Огненные дьяволы (гет)

Каз чувствовал себя… странно. Это был чуть ли не первый раз за последние годы, когда он выбрался куда-то без конкретной цели.

Нет, на гастролях бывало, что они с ребятами забредали куда-нибудь поглазеть на местные достопримечательности, лазили в горы или посещали интересные музеи. В ранней юности Каз безоглядно пускался в путь, вовсе не задумываясь, куда тот приведет — даже если на мексиканскую границу в компании нелегалов. Он ночевал в палатках, продирался через джунгли и пару раз чуть не свернул себе шею на мокрых камнях посреди горного потока. Впечатления, надо сказать, получил незабываемые.

Однако вот так, цивилизованно, в хорошем автобусе с мягкими креслами, по заранее намеченной программе… Да ещё и бесплатно... Билеты Инеж взяла заранее в расчете на Зои, поэтому Казу эта возможность досталась по оказии. По крайней мере, Инеж объяснила именно так.

Настроения Казу этот факт, как ни странно, не улучшил. В его детстве хватало подобных мероприятий с тех пор, как муниципалитет увидел в затее Пьетро потенциал для раскрутки в столичных регионах и начал спонсировать поездки их коллектива на турниры. Мягкое сиденье в начале предвещало многочасовую потогонку в будущем, причем в спартанских условиях, потому что денег у муниципалов обычно хватало только на автобус, а затем они принимались жестко экономить.

Даже если отвлечься от танцевальных ассоциаций, то остальные были не лучше. В тех местах, где Каз привык работать, подобные оказии радовали только неопытных людей, остальные инстинктивно напрягались и начинали искать подвох. Скажем, крупно выигравший и уже поддавший клиент любит всех безоговорочно, дарит баснословные суммы на чаевые, называет тебя лучшим другом, лезет обниматься и зовет с собой в светлое будущее. Что с тобой в этом светлом будущем произойдет, это уже другой вопрос. Но очень сомнительно, что тебе понравится. Не, ну, в будущее с собой обычно звали все-таки девчонок, хотя Каз встречал разные варианты. Любимым и лучшим другом он стабильно бывал где-то раз в три-четыре месяца, и по его опыту лучшим вариантом в этом раскладе было очень бережно и деликатно вернуть разошедшемуся клиенту большую часть подаренной суммы, а затем так же нежно передать его на руки подоспевшей охраны, чтобы та уже довела его до машины или компании, с которой тот пожаловал.

И никогда. Никогда нельзя было уходить куда-то с выигравшим клиентом из клуба или из казино. Парню точно. Кто-нибудь пристрелит этого удачливого игрока, а свалит всё понятно на кого. У девушек в этом плане было попроще: скажем, никто бы в здравом уме не поверил, что девчонка уйдет с клиентом для того, чтобы присвоить себе его выигрыш. Многие ушлые дамочки этим активно пользовались, не стесняясь подставлять тех же крупье, поэтому периодически полиция меланхолично забирала размалеванных зареванных красавиц, которых им выдавали те же крупье вместе с охраной. Для выполнения плана по задержаниям красавицы вполне годились, а употреблять их в иных целях категорически не рекомендовалось во имя собственного здоровья.

В общем и целом, внезапные подарки Каз не любил даже в затягивающиеся периоды тотального безденежья. Этот раз исключением не стал, и Каз на всякий случай решил не расслабляться. Мало ли что там задумала Зои!

За окном проплывали знакомые горные пейзажи, над ухом что-то неразборчиво бубнил гид. Каз не вслушивался. Он откинулся на спинку кресла и осторожно перенес вес только на одно бедро. Нога не любила ни долгие нагрузки, ни статичное положение. Несколько часов неподвижно в транспорте давали эффект, сравнимый с пятичасовой репетицией.

Он осторожно обернулся к Инеж: та сидела, подперев рукой голову и прислонившись виском к оконному стеклу, и казалась целиком погруженной в какие-то свои мысли. Губы её были плотно сжаты, а в глазах царила задумчивая печаль. Почувствовав взгляд Каза, Инеж подняла голову и успокаивающе улыбнулась.

Каз молча кивнул и деликатно отвернулся. Он и сам не любил, когда кто-то тревожил его без повода. У каждого из них было, о чем подумать.

Он, к примеру, не представлял, как увязать весь творящийся вокруг него кошмар с планами выступлений, намеченными целями и хоть какими-то планами на будущее. Не то чтобы это был первый раз, когда жизнь разваливалась прямо на глазах, но удовольствие было на любителя. Когда всё шло наперекосяк, Каз ставил достижимые цели на короткие отрезки времени и методично выполнял одну за другой. Шаг за шагом, по кирпичикам собирая кривоватое здание своих воплощенных идей.

Это хорошая стратегия. Родители бы ничего не добились, придерживайся они какой-то другой. У них не было ничего, кроме старых замшелых бараков, пары палаток, да череды отсталых деревушек, из которых тянулись насквозь больные люди. Они преобразили это место, дали жизнь сотням людей и по-настоящему — Каз знал это точно — создали нечто великое. То, что работало и продолжало работать, несмотря ни на что.

Иногда Каз задумывался, кем же они были у себя на родине. Он не знал этого, даже не помнил. Изредка в памяти всплывали отдельные смутные картинки серых заснеженных улиц, толпа в аэропорту, когда они улетали, жесткие пальцы матери на плече и теплая ладонь Джорди в его ладони.

Каз помнил, что отец приехал забирать их из аэропорта на машине, огромной и рычащей, как дикий зверь. Он едва сумел подтянуться, чтобы влезть в подрагивающую кабину, Джорди пришлось втягивать его за собой. Затем они вдвоем гордо смотрели с высоты на снующих внизу людей, чувствуя себя покорителями мира. А немногим позднее они впервые познакомились с местным серпантином.

Автобус подкинуло на выбоине. Каз поморщился и мысленно поправил сам себя: не с серпантином, а с серпантином и альтернативно отремонтированными дорогами. В этом плане с его детства ничего не изменилось, разве что стало привычным и навязшим в зубах неудобством.

И всё же Каз до сих пор не мог найти ответа, что могло побудить мать и отца уйти по этой дороге. Они без колебаний решились сняться с места и уехать вместе с детьми в неизвестность. Не в эмиграцию — в эмиграции есть хотя бы надежда на счастливую звезду, — но в рискованную авантюру, где не было никаких гарантий, кроме упорной, тяжелой работы. Джорди, наверное, знал, что послужило причиной, он помнил и видел больше. Каз никогда у него не спрашивал. Зря, наверное.

Для него самого родители так и остались размытыми бесплотными образами, олицетворявшими в себе непоколебимость и мощь. Они пришли из ниоткуда на эту землю и ушли в никуда, отдав ей свою молодость и волю. Отдавать что-либо своим детям они нужным не посчитали, но Каз с Джорди никогда не видели в том греха — они родителями восхищались. До определенного момента.

Каз вздрогнул и мотнул головой, пытаясь избавиться от лишних мыслей. Если он начнет думать дальше, то неизбежно испортит сам себе настроение, а оно и так держалось на самой грани. В конце концов, он сидел рядом с красивой девушкой, которая сама позвала его. Пора было извлекать из этого дивиденды.

— Что хочешь посмотреть?

Его вопрос вырвал Инеж из пелены задумчивости, она заморгала и, переключившись, просветлела лицом.

— Вообще планировала всё, что получится. Там интересные горячие источники, и Зои обещала, что там можно погулять прямо среди водопадов.

— Круто, — хмыкнул Каз, внутренне прикидывая возможности собственного ресурса и запас обезболивающих, чтобы не сдать раньше нужного. — Все-таки хочешь постоять под водопадом?

Инеж кивнула.

— Прикроешь меня? — она улыбнулась. — Вдруг это запрещено!

— Да нет, не думаю, — отмахнулся Каз и взглянул на неё уже с весельем. — Но если что, я в деле!

— Первый раз, когда я выбираюсь куда-то без родителей, — Инеж посмотрела в окно. — Решила, что пора начинать. Не могу же я всю жизнь прятаться за их спинами.

— Поэтому для разнообразия ты решила спрятаться за моей? — иронично осведомился Каз.

Инеж бросила на него обиженный взгляд, но в глазах был смех.

— Я сама не знаю, кто нуждается в этом больше: я или они, — откликнулась она задумчиво. — Иногда всё это кажется мне лишним, а иногда — нет. В конце концов, я очень самостоятельно прожила несколько месяцев. Мне не понравилось, хотя у меня был полный пансион. И даже куча интерактивов полагалась.

Её голос был беззаботным, но Каз видел, как распрямилась её спина и неуловимо похолодел взгляд. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, как легко она говорит о том, что с ней случилось, как находит силы шутить и принимать неприглядную действительность такой, какая она есть.

О своем прошлом Каз так и не научился говорить осознанно. Его переклинивало на первой фразе, и он замолкал, мечтая избавиться от слов, сбившихся комком и царапающих горло, хоть бы и посредством проверенной подруги-тошноты. Поэтому с психологами ему точно было не по пути, они нервно реагировали на молчащего пациента, медленно, но верно приобретающего приятный зеленый цвет.

— Всему своё время, — произнес он сдержанно. — Лучше двигаться маленькими шагами, не сбиваясь с пути, чем шагать широко, не зная куда.

— Иногда кажется, что я и вовсе стою на месте, — невесело поделилась Инеж. — Я пыталась в колледже. Мне казалось, что вот-вот, и всё наладится! Станет как раньше, начнется с чистого листа…

Это Казу было знакомо. Те несколько месяцев просветления, когда боли ещё не дали о себе знать в полной мере, а горе слегка притупилось. Он восстановил документы, Маттиаса выпустили из тюрьмы, мир стал чуточку лучше, и Казу вдруг начало чудиться, что он сможет начать жить в полной мере, как раньше. Он одержал свои первые победы, отвоевал у жизни здоровье и друга, получил второй шанс.

— И что случилось дальше?

Взгляд Инеж ясно показывал, что ничего хорошего.

— Ничего такого, о чем меня не предупреждали, — сказала она без эмоций. — Просто ряд разочарований в собственных возможностях и пара внезапных озарений.

Каз отвел взгляд и уставился на собственные руки. Чистый лист на поверку оказался исчеркан вдоль и поперек. Он понял это, когда впервые не сумел удержать баланса в зале, падая снова и снова, пока в изнеможении уже не смог самостоятельно подняться. Чувство координации, которым он заслуженно гордился всю жизнь, растворилось в химическом коктейле транквилизаторов.

А затем, когда Каз бросил их принимать, выяснилось, что его психика заботливо подготовила для него ещё немало сюрпризов. Даже красной ленточкой перевязала.

— Я пыталась вернуться — если не в цирк, то хотя бы в спорт, — Инеж пожала плечами. — Пыталась найти общий язык с ровесниками, стать такой же, как раньше. Не вышло.

Каз даже не пытался. Он знал, что его прошлая версия мертва, а новая жалко трепыхалась в горстке пепла, пытаясь встать на ноги хотя бы фигурально.

— Прошлое догоняло? — спросил он коротко, почти безучастно. Инеж едва ли нуждалась в его интересе, скорее она бы его испугалась.

И верно. Даже от такого вопроса она немедленно сощурилась, черты лица заострились, и глаза заблестели опасно и предостерегающе.

— Вроде того, — произнесла она медленно. — Я пришла к выводу, что Эллен права, и скорректировала философию жизни. С тех пор я считаю, что полностью свободна в своих действиях и помыслах. Впрочем, неприятностей я не принесу никому кроме тех, кто принесет их мне.

Веское уточнение. Каз слегка расслабился.

— Что считается неприятностями? Так, на всякий случай интересуюсь, — уточнил он с добродушным смешком.

— За то время, что я знаю тебя, я успела убедиться, что ты способен привлечь любые неприятности кроме тех, которые волнуют меня, — Инеж улыбнулась. — Ты вряд ли склонен шантажировать девушек сомнительными фактами их биографии ради их благосклонности.

Однако. Каз склонил голову набок. Автобус качнуло на повороте. Нет, шантаж в его жизни встречался, и довольно часто. Но ради этого? Он поморщился.

— И много таких ублюдков?

— Достаточно, — без улыбки отозвалась Инеж. — Нормальные люди со мной стараются не связываться. Они уверены...

— В чем?

Автобус затормозил на широкой площадке. В окно открывалась шикарная панорама водопадов, но Каз даже не обратил на неё внимания.

Вокруг зашевелились, вставая, пассажиры, и ему тоже пришлось встать, но он продолжал неотрывно смотреть на Инеж. Та тоже встала, Каз без слов подал ей рюкзак. Инеж благодарно кивнула и опустила голову. Черные волосы упали на лицо, скрывая глаза.

— Они уверены, что такая девушка, как я, не отличается верностью, — твердо проговорила она. — Или хоть какими-то моральными нормами.

С этими словами она скользнула мимо него, каким-то чудом протиснувшись между ним и впереди стоящим сиденьем, и присоединилась к потоку пассажиров. Каз остался на месте, пропуская людей вперед. Он всё ещё с трудом переносил толпу вокруг.

Голова Инеж мелькнула внизу у подножия автобуса. Каз плотно сжал губы и резко выдохнул. Ожидаемо. Даже очень.

Но почему-то обескуражило до глубины души.

* * *

До водопадов предстояло добираться пешком, причем в гору. Каз, добавив в улыбку участия и обаяния, успел очаровать гида — пожилую женщину-метиску. Пара индейских правильных слов от белого парня, заставили ту мелко захихикать и вполне подробно рассказать ему всю дальнейшую программу на день.

День выдался теплым, поэтому их ожидала размеренная прогулка по мосткам и деревянным площадкам, откуда открывались живописные виды на общую панораму, затем туристов обещали завести на территорию местного санатория, где можно было перекусить и окунуться в горячие источники. Пункт “постоять под водопадом” тоже представлялся вполне реализуемым.

Инеж подозрительно посмотрела на него, когда Каз вернулся, довольно потирая руки. Помимо ценной информации он ухитрился обзавестись бесплатным экземпляром програмки мероприятия с подробной картой и проложенным маршрутом. А ещё бесценная Росита Санчес де Паскаурилья вручила ему рекламный купон, позволявший им без ограничений гулять по территории санатория, а Каз взамен пообещал непременно вправить мозги юному Роберто Санчес де Паскаурилья, благо паренька он знал. Тот ошивался в банде младшенького братца Пима, коллеги Каза по казино, и регулярно пытался просадить вырученные деньги в каком-нибудь автомате.

— Есть хоть одно место в этом городе, где у тебя нет хороших знакомых? — поинтересовалась Инеж.

Каз пожал плечами.

— Такая уж у меня работа. С кем только не приходится пересекаться. Пойдем?

Инеж кивнула, и они не спеша тронулись по деревянным мосткам, ведущим куда-то за скалы.

Каз не без удовольствия вдыхал чистый горный воздух, пропитанный свежестью ветра и неповторимым смешением оттенков ароматов речной тины и горелого мяса. Где-то выше по скалам явно приткнулись мелкие забегаловки на три стола, радушно предлагавшие туристам кучу сувениров сомнительного свойства, дешевое пиво с мухами и незатейливую закуску трехдневной давности. Столовая, принадлежащая санаторию, на их фоне устраивала Каза в перспективе куда больше.

— С тобой общаются иначе, — негромко заметила Инеж, бросив взгляд на спину их экскурсовода, бодро семенящей впереди. — Не так, как с другими туристами, тем более белыми. Местные индейцы умеют дать понять, что ты для них чужак, но… не с тобой.

Каз запрокинул голову. Перед ними вздымались горные вершины — древние и величественные, а с них, шумя и распыляясь бело-радужной взвесью, неслись потоки воды. Голубое небо, подернутое белой же рябью облаков, казалось таким близким, словно его можно было коснуться рукой.

Ему казалось, что он слышит дыхание этой земли, понимает каждый её стон и вздох. С детства он жил точно дитя этой горной колыбели, не чувствуя неудобств или лишений, принимая как должное любой жизненный поворот, вбирая в себя каждую частицу мира, что простирался вокруг — равнодушно и ленно.

Маленьким его называли “чико бланко” — белый мальчик. По-испански. Нейтрально и доброжелательно. Индейцы принимали его ребенком без малейшего сопротивления, такой же чумазый, как их собственные дети, босоногий и озорной, он с одинаковым азартом готов был слушать рассказы и легенды, учиться различать крики птиц или искать ветер.

Однако чем старше он становился, тем больше растворялся в окружающем мире, как губка впитывая деревенские обряды и городские манеры, ничему не удивляясь и ничего не презирая. Каз воспринимал как своих и индейских шаманов, и католических священников, видя как просветленные стороны их учений, так и постыдные.

— На языке киче я являюсь saq achi, — произнес он негромко. — Так они называют белых, которых сочли бы мужчинами, родись те индейцами. В их глазах я заслуживаю того, чтобы жить на этой земле, потому что другой у меня попросту нет. Я буду воевать за неё, отдам ей свою кровь, волосы и сердце, потому что голос ветра и гор живет во мне.

Собственно он просто вкратце пересказал ритуальные песнопения, которыми сопровождалось нанесение татуировки после армии, но звучало все равно эффектно. Суть в любом случае передавало.

— В общем, это означает, что я гармонично вписываюсь в здешнюю среду и не вызываю особого раздражения у большинства местной публики, — пояснил Каз более буднично. — Некоторые предпочитают выражать это возвышенным слогом.

— А твои друзья?

Каз пожал плечами.

— Ну, их родители интересовались ими чуточку чаще, поэтому они более привержены домашней культуре и предпочитают сохранять городской менталитет. Мы с братом росли ещё той сорной травой, но нам нравилось. На самом деле я благодарен Пьетро за то, что он появился в нашей жизни, иначе всё закончилось бы куда печальнее.

— Теперь я понимаю, о ком он говорил, когда они изредка списывались с отцом, — Инеж тепло взглянула на Каза. — Он писал, что наконец нашел учеников, которых ему легко и радостно учить. Он находил в вас утешение.

— А оно ему требовалось?..

Они подошли к деревянным перилам, за которыми простиралась панорама водопадов. водная пыль летела сверху, оседала каплями на ресницах, будто непролитые слезы. Инеж коротко кивнула на вопрос.

— Если он не рассказал тебе, то и у меня вряд ли есть право, — отозвалась она печально. — У него погибла часть цирковой труппы при пожаре. После этого Пьетро ушел из профессии. Это было давно, я была ещё маленькой, но помню. Мама тогда плакала всю ночь, и было так страшно...

Она обхватила себя руками за плечи, а Каз бездумно уставился на бурлящую воду. чувствуя, как нарастает комок в горле.

— Не повторяй того, что чуть не сделал там, на площадке, — глухо проговорила Инеж. — Не повторяй…

Каз смог лишь безмолвно кивнуть. Капли воды катились по лицу, оставляя мокрые дорожки.

— Пойдем, — пробормотал он, когда наконец смог совладать с голосом. — Иначе отстанем.

Они двинулись дальше в молчании. Каз шел, до боли прикусив губы, и пытался просто не думать. Он не хотел думать об этом. Не хотел…

Иначе можно завыть в голос.

Легкое игриво-романтическое настроение, которое должно сопутствовать прогулке с красивой девушкой, никак не желало ловиться. Каз ощущал, как копится напряжение где-то в воздухе. Будто что-то нависало над ними грозной тенью и грозило обрушиться всем многотонным весом воды грохочущих водопадов.

Иронично, что они собирались подставить под неё свои же собственные головы.

* * *

От горячих источников местами поднимался пар. Каз посмотрел на широкие бассейны с купающимися людьми и сглотнул. Ему резко стало не по себе.

Остальная группа деловито копошилась вокруг, образовывая очередь к раздевалкам и занимая окрестные лавочки. На последних степенно рассаживались пожилые матроны, выгуливающие гомонящую детвору всех возрастов, которая на ходу стягивала с себя одежду, кидала оную на руки родственниц и уносилась в сторону бассейнов, знаменуя своё появление громким плюхом и радостным визгом. Поскольку очередь двигалась черепашьими темпами, то многие взрослые, кидая по сторонам непроницаемые взгляды, принялись следовать примеру молодежи, воровато избавляясь от одежды и складывая вещи на всё те же лавочки.

Парочка соседей по автобусу протиснулась мимо Каза, направляясь к спуску в бассейн. Каз рефлекторно отшатнулся от их обнаженных вспотевших спин и почувствовал, как к горлу подкатывает так хорошо знакомый комок.

Чужие бактерии, чужие тела, чужая близость. Необходимость разуться и раздеться, о которой их любезно предупредили на входе. К этому он оказался морально не готов. Одно дело сплясать перед друзьями в замкнутом сухом помещении, другое — раздеться в группе незнакомцев, у всех на глазах, открыто, среди горячей тяжелой влаги, осаживающей грязь и сало на все поверхности, чужой обнаженной кожи, лезущих отовсюду волос… Людские лоснящиеся от влаги тела напирали со всех сторон. Казу совсем поплохело.

Инеж мимолетно коснулась его плеча, привлекая внимание, и безмолвно кивнула в сторону практически пустой дорожки, уходящей прямиком под небольшой безопасный водопад.

— Это выглядит лучше, — хрипло согласился Каз. — Но в одежде туда все равно нельзя, вымокнешь — потом в автобус не пустят.

— Ага, — пустым голосом откликнулась Инеж.

Они переглянулись: глаза Инеж были такими же испуганными и несчастными. Кажется, до неё только сейчас дошла мысль о неминуемом раздевании.

— Ну, можно просто разуться и пройтись туда, куда не долетает вода, — предложил Каз. — А потом пообедаем, и можно будет обратно.

Инеж механически кивнула. Она стояла деревянной несчастной куклой и не могла сделать ни шага. Каз понаблюдал минуту за её мучениями, затем подошел к лавке, где величественно восседала одна из предводительниц туристического семейства, обворожительно улыбнулся и после недолгого обмена взглядами и покровительственного кивка в ответ пристроил рюкзак на лавку, пристегнул его к ручке, сел сам на краешек и принялся снимать ботинки.

Инеж растерянно наблюдала за ним.

Каз поставил ботинки под лавку, закатал брюки и, поморщившись от холода, ступил на сырые скользкие доски. В принципе было терпимо. В конце концов, пользовался же он общественным душем.

С каждым шагом ноги всё больше привыкали к холоду, Каз медленно приближался к тугим хлестким струям, спадающим по красивой дуге вниз и рассыпающимся мелкой водяной пылью. Он протянул руку к одной из них и тут же чертыхнулся: вода жадно лизнула его руку, забрызгав рукав рубашки почти до локтя.

Инеж, наблюдавшая за его действиями, невольно прыснула. Каз возмущенно обернулся к ней и обиженно зыркнул из-под мокрой челки. А затем внезапно зачерпнул из водопада горсть воды и брызнул на Инеж.

Естественно он не попал, до неё долетела едва ли пара брызг, но Инеж все равно вскрикнула от неожиданности и отпрыгнула. Ступор слетел с неё моментально. Каз проказливо ухмыльнулся и запустил под воду уже обе руки.

Инеж прикрыла лицо руками, спасаясь от холодных капель, и отбежала ближе к лавке. А затем, увидев неприлично довольного Каза, в мгновение ока скинула ботинки и начала угрожающе подступать к нему.

Каз миролюбиво поднял руки, но это ему не помогло. Мгновение — и в него уже летели прохладные брызги. По плечам побежали щекотные дорожки, мокрая ткань прилипла к телу. Сквозь шум воды до него донесся беззаботный смех. Инеж ожила, и в глазах её искрилась опьяняющая радость. Каз не мог отвести от неё глаз.

Они стояли под обжигающе холодными струями горной воды. Отчаянно боявшиеся обнажать тела, но бесстрашно обнажающие души.

“А почему бы и нет?” — подумалось вдруг Казу. Он не планировал вымокнуть с ног до головы. И сейчас на кураже был единственный момент преодолеть себя.

Он потянул с плеч рубашку. Рукава были уже мокрыми по локоть. На футболке, поддетой снизу, тоже красовались бесформенные потемневшие пятна.

Инеж, следуя его примеру, сняла джинсовую куртку и бережно отнесла её к лавке. По-модному обтрепанные края пропитались водой. Лезть под водопад в городской одежде изначально было плохой идеей. На них уже неодобрительно косились. Нормальные люди обязаны принимать правила игры.

Каз бросил взгляд на виднеющиеся сквозь завесу воды купальни, поймал несколько любопытных взглядов, до боли закусил губу и решительно потянул футболку через голову. Обнаженная кожа мгновенно покрылась мурашками.

Оставалось преодолеть последний барьер. Каз стиснул зубы и прошел мимо Инеж обратно к лавочке, оказавшись на всеобщем обозрении. Он положил вещи поверх сумок и заставил себя распрямить плечи. Казалось бы забытая тошнота робко напомнила о себе. Единственное место, где было социально приемлемо раздеться, и именно здесь Каз содрогался от одной мысли сделать это.

И вместе с этим сейчас он желал доказать всем, что списывать его со счетов рановато. Он не хуже Джаспера и Маттиаса, он может раздеться, может опуститься в воду, может сделать всё как принято. Он способен преодолеть себя!

Он сделал это. Откатывать назад было глупо. Каз нервно передернул плечами и медленно обернулся к Инеж.

В следующий момент он забыл о своих ощущениях, потому что Инеж на его глазах расстегнула молнию кофты и, зажмурившись, потянула её вниз, впервые на его памяти обнажая плечи. Сердце больно резануло при виде полосок и пятнышек, украшавших её плечи затейливым страшным узором, похожего на раскрас оцелота. Инеж и сама сейчас напоминала эту дикую кошку: грациозную и неуловимо опасную. Каз застыл, как завороженный, а затем спохватившись, отвел глаза.

Боковым взглядом он заметил её движение и поднял голову. Инеж протянула ему кофту, убедилась, что он перехватил тонкую ткань, а затем наклонилась. Черная вуаль волос упала на лицо, закрыла фигуру.

Каз сначала не понял, что она делает, и лишь когда она выпрямилась в одном купальнике, его опалило жаром. Инеж вскинула подбородок и прищурилась, заметив, что он смотрит на неё. Каз смело встретил её взгляд.

— Мне отвернуться? — спросил он спокойно.

Инеж задумалась на секунду, но потом лишь покачала головой и перекинула вещи через локоть.

— Я хочу вспомнить, что здесь этот вид не порицается и ни к чему меня не принуждает, — произнесла она твердо. — Ты можешь смотреть. Так, как смотрел бы на других.

Каз улыбнулся, протянул руку и наклонился к её уху.

— У меня это вряд ли получится, — доверительно шепнул он, касаясь плотной ткани брюк. — На других мне не хочется смотреть.

Инеж ничего не ответила, лишь улыбнулась, отдавая ему вещи, а затем шагнула от него обратно к водопаду.

— Хочу посмотреть, что там! — заявила она и ушла, так и не обернувшись.

Так, словно была уверена, что он последует за ней.

Каз неотрывно смотрел ей вслед, чувствуя, как загорается что-то внутри. Под одеждой Инеж оказался купальник — тот самый, который Каз когда-то случайно подсмотрел на фотографии. И от этого открытия кровь внутри него словно пропиталась огнем и отчетливо сменила круг циркуляции.

Сидящая на лавочке сеньора благосклонно усмехнулась, бросив на него короткий оценивающий взгляд, и отвернулась вновь, выглядывая плещущихся вдали детей.

Телефонный звонок раздался чертовски не вовремя. Каз чертыхнулся, глянул на экран телефона и поморщился. Нет, Родер не входил в круг лиц, звонки от которых Каз был готов принять в любое дня и ночи. Он сбросил звонок и запихнул телефон поглубже в поясную сумку, где по примеру Инеж, носил документы в этой поездке.

Шум водопада будто бы изменил тональность. Теперь вода звала, искрилась солнечными брызгами, искушая, подманивая, отдаваясь внутри восторженным предвкушающим трепетом. Каз несмело двинулся по дощатой дорожке, не зная, что найдет на том конце пути, но отчаянно желая это что-то обрести.

Хлесткие прохладные струйки покалывали босые ноги, но Каз больше не чувствовал холода. Он прошел под водопадом и совсем не удивился, когда дорожка вильнула и вывела его в маленькую лагуну, окруженную скалами. Где-то наверху виднелись фигурки гуляющих людей, но здесь практически никого не было. Горячие источники определенно пользовались большей популярностью, чем проточная вода.

Инеж сидела под прикрытием скалы на большом камне, прогнувшись в спине и подставив лицо солнцу. Каз едва ли не впервые за все это время видел её такой расслабленной и счастливой. Инеж улыбалась едва заметно, одними уголками губ, но казалось, что она сияет. Влажные волосы тяжелыми волнами рассыпались по спине, прикрывая плечи.

Каз сглотнул и сделал несмелый шаг ближе к ней. Почему-то ему казалось, что он совершает святотатство. Ему не стоило подходить, не стоило мешаться в её жизни. Инеж пойдет вперед в то время, как он останется расхлебывать всё, что натворил за жизнь.

Он хотел, чтобы это время сохранилось в его памяти, как счастливый мираж, не опошленный ничем земным, о чем будет повод сожалеть.

— Иди сюда, здесь тепло! — окликнула его Инеж, не открывая глаз.

Каз хмыкнул и стряхнул с себя излишнюю мечтательность. На поясе отчаянно завибрировало, и он раздраженно стукнул по сумке ладонью. Нет, он не позволит Родеру испортить этот момент. Хоть там прогреми десяток землетрясений.

Он приблизился к камню, зацепился руками, подтянулся и ловко забрался на один из его изломов. Обнаженные ноги Инеж оказались прямо перед ним, и Каз задержал на них внимательный взгляд.

Это была та невидимая летопись, которая говорила за людей лучше них самих. Хочешь что-то понять о танцоре, посмотри на его ноги. Инеж начала заниматься с раннего детства, много раньше него. Он видел оформленные сильные мышцы, видел перетруженные окаменевшие места, которые уже было не разработать ни одним массажем. Каз мог бы предположить даже, какие движения вызывают у неё сложности. Инеж восхитительно держала баланс, но он никогда бы не поставил её нижней. Ей хватило бы лишних двадцати килограмм, чтобы надорвать связки на правом колене.

Инеж вздохнула и потерла одну стопу другой. Каз улыбнулся, опустив голову. Влажная челка упала на лоб, скрывая его невольное восхищение.

У неё был потрясающе проработанный голеностоп, где каждая мыщца полностью подчинялась хозяйке. И сами стопы, настолько же пластичные, насколько и сильные. Идеально для баланса на канате. Там, где другие видели смуглые пальцы, покрытые каким-то перламутровым лаком, Каз видел годы боли и преодоления себя, видел мозоли и характерные движения стопы, отработанные до автоматизма.

Даже пожелай Инеж скрыть свою натуру, стать грубой, небрежной и нарочито вульгарной, она бы не смогла. Выучка навеки въелась в её тело, добравшись до самых костей, прорастая в самое сердце.

Каз перевел взгляд на собственные ноги, пошевелил пальцами. Те тоже могли поведать много о своем хозяине. Он был другим, начавшим позже, более неотесанным, без блестящей классической выучки, без идеальной осанки. Пьетро заложил в него основу, а оттачивал и полировал её Каз самостоятельно. Но этой работе самоучки никогда было не сравниться с тонкой огранкой профессионала. Такой не было у него, но она была, действительно была у Инеж.

И этот бриллиант заставили отказаться от сцены?

Каз поднял голову и перевел взгляд на девушку, сидящую на вершине камня. Инеж улыбалась, не открывая глаз. Впервые он видел её такой безмятежной, пропитанной солнечной светом и каким-то боязливым потаенным счастьем.

Если человек способен быть таким, то это уже дает ответ на все вопросы. Какое кому дело до моральных качеств, когда на кону стоит нечто намного более потрясающее? Уникальное, волшебное, величественное…

— Нет смысла хранить верность тому, что не дает тебе расправить крылья, — произнес он скорее для самого себя. — Тем более нет смысла обещать её тому, кто хочет их сломать.

Инеж отвлеклась, открыла глаза и обеспокоенно посмотрела на него, не расслышав за плеском воды слов. Каз с улыбкой покачал головой. Она пожала плечами и отвернулась.

Каз ощутил ещё одну настойчивую вибрацию, дрожью отозвавшуюся во всем теле, и закатил глаза. Родер всерьез рисковал улететь в черный список. Он нехотя потянулся рукой к молнии…

— Мамочки!!!

Испуганный пронзительный визг Инеж заставил его дернуться так резко, что он чуть сам не улетел в воду.

— Что? Что такое? — Каз метнулся к ней, в последний момент удержав равновесие и качнувшись ближе к камню.

Инеж теперь сидела строго над ним, поджав одну ногу и отчаянно зажмурившись.

— У меня на ноге… — жалобно проговорила она, чуть не плача. — Там… там пиявка! Мамочки…

— Ты её что, боишься? — удивленно поинтересовался Каз.

Инеж жалобно закивала. Каз, с детства притаскивавший на себе тонны пиявок, клещей и репьев во всех возможных местах, тяжело вздохнул и переключился с волны мечтательного романтизма на откровенно бытовую прозу.

У хороших девочек из хороших семей на самом деле масса недостатков. Например, они способны устроить драму из такой банальщины, что и рассказать кому стыдно.

— Это ведь даже не паук, — протянул он. — Давай ногу! Я посмотрю.

— Вот пауков я как раз не боюсь, а пиявки — это совсем другое! — глухо буркнула Инеж, но ногу все же спустила. — Они же её грызут!

— Кого? — уточнил Каз.

— Ногу!

Каз подавил порыв припечатать лоб ладонью и лишь безнадежно хлопнул по разрывающейся сумке. Непробиваемое ослиное упрямство Родера с одной стороны и биологические фантазии Инеж с другой быстро напомнили ему, в каком мире он живет.

— Где ты только её подцепить ухитрилась? — он действительно усмотрел на её голени какую-то черную черточку. Если бы Инеж ещё перестала трясти пострадавшей конечностью.

— А это больно, её вытаскивать? — дрожащим голосом поинтересовалась Инеж. — Они же пьют кровь?

— Ага, а ещё светятся на солнце, сталкерят по ночам и выносят мозг хорошеньким девушкам, — блеснул знаниями классики Каз. — Это не больно, просто чуток неприятно. А пиявками, между прочим, люди лечились ещё с древних времен! Не дергай ногой, сейчас я попробую её убрать.

Он оглянулся через плечо на блестящую рябь отчетливо проточной воды и только покачал головой. Ну конечно! Кому ещё, кроме них, могло повезти словить пиявку, не заходя в воду, прямо посреди жаркого дня?

Вытащить-то несложно. Сложно потом отслеживать состояние на протяжении двенадцати часов и избегать лишней инфекции. На себе бы Каз даже не заметил, может быть даже обрабатывать бы пострадавшее место поленился, но Инеж в этих делах была новичком, и её организм с перепугу мог выдать любую реакцию, вплоть до температуры и воспаления.

Поскольку трясти ногой Инеж так и не перестала, то Казу пришлось стиснуть зубы и осторожно зафиксировать ладонью её лодыжку. Тошнота не подступила, но таилась где-то неподалеку, намекая, что лучше бы ему не тянуть со спасательными процедурами.

Каз склонился ниже, Инеж наверху испуганно притихла, когда он осторожно коснулся пальцами теплой смуглой кожи вблизи темной черточки и слегка надавил. Предполагаемая пиявка осталась возмутительно холодна к такому откровенному флирту и даже не пошевелилась.

Каз повеселел и уже без особых опасений поддел поганку ногтем. Мокрый стебелек полетел в воду, а Каз поднял голову и красноречиво посмотрел на Инеж. Та смущенно потупилась.

— Ой…

— Ой, — согласился Каз, не отводя взгляда.

По-хорошему, ему следовало бы уже отпустить её ногу и заняться насущными проблемами, но Каз никак не мог расстаться с эфемерным образом другого себя и другой Инеж, у которых этот момент мог быть наполнен захватывающим игривым счастьем и пронзительным доверием.

В конце концов, находиться подле ног прекрасной девушки — это кое-что да значит. И в другой жизни Каз бы не отказался от того, чтобы ноги эти касались его плеч. Во всех смыслах.

Видимо, эти невольные мысли все же отразились на его лице, потому что Инеж, подняв на него взгляд, вдруг вспыхнула и опустила голову, занавесив лицо волосами. Каз опомнился и разжал пальцы, освобождая её лодыжку. Он не должен был, но все же ощутил острый укол сожаления, когда Инеж пошевелила ногой, убирая её в сторону.

А в следующий момент что-то внутри захлебнулось от волнения, когда её стопа мягко скользнула по его ребрам и осторожно коснулась спины. Каз невольно подался вперед, его ладонь легла на камень рядом с внутренней стороной её бедра.

Инеж не отстранилась. Она поймала его взгляд, будто гипнотизируя, и медленно провела стопой по его спине, почти вдоль позвоночника. Каз резко втянул в себя воздух.

Он не знал, что ему делать. Не знал, как ответить, как показать то, что испытывал. Он лишь легонько коснулся смуглой горячей кожи тыльной стороной пальцев и аккуратно провел костяшками вдоль большой приводящей мышцы.

Надо же, он до сих пор помнил эти названия. Сын врачей и танцор, дотошный и любопытный по своей натуре, он не мог не заинтересоваться тем, как же работает его организм? Что скрыто под его кожей, в переплетениях мышц и нервов — в этом загадочном механизме, имя которому человеческое тело?

И он многое мог сказать об этом механизме — даже по одному взгляду. Прикосновение давало ещё больше. Каз мог бы предположить, какой шпагат Инеж любила, а какой — ненавидела, какая нога беспокоила её больше, а на какой хуже получалось вращаться. Эти знания давали ему странную власть — бесполезную в большинстве случаев, но все же тешащую самолюбие.

Инеж опустила вторую ногу по другую сторону от него, и Каз почувствовал себя совсем одурманенным. Эта странная игра на самой грани приличий кружила ему голову. Они не могли позволить себе ничего большего, находясь в публичном месте, но Каз чувствовал, что для него уже и этого чересчур.

Для сохранения здравого смысла ему лежала дорога прямиком в холодное озеро. И плевать на брюки.

Инеж улыбнулась, подмигнула, а затем, ловко перекинув ногу через голову Каза, внезапно соскользнула с камня и отбежала к маленькому водопаду. Каз остался задумчиво созерцать сероватый известняк и размышлять о смысле жизни. Поворачиваться лицом к публике ему было пока рановато.

Хотя нырять по здравому соображению расхотелось тоже. Он потом ил с себя не отстирает. Да и ходить в мокрой одежде — удовольствие так себе. В автобус опять же не пустят.

Бытовая тематика кое-как отвлекла взбудораженное сознание, к тому же Родер вновь напомнил о себе. Завибрировавшая на поясе сумка прошлась по взвинченным нервам Каза, как нож по стеклу.

Каз рывком выдернул телефон, готовясь рявкнуть надоедливому недомерку пару ласковых, но не успел даже рта раскрыть.

— Каз, он знает! — взвыл в трубку Родер. — Он знает про танцевальные залы! Где ты? Каз, нам крышка! Каз?..

— О чем ты? Что ты трезвонишь как проклятый? — раздраженно отозвался Каз. — Кто “он”?

— Капитан Ланца! Он пришел с обыском в танцевальные залы! — Родер захлебнулся воздухом. — Ты нам нужен! Каз, пожалуйста!

— И что я сделаю? Спляшу перед ним? — Каз почувствовал, как будто на него действительно опрокинули ведро ледяной воды. — Пьетро знает?

— Не знаю… — проскулил Родер. — Этот бешеный нас выследил! Он как будто заранее всё знал!

— Да уж… — Каз против воли оглянулся в сторону Инеж. — Ты на свободе?

— Боюсь, это ненадолго, — мрачно отозвался Родер. — Он говорил со мной, намекнул, что если я попытаюсь скрыться, то он найдет меня! Найдет и…

— Разговорит, — закончил за него Каз. — Иди к Пьетро! Быстро! Молись, кайся, ползай на коленях, рассказывай ему всё без утайки и надейся, что он сумеет спустить всё на тормозах. От кого была партия в танцевальных залах?

Молчание в трубке сказало ему даже больше, а убитый тихий голос Родера окончательно развеял сомнения.

— От Алехандро…

Каз помолчал несколько секунд, а затем тихо, но членораздельно произнес несколько непечатных слов. Притихший Родер покорно внимал всем характеристикам, но от этой покорности было не легче.

— Иди к Пьетро, — подытожил Каз. — Я далеко, раньше вечера до города не доберусь. Капитан говорил ещё что-нибудь?

— Ну, он спрашивал про некого “Грязные руки”, не знаю ли я такого, — отозвался Родер растерянно. — Не знаю, зачем…

— И что ты сказал? — перебил его Каз.

— Сказал, что не знаю. Слух вроде про такого ходит, работает то ли на Алехандро, то ли ещё на кого, сливает инфу по разным каналам, но я ни разу с ним не пересекался, — произнес Родер. — Для разнообразия сказал копам чистую правду.

— Действительно, — пробормотал Каз.

— И ещё он сказал, — прошелестел Родер совсем тихо, — что хотел бы поговорить с тобой... Просил передать, что вы не закончили.

Прекрасно! Капитан, похоже, перешёл к старому доброму шантажу. Перспективы рисовались шикарные: выцарапывать участника коллектива из цепких полицейских объятий было именно тем, о чем Каз всей душой мечтал. И добро бы этот вопрос можно было по старинке решить взяткой. Каз сильно в этом сомневался.

Об интересе капитана к собственной персоне Каз предпочел пока не думать.

— Ладно, попробуем как-то разрулить, — успокаивающе произнес он. — Пьетро предупреждал, чтобы ребята из коллектива не лезли в этот бизнес. Теперь мы все под ударом.

Родер что-то покаянно пробубнил, но Каз уже не слушал и сбросил звонок. Попробовал набрать Пьетро, но там было глухо. Каз попробовал ещё несколько раз, но результат не изменился.

Следующей мыслью было набрать Зои, но Каз успел себя остановить. Ни к чему её подставлять. Если он засветится ещё сильнее, её заступничество ему не поможет.

Рабочий телефон тихо тренькал постоянными уведомлениями. Каз торопливо просмотрел их, не торопясь показываться онлайн. Новости внутренних чатов ему совсем не понравились.

В городе проходил не много, не мало — настоящий полицейский рейд. В тигровой шкуре, если выражаться изящным языком эвфемизмов. Пусть хватали в основном мелких наркоторговцев, а крупные рыбы спешно залегали на глубину, город трясло не хуже, чем при землетрясении.

Каз стоял неподвижно, скользя взглядом по наслаивающимся друг на друга иконкам уведомлений. В казино тоже нервничали, но туда, похоже, копы благоразумно соваться не планировали. Они чистили мелюзгу. Это можно было пережить. Куда неприятнее оказались шепотки в чатах: на этот раз копы действовали с удивительной для них стратегической расчетливостью, весьма удачно заронив в головы своих жертв, что рейдом этим горожане обязаны кое-кому по прозвищу Грязные Руки...

— Всё в порядке?

Инеж неслышно приблизилась со спины. Каз очнулся и одним быстрым движением убрал телефон в карман, обернулся к Инеж и, прищурившись, внимательно посмотрел на неё.

— Со мной, похоже, да, — сдержанно произнес он. — Спасибо.

Инеж непроницаемо улыбнулась.

— Это всё, что я хотела услышать, — произнесла она безмятежно. — Это главное.

— Смотря для кого… — протянул Каз.

Инеж пожала плечами.

— Для всех, думаю. Ты нужен многим людям.

— Скоро я буду нужен им ещё больше, — веско отозвался Каз и скрестил руки на груди. — Полиция заявилась в танцевальные залы с обыском.

Он смотрел холодно, почти зло, но Инеж так и не отвела взгляд.

— Если тебя интересует, рассказывала ли я о наших акробатических этюдах под потолком женской раздевалки, то мой ответ “нет”, — спокойно произнесла она. — Знала ли я, что что-то затевается? Ответ “да”, но доступа к такой информации у меня нет. Я не знаю, что они задумали и будут делать.

— Полагаю, Зои, в курсе всей ситуации, но лишним не поделится даже под страхом пыток, — кисло резюмировал Каз. — Она слишком давно лелеяла мечту вычистить этот богоугодный уголок.

И порушить всю его инфраструктуру к чертям собачьим. Можно подумать, без круговорота известных товаров экономика их городка не пойдет ко дну — стремительно и безапелляционно.

— Ладно, — Каз вздохнул. — Пойдем, найдем место где пообедать, а там что-нибудь выяснится.

— Хорошая идея, — выдохнула Инеж, и в голосе её Каз различил отчетливое облегчение.

Он придвинулся ближе, вынуждая её запрокинуть голову.

— Я умею быть благодарным и не склонен к поспешным решениям, не обязательно так нервничать, — тихо, но отчетливо произнес он. — Просто теперь ставки в этой игре будут в другой валюте...

* * *

Обед в местной столовой оказался наиболее позитивным в череде последних событий. Рекламные купоны пригодились, и вскоре Каз со спутницей благополучно проскользнули за один из столиков.

Солнце проглядывало через колыхающиеся тонкие занавески, бегало золотистыми бликами по залу, рассыпалось искрами в стеклянных стаканах. Приятно чистых и вымытых.

Всё-таки санатории в массе своей вызывали у Каза, как у сына медиков, ничем необъяснимую нежную симпатию. Чистенькие и организованные, они создавали одухотворяющий контраст привычному положению вещей. И кухня была на высоте: пресноватая, но зато приготовленная по-настоящему, с нуля — не консервированные полуфабрикаты, которыми Каз преимущественно питался, когда был занят на работе. Настроение наконец-то медленно, но верно устремилось вверх, появилась готовность разбираться с новыми проблемами.

— А расскажи-ка мне что-нибудь про вашего капитана, — светски обратился он к Инеж. — Для равновесия, так сказать. Ему-то про меня точно информации перепало.

Инеж укоризненно взглянула на него поверх тарелки.

— Если бы ему перепала действительно интересная информация, ты бы здесь не сидел.

— Справедливо, — согласился Каз. — Но я интересной и не прошу, так — в общих чертах!

Инеж задумчиво покрутила в руках ложку и нахмурилась, вспоминая.

— Ну, ему где-то под тридцать, может чуть меньше. Он командирован сюда из столицы особым назначением. Насколько я знаю, он был инструктором у Зои когда-то. Ну и они с тех пор общаются.

— Угу, взасос, — не без ехидства прокомментировал Каз. — А что его привело в наши края? Полицейские не приезжают сюда, если у них нет мощной крыши во властях. Обычно это родственники.

— Он сирота, — отозвалась Инеж. — Это я знаю, он говорил. Родители погибли, когда он был подростком, и с тех пор он выбрал путь правосудия. Что его привело сюда, я не знаю, но они с Зои что-то ищут. Какая-то очень давняя история.

— Она случайно не с сеньорой Старк связана? — иронично уточнил Каз. — Я не понимаю, отчего он ко мне прицепился!

— Зои уверена, что это связано с неким хакером "Грязные руки". Капитан Ланца предполагает, что ты можешь его знать, — спокойно произнесла Инеж. — У этого человека на руках очень ценная для следствия информация, и доподлинно известно, что он работает на местного босса мафии.

— Если бы я знал всех, кто работает на местную мафию, меня бы уже закопали в ближайшем лесу, — философски отозвался Каз. — Я знаю низы, но их здесь знают все, кто работает в злачных заведениях, это не уникальная информация.

Он очень надеялся, что актерские способности его не подвели, потому что Инеж точно не стоило знать подробностей. Она должна была узнать пару правдивых деталей, чтобы было чем отбиться от капитана и Зои, когда они вернутся в город. Каз не сомневался, эти двое насядут на неё конкретно. Пока Инеж оставалась единственной надежной ниточкой, которая связывала капитана и Каза.

— Как там твоё увольнение? — закинул он пробный шар.

Инеж без энтузиазма пожала плечами.

— Никак пока. Какие-то бюрократические проволочки, плюс базы данных пострадали при землетрясении. В общем, они пока не могут меня полноценно уволить и очень просили потерпеть ещё месяц.

Каз кивнул сам себе. Чего-то такого он и ожидал. При необходимости этот месяц растянется на год, а то и дольше — законы в их местности всегда умели быть очень гибкими.

— Хотел бы я знать, что сделать, чтобы ваш капитан от меня наконец отвязался, — вздохнул он. — Может, сговоримся на паре танцев?

Ага, приватных и с элементами бытового следовательского садизма. Но шутка сработала: Инеж слегка просветлела лицом и улыбнулась.

— Зои на твоей стороне. — утешающе произнесла она.

— Это я уже понял, — веско откликнулся Каз. — Ей нравится играть в опасные игры, причем на несколько фронтов, и втягивать в них всех подряд. Тебя она уже втянула. Ты в игре, правил которой не знаешь, хотя это нестрашно, потому что их попросту нет! Если на меня решат надавить — с любой стороны — ты окажешься под ударом всегда и везде.

— Ты можешь сделать вид, что тебе плевать, — резонно отозвалась Инеж. — Официально нас ничего не связывает, потанцевали — и разошлись.

— Не после таких совместных поездок, — Каз покачал головой. — Для многих это как отправной сигнал. Мало кого интересует, что там на самом деле, поводом становится сам факт.

Здесь Зои ему тоже удружила. Теперь, чтобы убедить капитана, что их с Инеж мало что связывает, кроме совместных занятий, Казу придется закрутить не меньше трех романов, желательно одновременно, и пуститься в длительный загул по увеселительным заведениям. Не, дело-то хорошее, но Каз справедливо предполагал, что такого марафона не выдержит ни его здоровье, ни кошелек. Да и результат сомнительный.

Для того чтобы быть неравнодушным к человеку, совсем необязательно испытывать к нему чувства.

— Будь осторожна, — повторил он. — Ваш капитан ведет себя на грани адекватности. Я не понимаю, что он делает и чего хочет. Либо он нарвется на неприятности, либо устроит их сам. В городе сейчас облава, причем беспорядочная, буквально на грани трэша, потому что когда ловят кого-то конкретного, то обустраивают всё совсем иначе!

— Мне стоит уйти из танцевальных залов? — прямо спросила Инеж. — Я не хочу, чтобы тебя или ребят коснулись неприятности из-за меня.

— Они нас и без тебя отлично затрагивают, — отмахнулся Каз, вспомнив о Родере. — Но это дело привычное. Я думаю, если ты попытаешься уйти от нас, тебя переубедят. Напомни, Зои позвала тебя на работу, когда ты уже к нам ходила?

— Ну, почти. Я сначала в другую студию ходила, но там не пошло, потом пришла к вам, — Инеж задумалась, но потом покачала головой. — Нет, мы же тогда ещё не были знакомы! Я видела тебя пару раз в коридорах, но мы особо не обращали друг на друга внимания. Если бы я душевую не перепутала...

— Если что, я себе обезболивающее колол, — на всякий случай вставил Каз. — Кстати, занятия — вообще не моя инициатива. Это Пьетро устроил. Иначе бы мы разошлись как в море корабли.

— Вряд ли он сотрудничает с капитаном Ланца, — Инеж нервно прыснула. — Правда же?

— Очень сомневаюсь, — хмыкнул Каз.

— Я, конечно, жаловалась Зои на ситуацию с танцами, но сомневаюсь, что она сумела бы срежиссировать такое...

— Это уже уровень спецслужб, причем из шпионского боевика, — Каз махнул рукой. — Какая разница? Всё это уже произошло.

— Ты был бы занятным персонажем для шпионского боевика, — Инеж прищурилась. — Учитывая специфику твоих подарков.

— Ты бы стала достойной героиней этого фильма, учитывая твою склонность их принимать и пускать в ход, — в тон ей отозвался Каз. — Надеюсь, капитан не в курсе?

— Иначе бы уже я здесь не сидела, — хмыкнула Инеж. — Я даже сейчас не понимаю, как решилась осуществить подобное. Наверное, из-за того, что это было через интернет и я не верила, что это реальность. Подумала, даже если это развод и я зря отдам деньги, то хоть пар выпущу и представлю, что этих тварей действительно настигнет кара за то, что они сделали с тем человеком...

Каз моргнул.

— С каким человеком? — осторожно уточнил он.

— Который меня спас, — произнесла Инеж просто. — Я догадываюсь, какое видео тебе попалось, если тебя так проняло. Те люди на нем работали на Хэлен и их банду. Один из них даже участвовал непосредственно в моем похищении, а затем ему понравилось... посещать меня. И это они убили того человека, который сообщил о нас властям. Я точно знаю.

Каз промолчал, он не знал, что сказать. На некоторое время повисла тишина.

— На самом деле я, наверное, рада, что тебе попалось именно то видео, — помолчав, глухо произнесла Инеж. — Если бы ты увидел другие, ты был бы обо мне другого мнения.

— Что ты имеешь в виду?

Инеж вместо ответа лишь покачала головой и, оглянувшись на остальных посетителей, наклонилась ближе к Казу и доверительно понизила голос:

— Как думаешь, как нужно действовать, чтобы девушка была в определенный момент от тебя без ума?

Каз почувствовал, как загораются кончики ушей. Вот в кафе он ещё эти темы не обсуждал!

— Ну, кое-какие мысли имеются, — он задумчиво пошевелил пальцами, очень надеясь, что верно истолковал намек и ему не прилетит по физиономии. — А что?

Однако Инеж весело рассмеялась и взглянула на него с неожиданным теплом.

— Ты знаешь, что ты очень старомодный? — ласково произнесла она. — И ты не врешь, ты действительно так думаешь!

— Ну, знаешь, щупальца я пока не отрастил, так что набор возможностей ограничен старой-доброй анатомией, — Каз даже слегка обиделся.

— Есть старая-добрая наука химия, — произнесла Инеж, и улыбка разом слетела с её лица. — Она сильно упрощает дело. Достаточно одной таблетки или укола, или не одной, если хочется поэкспериментировать, и человека не остается. На его месте появляется игрушка, которая готова на всё, лишь унять те потребности, которые в ней пробудились. Не остается ни достоинства, ни воли — ничего. Поэтому когда там, на суде, они говорили, что я сама всего хотела, формально они были правы. Я действительно хотела, не могла не хотеть.

Каз молча смотрел на неё, не зная, что сказать.

— Я не переношу всё, что может затуманить разум, — Инеж качнула в руке бокал с соком. — Боюсь пить алкоголь, боюсь сильной анестезии, боюсь даже на секунду снова ощутить то состояние. Когда разум к тебе возвращается, то больше всего хочется умереть, но ты встаешь и продолжаешь зачем-то существовать — до следующего раза. Если бы ты увидел меня такой, какой я предстаю на тех видео, ты бы не относился ко мне так, как сейчас.

— Я не... — Каз прочистил горло, сделал над собой усилие и продолжил. — Я бы не стал судить о том, о чем не знаю.

— Первое впечатление — самое сильное! — процитировала Инеж. — Поверь, Каз, полиция и её игры — не самое страшное, что мне пришлось увидеть в жизни. Я мало чего боюсь. И, кстати, спасибо, что не стал совать нос в мои бумаги.

— Где висела камера? — полюбопытствовал Каз, порадовавшись про себя, что умеет делать правильные выводы о людях. — Где-то на дереве, под гирляндой?

Инеж усмехнулась и лишь загадочно покачала головой.

— Думаю там, — резюмировал Каз. — Оттуда хороший вид на окно и на тех, кто подходит к твоим вещам. Вряд ли ты любительница снимать себя во сне.

— И, кстати, я тебя не забывала в шкафу! — с претензией заявила Инеж. — Я как раз тебя выгораживала.

Ну, не сильно это помогло, если вспомнить их с капитаном милую возню у машины, но этими подробностями Каз делиться не собирался. Все-таки девушки честно пытались не допустить их столкновения.

— Спасибо, — просто сказал он.

— Он прислал подтверждение, — произнесла Инеж внезапно. — Твой... знакомый. Я впервые осознала, что это было реальностью, а не шуткой. Его звали Якобо, он был одним из тех, кто стрелял в тот вечер. Я должна чувствовать себя последней тварью, но я ничего не чувствую. Я стала такой же как они, да?

— Думаю, тебе до них как до луны на осле, — честно отозвался Каз. — Вряд ли ты намерена заняться продажей людей. А это... у него могло и не получиться. Если получилось, значит, кто-то там свыше счел такой расклад вполне уместным.

Он помнил, чем закончился их последний разговор на эту тему, и слегка нервничал. Не, целовать Инеж ему понравилось, спору нет, но если она снова начнет плакать, то второй раз такой номер не прокатит. Но Инеж вроде пока плакать больше не собиралась.

Самому Казу сейчас отчего-то было удивительно легко на душе, как будто огромный камень свалился, и даже весь груз имеющихся неприятностей не мог отяготить его вновь.

— На самом деле забавно. Я не дала тебе сделать нечто похожее, а сама пошла строго по тому же пути... — Инеж устало потерла виски. — Я пока не знаю, что с этим делать. Психологу такое точно не расскажешь.

— Лучше не надо, — кивнул Каз. — Они у нас ребята психически крепкие, но зато стучат всем по кругу.

— Я уже не понимаю, что думать, — продолжила Инеж, не обратив внимания на его ремарку. Кстати, по мнению самого Каза, очень зря! — Я вижу, что затеваются какие-то игры. Эллен не появляется там, где всё спокойно. Она обмолвилась, что расследует дело, связанное с военными преступлениями гражданской войны, и капитан Ланца ей содействует. Казалось бы, причем здесь мы? Мы ведь ничего не знаем! Что мы, в конце концов, можем сделать?.. Я вообще чужачка здесь!

Каз мог бы сказать ей, что именно такие люди и пользуются спросом, когда надо загрести жар из огня. Джорди тоже был чужаком, и его никому было не жаль. Своих проверенных специалистов Роллинс ценил и берег. И даже, как выяснилось, иногда отбивал у бандитских группировок.

Каз мог бы всё это озвучить, но его внимание было сконцентрировано уже совсем на другом, он упорно пытался поверить собственным глазам.

— Кажется, мы всё-таки сможем кое-что сделать, — севшим голосом признался он, будучи не в силах оторвать взгляд от дверей столовой.

Инеж резко обернулась.

Слегка прихрамывающий Алехандро Эскартиа в окружении плохо замаскированной охраны невозмутимо прошествовал к кассе и протянул талончик на обед.

В случайные встречи судьбы Каз не очень верил, поэтому теперь ему предстояло решить один очень непростой вопрос.

Проклясть одну неугомонную полицейскую по имени Зои Назале или наоборот помолиться за её здоровье?