На том стоим (гет)

Регулус чувствовал, как шёлк ласкает ладонь, танцует под пальцами, словно гобелен был живым. Золотые нити многие века переплетались в замысловатые узоры, разрастались в стороны, как настоящие стебли и побеги, но не исчезали, как и дата смерти потомка славного рода Блэков.

Регулус смотрел на своё лицо, неподвижное со времени фальшивой смерти. Кикимер здорово постарался — теперь гобелен не желал признавать младшего сына Вальбурги Блэк живым, хотя тот стоял перед ним целый и невредимый.

Прятаться дальше не было особого смысла, разве что Беллатриса решит окончательно избавиться от позорящего её семью родственника.

Орион опустил узловатые пальцы на плечи сына, проверяя, насколько тот реален.

— Мы его расколдуем, — сказал отец. — Ведь главное — не завиток на ткани, а то, что мой мальчик вернулся.

Регулус положил руку поверх отцовской ладони и обнадёживающе улыбнулся.

— Я никогда не пойму моих сыновей, — жалобно сказала Вальбурга. — Ты даже не удосужился рассказать родной матери, где пропадал всё это время. Я сходила с ума от горя. А теперь, ничего толком не объяснив, отказываешься возвращаться домой. Орион, почему ты молчишь?

— Мама, только не плачь, — Регулус подошёл к ней и опустился на колени, заглядывая в покрасневшие глаза.

— Ты просто хочешь от меня избавиться, — капризно сказала миссис Блэк. — Вы бросаете меня — сначала Сириус, потом пришла твоя очередь. Как ты мог выкинуть такое, Регулус Арктурус Блэк? Просто неслыханно! Подучить домового эльфа заколдовать родовой гобелен!

Кикимер, подслушивающий разговор хозяев, при этих словах горестно взвыл и метнулся к кочерге.

— Так вот в чём причина этой глубокой обиды — в испорченном гобелене? — насмешливо протянул Регулус, заставив железный прут взмыть под потолок прямо перед носом домовика. — Мама, ты просто чудовищно практична и цинична.

Вальбурга уставилась на него, как на гоблина, отдающего ей в дар все свои сбережения.

— Это что, шутка такая? — она обратилась к мужу в поисках поддержки. — Ты это слышал, Орион?

— Дорогая, всё просто. Наши дети выросли, — сказал мистер Блэк и негромко рассмеялся.

— Мерлин, что за странные звуки в этом доме? — спросил Сириус, появившись на пороге. Его глаза быстро пробежались по лицам родных и зависшему в воздухе предмету утвари. — Рег, ты что, вымаливаешь прощение на коленях? Всё так плохо? Тебя бьют кочергой?

— Ещё один неблагодарный, — переключилась на новую мишень Вальбурга.

— Мама, не начинай, — предупредительно сказал Регулус, поднимаясь. — Мы уже всё выяснили.

— Будьте так любезны, мадам, оставьте нас с братом наедине, — произнёс Сириус, переглянувшись с отцом.

Орион подошёл к жене и подал ей руку.

— Идёмте, миссис Блэк.

— Опять, — проворчала Вальбурга, направляясь к выходу из комнаты. По пути она поцеловала Регулуса, всё равно что клюнула где-то возле уха. — Я надеюсь, сегодня ты никуда не собираешься. Уже поздно, — затем Вальбурга придирчиво осмотрела старшего сына с головы до ног. — Мы ещё не решили, что делать с его рукой, а он уже задумал что-то ещё.

— А что с ней не так? Клянусь, она напоминает мне Руку Славы, — хмыкнул Сириус с театральным восторгом рассматривая свои пальцы. — Помните ту жутковатую клешню в лавке старины Горбина и... — он замолчал, стушевавшись под грозным взглядом отца.

— И ты говоришь, что этот оболтус уже вырос? — язвительно произнесла миссис Блэк.

— Проклятье ударило ему в голову, дорогая, — ответил Орион.

— Ага, с рождения, — шёпотом заключил Сириус. Он закрыл за родителями дверь и задумчиво посмотрел на младшего брата. — Мама открыла в себе чувство юмора, поразительно.

Регулус опустил с потолка кочергу и пристроил её перед каминной решёткой.

— Кикимер, иди на кухню, — сказал он, не оборачиваясь.

Домовик, пытающийся спрятаться за цветочной кадкой и слиться с зеленью, нехотя прокряхтел, что повинуется, и аппарировал.

Сириус опустился на стул напротив Регулуса, продолжая блуждать взглядом по комнате и подмечать то, что раньше его не интересовало.

Посеребрённая музыкальная шкатулка на бюро нуждалась в полировке. С Ордена Мерлина первой степени давно не стирали пыль, как и с кучи антикварных безделушек, которыми от пола до потолка заставлены все полки шкафа. Видимо, в последнее время родителям было совершенно наплевать на свои богатства. Напольные часы кряхтели под тяжестью маятника. Болты заметно выпирали из деревянного футляра. Стол был погребён под свитками, в которых Орион надеялся отыскать спасение для старшего сына. Только на медном блюде на самом краю столешницы замерли резные нефритовые гоблины. Через секунду-другую Сириус молча потянулся к трём фигуркам и принялся переставлять их. Дядя говорил: «Если потрёшь их лысые макушки, обретёшь что-то ценное». Удивительное дело: Вальбурга выжгла Альфарда с гобелена и запретила упоминать имя недостойного родственника, но подарок брата оставила на прежнем, самом видном месте.

— Странная женщина, — произнёс Сириус, в очередной раз поменяв местами гоблина, проверяющего монету на зуб, с гоблином, поглаживающим себя по объёмистому животу. — Я думал, она избавится от этих фигурок в первую очередь.

— Не вижу ничего необычного. Мама никого не впускала в твою комнату после твоего ухода, — сказал Регулус, — но это не мешало ей приходить туда самой и сидеть часами среди вещей. Это выглядело весьма жутковато, — пояснил он, уловив недоверие в лице брата.

Сириус посмотрел на него с любопытством.

— Готов поспорить, где-нибудь в запертом ящике её трюмо лежат открытки от Андромеды, — добавил Регулус, подняв глаза на очередную обгорелую дыру в гобелене, занявшую место миловидного девичьего лица.

— Да-а, — протянул Сириус, вытянув ноги. — Стоило получить смертельное проклятье, чтобы… — он покосился на брата, потом вздохнул.

— Захотеть сюда вернуться, — закончил тот вместо него.

— Когда за спиной стоит костлявая карга с косой в руках, и не такое придёт в голову, — невесело улыбнулся Сириус. — Начинаешь подмечать детали, на которые раньше и внимания не обращал.

Регулус скрестил руки на груди, почувствовав что-то неладное. Эти слова вызвали странное, неприятное ощущение под кожей.

— Как может столь отвратительный день так красиво заканчиваться? — хмыкнул Сириус и кивнул на окно, за которым солнечный диск опускался за горизонт. Над крышами магловских домов разлилась тёмно-вишнёвая краска, в которой, словно перья феникса, плавали золотые облака. — Сегодня я встретил одного человека, который утверждает, что учился вместе с Гермионой.

Регулус не ответил.

— Кто она? — вполголоса спросил Сириус. — Тебе не кажется, что мне пора узнать правду? Конечно, я могу и дальше делать вид, что не замечаю странности Гарри, осведомлённость Гермионы, оговорки, косые взгляды, твои недомолвки.

Регулус затаил дыхание, мысленно ухватившись за первую фразу, и пропустил все последующие слова мимо ушей.

— Что конкретно сказал тебе тот человек?

— Ты совсем меня не слушаешь, верно? Он представился, только и всего, — устало ответил Сириус. — Теодор...

— Теодор, — повторил Регулус, принявшись ходить кругами по гостиной. Это имя потревожило что-то в памяти. Он его знал, но не мог сразу вспомнить, откуда.

— Может, ты дашь мне договорить? — возмутился Сириус. — Он вообще-то и фамилию назвал. Нотт.

Сердце Регулуса кануло куда-то вниз. Руки внезапно похолодели. Он подумал о Визжащей хижине на краю Хогсмида, о потайном ходе, скрытом за огромным щитом рыцаря. Он подумал о Маркусе — своём школьном приятеле, прогуливающемся под руку с девушкой возле замёрзшего озера, о рассказе Поттера, так и не попавшего на экзамен к Слизнорту, и об осколке хроноворота, что лежал где-то в недрах бисерной сумки. Гермиона. Нужно сказать ей. Немедленно поставить её в известность. Они с Гарри не одни.

— Он зачем-то ищет Гермиону, — сказал Сириус, следя за шагающим из угла в угол братом. — Попросил передать, что я его видел. Настаивал, мол, это очень важно.

— Он назначил ей встречу? — спросил Регулус, руки его при этом были глубоко засунуты в карманы.

Сириус кивнул.

— Да, завтра. Кто он такой, Рег? Мы оба прекрасно знаем, что никаких Теодоров среди Ноттов не наблюдается.

У Регулуса не было ни времени, ни желания искать подходящую отмазку. Оцепенение постепенно проходило, но на его месте острыми колючками прорастал страх. Предположения и догадки, одни хуже других, лавиной обрушивались на Регулуса. Он остановился и резко обернулся.

— Где и во сколько?

Обозлившись, Сириус ударил кулаком по столу, отчего одна из нефритовых статуэток подпрыгнула и опрокинулась набок. Если бы не проклятье, на борьбу с которым уходили почти все силы, Бродяга мог бы вскочить и вытрясти из Регулуса всё, что тому было известно.

— Чёрт возьми! Мне нужна правда, и я не скажу тебе больше ни слова об этом Нотте, пока не получу её. Откуда Гарри и Гермиона столько знают о крестражах? Почему ты им помогаешь?

— Это не моя тайна, — упёрся Регулус.

— Да наплевать! Не пытайся увести меня в сторону, — предупредил Сириус. — Сам подумай, ну кому я могу разболтать? Всё-таки мне осталось не так много времени.

— Прекрати!

— Но это так, Рег.

— Я пообещал… — выдавил Регулус, замотав головой. — Это долгая история.

— Поэтому начинай излагать прямо сейчас!

Он сдался.

Без всяких предисловий Регулус рассказал брату всё, что знал, не умолчав ни о маховике, ни о реальной личности Гарри, не будучи, впрочем, до конца уверен, что поступил правильно. За это время на улице совсем стемнело, и задумчивая фигура Сириуса скрылась в тени. По его лицу ничего нельзя было сказать.

Регулус прислушивался. Ему казалось, что Кикимер или матушка стояли за дверью и жадно внимали его словам. Казалось невероятным, что за эти минуты никто не ворвался в зал, не выкрикнул: «хватит!».

Он замолчал, с удивлением отметив, что большая стрелка напольных часов не обежала даже один полный круг с приходом Сириуса.

— Кому ещё известно об этом?

— Никто ничего не знает, кроме нас с тобой. Ни одна живая душа.

— Значит, ты погиб в пещере? — едва расслышал Регулус. Он и сам не мог в это поверить, когда Гарри Поттер решил записать его себе в союзники.

— Да.

— А я там… — Сириус замялся.

— Убит Пожирателями смерти. Я не узнавал подробности. Слишком тяжело. Мерлин, зачем мы говорим об этом?

— Ну и зря, — откликнулся Сириус. — Мне вот интересно, я бы обязательно спросил.

— Какая разница, если всё изменилось… должно было измениться, — хмуро сказал Регулус и чуть ли не с ужасом уставился на брата, внезапно согнувшегося от смеха.

Сириус стоял и упоённо смеялся, практически до слёз, а потом как ни в чём не бывало направился к обескураженному Регулусу и хлопнул здоровой рукой по его плечу.

— Звучит не очень обнадёживающе. Достаточно, Рег, остановимся на этом. Как обещал, баш на баш, — отчуждённо произнёс Сириус. — Семь часов. Станция Хогсмид, там Нотт будет ждать твою Гермиону, — он улыбнулся и вышел из комнаты, оставив младшего брата одного перед фамильным гобеленом.

Регулус поднял палочку, направил её на дату под своим лицом, замершим, похоже, на веки вечные на изумрудной ткани, и, понимая, что ничего этим не добьётся, в который раз воскликнул:

— Фините!

* * *

В окне показались первые проблески зари.

Остановившись на пороге своей спальни и глядя на сидящую за письменным столом Гермиону, Регулус раздумывал, не стоит ли ему подождать — уж слишком сосредоточенный вид был у девушки, которую ему хотелось обнять больше всего на свете. Она старательно выписывала что-то на пергаменте, подпирая щёку левой рукой, поглощённая своей работой настолько, что не обратила внимания на Блэка, даже когда он подошёл ближе.

Регулус смотрел на неё, смотрел... и понимал, что ещё никогда не испытывал столько нежности по отношению к девушке. Ему не хотелось думать об этом, размышлять, почему именно Гермиона вызывала в нём такое тепло, подбирать какие-то термины-ярлыки, как это бывало раньше, и сравнивать её с другими.

— Надеюсь, это не прощальная записка, — сказал он, наклонившись к ней.

Гермиона вздрогнула от неожиданности. Лист пергамента свернулся и полетел на пол, но Регулус успел поймать его. Отточенная за годы игры в квиддич реакция давала о себе знать.

— Почему ты так говоришь? — спросила Гермиона, принимая свиток.

— Потому что ты сидишь в моей комнате и с видом заговорщицы усердно строчишь какое-то послание. Что я должен подумать, увидев это?

— Прости, — произнесла Гермиона, поднявшись. — Я нигде не могла найти чернильницу, а с помощью «Акцио» мне удалось приманить только пустые пузырьки.

— На вещи в личных комнатах не действуют манящие чары, — пояснил Регулус, притворяясь, что его хоть сколько-то возмущало это самовольное и в чём-то провокационное вторжение в комнату, где раньше к нему приходили лишь фантазии с её участием. Единственная мысль, вертевшаяся в тот момент в его голове, была о том, что он может поцеловать Гермиону прямо сейчас, и она не отпрянет, не отвернётся от него, и нет нужды придумывать повод остаться с ней наедине, с трудом отдирая язык от нёба в попытке найти весомую причину, когда волнение почти болезненно стискивало мышцы.

Но...

«Нотт здесь, вы с Гарри не одни! Я дал слабину и выложил Сириусу правду», — должен был произнести Блэк, но что-то останавливало, стискивало горло.

— Всё осмотрела?

Гермиона вспыхнула то ли от его неоднозначного вопроса, то ли от горячих рук, появившихся на талии, тепло которых ощущалось так же ясно, как прикосновение прилегающего шерстяного свитера к телу. Она попыталась развернуться, но Регулус не позволил, и ей пришлось сдаться, откинувшись назад и прислонившись к его груди спиной.

— Ни за что не поверю, что такая любопыт… любознательная особа, — поправился Регулус, — не заглянула хотя бы на мои книжные полки.

— Я же сказала, что всего лишь искала чернила, — сказала она, повернув к нему голову. Поняв, что ответ пока Регулуса не удовлетворяет, Грейнджер продолжила: — Мне хотелось узнать тебя лучше. Пожалуй, осталось выяснить только твой любимый чай.

— Сорт «Блэк», — таким тоном, будто ответ очевиден, проговорил Регулус и услышал тихий смех Грейнджер.

— «Блэк»? Я тоже люблю его. Очень сильно люблю!

Регулусу хотелось сказать ещё какую-нибудь глупость, лишь бы не думать о дурном, о том, за чем поднялся сюда.

Гермиона ещё смеялась, когда он наклонился, чтобы поцеловать её. Наконец он получил желаемое, чувствуя, как девичьи губы, которых он коснулся, растягиваются в улыбке. Регулус отстранился, но не выпустил Грейнджер из объятий.

— Ты можешь смело входить в мою комнату, когда тебе заблагорассудится. Итак, что ещё ты выяснила?

— Ты любишь карамель, — сообщила Гермиона. — И квиддич. У тебя на тумбочке три золотых снитча.

Регулус поморщился, досадуя на школярное желание показать себя — он хранил все пойманные на матчах снитчи. На чердаке на Гриммо пылился сундук, наполненный крылатыми шарами — хлам, складируемый ради маминого одобрения. Выбросить всё не поднималась рука. Жаль, что надежда занять место любимого сына Вальбурги Блэк блекла с каждым днём, точно позолота на снитчах. Маме всегда было мало, а стремление забрать у Сириуса то, что ему и не нужно было вовсе, принесло только две вещи: Чёрную метку и разочарование. Глупая бессмысленная конкуренция.

Сириус...

«Он знает, кто вы такие. Сириус наделает глупостей, непременно что-то выкинет».

— Ты читаешь классику, даже магловскую, — продолжала Гермиона, — например, «Одиссею» Гомера.

— Чушь, — фыркнул Регулус. — Магл никогда бы не смог так описать волшебство. Гомер был волшебником.

Гермиона вздохнула.

— Когда я впервые услышал твоё имя, решил, что ты родственница Гектора Грейнджера, и был уверен, что в твоей семье всех детей называют в честь героев древнегреческих эпосов. Что? — произнёс Регулус. — Блэки помешаны на звёздах, мало ли, какие причуды у других.

— Между прочим, — нравоучительным тоном произнесла Грейнджер, — во второй половине девятнадцатого века маглами был открыт астероид, получивший название «Гермиона».

Блэк сделал вид, что всерьёз размышляет над чем-то, пристально вглядываясь в черты её лица.

— Подойдёт. Намёк понят.

— Я вовсе не имела в виду… — смутилась Гермиона, развернувшись к Блэку. Залившись краской, она пожалела, что не может взять свои слова обратно.

Внезапно она вспомнила и почти физически ощутила, как Рон легонько поцеловал её в щёку, когда на пятнадцатилетие подарил ей волшебный телескоп.

Что он сказал тогда?

Ни за что не вспомнить ни точной фразы, ни голоса Уизли, а ведь благодарность была искренней, тогда такое внимание было ещё внове. За несколько дней здесь, рядом с Блэком, Гермиона потеряла свой невидимый багаж воспоминаний. А иначе и быть не могло, когда в груди расцвело новое восхитительное чувство, в которое она окунулась с головой, чувство, вытеснившее те некогда приятные сердцу фрагменты жизни.

— Некоторые маглы придумывают целые миры, волшебства в которых больше, чем ты можешь представить, — задумчиво произнесла Гермиона. — Они пишут о джинах, исполняющих желания, русалках, покинувших море ради любимого человека, источниках, воды которых оживляют мёртвых. Маглы мечтают о том же, о чём и мы, не находишь?

Регулус понял, что Гермиона опять переживает из-за Гарри.

— О чём же писала ты? — спросил Блэк, обратив внимание на заметно помявшийся свиток, задвигая на задний план необходимость сказать: «Сын моего однокурсника просит тебя встретиться, а я с каждой секундой всё меньше хочу тебя к нему отпускать».

— Это письмо Дамблдору!

Регулус уставился на Гермиону, чуть приоткрыв рот. Она и впрямь могла удивить.

— Если кому-то по силам справиться с Волдемортом, то только ему. Может быть, уже поздно, но это наш единственный шанс. Он хозяин Бузинной палочки — самой могущественной палочки в мире.

— Старшая палочка из сказки?!

— Дары смерти существуют, — подтвердила Грейнджер. — Воскрешающий камень на протяжении многих лет принадлежал Гонтам, так же как мантия-невидимка — Поттерам. Гарри забрал её из дома Джеймса, — Гермиона печально вздохнула. — Он совершенно разбит из-за случившегося в Годриковой Впадине, раздавлен. Его гложет чувство вины. Гарри не желал втягивать Дамблдора, и это было легкомысленной ошибкой.

— Слишком много ошибок, ты не находишь? — пробормотал Регулус. Он подумал, как бы поступил Поттер, если бы имел второй шанс — побежал бы к старику в Хогвартс или и дальше бы надеялся справиться с Тёмным Лордом в одиночку. Скольких оплошностей можно было бы избежать.

Нарцисса. Наверняка она ненавидела его из-за ложного дневника.

Регулус так и не осмелился написать ей — только поинтересовался у родителей, всё ли с ней в порядке. Он и не ждал, что Нарцисса простит его после произошедшего с Люциусом. Давным-давно Регулус бы только усмехнулся, услышав подобную глупость — младшая кузина не могла долго сердиться на него. Как быстро всё изменилось! Знай он, какой вред принесёт его записка, ни за что не оставил бы её внутри медальона. Как много бед могут принести слова, оставленные на клочке бумаги.

— Я до сих пор не могу понять, как Волдеморт узнал о подменённых крестражах. Мне казалось, что мы с Гарри были предельно осторожны с внешними временными факторами. Кольцо, диадема и медальон столько лет пролежали нетронутыми. С чего он кинулся их проверять? — увлечённая размышлениями Гермиона не заметила, как напрягся Регулус.

— Очевидно, что-то его подтолкнуло к этому, — беспокойно сказал Блэк.

Гермиона кивнула.

— В этом доме есть почтовая сова?

— Да, кажется… — рассеянно отозвался Регулус всё с тем же выражением тревоги на лице. — Извини, вспомнил об одном неотложном деле. Нужно вернуться домой, иначе мама… в общем, я как-нибудь вас познакомлю, — Блэк заторопился, поглощённый безумной идеей, от которой ему уже не избавиться. — Можешь оставаться здесь, я не возражаю, — он жестом остановил Гермиону, обескураженную его поведением.

Когда Регулус вышел из спальни, первым делом позвал домового эльфа.

— Слинки здесь, господин, — пропищал тот, появившись в коридоре.

— Если мисс Гермиона попросит тебя принести ей сову — скажи, что все птицы разлетелись после смерти дяди Альфарда. Понятно?

— Все птицы разлетелись, — отрапортовал Слинки.

— Пообещай ей, что доставишь моего почтового филина, а сам незаметно приглядывай за ней до моего возвращения.

Домовик часто-часто закивал.

Нотт. С этой фамилией было связано слишком много воспоминаний. Регулус пытался остановиться на одном из тех, что вихрем цветных картинок пронеслись перед взором.

Теодор Нотт знал о Гермионе, учился с ней. Только он мог рассказать Тёмному Лорду о крестражах. Как иначе объяснить то, что тот бросился их проверять? Это его вина, целиком и полностью его вина. Вот и нашлось объяснение внезапному нападению на Поттера и Эванс.

«Какая ирония судьбы, — подумал Регулус, — я спас жизнь Маркусу, чтобы его сын погубил всё, ради чего мы боролись».

Нет, идти на станцию Хогсмида опасно. Появление там Гермионы Регулус уже не рассматривал.

В такое время года станция была совершенно безлюдна, остаться незамеченным невозможно. Оборотное зелье не могло ему помочь, даже если он притворится старушкой с волшебной клюкой. Но и не прийти нельзя. Хуже, чем есть, всё равно быть не может.

Блэк в раздумьях остановился перед комнатой Поттера. Дверь была приоткрыта, приглашая войти внутрь. Гарри куда-то ушёл. Регулус не встречался с ним со вчерашнего дня. Смысла стоять на пороге не было. Блэк повернулся на месте, как вдруг увидел блестящую под утренними лучами мантию, брошенную на кровати. Безо всяких колебаний Регулус взял её в руки и пропустил серебристую ткань между пальцами.

Мантия-невидимка.

В Лютном переулке подобная редкость стоила бы целое состояние.

Блэк встряхнул её.

Дар Смерти или нет, эта вещь ему пригодится.

* * *

Станция была пуста, как он и думал. «Хогвартс-экспресс» ещё не скоро огласит эту уютную платформу, выкрашенную в насыщенный синий цвет, стуком своих колёс.

Ни одной живой души. Всё замерло, кроме обёртки от шоколадной лягушки, гоняемой ветром между скамейками.

Тео взглянул на внушительные часы, знакомые с первой поездки в Хогвартс. С огромного циферблата, украшенного резьбой, на приезжающих глядели символы четырёх факультетов.

Нотт зажмурился и сжал кулаки, отсчитывая секунды, вслушиваясь в дрожащее эхо шестерёнок, урчащих внутри механизма.

— Она придёт, — сказал Теодор, когда стрелки часов показали, что прошло полчаса с момента его появления на станции.

Регулус подошёл немного ближе и остановился, всматриваясь в черты сына своего друга. Тео Нотт унаследовал от отца достаточно, чтобы у Блэка отпали все сомнения относительно того, кто перед ним.

«Взволнованный. Похожий на Маркуса... Несчастный».

Старая привычка давала знать о себе.

Ещё один шаг навстречу.

Сухой прошлогодний лист хрустнул под ногой Регулуса и превратился в бурую труху, сопроводив свою запоздалую кончину оглушительным в полной тишине хрустом.

Нотт без промедления поднял волшебную палочку и произнёс:

— Гоменум Ревелио!

Блэк остался на месте, готовый к тому, что его присутствие на платформе перестанет быть тайной, но, к его изумлению, обнаруживающее заклинание не дало результата. Золотой луч вспыхнул и погас, как если бы Теодор Нотт стоял в полном одиночестве.

Нотт чертыхнулся и снова посмотрел на часы.

— Придёт, — сказал он так тихо, что, если бы Регулус не стоял в двух шагах от него, ничего бы не расслышал.

«Мы действительно одни. Пора», — сказал себе Регулус, решившись снять мантию Поттеров, как вдруг небо изменило цвет. Волшебный купол шатром раскрылся над Блэком и Ноттом, беззвучно коснувшись краями земли.

«Ловушка!»

Волдеморт появился неслышно.

Регулус выхватил палочку, увидев Тёмного Лорда. Мерлин, как он раньше не замечал, какое на самом деле уродливое у него лицо.

— Здравствуй, Тео, — вкрадчиво, почти ласково сказал Тёмный Лорд.

Регулус едва успел отшатнуться, когда Нотт с запозданием кинулся в сторону.

— Я волновался за тебя, мой друг. Вижу, ты один. Кого ты ждал, Тео? Он так и не пришёл, верно? Или она? Нет, ты, разумеется, не скажешь. Мне кажется, я не ошибусь, если предположу, что меня ты хотел видеть в последнюю очередь, — произнёс Волдеморт, даже не взглянув на Блэка. — Аппарировать не удастся.

— Как? Каким образом… — тихим голосом спросил Теодор. Лицо его, и без того неестественно бледное, приобрело пепельный оттенок.

— Как я узнал, что ты будешь здесь? — вкрадчиво поинтересовался Волдеморт. — Кажется, я приобрёл нового помощника вместо старого, вот и всё. Право, Тео, какое это имеет значение? Неужели ты думал, что я позволю тебе уйти, унеся с собой мою тайну. Хотя, конечно, я могу это сделать, но путь у тебя только один. Ты ведь уже понял это? Поэтому решил сбежать и обратиться к Блэкам.

Колени Нотта подкосились. Он упал на платформу, и в его глазах поразительного цвета появились слёзы.

Волдеморт посмотрел на него со странным выражением, граничащим с жалостью.

— Ты сделал для меня очень много, Теодор, — сказал Тёмный Лорд, подойдя к нему и снисходительно похлопав его по вздрагивающему от рыданий плечу. — Отчасти благодаря тебе я вернул похищенные крестражи и сохранил бессмертие. Я буду жить вечно, и именно ты помог мне, Тео. Разве этого недостаточно? Гарри Поттер, кто бы это ни был, никогда не родится.

— Я не хотел этого, — прошептал Нотт.

— О, я знаю, — проговорил Тёмный Лорд. — Ты всего лишь жаждал устроиться получше.

— Это не так. Я думал о своей семье. Я не мог вынести арест отца и смерть матери, — запротестовал Теодор, найдя в себе силы поднять голову. Что-то волчье промелькнуло в затравленном взгляде.

— Ты думал о себе, — насмешливо произнёс Волдеморт, слегка наклонившись к нему. — Я не осуждаю тебя, наоборот — понимаю и даже восхищаюсь твоим упорством. Ты был мне полезен, но мы оба знали, как всё закончится. Знали с самого начала, — он направил палочку на Теодора. — Пришло время проститься. Я мог бы проявить милосердие, Тео, но предатели не заслуживают лёгкой смерти.

Палочка с коротким свистом рассекла воздух.

Нотт дёрнулся, как от укуса насекомого. Кожа на его лице и руках стала покрываться пятнами-нарывами, которые разрастались с каждой секундой.

На какой-то миг Регулус подумал, что Волдеморт довершит начатое, но тёмный волшебник выпрямился и, повернувшись на месте, растворился в воздухе. На платформу хлынул солнечный свет, до этого сдерживаемый стенками антиаппарационного купола.

Регулус кинулся к юноше, царапающему грудь, поспешно стянув с себя мантию.

— О Мерлин, — прошептал Блэк. Он понятия не имел, какое заклинание использовал Тёмный Лорд, но лицо и руки Нотта испещряли ужасные язвы, словно он долгое время сражался с ядовитой тентакулой. Регулус попытался приподнять Теодора, но тот схватил его за запястье и выдохнул:

— Ос... тавь, — в глазах Тео промелькнуло узнавание. — Возьми, — прохрипел он, безуспешно пытаясь достать что-то из кармана. — Не получается… Попробуй ты…

Регулус помог ему справиться со складками мантии.

— Это недостающая часть, — не веря своим глазам, пробормотал Регулус, когда Тео вытянул ладонь со сверкающим предметом.

Тео улыбнулся.

— Значит… не напрасно. Отдай его Грей… нджер. Она сможет вернуться обратно, в тот день… — он перевернул осколок. — Тогда всё забудется, как кошмарный сон, — сказал Теодор и резко закашлялся, когда язвы покрыли его горло. — Видишь? К началу… будто и не было… ничего. Прошлое не должно изменяться.

— Забудется, — произнёс Блэк, испытав горячее желание выбросить прочь этот ужасный предмет, избавиться от него сию же секунду. Он взглянул на Нотта.

— В какой день? Что забудется?

— К началу… Вернуться... шепни: «Домой».

Тео закрыл глаза и умер.