глиняных горшках. Но самое весёлое в «Погребке» — это надписи на стенах, из-за которых мы с Викой стараемся каждый раз выбрать новый столик. Смывается с них, видимо, только нецензурщина, а так каждый посетитель может написать на кирпиче что угодно прилагающимися маркерами. В прошлый раз мы сидели возле наводящей на раздумья кривой надписи: «Мне трудно, что я с минутами, они меня страшно запутали», сделанной над «Динамо Минск — чемпион» и под «Будзьма беларусамi!» Я люблю представлять, кто мог сделать эти «наскальные» надписи. Первую, вероятно, написал молодой меланхоличный тип, склонный к самоанализу, не любимый фортуной за пассивность и женщинами за наружность. Вторую — бодрячок лет пятидесяти, застрявший в восьмидесятых, который ещё помнит успехи любимой команды. Третью — молодая, белокурая девушка с косичками, с книжкой под мышкой, одетая в вышиванку. Хотя всё могло быть наоборот.

Сегодня оказался свободным столик в углу, что открывало мне обзор аж двух стен, и я прочла на правой: «Зачем тебе солнце, если ты куришь Шипку?», а потом на левой, в углу, под номером телефона: «Слава сексу по интернету». Я вздохнула и стала думать, какой надписью я украсила бы ближайший настенный кирпич. Ничего толкового не приходило в голову.

Когда я заказала апельсиновый сок, от Вики пришло сообщение: «Посыпаю голову пеплом, 30 мин дилэйд», что означало: «Прости, опоздаю на полчаса». Есть хотелось ужасно, так что я дёрнула за шнурок над столом (ещё одна дизайнерская задумка), заказала горячих бутербродов и в этот момент увидела Алика.

Алик — друг моей соседки, Арины Родионовны. То есть она Арина Романовна, а для меня вообще Ариша, потому что я её знаю с детства — задолго до того, как она поступила на филфак и стала, как нетрудно догадаться, учительницей русского языка и литературы. Почему-то дети в школе прозвали её именно так — Арина Родионовна, а в нашей многоэтажке её учеников было не меньше десятка, и мой Игорёк в их числе. Работала она в ближайшей гимназии, была на отличном счету и пару лет назад даже стала «учителем года». Мы никогда не были подругами. В детстве Арина избегала общения, и теперь я знаю почему. Её отец часто бывал подшофе, и Арине приходилось самой ухаживать за больной матерью — не до игр, да и гостей не пригласишь. Родители давно умерли, но общительней Арина не стала. В последнее время мы вежливо здоровались, я иногда спрашивала, пока едет лифт, про своего оболтуса и про школьные дела, но в целом Арина долго жила, спрятавшись за свои огромные очки, заблудившись в своей литературе и стихах серебряного века.

Пока в прошлом году не появился Алик.

Бабки у нашего подъезда перестали сплетничать о том, что Арина «так старой девой и помрёт» и переключились на новую, животрепещущую тему совращения малолетних: «Уж не с учеником ли она крутит, совсем баба стыд потеряла!» Внешне Арина и Алик и правда друг другу не подходили — в свои тридцать с небольшим она была хороша, но, как раньше говорили, дородна и статна (сейчас многие девушки сочли бы это за оскорбление). Худой, курносый Алик выглядел на восемнадцать, но со временем выяснилось, что ему двадцать три и он работает в турагентстве. Алик подвозил Арину в школу на старом Фольксвагене, дарил ей цветы, оставался ночевать, и бабки запели песню из серии «баба захотела ребеночка от молодого». Через пару месяцев им наскучило его обсуждать, потому что главной новостью двора стал наркоман Борис, и они стали караулить и гонять его жутких дружков.

Все заметили, что с появлением Алика Арина расцвела, сменила причёску и гардероб, стала улыбчивей и разговорчивей. Однажды мы застряли в лифте между первым и вторым этажом, и у нас состоялась содержательная литературная дискуссия о Набокове. Именно тогда Арина и сообщила мне, что Алик сделал ей предложение.

Но потом у них всё пошло наперекосяк. Кто-то из соседей по лестничной площадке видел, как она выставила пьяного Алика за дверь, кто-то слышал, как она отчитывала его, крича, что он созрел только для клубов и гулянок, Алик стал реже приходить к Арине, а в последние две недели его машина вообще перестала появляться у нас во дворе. Зато у бабок появился новый повод для сплетен: Арина стала встречаться с Семёном Сергеевичем — отставным офицером, вдовцом, родителем одного из её учеников, «положительным мужчиной, который всех наркоманов наконец поразгоняет».

Почему Алик без церемоний подсел ко мне за столик в «Погребке»? Потому что мы с ним близко познакомились месяц назад, когда спасали кота.

Это было ранним утром, перед работой. Я задержалась возле своей машины, когда незнакомый кот серо-бурой окраски забрался на ближайший клён и стал громко мяукать на всю округу. Под клёном быстро собралась небольшая толпа, в которой мы с Аликом были в роли молчаливых сочувствующих.

— Может, пожарных вызвать? — предложила дама лет сорока. — Высоко сидит, сам не слезет.

— Так они и приедут, — возразил мужчина в шляпе. — Поорёт и слезет. Коты всегда падают на лапы и не разбиваются. Даже если и свалится, ничего с ним не случится.

— Может, колбаски ему вынести или молочка? — предложила девочка с портфелем.

Я подошла поближе и посмотрела наверх. Кот показался мне вполне упитанным, а его мяуканье — противным, но не жалобным.

— Жалко котика, — захныкала девочка. — Тимур, ты не сможешь снять его? — спросила она у стоящего рядом мальчишки лет десяти.

— Что? Да запросто, — ответил он, оценивая высоту, и шоу началось.

Тимур снял куртку, закатал рукава рубашки и полез на клён. Сначала все молча за ним наблюдали, задрав головы, затем стали давать ценные советы, а когда он наконец с большим трудом забрался на нужную ветку и уже протянул руку спасения бедному коту, тот возмущённо зашипел, без труда сбежал вниз по стволу и скрылся в ближайших кустах.

— О, и сюда Рыжий забрался, — сказал нам вышедший из подъезда дворник, когда кот нырнул в подвал. — Он вообще-то в соседнем дворе промышляет. Залезет и мяукает. Спускается только за рыбой. Ни хлебом, ни колбасой его не заманишь. Разборчивый!

Толпа посмеялась и стала расходиться, под деревом остались только девочка с портфелем, я и Алик. Материнский инстинкт во мне переживал за Тимура, и я внутренне напряглась, готовая в любой момент поймать его, прежде чем он свернёт себе шею. Алик стоял рядом, подняв одну руку, и записывал происходящее на камеру мобильника. Тимур ловко слез с дерева, не по-детски выругался, и они с девочкой побежали в сторону школы.

— Хороший ролик вышел, — сказал мне Алик, пряча телефон.

— Вы что, журналист? — наивно спросила я. Мне показалось, он был слегка разочарован тем, что мальчишка не свалился.

— В некотором роде, — хмыкнул он. — Вообще-то, я в турагентстве работаю. Вам путёвочка на Кипр не нужна? Горящая, за полцены.

Я помотала головой. С моим рабочим графиком в визовом отделе морское побережье в ближайшие полгода было недостижимой мечтой.

— Это я для блога, — пояснил Алик, и мы вместе направились к подъезду. — Главное в наше время — что?

— Хорошо отдохнуть? — попыталась угадать я.

— Вовремя включить камеру.

— И много у вас просмотров? — спросила я.

— Больше чем у сайта нашего турагентства. Ваш двор — кладезь событий, — признался он и махнул рукой в сторону соседнего дома. — Например, вчера вон из того окна кто-то выбрасывал шмотки и громко ругался. Умора… А неделю назад подростки вон в тех кустах…

В это время из подъезда вышла Арина. Она помахала Алику рукой, кивнула мне, и он, не договорив, устремился ей навстречу. Что делали подростки в кустах так и осталось для меня загадкой. Оставалось лишь надеяться, что моего Игорька среди них не было.

* * *

В половине седьмого в «Погребке» стало довольно многолюдно. Алик сидел за моим столиком, восхвалял вьетнамское побережье и рассказывал о прелестях дауншифтинга. После второго пива он перешёл на «ты».

— Сдаёшь в аренду квартиру — у тебя сколько комнат? Три? В центре, с мебелью, баксов на пятьсот потянет… Так вот, переезжаете всей семьёй во Вьетнам и там на эти деньги живёте без забот, не работая. Я тебе сейчас покажу, — сказал он, тыча пальцем в экран планшета. — Там всё невероятно дёшево! И тебе, и мужу, и сыну хватит на жизнь. А с родственниками можно и по скайпу общаться. От них лучше держаться подальше. От людей вообще нужно держаться подальше. Вот!

Алик повернул ко мне экран и продемонстрировал лазурную лагуну с пальмами и зонтиками, напоминающими вьетнамские шляпы. Он был расстроен и немного пьян. Я одобрительно кивнула и посмотрела на часы, проклиная вечно опаздывающую Вику.

— Не каждому нравится ничего не делать, — дипломатично заключила я.

— Но если ты вдруг надумаешь, устанешь от цивилизации, обращайся. Дауншифтинг — тема. Если тебя смущает Вьетнам, езжай на Гоа, там ещё чудесней, — на экране замелькали картинки, а потом Алик сунул планшет мне в руки и сказал: — Посмотри в моём блоге. Тебе что заказать?

— Спасибо, я в порядке, — ответила я, а он дёрнул за висящий над столом шнурок.

Я полистала картинки в его блоге — с индианками в пёстрых сари, с молодыми загорелыми серфингистами, с экзотическими фруктами, и вдруг мой глаз зацепился за знакомое лицо. Я ткнула пальцем в экран и увидела Арину. Она была у себя дома, на кухне, причём совершенно раздетая. Собираясь закрыть видео, не предназначенное для моих глаз, я вдруг замерла и вопросительно посмотрела на Алика.

— Это твой блог? — спросила я.

— А что? — ответил он, сердито скалясь и отбирая у меня планшет. — Вы же никогда не были подругами, так? Я тебе кое-что скажу… Ты думаешь, Арина — скромная учительница? Думаешь, она сеет умное, доброе, вечное? А почему она своих учеников не учит вот этому? — он повернул ко мне экран, на котором продолжало идти откровенное видео. — Потому что она… двуличная. Знаешь, что она вытворяла? У меня были женщины, но чтоб такое… И главное, всё время пыталась меня учить. «Не клади локти на стол!» Да после того, что она делала на этом столе… «Давай я почитаю тебе Бальмонта!» Она просто чокнутая. «Что ты читал из школьной программы? Надо восполнить пробелы. Любой образованный человек должен знать такие вещи…» Я познакомился с ней в ночном клубе, а теперь она клубы терпеть не может.

Я перевернула планшет вниз экраном.

— Знаешь что, Алик… Почему бы тебе с ней не поговорить?

— О чём? О Бальмонте? Я звал её с собой на Гоа…

— У тебя есть квартира, которую можно сдать?

Алик выразительно икнул и махнул рукой, из чего я поняла, что квартиры у него нет.

— Зачем ты выложил это в блог? — спросила я.

— Не только в блог, — сказал он, щурясь. — И ссылки кинул всем её друзьям из всех контактов… Всем коллегам, ученикам — пусть посмотрят на свою Арину Родионовну… У меня таких кино с ней знаешь сколько! Держала меня за мальчика на побегушках, а потом, когда появился более денежный вариант, быстро переключилась на него.

Я не сочла нужным объяснять Алику, что он, действительно, мог быть не самым подходящим вариантом для Арины. И как она вообще забрела в ночной клуб? Не иначе как за компанию.

— Алик, ты сволочь, настоящая и подлинная, — тихо сказала я.

— Shit happens, — ответил Алик, указывая на надпись на стене. — Правда жизни. Одно сплошное дерьмо, а не бабы. Что молодые, что постарше, — он вскочил с места и, запихнув планшет в сумку, нетвёрдым шагом вышел из «Погребка».

Я заказала сок у подошедшего официанта и уставилась на кирпичную стену, думая о том, как давно Алик осуществил свой план мести и знает ли о нём Арина. Конечно, личная жизнь никого не должна касаться, учителя тоже люди, и всё же… Я представила, как коллеги Арины смотрят это видео, как на него натыкается Семён Сергеевич, как смакуют его её ученики, и мне стало не по себе. Я с трудом подавила в себе желание догнать Алика и вмазать своей тяжелой сумкой с зонтом по его веснушчатой роже.

— Прости, прости, сорри! — раздалось у меня над головой. — Полчаса простояла в пробке, чёрт знает что… Ремонт дороги.

— Привет, — дружелюбно сказала я.

Вика сняла плащ, плюхнулась на стул напротив и посмотрела на стену.

— Так, что у нас сегодня? «Доверяй, но проверяй!» Чудная надпись! Так я и знала! Вот клянусь, так я и знала, что у нас с Лёней ничего не выйдет. Это судьба. Послушай, что он вчера учудил…

Вика рассказала подробную историю о том, как Лёня решил перестать быть трудоголиком, продал свою фирму, сдал две свои столичные квартиры и хочет переехать жить на Бали.

— И меня с собой зовёт, представляешь? — она тяжело вздохнула. — Может, согласиться, а? Работа так достала, сил нет… Что ты думаешь?

Я пожала плечами.

— Ну а сам-то он ничего?

— Вроде ничего. Хороший мужик. И с Наташкой ладит. Только Журавлёв ни за что не даст ей разрешение на выезд. Ты ж его знаешь!

— Там жара и змеи, — сказала я.

Вика недовольно поморщилась.

— Значит, я снова в свободном поиске, надо в соцсетях поменять статус, — она решительно дёрнула за шнурок над головой и добавила: — Буду салат с креветками!

— Слушай, ты никогда свой секс на камеру не снимала? — спросила я, когда мы сделали заказ.

— Нет, я что, ненормальная? Если б я была хотя бы на пять кило худее, а так… Шутка! А в чём дело? Ты ни во что не влипла? — взволнованно спросила Вика, и я ей рассказала про Арину.

* * *

Честно говоря, про встречу с Аликом я снова вспомнила только следующим вечером, когда Игорёк раньше обычного пришёл из школы.

— У нас русский отменили, — радостно заявил он, бросая сумку под стол. — Арина Родионовна заболела.

— Как заболела? — спросила я. — Чем?

— Не знаю. Вроде отравилась. Завтра ко второму уроку, ура!

Он убежал ужинать, а я выскочила на лестничную клетку, спустилась на три пролёта и позвонила в квартиру Арины. Дверь открыл бледный Семён Сергеевич.

— Здравствуйте, я ваша соседка с двенадцатого этажа, мой сын учится в классе у Арины… Романовны. Скажите, как она? — спросила я. — С ней всё в порядке?

Его глаза забегали.

— Арина пока в больнице. Съёла что-то не то, но опасности нет. Через пару дней выпишут.

— Спасибо. Передавайте ей привет от сто шестой квартиры.

Он устало кивнул и быстро захлопнул дверь.

Я вернулась домой, достала свой ноутбук и открыла школьную почту, на которую учителя обычно присылали информацию для родителей. Конечно же, в одном из писем красовалось послание якобы от Арины Романовны с несколькими ссылками на видео. Щёлкнув по ссылке, я уставилась на экран. Судя по всему, Арина не предполагала, что её снимают. Я с ужасом подумала о том, что она почувствовала, когда увидела этот ролик.

— Мам, что ты там смотришь? — спросил Игорёк, заходя в комнату, и я быстро нажала на крестик в правом углу экрана.

— Так, ничего. Пойдём гулять с Арчи.

Мне хотелось пройтись с Игорьком, расспросить его подробней о школе и как-нибудь покорректней рассказать о том, как обезопасить себя от посягательств на личное пространство. В конце концов, ему уже пятнадцать, а я всё время на работе… Мне очень хотелось объяснить ему, что Арина ни в чём не виновата, что её не нужно обсуждать с друзьями, что некоторые поступки, которые сначала кажутся шуткой, могут обернуться трагедией или превратить человека в подлеца.

— Ты про то видео с Ариной Родионовной? — спросил Игорёк, когда я завела разговор про последние школьные новости.

— Ты его видел?

— Ну, его все видели, — уклончиво ответил он.

— И что ты думаешь?

— Этот её… как там его… — замялся Игорь, — её бывший…

— Алик, — подсказала я.

— Мама, прости, но он… просто сволочь!

Я потрепала сына по плечу, и он побежал вперёд с Арчи. И тут меня осенило: я поняла, что напишу на кирпиче, когда буду в следующий раз в «Погребке»: «Инкогнито эрго сум».

Больше мы Арину не видели. После выписки из больницы она уволилась из школы, продала квартиру и переехала в другой город, и я ничего не знаю о её дальнейшей судьбе.