Разоблачение государственной измены (джен)

Сантьяго стоял на балконе перед своим кабинетом. Облокотившись на перила, он с ликующим удовлетворением взирал на площадь, где толпа бурлила гуще обычного. Ему не нужно было ломать голову над причиной этого столпотворения. В конце концов, он сам был архитектором этой сцены. Легкая улыбка тронула его губы. Слухи о скором прибытии Диего де ла Веги, заклейменного предателем, достигли апогея. Друзья семьи, зеваки, охваченные мрачным любопытством, и даже те, кого терзал страх, собрались, чтобы стать свидетелями этого события. Мысль о том, что Диего мог запятнать себя подобным злодеянием, казалась многим кощунственной, и они отчаянно отрицали это. Но таких голосов становилось все меньше. Большинство из тех, с кем беседовал Лосано, дрожали от ужаса, боясь, что обвинения могут быть правдой, и обменивались украдкой подозрительными взглядами, шепча о странностях в жизни младшего де ла Веги, которые выделяли его из толпы сверстников и родовитых сословий. Вспоминали его странную тягу быть в курсе всех событий в пуэбло, несмотря на показной интерес лишь к книгам и музыке. Лосано доносил, что слышал, как люди гадали, куда так часто отлучается Диего в последнее время, и почему он иногда запаздывает, возвращаясь с ночных вылазок. Шептались, не встречается ли он с самим Зорро. Сантьяго мысленно рассмеялся. Все шло по плану, как по нотам.

В этот самый момент Лосано затаился в миле от пуэбло, наблюдая за прибытием Хидальго и его пленников. Когда он въедет на площадь, это будет знаком, что они близко. Тем временем, Урести должен был вернуться в свой лагерь, расположенный в холмах, возвышающихся над Лос-Анджелесом, и ждать дальнейших указаний. Сантьяго отправил Лосано с тайным посланием, чтобы убедиться, что его воля будет исполнена в точности. Он не мог позволить себе ни малейшей ошибки. Смерть Грасилии станет неожиданным, но удобным дополнением к его тщательно выстроенной интриге, и он хотел быть уверенным, что Урести полностью понимает всю сложность его намерений.

Внимание Сантьяго снова приковала площадь, куда неспешно въехал Лосано. Торговец учтиво приподнял шляпу в знак приветствия Сантьяго и проследовал к своей лавке, где спешился.

Час настал. Сантьяго поправил шляпу, одернул куртку и коснулся эфеса шпаги. Затем он спустился по ступеням и ступил на площадь. К тому моменту, когда он приблизился к колодцу, возвышавшемуся в самом центре, он ощутил на себе все взгляды. Все лица повернулись к нему, некоторые указывали на него, обмениваясь взволнованными шепотками. Осознавая эффект, который он производил, Сантьяго расправил плечи и уверенно направился к казармам. Как только он вошел в ворота, он почувствовал, как люди собрались вокруг него, жаждая узнать, что он намерен предпринять. Именно этого он и добивался.

— Сержант Гарсия, — обратился он к дородному офицеру. — Все готово?

— Так точно, Ваше Превосходительство, — ответил Гарсия, отдавая честь. — Все исполнено в точности по вашему приказу.

— Отлично, — произнес Сантьяго, окидывая взглядом камеры, недавно вымытые и снабженными новыми матрасами.

Он, конечно, собирался привлечь заключенных к ответственности, но ему также необходимо было продемонстрировать свое благородство. Заключенные будут жить в лучших условиях, которые может предложить пуэбло. Он прекрасно знал, что самая изощренная ложь кроется в деталях. Детали, всегда детали. И, говоря о деталях, он заметил подавленное выражение лица Гарсии.

— В чем дело, сержант? — спросил он.

Гарсия замялся, словно не решаясь высказать свои мысли.

— Магистрадо, — начал он. — Я просто не могу понять, как дон Диего мог пойти на такое. Никак не могу поверить. А теперь он будет сидеть в моей тюрьме, потом суд, а потом… — он замолчал, покачав головой. — Он был мне другом. Я просто не могу в это поверить.

Сантьяго сказал:

— Сержант, я понимаю ваши чувства. Но вы — солдат короля, и вы исполните свой долг, не так ли? Точно так же, как я обязан предать суду человека, который был моим помощником, вы обязаны заключить его под стражу. И если до этого дойдет, вам придется привести приговор в исполнение.

Гарсия сцепил руки перед собой, стараясь унять дрожь. Он сглотнул.

— Казнь? — удалось ему выдавить.

— Да, сержант, за измену полагается смертная казнь, — ответил Сантьяго. — Если Диего признают виновным в измене, его повесят.

— И мне придется... — Гарсия провел рукой по шее, а затем дернул за воображаемую веревку, имитируя повешение.

— Да, сержант, — торжественно произнес Сантьяго.

Гарсия прикрыл рот рукой, переваривая услышанное. Через мгновение он опустил руку.

— Разве капитан Хидальго не может привести приговор в исполнение? — тихо спросил Гарсия, пытаясь найти выход из этой ситуации. — Он будет здесь на суде. Он выше меня по званию и…

— Нет, сержант Гарсия, — твердо сказал Сантьяго. — Вы исполняете обязанности коменданта в этом гарнизоне, и в ваши обязанности входит исполнение любого приговора, вынесенного судом. Капитан Хидальго вернется в Санта-Барбару, как только его присутствие здесь станет ненужным. Я уверен, вы понимаете, сержант, — продолжал он. — У всех нас есть долг перед королем. Ваш долг — выполнять приказы. Если вы этого не сделаете, вас самого обвинят, как минимум, в неподчинении, а возможно, и в измене, как и молодого де ла Вегу. Вы же этого не хотите, не так ли?

— О нет, Ваше Превосходительство, — заикаясь, произнес Гарсия. — Я верный офицер королевской армии!

— Я знаю это, сержант, — уверенно произнес Сантьяго. — Я знаю, что могу рассчитывать на вас в исполнении законных распоряжений суда. Я просто хотел убедиться, что вы понимаете, чего от вас могут потребовать. Чтобы правосудие свершилось, мы сами должны делать то, чего нам не хотелось бы делать. И мы делаем это из преданности законам короля и потому, что это правильно. Вы согласны?

Сержант Гарсия печально кивнул.

— Да, Ваше Превосходительство.

— Хорошо, — сказал Сантьяго. — А теперь идите и соберите своих улан. Капитан Хидальго прибудет с минуты на минуту, и я хочу, чтобы ваши уланы контролировали толпу, собравшуюся на площади. Заключенные должны быть под защитой до суда. Я не хочу, чтобы с ними что-то случилось. Их безопасность — ваша ответственность. Вы поняли?

Гарсия отдал честь и сказал:

— Так точно, Ваше Превосходительство.

Он обернулся, отдавая короткие, отрывистые приказы своим людям построиться у ворот казармы. Радости от предстоящего не прибавилось, но решимость исполнить долг верного офицера королевской армии крепла с каждой секундой. Он должен следовать примеру магистрадо. Если тот способен выполнить свой долг, то и Гарсия сможет исполнить любой приказ. В конце концов, он всего лишь выполняет волю другого. Мысль о магистрадо согрела душу, как глоток доброго вина. В былые времена капитан Монастарио просто выпихнул бы его пинком под зад и велел не раздумывать. Но сеньор Сантьяго всегда находил время объяснить, поговорить, словно с равным, а не как с тупицей. Именно это и делало его великим магистрадо.

Внимание Гарсии привлекла толпа у ворот, расступавшаяся в стороны, словно перед невидимой волной. Он подошел ближе и выглянул наружу. В этот самый момент на площадь въехала повозка с доном Диего де ла Вегой и его слугой, в окружении солдат из Санта-Барбары. Впереди процессии ехал капитан Хидальго, которого Гарсия узнал сразу. Взгляд упал на дона Диего и Бернардо. Заключенные стояли в повозке, держась за высокие поручни, пока повозка тряслась по дороге Сержанта Гарсию пронзила острая жалость. Как можно так обращаться с его другом? Дон Диего, представитель знатного рода, заслуживает лучшего обхождения. Гарсия бросил на Хидальго испепеляющий взгляд. Его также поразил неопрятный вид Диего. Небритый, одежда помята и покрыта пылью. Где тот элегантный дон Диего, всегда свежий и безупречно выбритый? Гарсия печально покачал головой. Но сейчас не время предаваться воспоминаниям. Он видел, как толпа окружает повозку, пытаясь пробиться ближе к заключенным.

— Уланы! — крикнул он. — За мной!

Он бросился через площадь, ведя за собой своих людей, и приказал сдерживать толпу. Несмотря на внутренний протест, он отдал честь капитану Хидальго, который, небрежно ответив на приветствие, направился к куартель, где у самых ворот их уже ждал магистрадо.

Диего взглянул на лица собравшихся вокруг повозки людей. Множество знакомых лиц мелькнуло в толпе. Вот Тио, трактирщик, и его служанка Мария. Дон Карлос, дон Томас и еще несколько человек, стоявших в стороне с мрачными, торжественными лицами. Франко Барбаросса с дочерью. Эухенио, сын кузнеца, и маленький Пако. Пеоны, индейцы, вакеро… Почти все торговцы вышли из своих лавок, чтобы присоединиться к людской реке, наблюдавшей за тем, как Диего де ла Вегу, обвиняемого в предательстве, везут в тюрьму в куартель.

Но отца нигде не было видно. Это не стало неожиданностью, но сердце предательски сжалось от разочарования. Впрочем, сейчас он не хотел признаваться себе в этих чувствах. Он оценивал настроение толпы. Жители Санта-Барбары были напуганы и озлоблены. Именно они больше всего пострадали от злодеяний фальшивого Зорро. Они жаждали возмездия и готовы были разорвать любого, кто имел отношение к преступнику. Здесь, в Лос-Анджелесе, он видел дружелюбные лица, но в их глазах читалось нескрываемое сомнение. Многие пришли из простого любопытства, но были и те, кто уже вынес приговор двум заключенным. У дона Карлоса, например, лицо было мрачнее тучи.

Диего ощущал странную отрешенность. Казалось бы, он должен испытывать стыд или смущение оттого, что его, как преступника, везут по пуэбло в наручниках. Но, по крайней мере, сейчас это его не трогало. За время долгой дороги из Санта-Барбары он как будто утратил способность чувствовать. Можно было бесконечно корить себя за то, что попался в ловушку магистрадо, и терзаться мыслями о грядущем. Он даже исчерпал запас горечи из-за невозможности объясниться с отцом, не подвергая того смертельной опасности. Слабая грусть, которую он испытывал из-за отсутствия отца в пуэбло, была горько-сладкой. По крайней мере, дону Алехандро не придется видеть, как его сына в таком виде ведут в тюрьму. Диего ехал, высоко подняв голову и встречаясь взглядом с каждым, кто смотрел на него. Бернардо, как всегда, неотступно следовал его примеру. Они должны собрать все свое достоинство в кулак и не позволить Сантьяго увидеть их сломленными. Диего даже улыбнулся сержанту Гарсии, который шел рядом с повозкой, когда та въехала во двор казармы и остановилась у тюрьмы.

— Сержант! — произнес он, слегка наклонив голову. — Рад вас снова видеть.

Когда все остальное было под вопросом, Диего все еще мог придерживаться образа, сложившегося у него по возвращении из Испании. Это был тот Диего, которого все по-прежнему ожидали увидеть, и у него была надежда, что подобное поведение озадачит Сантьяго. Личина легкомысленного аристократа, которую он так старательно пытался оставить в прошлом, сейчас могла послужить ему щитом. Раз он не может сразиться с Сантьяго в открытом бою, он попытается сбить его с толку. Возможно, это единственная форма удовлетворения, которую он сможет унести с собой в могилу.

Диего едва заметно улыбнулся, услышав, как сержант Гарсия, расплываясь в улыбке, ответил:

— Я тоже рад вас видеть, дон Диего! Я… то есть… — Гарсия осекся и явно почувствовал себя неловко.

— Благодарю вас за столь радушный прием, — произнес Диего, обращаясь к солдатам и толпе.

— Gracias, дон Диего, — ответил Гарсия, сияя, словно это была его собственная идея. Затем он нахмурился, сбитый с толку словами Диего. — Но дон Диего... — начал он и замолчал, не зная, что сказать.

К счастью, в этот момент появился Сантьяго.

— Сержант. Хватит стоять здесь и любезничать с нашими заключенными. Проследите, чтобы их немедленно отвели в камеры.

Диего сохранял на лице благодушное выражение, наслаждаясь тем, как магистрадо с неприкрытым любопытством изучал его.

— Да, магистрадо, — сказал Гарсия, отдавая честь. Он жестом подозвал двух уланов, которые без лишних слов сняли направляющие с торца повозки и отложили их в сторону. — Дон Диего, не будете ли вы любезны? — обратился Гарсия, указывая на камеры.

Диего приблизился к задней стенке повозки и легко спрыгнул на землю. Миновав Сантьяго, он направился к отведенной ему камере, повернувшись лицом к магистрадо и солдатам. С достоинством выставив руки в наручниках, он замер в ожидании.

Не сводя пристального взгляда с Диего, Сантьяго властно произнес:

— Сержант, возьмите ключи у капитана Хидальго и снимите наручники.

Диего прекрасно понимал, что магистрадо пытается разгадать его поведение, и что-то здесь явно у него не складывалось. Не отводя взгляда, Диего позволил себе легкую, едва заметную улыбку. Его порадовало, как сузились глаза Сантьяго в ответ.

Сержант Гарсия, вернувшись с ключами, почтительно обратился:

— Дон Диего?

Диего вновь протянул руки, и Гарсия освободил его от оков. Он с благодарностью потер запястья, не прерывая зрительного контакта с Сантьяго.

— Благодарю вас, сержант, — произнес он ровным голосом.

Раздраженный, но не понимая причины своего раздражения, Сантьяго решил покончить с этой сценой. Повернувшись к Гарсии, он отдал четкий приказ:

— Сержант, немедленно поместите слугу в другую камеру. Выставите охрану. Затем разместите людей капитана Хидальго. Как только все будет сделано, доложите мне в моем кабинете.

— Слушаюсь, Ваше Превосходительство, — ответил Гарсия.

Он захлопнул дверь камеры Диего и тщательно запер ее на замок. Пока Сантьяго направлялся к капитану Хидальго, Гарсия обошел повозку, чтобы поговорить с Бернардо.

— Вылезай, Малыш, — скомандовал он, энергично жестикулируя. Бернардо выглядел потерянным и испуганным. — Я хочу, чтобы ты спустился и занял свою прекрасную, чистую камеру, — произнес Гарсия, стараясь сохранить вежливый тон. Бернардо недоуменно указал на себя. Гарсия с преувеличенным терпением кивнул. — Да, я обращаюсь к тебе, Малыш. Спускайся, — в голосе сержанта начали проскальзывать раздраженные нотки. — Спускайся! — рявкнул он, теряя терпение.

Бернардо в ужасе отшатнулся. Гарсия с досадливым вздохом признал свое поражение. Ему никогда не удавалось найти общий язык со слугой дона Диего. Он беспомощно взглянул на Диего, ища поддержки.

— Прошу вас, дон Диего. Не могли бы вы мне помочь? Мне нужно, чтобы Малыш оказался в своей камере.

Бернардо растерянно переводил взгляд с одного мужчины на другого.

— Разумеется, сержант, — отозвался Диего, с благодарностью улыбаясь выходкам Бернардо, чтобы верный мозо мог это видеть.

Стоя в дверном проеме своей камеры, он начал подавать слуге знаки руками, и вскоре Бернардо кивнул в знак согласия. Слуга подошел к торцу повозки, спрыгнул на землю и без колебаний вошел в свою камеру. Повернувшись, он протянул руки вперед, как это делал Диего, в ожидании.

Гарсия лишь недоуменно покачал головой. Он подошел, снял с Бернардо наручники и запер дверь, как только тот отдернул руки. Он никак не мог понять, как дону Диего удается заставить Бернардо подчиняться. Это было сродни магии.

Если бы Бернардо не находился под пристальным наблюдением Сантьяго и Хидальго, он бы не удержался и бросил взгляд на Диего, чтобы разделить его веселье по поводу смущения сержанта. Но он заставил себя оставаться невозмутимым и сохранял на лице бесстрастное выражение.

Бросив еще один взгляд на Бернардо, сержант Гарсия повернулся к Диего.

— Если вы меня извините, дон Диего, — вежливо произнес он. — Мне нужно кое-что сделать.

— Разумеется, сержант, — любезно ответил Диего. — О, я хотел бы похвалить вас за состояние вашей тюрьмы. Она намного лучше, чем в Санта-Барбаре. И я вижу, вы заменили матрас. Это весьма любезно с вашей стороны.

Сержант Гарсия расплылся в широкой улыбке. Он обожал комплименты.

— Не за что, дон Диего, — сказал он самодовольно. — Но это была идея магистрадо. Он очень беспокоится о том, чтобы с вами хорошо обращались.

— Неужели? — с притворным удивлением спросил Диего, бросив взгляд в сторону Сантьяго.

Зная, что магистрадо слышит его, Диего учтиво поклонился Сантьяго в знак признательности. В награду он увидел, как Сантьяго и Хидальго обменялись недовольными взглядами. Это была мелочь, но даже мелочи были победой в сложившейся ситуации.

— Да, дон Диего, это он, — подтвердил Гарсия. — Но теперь я должен идти.

Он ушел, жестом приказав солдатам Хидальго следовать за ним. Прежде чем войти в казарму, он приказал капралу Рейесу встать на стражу у заключенных. Вздохнув, Рейес перекинул мушкет через плечо и занял свой пост возле тюрьмы.

— Капитан Хидальго, прошу, пройдемте в мой кабинет, — произнес Сантьяго, его голос звучал сухо и отрывисто.

Бросив последний взгляд на заключенных, он развернулся и в сопровождении Хидальго покинул казарму. Им пришлось лавировать между рядами людей, которых все еще сдерживали уланы. Сантьяго был рад их присутствию. Чем дольше эти люди глазели, тем больше сплетен распространялось. Скоро Лосано начнет распространяться о событиях в Санта-Барбаре, настраивая людей против Диего. Вскоре они пересекли площадь и вошли в кабинет Сантьяго.

— Не желаете ли вина, капитан? — спросил Сантьяго, сняв шляпу и небрежно бросив ее на стол.

— Да, Gracias, — ответил Хидальго, последовав его примеру и засунув перчатки за пояс.

Сантьяго наполнил два бокала, и Хидальго поднял свой в тосте.

— За успех, — произнес он.

— За успех, — эхом отозвался Сантьяго, и они одновременно отпили из бокалов. Затем, отставив бокал, он продолжил: — Полагаю, ваше путешествие из Санта-Барбары прошло без приключений?

— О да, — сказал Хидальго, наслаждаясь вином. — С пленниками не возникло никаких проблем. Единственное, что задержало нас — короткая беседа с Папой де ла Вегой перед отправкой в Лос-Анджелес.

— Папа де ла Вега? — в голосе Сантьяго прозвучало удивление. — Он приехал в Санта-Барбару? Когда?

Хидальго пожал плечами:

— Он появился среди ночи и потребовал немедленно отвести его к сыну. Я заставил его ждать до утра, — заметив мгновенно вспыхнувший гнев во взгляде Сантьяго, он поспешил добавить: — Я пытался уснуть, Ваше Превосходительство. У меня не было от вас никаких указаний на этот счет, поэтому я решил, что утро — самое подходящее время для встречи.

— Я должен был предвидеть нечто подобное, — пробормотал Сантьяго, медленно потягивая вино. — Его забота о Диего просто безгранична, как я и предполагал. Вполне в его духе сорваться в Санта-Барбару, чтобы лично поговорить с сыном. И как вы справились с этой ситуацией?

— Сеньор де ла Вега явился в гарнизон рано утром, и я позволил ему увидеться с сыном, — Хидальго заметил, как напрягся Сантьяго. — После того, как я сам поговорил с мальчишкой, — он самодовольно ухмыльнулся, увидев, как расслабились плечи Сантьяго. — Да, я предупредил вашего бывшего помощника, чтобы он не вздумал говорить ничего, что мне не понравится, иначе с его отцом может случиться досадный несчастный случай на обратном пути, — Сантьяго одобрительно кивнул, и Хидальго продолжил: — Хотя отец оказывал на него сильное давление, пытаясь выведать правду об этих обвинениях, молодой де ла Вега не проронил ни слова. Похоже, сын ни за что не подвергнет опасности своего отца, и это говорит о многом. Молодой де ла Вега был явно расстроен тем, что его заставили молчать, но благоразумие взяло верх. Я все это время был рядом и слышал каждое слово.

— И какова была реакция отца? — с нетерпением спросил Сантьяго.

— О, он был вне себя от ярости, Ваше Превосходительство, — Хидальго расплылся в широкой улыбке. — Он никак не мог понять, почему его отпрыск молчит. Думаю, он начинает подозревать, что обвинения против его сына могут быть правдой, — Хидальго приглушенно рассмеялся и сделал еще один глоток вина. — Он вскочил на коня и во весь опор понесся по дороге в Лос-Анджелес, оставив после себя лишь облако пыли, — Хидальго пожал плечами. — После этого мы погрузили пленников в повозку и доставили их сюда, как вы и приказали.

Сантьяго кивнул и сказал:

— Очень хорошо, капитан. Вы действовали безупречно.

Рана в сердце старого де ла Веги кровоточила, и это играло ему на руку. Он задумчиво болтал вино в бокале.

Хидальго слегка поклонился в знак признательности за похвалу. Затем, внимательно взглянув на Сантьяго, он заметил тень беспокойства на его лице.

— Что-то не так, магистрадо? — спросил он осторожно.

Сантьяго нахмурился. Ему не хотелось признавать, что ситуация ускользает из-под его контроля, но тревога была слишком сильна, чтобы держать ее в себе.

— Я не уверен, капитан. Все идет по плану, но меня не покидает смутное предчувствие, какое-то беспокойство, которому я не могу дать определения, — он замолчал, погрузившись в раздумья. — Я просто не знаю, что это.

— Хм, возможно, дело в этом молодом де ла Веге, — предположил Хидальго, отпивая еще один глоток вина. — Кажется, он почти наслаждается своим пребыванием в тюрьме. Если позволите мое мнение, Ваше Превосходительство, вы слишком снисходительны к нему. Человек, обвиненный в измене, не заслуживает такой роскоши.

Сантьяго посмотрел на Хидальго.

— Вы правы, капитан. Поведение де ла Веги в заключении изменилось с тех пор, как вы доставили его из Санта-Барбары. Он ведет себя не как человек, обреченный на скорую смерть, — Сантьяго поставил бокал и несколько раз прошелся по кабинету. Затем резко остановился. — С этого момента и до самой казни я хочу, чтобы один из ваших людей неотлучно находился в тюрьме. Фуэнтес или Кастильо. Они должны докладывать мне обо всем, что происходит внутри, независимо от того, касается это заключенных или нет, — Хидальго кивнул. — Мы слишком близки к тому, чтобы добиться признания де ла Веги виновным в суде, чтобы упустить хоть малейшую деталь. Я не знаю, что происходит с молодым де ла Вегой, если вообще что-то происходит, но бдительность и внимание к мелочам обеспечат мне победу.

— Да, магистрадо, — ответил Хидальго.

В дверь постучали.

— Войдите, — отозвался Сантьяго.

Дверь распахнулась, пропуская в кабинет сержанта Гарсию. Четкий поклон, и доклад эхом прокатился по комнате:

— Сержант Гарсия по вашему приказанию прибыл, сэр!

— Вольно, сержант.

Гарсия выдохнул и расслабился. Сантьяго, не теряя ни секунды, приступил к делу:

— Сержант, у меня для вас новые распоряжения. До окончания суда вы уступите свой кабинет капитану Хидальго, — Гарсия посмотрел на Хидальго. — Вы перенесете свои вещи в казарму.

На лице Гарсии не дрогнул ни один мускул. Субординация — закон армии.

— Слушаюсь, Ваше Превосходительство, — сказал он.

Сантьяго продолжил:

— На время пребывания капитана Хидальго здесь, я временно передаю ему командование казармой. Я знаю, вы исполняли обязанности коменданта, но считаю это необходимым.

Разочарование обожгло горло Гарсии, заставив судорожно сглотнуть:

— Слушаюсь, Ваше Превосходительство.

— Отлично, — сказал Сантьяго. — Вы будете выполнять его приказы, как мои собственные. Капитан Хидальго займется составлением дежурных нарядов и расстановкой часовых у камер заключенных. Его люди, равно как и ваши, будут патрулировать окрестности и следить за порядком в пуэбло. Чрезмерная осторожность сейчас не помешает. Кто знает, как Зорро может отомстить теперь, когда один из его агентов находится в нашей тюрьме.

— Зорро… отомстит? — Гарсия растерянно почесал висок. — Что значит «отомстит», Ваше Превосходительство?

— Отомстит — значит, он может попытаться сорвать суд над Диего. Возможно, он подожжет дома, ограбит лавки или даже… убьет кого-нибудь, — Сантьяго внимательно следил за реакцией сержанта. — Он способен на такие вещи, надеясь запугать нас и заставить освободить молодого де ла Вегу.

Гарсия невольно прижал руки к груди, словно защищая сердце. Сантьяго продолжил, нагнетая атмосферу:

— Я думаю, он может даже осмелиться напасть на пуэбло, чтобы освободить Диего де ла Вегу. Кто знает, на что он способен?

Гарсия печально покачал головой.

— А ведь Зорро был таким… милым бандитом, — пробормотал он.

— Забудьте о «милом бандите», — отрезал Сантьяго, в его голосе звучала решимость. — Он такой же узурпатор, как и Орел, а может, даже и хуже, — Глаза Гарсии расширились от ужаса. — Но раз мы смогли разоблачить одного из его людей, действовавшего под прикрытием, как Диего де ла Вега, мы найдем и остальных, сержант. У меня есть опыт в подобных делах, я работал в Монтерее и Сан-Франциско. И я обещаю вам, что однажды мы посадим самого Зорро в вашу тюрьму, где он будет ожидать встречи с виселицей. Правосудие восторжествует!

Гарсия выпрямился по стойке «смирно».

— Да, магистрадо, — твердо ответил он. В конце концов, кто бы не согласился с тем, что правосудие должно восторжествовать?

— Хорошо, сержант, можете идти, — сказал Сантьяго, давая понять, что разговор окончен.

Гарсия отдал честь и произнес:

— Так точно, Ваше Превосходительство, — он развернулся и вышел из кабинета.

Пересекая площадь, он тяжело вздохнул. Ему уже не раз приходилось отказываться от звания исполняющего обязанности коменданта, и каждый раз это было болезненным ударом по самолюбию. Шанс вновь занять эту должность был призрачным, и он не мог быть уверен, что когда-нибудь его снова повысят. Но на этот раз, поразмыслив немного, он понял, что не будет нести ответственность за возможные промахи. Не с капитаном Хидальго во главе. И это могло избавить его от ответственности, если произойдет какое-нибудь… «недоразумение»… в связи с предстоящим… повешением… Капитан Хидальго должен будет этим заниматься. Эта мысль оказалась на удивление приятной, и он обнаружил, что принимает свое понижение в должности с гораздо большим оптимизмом.