Гарри Поттер и внутренний голос (джен)

Петтигрю проснулся ночью под столом и, ругаясь, поплёлся в спальню. Я слышал его тяжёлые шаги и жалобный скрип лестничных перил. Дом был устроен традиционно: столовая, кухня, гостиная на первом этаже, спальни — на втором. Петтигрю взобрался наверх и хлопнул дверью — и всё стихло.

Спустя час или около того мне слегка полегчало. Пора отправляться искать, где Петтигрю прятал мою палочку. В буфете одна из створок, стеклянная, оказалась разбита. Здесь? Я аккуратно подложил точную копию моей, трансфигурированную из сухой макаронины. Надеюсь, если не брать её в руки, разницу заметят не сразу. Стекло удалось починить обычным Репаро.

Петтигрю к завтраку не вышел.

«Вместилище» тоже пока не прибыло. Я, как обычно, мыл полы, убирал мусор, готовил. Пока вручную, чтобы не вызывать подозрений. Остальное время читал, вгрызался в книги с остервенением, словно боялся не успеть чего-то. Неожиданностью для меня оказалась Нумерология, новый предмет, я открыл её и понял, что завяз. Вздохнул, вытянул из стола карандаш и принялся перечитывать, оставляя на полях аккуратные пометки.

Петтигрю спустился в два часа пополудни, осунувшийся и злой. Я подал обед, уселся и положил рядом с тарелкой учебник.

— Мистер Петтигрю.

— Ну, — хрипло буркнул тот.

— Нумерология — это же раздел математики? Тут портрет Пифагора на первой странице.

Петтигрю раздражённо отмахнулся, я не отставал. Мы плотно поели, спешить было некуда. Нужно попытаться увлечь его разговором и снова установить зрительный контакт, проникнуть в мысли.

Том, по ощущениям, полностью со мной согласился.

— Пифагор был не просто математик, — сказал Петтигрю, потирая виски и морщась. — Считается, что он создал систему гадания.

Я озадаченно листал страницы.

— Так что, нумерология важна?

— Это одна из фундаментальных наук волшебства.

— Но почему... Почему тогда она не является обязательной? На втором курсе можно было выбрать два дополнительных предмета из пяти предложенных... Нумерологию, уход за магическими животными, прорицания, маггловедение и руны.

— И что выбрал ты?

— Прорицания. И уход за магическими существами.

Том в моей голове весьма скептически хмыкнул.

— Какой интересный выбор, — ухмыльнулся Петтигрю. — Прорицания без нумерологии? Только время терять. А уход за животными? Зачем это городскому мальчишке?

— Ну… Я и так маггловоспитанный. А Руны — наверняка что-то очень сложное, и...

— Ты знаешь латынь? — перебил Питер.

— Я... Да. И французский.

— А почему тогда не выбрал рунический язык?

Я разинул рот. Действительно!

— Интересно не то, что ты выбрал, — продолжал безжалостно Питер, — а чего НЕ выбрал. Если речь о прорицаниях, нужно было брать и нумерологию.

Тут я стерпеть не мог.

— Прорицания — это врождённое!

— Нет. Ты мог бы, — Питер поднял палец, — достичь определенного успеха. Меньшего, чем волшебник с Даром, но все равно значительного, — Петтигрю сел ровнее, задумчиво сдвинул брови. — Представь: два племени находятся на расстоянии двух дней пути друг от друга. Когда одно решит напасть, другое предугадать не может. Но если рядом есть высокая гора, то второе племя пошлет на вершину своего наблюдателя. Тот издалека заметит врага и предупредит своих. Что это? Предсказание? Да или нет?

Я задумался. С одной стороны... А с другой...

— Для второго племени наблюдатель станет тем, кто предскажет будущее, — втолковывал мне Питер. — И всего лишь потому, что смог приподняться выше остальных. Ему не лень было сбивать ноги, лезть на вершину. Так и магия. Знания могут приподнять волшебника над толпой ленивых. Ну и так почти во всех магических дисциплинах.

Я молчал. Петтигрю, неряшливый, жестокий, невзрачный, снова поразил меня широтой взглядов.

Лорд умел выбирать себе последователей.

— Могу спросить? — осторожно осведомился я и получив кивок, поинтересовался: — Почему же тогда вы не освоили легилименцию?

Питер откинулся на стуле. Лицо его стало задумчивым.

— Во-первых, в школе такому не учат. А во-вторых, я освоил другую науку, которая была на тот момент актуальнее и впоследствии принесла много пользы.

— Какую?

— Я анимаг.

— Значит, у вас есть способности!

— Нет, Гарри. Терпение — да. Старательность. Нас было четверо друзей. Один из нас умел обращаться. Остальные сели за книги. Все трое через год стали анимагами.

Я был потрясён. И, к тому же, мы уже долго глядели в глаза. Том копошился в голове. Пора и мне…

— Легилименс, — осторожно шепнул я, и Питер застыл.

Сегодня я не пустил Тома, бесцеремонно отодвинул и нырнул в воспоминания сам. Вот четверо подростков бегут по зелёному лугу. Я узнаю вдали башни Хогвартса. Вот худой встрёпанный парень улепётывает от лохматого чёрного пса. Он оглядывается, и я роняю челюсть — это Снейп? Вот дом Поттеров. Ночь, в окне зелёный всполох. Я знаю, что это значит. Вот мелькают какие-то лица, кварталы, снова лица. Высокая фигура пожилого мага в серой щегольской мантии. Волнистые волосы, тёмные глаза. Смутно знакомое лицо... Том. Только сильно повзрослевший и даже постаревший. Ничего общего с ужасной харей, что жила в башке у опекуна.

Питер покачнулся, и я выскользнул из его разума. Кажется, сделал ему больно. Петтигрю дышал хрипло, тяжело и страдальчески морщился.

— Мистер, вам плохо?

— Н-ничего. Мой Лорд, завтра я должен отлучиться на весь день. Проведать новое тело.

— Ступай, — отозвался я.

* * *

Вдохновлённый удачей, я ждал следующего сеанса, но Питера не было весь день и всю ночь. Явился он под утро и тут же закрылся в своей спальне.

В его отсутствие я вовсю орудовал палочкой, прибрал в доме и приготовил обед за час с небольшим, а остальное время сражался с Нумерологией авторства Annabel Fic.

«Нумерологией пользуются при анализе характера человека, чтобы определить размер слабости, силы и природных дарований, предсказать будущее человека и его судьбу, выбрать лучшее место для жизни, наиболее подходящее время для принятия важных решений».

Ого. Узнать бы ещё, как именно это делать?

Петтигрю, которого я всё же выманил из его комнаты на запах булочек с корицей, пояснил:

— Пифагор считал, что цифры обладают индивидуальностью почти как люди. Каждая буква соответствовала определенному числу. Цифровое значение слов подсчитывалось и толковалось.

«Именно, — встрял Том. Оказывается, он тоже слушал. — Скажи Питеру, чтоб показал тебе анаграмму моего имени. Скажи, я приказываю ему».

Я, должно быть, выглядел очень забавно, когда обращался мыслями к Тому. Петтигрю пристально наблюдал за моим лицом.

— Лорд сказал, чтобы вы показали мне анаграмму его имени.

Питер схватился за палочку. Прямо в воздухе повисли призрачные буквы:

«Tom Marvolo Riddle»

Затем буквы рассыпались, перестраиваясь, образуя знакомое «I am Lord Voldemort».

— Подумаешь, — пожал плечами я.

Петтигрю ухмыльнулся.

— Ты вроде бы хвастался, что знаешь французский? Ничего не замечаешь?

Я разинул рот. Имя Voldemort в переводе обрело смысл — «vol de mort» означало «улепётывающий от смерти».

— Бегущий от смерти? — не в силах сдержать ухмылку, уточнил я. В переводе сомнений быть не могло: мой французский авторства Снейпа был безупречен.

— «Полёт смерти», — поспешно поправил меня Петтигрю. — Сказывается отсутствие разговорной практики.

К этому моменту я уже не обращал внимания ни на толстое одутловатое тело, на торчащие кривые зубы и очевидную его некрасивость. В его маленьких глазках горел огонь, а черты приобрели одухотворенность, свойственную по-настоящему высокому интеллекту.

Я уже никогда не смогу видеть в нем лишь комичную внешность.

— Кстати, зачем тебе латынь?

Я очнулся:

— Слышал, что составленные на латыни заклинания лучше работают.

— Теперь понимаешь, почему? Истинный смысл слов. Вот в чём дело.

Я понял. Не разумом, но сердцем понял и поверил. И надо же, убедил меня ни кто иной, как этот Питер Петтигрю!

— Благодарю, — сказал я взглянул в глаза: «Легилименс!»

Он коротко, тонко застонал и затих. Том тут же рванулся, но я был готов и плотно окутал агрессора защитным щитом. Тот толкнулся раз, другой, попытался действовать силой, но я сжал щит, Том приглушённо охнул и перестал сопротивляться.

Питер обречённо ждал.

Самая важная информация плавала на поверхности. Я увидел пляж и лодку. На вёслах сидел широкоплечий молодой мужчина, он играючи опускал лопасти в прозрачную воду, с силой отталкивался от плотных струй и стремительно выдёргивал вёсла наружу. Крепкое тело, мощный торс. Животная радость от физической нагрузки читалась на красивом равнодушном лице.

Полная противоположность внешности самого Петтигрю.

Вместилище?

* * *

Задумываясь, в чем же истинный смысл, я написал в тетради своё полное имя: Гарри Джеймс Поттер. Первая попытка составить анаграмму провалилась. Я пыхтел, переставлял буквы и наконец, сдавшись, решил посмотреть в учебнике. Там я нашёл и заклинание, и упражнение на концентрацию. «Составьте сначала анаграмму из ограниченного количества букв вашего имени. Истинный смысл будет тем вернее, чем большее их количество удастся использовать».

Как не старался, первое, то удалось получить — «Портрет Джеймса» и три буквы остались. О сходстве с отцом мне твердили постоянно, но являлось ли это моей сутью? Джеймс пошёл наперекор родителям, наперекор требованиям Рода, в результате разозлил чем-то Лорда и был им убит. Я такой же?

Шел наперекор Дурслям, как только это стало возможным. Спорил с самим Дамблдором! С Волдемортом!

Вместо того, чтобы прилежно учиться обязанностям главы Рода, влип в неприятности и пропущу собственный день рождения. Какое, кстати, сегодня число?..

И ещё Том… Тёмный Лорд. Он пытается убить меня. У него почти получилось.

* * *

Петтигрю так и не узнал, что палочка уже у меня. И я сумел однажды внедриться ему в мысли, сообщив, что Вместилище не понравилось и надо искать другое, сколько бы это ни заняло времени. И, чтобы не расслаблялся, сделал ему больно. Питер повалился на пол, скуля и пачкая пол соплями. Он ни на миг не усомнился, что получает приказы прямиком от Лорда.

«Ты что творишь», — шипел Том, но я быстренько завернул его в силовой кокон и ментально стиснул покрепче.

Дни шли за днями. Петтигрю пропадал сутками, я прочёл все учебники, начал хоть что-то понимать в Нумерологии. Когда страх немедленной смерти отступил, стало скучно. Вот тогда-то, шалея от собственной наглости, я шагнул навстречу хмурому Петтигрю, указал на пол и замогильным голосом приказал:

— На колени.

Тот медлил не более секунды, а я поманил его пальцем и прошептал:

— Открой свой разум.

Он задохнулся, но противиться не посмел и встретил мной взгляд.

На этот раз я выпустил Тома, но оставил на нём ментальный поводок и щит не снял полностью, а лишь приподнял.

Том зарылся в мозги Петтигрю так, что тот взвыл. Я неотступно следовал за ним, примечая, как он копается в чужих воспоминаниях, готовый его скрутить, если посмеет внушить что-то Питеру — это уже получалось. Я видел Хогвартс, знакомые коридоры, затем — роскошные залы Малой-Мэнора. Лица, страшные, белые как снег… Ох, это же не живые, это маски. И плащи, одинаковые, чёрные, с глубокими капюшонами.

«Питер. Ты расскажешь ему всё. Мальчишке. Приказываю тебе. Иначе буду трепать твои мозги, покуда они не вытекут», — подумал я.

Петтигрю застонал и грохнулся без чувств.

Какие мы нежные.

Толстяка я отлевитировал в его комнату и сгрузил на постель. Он не выходил сутки. Появился заросший, больной, но приказ помнил и сел напротив, не обращая внимания на поспешно поданный завтрак, чинно сложил руки и вежливо произнёс:

— Гарри. Что бы ты хотел узнать? Спрашивай.

— Ваш первый секс, — ляпнул я. Питер страшно побледнел, но покорно кивнул.

— Нет! Об этом позже, — поправился я. — Расскажите о Лорде. Как получилось, что он взял вас на службу?

История некрасивого, честолюбивого парня с Гриффиндора была проста до безобразия. Его не любили. Учился он хорошо, но обидеть его мог почти каждый. Единственные, кого никто не трогал, были Поттер и Блэк.

— Я решил прибиться к этой компании, но заинтересовать их мне было нечем. Однажды в полнолуние я видел, как мальчишка-первокурсник поздно вечером вышмыгнул из спальни, и крадучись отправился следом. Так я познакомился с Люпином. На память от той встречи на моей лодыжке до сих пор следы его когтей.

Это была та карта, которую стоило разыграть. Питер подошёл к Поттеру и рассказал о «пушистой тайне» Гриффиндора. В тот же вечер четверо первокурсников встретились. Затем ещё раз. Рем был вежлив и тих, но очень силён физически, для Блэка и Поттера оказался чем-то экзотическим. Они обычно звали его собой, а Питер зорко следил и шёл тоже. Постепенно к нему привыкли. Если Люпин обычно помалкивал, Блэк — ныл или сквернословил, а Поттер задирал всех, кого возможно, то Питер — льстил. Не самое достойное дело, зато такое востребованное. Воспевание Блэка давало возможность находиться рядом. От Питера быстро отстали все прочие забияки. Впрочем, и от его «друзей» ему доставалось неслабо.

Чтобы хоть как-то отвлекать Блэка от жестоких шуток, внимание его они старательно переключали на Снейпа. Он был идеально жертвой: сильный, вспыльчивый, незнатный и одинокий.

Время шло. Шутки Блэка становились всё жёстче. И Питер понял однажды, что переиграл себя, что не в силах терпеть более и уж лучше был бы один, нежели придатком к блестящим аристократам Поттеру и Блэку.

А затем Блэк едва не убил Снейпа, подставив его Люпину. Питер струсил. Он впервые осмелился возражать, за это Блэк избил его — беспощадно, как врага. Поттер растащил их, и внешне всё осталось по-прежнему. Но Питер затаил обиду.

Дальше было предсказуемо. Блэк и Поттер вступили в Орден, Снейп стал Пожирателем, а Питер превратился в шпиона Темного Лорда.

— Я никогда не бы в Ордене, — пояснил он.

Лорд дал ему то, в чем Питер нуждался.

— Он слушал меня. Он признал мои таланты — ум, изворотливость, находчивость и неприхотливость. И никогда не унижал, как Блэк. Учил. Лечил. Одним словом, я что-то значил для него.

Кроме того, сказал Питер, Лорд его берёг. О роли Петтигрю не знала ни одна душа. До самого конца, когда Снейп услышал Пророчество, а Лорд развоплотился, подняв палочку на Гарри... Питер был отомщён. Один враг мёртв, второй в Азкабане. Но и ему оставаться на виду было нельзя, и он скрылся, горько сожалея о своём господине.

Спустя несколько лет он решил возродить его. Разыскал один из крестражей. Сумел разбудить кусочек души и втиснул в тело Квиррелла. Квиринус оказался идеальным вместилищем. Вот только осколка души оказалось мало, чтобы возродиться как следует.

На этом Питер вдруг забуксовал.

Я не стал подгонять, просто нырнул в голову и прочёл остальное.

Необходимо было собрать все крестражи. Ну или несколько. И подселить в новое тело. Затем провести ритуал возрождения, и Лорд станет как новенький. Питер разыскал описание ритуала. Оставалось собрать крестражи.

Если один из них в моей черепушке, Том наверняка захочет объединиться с ним. Каждый новый будет лишь усиливать их связь.

«Если бы мое тело оказалось здоровым, Том воспользовался бы им и не подумал убивать меня. Он собрал бы крестражи и…»

И — что?

Я отпустил Питера, ушел к себе и забился под одеяло. Мне было о чём подумать.

* * *

День за днем Питер открывал мне мысли. Я обездвиживал Тома, погружался в мир Тёмного Лорда: идеи, которыми он пичкал своих приверженцев, и ярая ненависть к магглам приводили в недоумение и меня, и самого Питера. Видимо, он тоже настрадался.

А затем я понял, что не знаю больше, о чём спрашивать.

Питер получил передышку. Удастся ли мне выпотрошить Тома?

Я подготовился. Отправил Петтигрю за зельями. Наготовил еды на несколько дней. Заперся в спальне, вынул палочку и пошёл на штурм.

Мысли Тома оказались вязкими, липкими, как дёготь, я продирался между их пастами с видимым усилием, а когда он воспротивился всерьёз, я просто ему приказал.

* * *

На следующее утро я крикнул Петтигрю через дверь, что буду медитировать, что еда на кухне и меня не беспокоить.

Крестражи, оказалось, это совсем не так безобидно и здорово. Похоже, мой Том или спятил, или уже почти.

Если заставить Питера вернуться со мной в Англию? Там Дадли, эльф. Какая причина может показаться Петтигрю убедительной? Он считается умершим. Том — тем более. Я же со своими голосами и вовсе смахиваю на сумасшедшего. Как объяснять Боунсам моё исчезновение? Амбридж тоже совсем не дура.

Так рассуждая, я спасался от осознания, как опасны лично для меня крестражи. Я не знал, ни где они, ни как их нейтрализовать, ни как их почувствовать.

Долго Питера сдерживать я не смогу — он и так косится.

Ещё день. Я снова позвал Петтигрю и вломился в мозг с одним-единственным приказом: вывести меня на тот пустырь, где он держал меня по приезде в страну.

— Мы возвращаемся в Англию. Позаботься о портключе или билетах.

Питер замер, затем с усилием отвел глаза и вдруг нехорошо ухмыльнулся:

— Гарри… Не знаю, что ты сделал с Лордом. Но отдать такой приказ он не мог. Значит, в моих мозгах ковырялся не он, а ты. Маленький обманщик. Да здесь ли Лорд? Может, он вообще остался с Квирреллом?

Жёсткий кулак впечатался в бок… Я тяжело ударился об пол и пытался вздохнуть, глядя, как Петтигрю направляется к двери, отворяет ее, оглядывается на пороге, ухмыляется зло и торжествующе.

Не знаю, что и как было бы дальше, но что-то громко щёкнуло, и я увидел… Дадли.

— Хозяин! — радостно залопотал он, кидаясь ко мне.

— Не очень-то ты торопился, — буркнул я, но от облегчения невольно расплылся в улыбке и даже погладил тёплое ухо.

— Леди Анна дала мне это, — показал он мне круглую бляху. — Ваш опекун вернулся домой. Как мне сказали, прямо в арестантской робе! Вот переполоху было! Он два дня не соглашался объяснить, где вы, но после признался. Ему было стыдно, что он пытался вредить вам. Леди Анна смогла разыскать меня. Я выследил Петтигрю, но этот дом, он ненаходим. Вы звали меня? Я не слышал.

— Здесь Петтигрю. Он похитил меня и удерживает силой.

— Знаю. Я караулил, когда он выйдет, чтобы обездвижить его и войти, пока он не возобновил чары. Надо выбираться. Есть у вас, что брать с собой?

Мешочек всегда висел у меня на шее. Я вынул палочку, призвал куртку и ботинки.

— Я готов. Петтигрю возьмем с собой?

Но за порогом никого не оказалось. Хитрая крыса умудрилась освободиться и сбежать.