На том стоим (гет)

Ранним утром улица ещё пуста.

Гарри в очередной раз прикоснулся к груди, проверяя наличие под ярким шарфом метаморф-медали. Было бы гораздо легче и разумнее воспользоваться мантией-невидимкой, но она буквально испарилась, пропав прямо из комнаты. Её мог забрать Сириус, признав в ней собственность своего погибшего друга, немыслимым образом попавшую в руки Гарри Дурсля, который не имел на столь бесценное сокровище никаких прав. Так бы Блэк и подумал. Если мантия сейчас у него, то он скрипит зубами от ярости и считает, что Гарри попросту украл эту вещь из разрушенного дома Поттеров в Годриковой Впадине.

Нужно было убрать мантию отца в ящик или спрятать под матрас, но куда там… В последние дни Гарри ощущал себя выпавшим из реальности.

А ещё безумно хотелось спать. Однако стоило лечь, как мертвецы начинали мельтешить перед глазами.

Встречаться с разозлённым Сириусом не было желания, выслушивать советы Гермионы, а ещё хуже — утешения совершенно не хотелось. К тому же, ожидали дела гораздо большей важности, и не имело смысла откладывать их разрешение дальше.

Один раз он уже допустил ошибку — восьмого января, стоя перед домом отца, когда так и не набрался храбрости преодолеть несколько заснеженных ступенек и постучаться в дверь родного дома. Подоспевшая Батильда Бэгшот стала невольной соратницей Гермионы, категорично решившей увести Гарри прочь. Грейнджер твердила об опасности раскрытия себя, изменения временных петель и прочей непонятной простому смертному ерунде.

Как он мог её послушать?

Гарри вновь взглянул на окна дома Эвансов — скромного коттеджа с покатой крышей.

«Красивый дом, не такой, разумеется, как у Сириуса», — размышлял Поттер и вдруг впервые задумался о том, почему Блэк никогда не рассказывал о своём наследстве. Зачем после Азкабана вернулся на Гриммо, если мог отправиться в особняк Альфарда?

Ответы на эти вопросы узнать уже не у кого. Тот Сириус упал в Арку и не вернулся, сколько Гарри ни выкрикивал его имя.

Три дня назад он так же рьяно звал Джеймса — своего отца, мечась по обугленным развалинам, пока не наткнулся на безжизненное тело.

Гарри потряс головой, отгоняя навязчивый образ, и продолжил наблюдать.

Неподалёку от крыльца в вазоне лежали глиняные фигурки садовых гномов. Во внутреннем дворе грязными пятнами сверкали лужи, и только одинокий кедр возвышался над ними, точно пика, устремлённая в небо.

Гарри изо всех сил надеялся, что в Коукворте прекрасная почтовая служба. Он пытливо всматривался вдаль, надеясь увидеть на дороге разносчика утренней прессы, а следом за ним — кого-нибудь из Эвансов, забирающего свежий номер газеты. При самом удачном раскладе — саму Лили.

Невыносимое ожидание.

И всё-таки он показал себя непроходимым глупцом, послушав Гермиону в тот, самый первый вечер в Годриковой Впадине. Надо было открыться отцу, предупредить… и сейчас Джеймс Поттер остался бы жив... но, как ни парадоксально, Регулус Блэк был бы мёртв. Поразительно, как тесно связаны судьбы этих молодых людей, как лишняя минута, проведённая у дома Поттеров, могла поставить крест на жизни брата Сириуса. Гарри поймал себя на мысли, что имей он шанс пережить тот зимний день заново, поступил бы точно так же.

Но в глубине души не верил этому и почувствовал себя отвратительным человеком.

«Как хорошо, что рядом нет Гермионы, — устыдился Гарри. — С каким презрением она бы посмотрела на меня, своего друга, если бы узнала, о чём я тут рассуждаю. А что бы сказал Рон? А Джинни? Как было бы здорово увидеть их снова и забыть о случившемся».

Со стороны местной реки послышался шелест крыльев, казавшийся преувеличенно громким в полной тишине. Звук нарастал, и вскоре Гарри смог увидеть подлетающую птицу. Сова юркнула в приоткрытое окно второго этажа и через пару минут выпорхнула обратно, но на сей раз без туго перевязанного свёртка.

Совсем не тот почтальон, которого ждал Гарри.

С некоторым беспокойством он заставил себя подойти к забору, задаваясь вопросом, стоит ли пересекать порог — невидимую черту, отделяющую его от возможности увидеть мать. Каково будет встретиться с ней, живым человеком, такая ли она, как он представлял в детстве, гипнотизируя колдографию, оставшуюся на шаткой тумбочке в доме на Тисовой улице?

Гарри провёл большим пальцем по верхней границе ворот. Потревоженные дождевые капли заскользили вниз.

Решено. Он притворится ещё один раз, всего один, уверится, что с Эвансами всё в полном порядке и отправится к Гермионе — единственной причине держаться на плаву.

— Вы что-то хотели?

Поттер резко убрал руку и уставился на вышедшую из дома девушку с копной рыжих волос.

— Мисс Эванс? — крикнул он, яростно надеясь, что Петунии нет дома, а если и есть — он заколдует тётку. Пусть попробует ему помешать! — Меня зовут Гарри П…

«Теряешь сноровку, Поттер», — произнёс внутренний голос тоном Аластора Грюма.

— Дурсль!

— Дурсль? — удивилась Лили, двинувшись ему навстречу. Теперь он мог вдоволь на неё наглядеться.

Гарри заметил, как она ловко спрятала волшебную палочку за спину.

Его мать — сильная волшебница! Вдруг случится невероятное, и она узнает его, поймёт, кто перед ней. Она скажет: «Ты не виноват, сынок, ты не мог нас спасти. Нет», — а потом посоветует, что делать дальше и... спасёт его. Мерлин свидетель, один раз же получилось.

— Примите мои соболезнования. Я слышал, ваш жених погиб.

— Это Вернон прислал вас? Не знала, что ему есть до этого дело. Едва ли он хорошо знал Джеймса.

«О да, — подумал Гарри. — Тётка ни за что на свете не стала бы знакомить будущего мужа с волшебником. Она и про свою «ненормальную» сестру предпочтёт молчать до последнего».

— А-а-а Петуния… — Гарри многозначительно взглянул на дом.

— Она уехала вместе с родителями.

— Что случилось, Лили? — раздалось от крыльца.

— Луни, познакомься, Гарри Дурсль. Ремус Люпин — мой друг и охранник, — добавила Эванс.

— Ты же знаешь, так необходимо. Грюм велел за тобой присматривать, — робко отозвался Люпин и удостоил вниманием гостя. — Очень приятно, Гарри!

Взволнованный неожиданной встречей Поттер с запозданием пожал протянутую руку. На территорию участка его так и не пустили. Сколько бы сам он ни пытался «ненароком» переступить барьер, ничего не выходило, словно невидимый щит хранил эту местность от непосвящённых.

— Не напомните, в какой компании сейчас работает Вернон? — сузив глаза, спросил Ремус. Вид у него был бесконечно усталый. Гарри подозревал, что под фальшивой личиной, обеспеченной медалью Уизли, выглядит куда хуже.

— «Граннингс», — без запинки ответил Поттер, жадно всматриваясь в черты близких людей, которым явно было не до него. Люпин, разумеется, намеревался побыстрее спровадить подозрительного незнакомца.

Ремус обратил взор на Лили, та благосклонно-снисходительно улыбнулась и утвердительно кивнула.

Они стояли у ворот, и всем троим было неловко. Лили и Ремус не понимали, с какой целью странный молодой человек заявился в такую рань. Гарри не чувствовал своих рук и ног, точно их сковало холодом. Эта Лили Эванс не могла его узнать, она не была его матерью, как и Сириус — крёстным, Джеймс — отцом, а Люпин — учителем. Даже Тени, явившиеся к нему в Запретном лесу, казались роднее и ближе. Но это было неважно.

— У вас всё хорошо, Лили? — спросил Поттер. — Вы в безопасности?

На бледном лице Эванс отразилось недоумение.

— Почему вы спрашиваете? — пробормотала она, разволновавшись.

— Ну, а как же? Ведь мы вот-вот станем одной семьёй.

— Спасибо за беспокойство, если нам что-то понадобится, мы оповестим вас, — вмешался Люпин, чуткий к изменению эмоций. — Какой, кстати, номер дома у мистера Дурсля?

— Тисовая улица, четыре, — рассердившись, ответил Гарри. Сколько можно его проверять! С другой стороны, он был благодарен Лунатику за заботу о Лили. — Опережая будущие вопросы: у Вернона нет братьев, но есть сестра Мардж, обожающая злобных бульдогов. В спальне на подоконнике хранится коллекция игрушечных «Фордиков» и бейсбольный мяч с автографом Джима Салливана, за который он голову готов оторвать, а своего будущего сына он мечтает назвать «Дадли», — Гарри обратился к Лили, оставив Люпина стоять с открытым ртом: — А теперь скажите, хорошо ли вы защищены?

Поттер не был уверен, напугана Лили или нет, возможно, была тронута заботой будущего родственника. Она казалась искренней, когда, поразмыслив немного, произнесла:

— Я абсолютно уверена, что здесь и сейчас нахожусь в безопасности.

— Здорово, — выдохнул Гарри с улыбкой на лице, повернулся и направился прочь.

Лили и Ремус провожали его долгими взглядами.

Теперь он думал лишь о том, чтобы вернуться в дом Сириуса и лечь спать, спать тысячу часов кряду.

* * *

Мужчина в серой мантии остановился перед дверью, постучал в неё серебряным набалдашником трости и снял цилиндр, волосы под которым оказались изрядно тронуты сединой.

Гермиона сжала край шторы.

Человек, который стоял на крыльце дома, не был ей знаком.

Выглянув из окна своей спальни во второй раз, Грейнджер увидела, что он уже скрылся из вида, значит, Слинки открыл ему дверь — или же этот пришелец воспользовался сильнейшим волшебством, чтобы проникнуть внутрь самостоятельно. В таком случае он напрасно рассчитывал остаться безнаказанным.

Когда Гермиона достигла площадки, нависшей над вестибюлем, мужчина снимал перчатки и внимательно оглядывал окружавшую его обстановку. Теперь Грейнджер могла лучше рассмотреть незнакомца, вокруг которого с воодушевлением хлопотал домовой эльф. В светлых глазах мужчины, несмотря на возраст, было что-то мальчишеское, неуловимо напоминающее о Сириусе и Регулусе одновременно, и это помогло Гермионе безошибочно угадать, кто перед ней.

— Мисс Грейнджер, полагаю.

Она легко склонила голову и спустилась навстречу.

— Здравствуйте, мистер Блэк.

— Много о вас слышал, — сказал Орион, озадачив Гермиону. — Попасть сюда стоило мне больших усилий, и, не будь я Блэком, вряд ли смог бы пройти дальше ворот. Защитные заклинания очень мощные. Кто этим занимался?

— Я, — ответила Грейнджер. — Некоторыми заклинаниями мы с друзьями пользовались во время опасных путешествий, другие я почерпнула здесь, из библиотеки.

— И воспользовались ими с умом. Этот дом, — мистер Блэк тяжело вздохнул и поднял голову, скользнув взглядом по верхней площадке, потолку и веерным окнам второго этажа, — совсем не изменился. Раньше хозяином этого богатства был Альфард. Жаль, что наше общение в последние годы его жизни ограничивалось утешительными визитами вежливости.

Гермиона судорожно придумывала, что сказать.

— Не слушайте меня, во мне говорит ностальгирующий старик, а вы совсем юная леди, — мягко добавил Орион, оглядев девушку с головы до ног. — Проводите меня в гостиную?

— Разумеется, — согласилась Гермиона.

Когда она опускалась на стул напротив мистера Блэка, колени у неё дрожали. Быстро овладев собой, Гермиона распрямила плечи и заметила, как Орион слабо улыбнулся, и сходство между ним и Регулусом стало сильнее.

— Я представлял вас совершенно иначе, — сказал он.

Гермиона подавила желание спросить: «Как именно?»

Странное дело — она тоже рисовала в уме этого статного мужчину совершенно по-другому. Сириус, выйдя из Азкабана, мало рассказывал о родных, а портрет миссис Блэк оставил малоприятное впечатление о старших Блэках. Но мужчина, сидящий рядом, смотрел открыто и прямо, без какой-либо враждебности, только чуть щурился от усердия.

— Да. Ничего общего с описанием. И неудивительно, учитывая, что оно дано моим домовым эльфом.

— Кикимером?

— Да. Мне захотелось познакомиться с девушкой, к которой неравнодушен мой младший сын. Кстати, где он?

— Я не видела его с самого утра, — ответила Гермиона, гадая, какой нынче час. Зерно тревоги медленно пускало свои корни. Регулус ушёл второпях, ужасно взволнованный, и до сих пор не вернулся.

— Вы любите его? — спросил мистер Блэк.

— Да, — ответила Гермиона, почувствовав, как полыхают щёки.

— Хорошо, — сказал Орион. — Тогда уезжайте вместе с ним. Тёмный Лорд, Волдеморт, Том Реддл, можно называть его как угодно, не успокоится, пока не отплатит нашей семье сполна, а мы доставили ему немало неприятностей, особенно Регулус, — мистер Блэк нервно пристукнул тростью по полу. — Мои сыновья упрямые, своевольные мальчишки. Они молоды и считают, что им всё по плечу — даже одолеть Сами-Знаете-Кого. Когда они родились, на небе так ярко блистали звёзды… так ярко, что мы с женой ни на секунду не сомневались, их жизнь будет под стать этому сиянию. Самое малое, что я могу пожелать теперь — спрятать младшего сына и продлить жизнь старшему... Сириус. С ним всегда было труднее. Стоит головокружительной идее посетить его, — и пиши пропало, — с отсутствующим видом Орион ненадолго замолчал, нахмурился, от чего морщины на лице стали отчётливее. — Удивительно, я не припоминаю, чтобы он ломал себе руку, болел, простужался, хотя с его непоседливостью и образом жизни…

Гермиона подошла к мистеру Блэку и взяла его руки в свои, вынуждая того взглянуть в глаза.

— Я никогда не встречала человека подобного Сириусу, который бы так любил жизнь. Он справится, поверьте! Мне кажется, он уже идёт на поправку.

— Так и есть, и, боюсь, он возненавидит нас, если узнает, на что мы пошли ради того, чтобы дать ему лишний год жизни.

Грейнджер затаила дыхание.

— Одно проклятье взамен другого. Вы слышали о действии крови единорога, мисс?

Гермиона утвердительно качнула головой, ощутив, как мистер Блэк участливо сжал пальцы, как ребёнок, которому страшно.

— Она обладает поистине невероятными свойствами, но мало кто решается добыть её или воспользоваться ею. Кровь единорога способна продлить даже самую хрупкую жизнь, но отнимает возможность создать новую. В этом и состоит проклятье. Это не выход, но пока мы не найдём более действенное средство…

— Я… я не понимаю.

— Сириус не продолжит наш род, — сказал Орион Блэк. — Никогда. У него не будет наследников, не будет сыновей.

До Гермионы не сразу дошло, что именно говорит отец Регулуса.

— Как вы это сделали? — прошептала Грейнджер. — Как заставили Сириуса выпить лекарство?

— Никто не знает детей лучше, чем их родители. Стакан молока с мёдом по утрам — давняя слабость моих мальчиков. Не осуждайте старика, Гермиона. Я люблю своих сыновей — люблю гораздо больше, чем несуществующие ветви на семейном гобелене. Однако Блэки не должны исчезнуть, как Слизерины или Гонты…

— И ради этого просите Регулуса уехать, — закончила за него Гермиона.

— Я не прошу его, — осторожно возразил Орион, — ведь говорю сейчас с вами, потому как прекрасно понимаю, что один он никуда не уедет, и теперь вижу, почему.

— Рано или поздно Волдеморт захватит власть в Британии, — прошептала Грейнджер. — Неужели вы рассчитываете, что он остановится на этом?

— Ни одна душа не верит в это по-настоящему.

— Но тогда…

Гермиона высвободила руки и выпрямилась. Смысл прояснился, и она испытала острое возмущение.

— Близкие мне люди живут здесь, и я не собираюсь бросать их, бежать на другой континент и дожидаться неизбежного!

— Не отвечайте сейчас, подумайте. Почему бы вам не уехать?

— Здесь и думать нечего, — Гермиона отошла на середину комнаты и опустила глаза на браслет на руке. Чем дольше она его носила, тем сильнее менялся внешний вид украшения. Браслет больше не скользил по руке, волшебным образом приняв нужный размер, узоры на металле стали изящнее. Безликая вещь медленно, но верно обретала форму, подстраиваясь под новую хозяйку.

«Наверное, браслет Регулуса тоже поменялся, — отстранённо подумала Гермиона, — если вообще остался на его руке… может, уже отправился обратно в пыльный ящик. Сегодня мой браслет тусклый, как будто сделан не из золота вовсе, а из олова. Что бы ответил на предложение своего отца сам Регулус, будь сейчас здесь?»

— Нет, — произнесла Грейнджер и повторила громче: — Нет.

Некоторое время Орион молчал.

— Мне жаль это слышать.

— Вы знали, что я так отвечу.

— Да, — проговорил мистер Блэк с печальной улыбкой, — пожалуй, так.

С помощью трости он поднялся на ноги.

— Не стоит меня провожать, домовой эльф вполне с этим справится, — сказал Орион, остановив Грейнджер жестом. — Вы лучше, чем я мог рассчитывать, собираясь сюда. Будь любезен, Слинки, принеси мой цилиндр.

Гермиона проследила за тем, как мистер Блэк неторопливо надевает поданные эльфом перчатки, поправляет воротник, обводит холл глазами.

Было время, когда она представляла, пусть и смутно, эту встречу, размышляла над тем, что могла бы сказать вздорная Вальбурга или её муж, чей фамильный перстень спустя столько лет Сириус без зазрения совести выбросит в мусорное ведро. Она ожидала столкнуться с чопорным высокомерным снобом, вызывающим неприязнь — это могло бы объяснить очень многое.

— Вы не спросили о статусе моей крови, — сказала Гермиона, испытывая странное желание увидеть, как изменится выражение благородного лица, скривится прямой нос, сожмутся в кулаки руки, и она со спокойной душой решит, что этот человек ей не нравится.

— Мисс Грейнджер, — спокойно ответил Орион Блэк, — повторюсь, Кикимер многое рассказал о вас. Волнуй меня услышанное, этот визит бы не состоялся. Что же касается моей дражайшей жены... доходи до неё столько же сведений, сколько до меня, она давно бы слегла с сердцем, — он прикоснулся пальцами к полям шляпы. — У вас замечательная фамилия. Если вы когда-нибудь познакомитесь с моей супругой, произносите её почаще. В остальном вы годитесь.

— Гожусь? — с усмешкой переспросила Гермиона.

Орион взмахнул палочкой, отворяя дверь наружу. В вестибюль тут же хлынула прохлада сырого дня.

— О да. Боюсь, вы с Регулусом даже слишком хороши, чтобы ещё и быть вместе.

* * *

Снег в Лондоне таял быстро. Ещё вчера деревья были покрыты снежными шапками, а сегодня на голых сучьях сверкали холодные капли.

Наконец-то в воздухе ощущалась свежесть, а не привычный лондонский смог. То тут, то там раздавались хлопки раскрывающихся зонтов. Парк стремительно пустел. Водоём медленно наполнялся ледяной водой, а фигурка ангела, дующего в рожок, казалась грязно-серой от влаги.

Возле бортика стояла одинокая женская фигура, и Регулус направился к ней. Он узнал кузину сразу и предложил взять себя под руку. Нарцисса сделала это с неприятным для него промедлением.

— Не заметила, как ты появился.

— Я научился становиться невидимым.

— На этот раз ты без зонта, — сказала Нарцисса с неправдоподобным спокойствием.

Дождь усиливался, но капли, повинуясь волшебству, обходили Блэков стороной, меняли направление и отскакивали от одежды, словно стеклянные бусины.

— Извини, боюсь, я не захватил с собой половник для трансфигурации.

Нарцисса хмыкнула.

— Я боялся, что ты не придёшь.

— Ты больше не таишься, — негромко произнесла Нарцисса. — Как видишь, я получила письмо. Зачем тебе это? Собрался просить прощения лично? Мне вполне хватило пары строк о твоих сожалениях по поводу случившегося со мной и Люциусом, — продолжила она тоном, исключающим дальнейшие извинения. — Ты хотя бы мог представить, каково будет нам после того, как правда о подделке выйдет наружу?

— Нет.

Нарцисса всегда была ему близка, точно родная сестра. Регулус хотел попрощаться, но вдвойне сложнее это сделать с тем, с кем не рассчитываешь увидеться снова. То, что он стоял в этом парке, вдыхал сырой воздух, уже было неправильно, противоестественно. Мёртвое должно оставаться мёртвым, и магия не в силах это изменить. Даже в сказках такие повороты сюжета не приветствуются.

Блэк протяжно выдохнул.

Дождь перестал моросить. Воздух стал неподвижным. Стало трудно дышать.

Мысленно Регулус возвращался к тем минутам в саду, в библиотеке, в Визжащей хижине, когда он испытывал страшную неловкость рядом с Гермионой, тщательно маскируемую за наигранной самоуверенностью и желанием заставить почувствовать то же смущение и её. Как это страшно, волнующе и одновременно приятно — ощущать себя влюблённым безоглядно. И она отвечала ему взаимностью. Так наивно было полагать, что у них будет время на что-то большее.

Внезапно Нарцисса убрала руку и встала к кузену вполоборота.

— Было глупо приходить сюда.

Регулусу нечего было ответить. Он знал: подмена дневника являлась верным решением, поэтому ощущение вины смешивалось с желанием возразить сестре, сказать, что выбора не было — крестраж гораздо существеннее благонадёжности Малфоев в глазах Тёмного Лорда, победа над которым важнее представлений о светлом будущем, любви, семье, личных убеждениях — всего. Даже собственной жизни.

Или нет?

Он никому ничем не обязан. Долги оплачены. К чему это нездоровое благородство?

Они с Гермионой уедут. Далеко-далеко.

Нотт мёртв, а Сириус сохранит молчание…

«Какие ужасные мысли! — испугался Регулус. — Но почему? Почему моё счастье и жизни других людей — вещи несоизмеримые, почему я должен жертвовать всем? Несправедливо!»

Он сделал шаг назад, и в этот момент Нарцисса обернулась.

— Этот медальон твой, — сказала она, протягивая руку, на которой лежало украшение.

Регулус скривил губы в подобии улыбки, хотя самому было не до смеха.

— Признаться, я не думал увидеть его снова, — проговорил Блэк, подняв медальон за цепочку. «И надеялся, что так оно и будет». — Он разбит.

Замечание прозвучало неуместно, казалось бы, что в этом такого — разломанная безделушка, ничто. Её место — за сотню миль отсюда, но она немыслимым образом возвратилась в руки своего владельца, напоминая о себе, о решении, которое Регулус принял однажды и был вынужден подтвердить.

Но в прошлый раз оно далось легче, много легче! У него не было ничего — или хотя бы он так думал: ни брата, ни настоящих друзей, ни цели. Не было Гермионы.

В какой-то миг Регулус подумал, что стоит поднять ладонь к глазам, и он разглядит дневной свет сквозь неё. Что, если он на самом деле сейчас там — у моря, Кикимер поит его из наполненного ядом кубка, и… Может быть, происходящее — только предсмертный сон? Всё ненастоящее? Нет никакой Гермионы Грейнджер. Она — выдумка, порождённая зельем в пещере. Плод его воображения, последняя фантазия, необходимая ему как воздух.

Через секунду-другую эльф потрясёт его за плечо и скажет: «Очнитесь, хозяин, ещё один глоток!»

— Верно, — с грустью сказала Нарцисса. — Осколки оказались слишком мелкие. Есть вещи, которые невозможно починить, нельзя склеить, вернуть в исходное положение. Так и доверие.

— Но это, — Регулус сглотнул, взвесил медальон на ладони, — лучше, чем ничего.

— Здесь наши мнения не совпадают, — заметила Нарцисса. — Я считаю, вещь с дефектом теряет большую часть своей стоимости.

— Но, несмотря на это, ты вернула медальон мне.

Нарцисса поджала губы.

— У тебя уже появился другой, — неохотно сказала она, кивнув на выглядывающую из-под воротника Регулуса цепочку, на которой висела спрятанная под одеждой часть маховика времени.

— Этот мне не принадлежит, — ответил Блэк и будто бы услышал эхо своих слов, раздавшееся под сводами пещеры. — Скоро я верну его владельцам. Спасибо, ты помогла мне.

— Помогла?

— Да. Этот медальон… он напомнил мне, что нужно стоять на своём, — Регулус запнулся, перевёл взгляд на сестру. Глаза лихорадочно блестели. — Я чуть было не совершил очередную глупость. Кажется, пришло время прощаться, Цисс.

— Сколько себя помню, в детстве никто не мог разгадать, что творится у тебя в голове, — отчаявшись, пробормотала Нарцисса. — У Сириуса всегда всё написано на лице, как и у Беллы. Но только тебе удавалось провести даже дедушку Арктуруса. Ты говоришь, что тебе жаль, и я верю, — она положила дрожащую ладонь на плечо кузена. — Тёмный Лорд простил Люциуса, он сохранил ему жизнь, может быть, спустя какое-то время он оставит в покое и тебя, Регулус. За что ты борешься — за Орден, за Дамблдора? Зачем? Ты совсем забыл своих друзей: Маркуса, Поля, Эвана. Они вступятся за тебя!

— Не буду ручаться за Маркуса, но последние два без промедления запустят в меня «Аваду».

— Не ты ли говорил, что чистокровные волшебники достойны большего?

— Это было так давно…

— Но было!

Регулус покачал головой.

— Ответь, Цисс, чей, по-твоему, мост прочнее: построенный чистокровным волшебником, маглорождённым или полукровкой?

Нарцисса издала истерический смешок.

— Проклятые загадки, — прошипела она, прижав платок к губам. — Проклятые волшебники. Мне никогда не удавалось понять, что ты задумал.

— Дай ответ!

— Ладно. Ладно, пусть будет «чистокровным». Я не знаю…

Регулус аккуратно снял руку кузины с плеча.

— Тогда почему под нашими ногами одни обломки?

* * *

Всю жизнь Сириус мечтал поучаствовать в чём-нибудь захватывающем, каком-нибудь странном событии, необъяснимом происшествии. Как часто перед сном он загадывал: «Пусть в один прекрасный день со мной случится что-то необыкновенное!»

Кто ищет, тот всегда найдёт. Поэтому Сириус с лёгкостью отыскивал приключения на свою голову. Так повелось с детства; жаль, миссис Блэк не могла по достоинству оценить доблестные подвиги своего старшего сына. Воспитательные беседы в благороднейшем и древнейшем семействе не имели успеха и часто заканчивались торжественным хлопаньем дверьми. Последняя попытка матери образумить своё «потерянное для магического общества» чадо вылилась в скоропалительный побег последнего через окно родного дома: Бродяга только и ждал момента убраться подальше.

Та знаменательная ночь была невероятно звёздной, и Сириус воспринял это за хороший знак. Удивительно — он был так взбудоражен и зол, что не хотел брать с собой ничего, хоть как-то напоминающее о доме. Оставалось только убедиться, что родители легли спать, подождать хотя бы час для верности, а уж потом…

В течение нескольких дней Сириуса согревало чувство собственной правоты, но в душе он был недоволен своей трусостью. Ему бы выйти через парадную дверь с высоко поднятой головой, но смелости хватило только на жалкую записку с пожеланиями всего наилучшего, да и ту уже к утру ветер, ворвавшийся в открытое окно, занёс глубоко под шкаф, где она покоилась и ныне.

Сириус Блэк ненавидел выяснения отношений и нравоучительные разговоры, но прекрасно понимал, что на сей раз без этого никак не обойтись.

Увидев хозяина, Бестия прекратила чесаться и в знак приветствия обнюхала его туфли. Сириус усмехнулся и похлопал её по голове. Кожа на руке очерствела и совсем потеряла чувствительность, тогда Блэк запустил вторую ладонь в мягкую шерсть своей любимицы и растопырил пальцы. Контраст ощущений оказался настолько сильным, что Сириус досадливо поморщился.

— Да-а уж, Бести, — протянул он, подавив приступ боли, пронизывающей сверху донизу, — похоже, недолго мне быть твоим хозяином.

Сириус схватил яблоко из миски, подбросил его, поймал. Снова и снова, будто это не яблоко вовсе, а снитч. Глупая привычка лучшего друга. Как же она раздражала, но сейчас Блэк бы многое отдал, чтобы увидеть, как ловко Джеймс управляется с крылатым мячом.

Ещё раз.

Ещё.

Каждый бросок — сущее мучение.

— Сириус?

Он распрямил плечи, прежде чем обернуться с ослепительной улыбкой на лице и поднятыми в приветствии руками.

— А ты ожидала кого-то другого?

Гермиона предпочла промолчать.

— А-а… Видимо, моего везунчика-братца. Увы и ах! Здесь только я. Навещаю свои владения, пока способен самостоятельно волочить ноги, но, так и быть, всё добро завещаю вам, будущая миссис Блэк.

— Перестань, это не смешно.

Сириус склонил голову на бок.

— Немного смешно, но тебе, — он элегантно вскинул палочку, и стул выплыл из-за стола прямо перед Гермионой, настойчиво предлагая ей свои «услуги», — после сегодняшних гостей, боюсь, вернуть хорошее расположение духа не поможет даже ведро мороженого, а, между прочим, у Фортескью просто божественный ванильный пломбир. Божественный!

— Эльфийская агентура работает со скоростью снитча? — любезным тоном поинтересовалась Грейнджер, опустившись на стул, весело пристукнувший ножками.

Сириус положил яблоко на столешницу и крутанул его.

— Что хотел мой отец? Зачем приходил?

Гермиона озадаченно посмотрела на него, гадая, что успел растрезвонить Слинки.

— Удостовериться, что дом хорошо защищён.

Сириус фыркнул.

— Это на него похоже…

— Он любит тебя, поэтому заботится, — заметила Грейнджер.

— Да, да-а, — с лёгким нетерпением пробормотал Блэк. — Все со мной носятся, как с рождественской уткой, даже Кикимер.

— Кикимер?

— Представь себе! Этот сморчок повадился приносить мне по утрам стакан молока, — Сириус сгорбился и с трясущимися коленями прошаркал вдоль стола. — Любимый напиток господина, господин должен идти на поправку, — имитируя гнусавый голос эльфа, прокряхтел Блэк. — А пока я пью, этот мерзавец приговаривает: «Неблагодарный мальчишка, разбивший сердце моей хозяйки. Зачем он только вернулся?» Хочешь сказать, и это от большой любви? Не мне его упрекать, но…

Гермиона ощутила, как грудь болезненно стиснуло.

— Ты поправишься, — уверенно сказала она.

— Ну да, заживёт как на собаке, — хмыкнул Сириус, с удовольствием откусив яблоко.

— Может, хотя бы ты в курсе, где Регулус? — спросила Гермиона, решив сменить неприятную тему.

Блэк украдкой посмотрел на часы и выругался про себя — похоже, Регулуса вновь потянуло на подвиги. Эта заноза не успокоится, пока не столкнётся нос к носу с Волдемортом.

Гермиона, поражающая Сириуса своей проницательностью каждый раз, когда у него на уме появлялись тайные мыслишки, насупилась.

— С ним что-то случилось?

— Не волнуйся, если Рег не объявится через час, я лично возглавлю спасательную операцию, — отшутился Бродяга, грозя попасть под огонь возмущения.

— Вы что-то скрываете, — прищурившись, сказала Грейнджер.

— Эй, эй! Полегче, не стоит обвинять меня в своих грехах. Понятия не имею, где он. Лучше ты мне скажи, где Гарри? Гарри Поттер, — вместо ответа поинтересовался Сириус.

Судя по всему, секунду-другую Гермиона надеялась, что ослышалась, да только ошибки не было. Грейнджер глядела на Сириуса во все глаза.

«Маленькая лгунья», — беззлобно подумал Блэк. Ему даже стало жаль их — её, Гарри… Регулус сказал, что они скрывали правду ради общего блага, а оказалось, все предосторожности были впустую.

— Я здесь.

Гарри перешагнул порог комнаты.

Поттер выпростал медную цепочку из-за воротника и стянул её через голову вместе с метаморф-медалью. Его глаза, мгновение назад походившие цветом на грязную льдинку, налились весенней зеленью, волосы потемнели и отросли, а на лбу отразился шрам в виде молнии.

— Здравствуй, Сириус.

Какое-то время Блэк изумлённо глазел на изменившегося до неузнаваемости «Дурсля». На мгновение ему захотелось обнять Поттера, по-свойски хлопнуть по плечу и прикрикнуть: «Дурак же ты, Сохатый! Ну и сыграл ты со мной шутку!»

Он моргнул, сделал несколько шагов и остановился, чуть не дойдя до Гарри. Сходство было поразительным. Сириуса прошиб пот. Ощущение полной нереальности происходящего наконец настигло его, будто он только что проснулся и понял, что самого-то Джеймса больше не увидит.

Похож, но не тот.

— Ты ведь и не знаешь, — сказал Гарри, присаживаясь. — Я… в общем, я твой крестник.

— Не самая шокирующая новость за последнюю пару суток, — пробормотал Сириус, покачав головой, словно отгоняя муху. Его одолевали смешанные чувства злости и досады.

Чёрт возьми, перед ним Поттер, но не Джеймс!

Тем временем Гарри наклонился и принялся педантично завязывать шнурки на кроссовках.

Обычно с помощью магии на это занятие уходит пара секунд, но Гарри намеренно тянул время, необходимое Сириусу для того, чтобы собраться с мыслями, а те, как назло, разбегались, точно тараканы, высыпанные из банки на уроке старины Слизнорта.

— Что-то ты меня удивляешь, я думал, первое, что ты примешься тут делать — громить посуду, — сказал Поттер. — Ты не представляешь, Сириус, какое облегчение говорить с тобой начистоту. Я с самого начала хотел всё тебе рассказать! Знаешь, сейчас ты напоминаешь мне меня самого несколько лет тому назад. Тогда я чувствовал себя обманутым и одиноким, лучшие друзья и члены Ордена Феникса скрывали от меня правду, и только ты один поддержал меня, повернулся ко мне и спросил: «Итак, что бы ты хотел узнать?» Говори, не стесняйся.

Сириус пожал плечами, с удивлением обнаружив, что ему ничего не хочется спрашивать. Хотя был один вопрос, на который Регулус не дал толкового ответа.

«Убит Пожирателями».

Разве этого достаточно? Где животрепещущие подробности, согревающие сердце слова восхищения героической смертью? А по-другому и быть не могло!

Не каждый день представляется шанс узнать свою судьбу, искушение так велико. Сотни любопытствующих маглов и волшебников становятся в очередь к прорицательницам и получают лишь запутанные намёки да стойкую аллергию на благовония, которыми насквозь пропахли магические шатры.

Вопрос вертелся на языке, не давал сосредоточиться. Бродяга ощутил себя зевакой на приёме у могущественного колдуна, который вот-вот разложит руны и прочитает будущее какого-то другого юноши с таким же именем, другого Сириуса, у которого был крестник, но не было смертельного проклятья, заключённого в руке.

«Убит Пожирателями. Но не я! Не я! Тот, другой!»

Сириус сел и заложил руки за голову.

— Ну, и что вы собираетесь делать дальше?

От удивления Гарри часто заморгал.

— Я подумала, что после случившегося мы обязаны поставить в известность Дамблдора, — произнесла Гермиона, комкая в кармане письмо.

— Отличная мысль! — язвительным тоном воскликнул Сириус. — Всецело одобряю! Ой, погодите-ка, ведь Дамблдор не сможет уничтожить крестражи, потому что Волдеморт вернул их себе!

— Я не хотел подвергать опасности всех, — процедил Поттер, сняв очки и напряжённо потерев пальцами переносицу.

— Прекрасно вышло, — не удержался Блэк.

Гермиона попыталась ухватить Гарри за плечо, но тот уже набрал в грудь воздуха, готовясь высказаться. Робкое: «Только не ссорьтесь», — осталось не услышанным.

— Если бы ты не вмешался, не заявился в Визжащую хижину… — стараясь сдержать злость, проговорил Гарри, — затеянное могло получиться!

— Получиться у вас могло бы только свидание с оборотнем! — вскинулся Сириус. — И та ерунда про шпиона в Ордене. Как я только купился на этот бред! Дамблдор лично провер…

— Питер Петтигрю — предатель! — выпалил Поттер.

— Питер?

Блэк расхохотался.

— Он Пожиратель смерти!

— Ты в своём уме?! Пит плачет, когда в его присутствии едят шоколадную лягушку. Ему попросту смелости не хватит глаза поднять на Пожирателя смерти, куда там до…

— А на убийство друга — хватило! Это Питер Петтигрю в нашем времени раскрыл тайну «Фиделиуса», выдал Волдеморту моих родителей, пока вы пытались перехитрить самих себя.

— Я сейчас не посмотрю на то, что ты — сын Сохатого, — Сириус резко замолчал.

Он ощупал горло, несколько раз сглотнул и, совершенно сбитый с толку, уставился на беззвучно возмущающегося Поттера, который гневно взирал на Грейнджер.

— Я вас обоих стукну «Конфундусом», если вы сию секунду не угомонитесь! — пригрозила Гермиона, потрясая волшебной палочкой. Она удовлетворённо кивнула, отметив, что ребята присмирели. — Вот и отлично. Мы на одной стороне, положение сложное, а вы ведёте себя так, будто сломали игрушку, и надо срочно спихнуть вину за проделку на другого, — она взмахнула палочкой и сняла заклинание немоты сначала с Поттера, затем с Блэка. — Сириус, — сказала Гермиона примирительно. — Я знаю, что мы поступили ужасно, скрыв от тебя правду, прости нас за это. Неужели ты думаешь, что мы не переживали? А ты, Гарри… ты перегибаешь палку. Нужно сохранять трезвую голову. Закроем этот вопрос навсегда, прямо сейчас, и спокойно обсудим план действий.

— Мерлинова борода, — присвистнув, сказал Сириус. — Какова же ты в гневе, Гермиона Грейнджер? Мой брат ещё отчаяннее, чем я считал…

— Сделаю вид, что не слышала этого.

— Первым делом свяжемся с Дамблдором, — наконец заключил Поттер. — Орден должен знать, что Петтигрю доверять нельзя.

Блэк открыл было рот, но Гермиона опередила:

— Это предупредительная мера. Мы больше не можем рассчитывать на свои знания прошлого — наше вмешательство изменило слишком многое.

Гарри согласно кивнул.

— Волдеморта нам пока не одолеть, но мы можем лишить его соратников — Пожирателей смерти, таких как Долохов, Лестрейндж, Руквуд, Кэрроу и Крауч. Мы отправим их в Азкабан!

У Сириуса разболелась голова.

«Крауча только не хватало. В этом мире можно хоть кому-то доверять?»

— Что разозлит Волдеморта ещё больше, — заключила Гермиона, с тревогой обратив взгляд на друга. Два дня Гарри почти не разговаривал, и она понятия не имела, что творилось у него на душе. — Эта война будет долгой. Крестражи могут быть рассеяны по всему свету, на их поиски уйдут годы.

«У меня нет столько времени», — краем сознания отметил Сириус, но вслух бодро сказал:

— Но это же не повод выбросить белый флаг, верно?

По лицу Гарри пробежало подобие улыбки.

— Нет, конечно.

— Мальчики, как я вас люблю, — сказала Гермиона.

— Только их?

Сириус и Гарри обернулись, а Гермиона поднялась с места и поспешила к Регулусу.

— Наконец-то…

— Где тебя носило, мастер эффектных появлений? — окликнул Сириус. Ему совершенно не понравилось выражение лица Регулуса и сумасшедший огонёк в его глазах, так свойственный обычно Белле. Внутреннее чутьё подсказывало — случилось нечто ужасное. — Умоляю, скажи, что не наделал глупостей. Во что ты ввязался?

Губы брата растянулись в непонятной гримасе. Мокрая прядь упала ему на лоб, когда он отстранился от Гермионы.

Регулус молча вытащил из-за воротника небольшой золотистый предмет, и Гарри нарушил напряжённую тишину совершенно неуместным, по мнению Блэка, свободным вздохом, вздохом облегчения и чуть ли не радости.

— Где ты это взял? — пробормотала разом побледневшая Грейнджер.

Сириус опустил глаза на свою внезапно дрогнувшую руку. Выскользнувшее из пальцев яблоко покатилось по полу.

Повреждённую ладонь покалывало, будто к ней возвращалась чувствительность.