Потерянные: жизнь - игра (джен)

― …а это как в твоем мире называется?

Гарри безынициативно берет в руки кремового цвета порошок в коробочке и принюхивается к нему.

― Похоже на фосфат кальция, но я не уверен.

― Погоди, я запишу. Это интересно.

Гарри только пожимает плечами.

Голова уже почти не болит, но это давящее чувство не проходит. И оно связано не с травмой, а с мыслями, которых слишком много, и которые совсем не радуют.

Он не может перестать думать о Невилле, который до сих пор не пришел в себя. С Мунго решили повременить, чтобы понаблюдать за его состоянием. А может, чтобы не привлекать посторонних людей к их проблемам, которые, по словам Дамблдора, являются только началом глобальной катастрофы.

Он не может перестать чувствовать себя виноватым. Хотя с Невиллом это случилось перед тем, как Гарри нашел диск, и он вовсе не виноват в том, что Драко решил сделать его мишенью и поиздеваться над ним, но все равно внутри у него кошки скребут. Те самые робото-кошки с железными когтями. Ведь он уже твердо решил не возвращаться обратно, хотя Дамблдор и говорил о дисбалансе между мирами и к чему это может привести. Он бы мог остановить Невилла, убедить его не бороться с… двойником. То, что на его мозг воздействовал двойник ― такой же ребенок, который не собирался делать ничего плохого, невинно играя в компьютерную игру, Гарри не сомневался.

Мог, но не сделал этого.

Вчера Дамблдор выслушал его, взял диск, сказав, что тщательно его изучит. Также он собрался попросить у Гермионы книгу для этой же цели. Ничего конкретного.

Снейп, видя его подавленное состояние, напомнил об «отработке», назначил ее пораньше и теперь всячески загружал его мозг, интересуясь химией и связью между ней и зельеварением. Гарри оценил его попытку, но его собственные мысли оказались сильнее.

― А вот это… взгляни, пожалуйста.

― Что это? ― Гарри берется за стеклышко, которое ему протягивают, и тут же отдергивает руку. ― Ой, фуу, гадость какая!

― Это слизь улитки гигантской, ― сообщает ему тот.

― А… ну тогда она, скорее всего, содержит гиалуроновую кислоту и муцин, ― скороговоркой проговаривает он, стараясь не смотреть на мерзко-зеленую жижу, которая почему-то движется, словно живая.

Ты виноват, виноват, это все из-за тебя.

От тебя даже брат отвернулся, ничтожество. Так тебе и надо!

― Ой, да хватит уже! ― не выдерживает Гарри, запоздало понимая, что прокричал это вслух.

― Хорошо, можем на этом закончить. ― Снейп бросает на него быстрый настороженный взгляд.

― Я это не вам… простите, ― выдыхает Гарри.

Просто даже его любимая тема не помогает отвлечься. Ничего не помогает.

― Если ты устал, это нормально, можем просто посидеть и поговорить, ― предлагает Снейп. ― Ты и так потрудился достаточно, а я тебя еще утомил своими расспросами.

― Мне это нравится, ― говорит он. И это правда.

― Просто удивительно, ― задумчиво проговаривает Снейп, потерев подбородок. ― Ты двойник Поттера, но Поттер ― полная бездарность в зельях. Разве так бывает?

― Наверное, это потому, что вы к нему постоянно придирались, ― считает нужным напомнить Гарри. Ему становится немного досадно за двойника. И что-то он слабо верит, что тому ну совсем не давались зелья. Дело тут в чем-то другом…

― Ничего подобного, ― обиженно бормочет Снейп, которого явно задело его замечание. ― Даже когда я ничего ему не говорил, он постоянно все проливал, сыпал неверную дозу, из-за чего зелья выходили отвратительными и ничуть не напоминали то, что должно получиться в итоге.

― Думаю, все дело в руке, ― Гарри приподнимает правую руку и тут же морщится: в плечевом суставе опять что-то неприятно щелкает. ― Она… с ней что-то не то, я уже давно заметил. Трясется, как у деда старого, я прям изо всей силы ее удерживаю, но она все равно продолжает, зараза такая! Вообще очень сложно бывает работать из-за этого, ― признается он, вспомнив о колоссальных усилиях, которые он прикладывал, когда нужно было отмерить маленькую порцию того или иного ингредиента.

― Наверное, это и мешало Поттеру быть точным, ― добавляет он, потому что Снейп на удивление молчит. ― Ну и еще это надо любить, ну чтобы нравилось сильно-сильно…

― Я должен осмотреть твою руку, сейчас же ― вдруг твердо говорит Снейп.

Гарри отступает, уже жалея, что начал этот разговор.

― Нет… я думаю, что это какая-то особенность… ну вы не исправите это. Я просто хотел, чтобы вы не говорили ничего плохого про Поттера… Там ничего такого нет, вот правда!

― Я должен глянуть… ― Снейп берет его за руку выше локтя, Гарри вырывается.

― Не надо… пожалуйста!

Просто он знает, что там. И ему не хочется ничего объяснять.

― В чем дело, Гарри? ― голос Снейпа приобретает строгие нотки.

― Вообще-то это не моя рука, а Поттера! ― жалобно произносит он, не зная, как еще отвлечь зельевара.

― Тем более!

Снейп шагает к нему, быстро расстегивает мантию и отбрасывает на пол. Сначала задирает рукав свитера, потом передумывает и просовывает его руку вниз, оставляя свитер только на левой стороне.

― Что это еще такое?!

Гарри стоит перед ним почти в одной майке. На его правой руке ― шрамы почти до самого плеча. Мелкие и покрупнее, довольно ровные, словно их наносили целенаправленно одним и тем же предметом.

― Я тебя спрашиваю!

Снейп слегка встряхивает его.

Гарри в какой-то миг даже пугается, но вовремя приходит в себя.

― Эй… вы что, забыли, это тело Поттера, не мое, вот у него и спрашивать надо! ― восклицает он. ― И я ничего такого дома не делал, ― добавляет он тише, разглядывая кисть и запястье, где нет никаких шрамов, в отличие от всей остальной руки.

― У меня есть только один шрам, вот здесь, ― тихо добавляет он, указывая на запястье с внешней стороны.

Он вспомнил, случайно, неожиданно ― и чуть не задохнулся от картин, что всплыли в его воображении. Вспомнил ту самую жгучую боль, которая охватила его руку. Огромная рана с рваными краями выглядела так, словно туда налили кислоту, и казалось, она разъедала ее с каждой секундой все больше и больше. Он вспомнил, как отец грубо схватил его, не давая вырваться, да так, что Гарри почти не мог дышать. «Стой смирно, иначе я тебя свяжу!» ― цедил он сквозь зубы, а в одной руке держал пузырек. С той самой кислотой.

Он что, проводил на нем опыты?

Конечно, отец-химик знал, как можно воздействовать на тело, чтобы было нестерпимо больно. В чем Гарри провинился, что заслужил такое наказание?

Он не помнит, что сделал. Он помнит только боль в запястье, которая не прекращается и от которой хочется умереть.

― Только один, вот здесь, ― повторяет он, разворачивается и утыкает лицом куда-то Снейпу в плечо.

Снейп медленно отклоняется, словно ему неприятно, что Гарри сейчас измочит его мантию. Сквозь собственные всхлипывания он слышит:

― Сынок, ты меня слышишь?