Фаталис (гет)

Минерва как раз находилась в своём кабинете, размышляя о необходимых защитных заклинаниях и прочих, связанных с этим, мероприятиях – после побега численность Пожирателей намного превосходила численность членов Ордена, – когда появился патронус Тонкс.

Нечто серебристое, отдаленно напоминающее собаку, доставило следующую новость:

– Минерва, приди как можно быстрее! Над Базильдоном был выпущен Темный Знак – случилось что-то ужасное! Это срочно!

Минерва мгновенно собралась, не забыв, однако, превратиться в мисс Венусту. То, что Аластора не было на месте, не особенно радовало, но в крайнем случае, Помона сможет присмотреть за школой.

Оставив ей небольшое сообщение, Минерва сразу же покинула кабинет, чтобы аппарировать в Базильдон с границы Хогвартса.

* * *

Не потребовалось много времени, чтобы найти нужный дом: ужасающий зеленый череп точно указывал на место преступления.

– Хорошо, что ты смогла так быстро прийти, Мин… э… хм… Леокадия! Это ужасно! Родители Гермионы…

Минерва, остановленная Тонкс у входной двери, не слушая, протиснулась мимо неё. И была вынуждена нервно сглотнуть, делая следующий шаг.

– Мин… Кади! Нет!

Слишком поздно. Минерва была уже в кухне. Эта картина навсегда врезалась в её мозг. Мать Гермионы, одетая в домашний халат в цветочек, лежала на боку. От включенной плиты исходило тепло, и жара усиливала медленно проявляющийся трупный запах.

С трудом сглотнув, Минерва молча присела и осторожно повернула безжизненное тело на спину, заглянув в пустые глаза миссис Грейнджер.

Отвернувшись, Минерва огляделась: остатки завтрака и два окурка. Неужели убийца был настолько бесчувствен, что смог с наслаждением позавтракать здесь и покурить в завершение? Два преступника – два окурка! Какая мерзость! У Минервы по спине побежали мурашки. И тут она самой себе показалось омерзительной: стоит и мысленно прикидывает обстоятельства происшедшего.

Голос прозвучал безжизненно, когда она снова заговорила:

– Её отец?..

– Наверху… в спальне… – тихо ответила Тонкс.

Когда Минерва в ответ на эти слова повернулась и попыталась выйти, чтобы подняться наверх, молодая аврор схватила ее за рукав:

– Нет!.. Пожалуйста!.. Не ходи туда! Это выглядит ужасно!

Минерва высвободилась и решительно взглянула на Тонкс.

– Пропусти! Я должна увидеть всё собственными глазами – в конце концов, мне придется сказать об этом Гермионе.

Когда она перешагнула порог спальни, ей потребовалось всё самообладание, которым она обладала, чтобы удержаться от рвоты. Вонь от крови и рвоты смешалась со сладковатым трупным запахом.

Мистер Грейнджер лежал на сбитых простынях, испачканных кровью и содержимым его желудка. На какое-то мгновение взгляд Минервы утратил резкость. Ей показалось, что это она лежит на кровати скорчившись, только в другом мире и другом времени. Волосы еще не были седыми, но кожу вокруг глаз украсили морщинки от смеха. И Минерве стало ясно, что там лежит не она сама, а тень прошлого. Её вторая половинка.

И она вспомнила, что после той потери никогда не чувствовала себя единым целым. Содрогнувшись, она отогнала воспоминания и снова вернулась в Базильдон, к мистеру Грейнджеру.

Между двумя смертями можно было сразу заметить разницу. Внизу, с его женой, всё произошло быстро. Мертвая выглядела спокойной и расслабленной, и если бы её глаза не были открыты и устремлены в пустоту, могло показаться, что она просто спит.

Здесь всё выглядело по-другому, все буквально кричало о пытках и мучениях, которые пережил несчастный, и Минерве при виде трупа сразу же пришло на ум имя: Лестранж!

Беллатрикс Лестранж! Только она способна к такой отвратительной жестокости – вот только то, что жертва оказалась мертва, не подходило хладнокровной пожирательнице! Она с радостью заставляла страдать – наиболее красочным примером были Фрэнк и Алиса Лонгботтом, её жертвы, которые сошли с ума от пыток. Очень странно...

Минерве необходимо было срочно поговорить с Аластором, чтобы узнать, кто начал это чёрное дело. Где его носит вообще? Может быть, он даже присутствовал при этом? Или Северус?.. Смерть мистера Грейнджер показалась Минерве скорее избавлением от более страшной участи – участи живого трупа.

Минерве срочно нужно было выйти. Прочь, на свежий воздух! Уверенными шагами и с пепельно-серым лицом она вышла на улицу и опустилась на ступеньку перед входом, глубоко вдыхая. Настало время положить конец всему этому! Ни один невинный не должен больше умереть!

Но больше всего её ужасал один вопрос: как рассказать о случившемся Гермионе?

Здесь, на воздухе, каменная маска наконец-то дала трещину, и шок отступил. Слезы выступили на глазах, покатились по щёкам. Слезы печали и, одновременно, негодования на собственную беспомощность!

Тонкс опустилась рядом с Минервой, пока остальные авроры обыскивали место преступления. По ней было заметно, что она тоже плакала.

– Почему? – устало спросила молодая женщина. – Почему родители Гермионы?

Минерва почувствовала себя бесконечно старой, и её голос прозвучал так же.

– Разве не понятно? Она лучшая подруга Гарри и магглорождённая! Это предупреждение… и послание – финальная битва приближается!

* * *

Тёмный знак над пригородом Лондона!

В надежде, что смогу написать следующую статью, а вы сможете ее прочитать – Рита Москита. Испуганная ведьма, желающая жить».

* * *

Минерва, читая статью в своем кабинете, сухо хохотнула – Москита сыграла ей на руку. Лучше и быть не могло!

Она отпила глоток чая. Это было единственное, что она могла делать в настоящий момент, – ждать и пить чай.

Гермиона всё ещё находилась в больничном крыле после обморока, вызванного нервным потрясением. Девушка все время плакала и дрожала, вытягивая руки перед собой, поэтому мадам Помфри усыпила ее.

Минерва МакГонагалл серьезно подумывала о том, чтобы увезти подопечную из школы. И сделает это, если психическое состояние Гермионы существенно не улучшится в ближайшие две недели, то есть к Поминальному воскресенью. Это была ее обязанность – как декана Гриффиндора, как главы Ордена: позаботиться о безопасности Гермионы, если уж она не смогла избавить девушку от кошмара, которым для нее стала смерть родителей. Минерве не хотелось даже думать, как бы она чувствовала себя в подобной ситуации, и была рада, что никогда никому не сообщала, где живут ее родители. Хоть какой-то островок безопасности в этом ненадежном времени, когда над каждым свободолюбивым человеком нависла угрожающая тень.

Профессор понимала, что боль от потери родителей для такой юной девушки, как Гермиона, очень сильна. Ведь и для самой Минервы родители всегда являлись поддержкой и опорой, несмотря на их преклонный возраст. Невозможно было представить каково это – потерять их, хотя они уже и достигли почтенного, даже для волшебников, возраста.

Минерва снова принялась за работу. Защитные заклинания должны быть укреплены, потайные ходы должны быть заперты. И как только Муди появится, она поговорит с ним насчет запретного круга: Пожиратели войдут внутрь замка и, не найдя выхода, окажутся в ловушке! Но, учитывая размеры Хогвартса, вряд ли это возможно...

Внезапно, без предупреждения, дверь в кабинет Минервы распахнулась с такой силой, что ударилась о стену и отскочила от нее. Профессор испуганно взглянула на причину шума.

В дверном проеме стоял мрачный Аластор Муди. Выражения его лица, казалось, не в силах передать всей глубины его плохого настроения.

– Подонки! – прорычал он, перешагивая через порог и с грохотом захлопывая за собой дверь. – Жалкий, грязный, кровожадный, опустившийся сброд – все вместе взятые!

Минерва, недоумевая по поводу подобного выступления, не отводила взгляда от Муди, подхромавшего к ее письменному столу и затем тяжело рухнувшего на стул, стоящий перед ним.

– И этот халтурщик зельевар тоже не лучше! Всех в Азкабан! Всех! ...Жалко, тюрьма уже не пригодна! Иначе оказал бы каждому честь и лично проводил бы туда... Крысы, подхалимские крысы!.. Черви!

Отклонившись назад, Минерва спокойно наблюдала за Аластором. Потом пододвинула к нему чашку чая.

– Один раз змея – все время змея! Не желает работать со мной по-настоящему, только норовит поиздеваться да позлить! – Муди отпил глоток чая. – А то, что он способен убивать, недавно доказал еще раз: мистер Грейнджер – это его рук дело. Он убил его после того, как эта отвратительная дрянь Лестранж допытала того до безумия... Я не смог ни одному из них помешать.

Минерва глубоко вздохнула. Значит, Северус был тем, кто завершил жизнь отца Гермионы, после того как Беллатрикс пытками свела несчастного с ума. Как выглядят жертвы Беллатрикс Лестранж, Минерва знала слишком хорошо. В конце концов, она была знакома с Алисой и Франком Лонгботтомами, которые после пыточных проклятий, наложенных на них именно Беллатрикс и Рудольфусом Лестранж, превратились в тень самих себя. Апатичные тела без крохи сознания, не принимающие всерьез окружающих, близких, родных. Она помнила, как сильно страдал Невилл, когда со своей бабушкой навещал родителей. Минерва часто бывала у четы Лонгботтом и видела немую боль, застывшую в глазах юноши, – по меньшей мере, Гермионе это не придется пережить. А то, как выглядело тело отца Гермионы, – эта картина все еще стояла перед глазами, как только она их закрывала, – указывало на то, что он безмерно страдал. Кровь и изломанное в судорогах тело говорили сами за себя. «Его смерть не была преступлением, она стала освобождением!» – казалось, что эти слова произнес Альбус.

И снова Северус оказался только инструментом.

– И после всего этот ублюдок имеет наглость требовать, чтобы я убил мистера Грейнджер! Я, видите ли, должен довести дело до конца. Очень надо!.. Ха! Не все такие бессердечные убийцы, как этот отравитель... И глазом не моргнув, Минерва! Не моргнув и глазом!

Рука Минервы, держащая чашку, задрожала при этих словах. Значит, она права! Северус вместе с Аластором участвовали в этом... Вполне понятно, что они не смогли ничего предотвратить – ценой за это стали бы разоблачение и смерть.

Минерва бесшумно поставила чашку на блюдце – слова Муди переполнили чашу терпения.

– А думал ли ты о том, что смерть в этом случае вовсе не была убийством? Ты хотя бы на минуту задумался о том, как в эту минуту чувствовал себя Северус? Он снова стал орудием Света и Тьмы, снова был вынужден оборвать чью-то жизнь, чтобы избавить от страданий! Очнись, Аластор! Почему же ты, как Люциус, не потребовал от Лестранж самой закончить работу? Ты знаешь, что каждая жертва, побывавшая под ее пыточным заклятием, теряет рассудок, не выдерживая, пока эта сумасшедшая набалуется?! И почему ты не можешь хотя бы раз взять себя в руки, общаясь с Северусом? Ваше глупое упрямство никому не поможет! – Минерва перевела дух, прежде чем продолжить. – И вместо того, чтобы расходовать энергию на бесплодные ругательства, ты бы лучше подумал о нашей защите. Двадцать третьего мы будем выглядеть убого, если до этого что-нибудь не придумаем! Мы уступаем в численности, и, к сожалению, невозможно наложить защитный круг вокруг Хогвартса из-за размеров замка. Где, собственно говоря, ты так долго пропадал?

Но Аластора тоже переполняли эмоции, и его ответ походил скорее на рык:

– К твоему сведению, я был в Министерстве. Авроры придут на помощь во время битвы. …Что я еще мог сделать, кроме как разрешать этому мелкому отравителю шипеть на меня? Я видел убийство, сохранил свое инкогнито и снова сыграл для тебя роль почтовой совы, Минерва! – Вытащив письмо из кармана, Муди с ненавистью бросил его на стол. – Надеюсь, ты меня извинишь – я должен вернуться обратно к крысам. Они уже и так подозревают что-то. – Уже подойди к двери и взявшись за дверную ручку, он остановился и криво усмехаясь обернулся к Минерве.– Кстати, хорошее интервью, профессор Венуста... Даже у меня лучше бы не получилось.

Затем шагнул за порог и захлопнул за собой дверь. Минерва тотчас же схватила письмо.

Сердце сжалось, пусть даже она знала, что он был прав. Переписка была слишком опасной затеей, но для нее она стала страстью, и ей придется бороться с этой привычкой. К тому же есть еще винной бокал, но его можно использовать лишь в самом крайнем случае. Жизнь Северуса была для нее важнее, чем собственная тоска. Ведь ей так хотелось увидеть его живым через две недели...

Четырнадцать долгих дней, и если все пойдет хорошо, то она будет, наконец, свободна, и он назовет ее «Мерви»...

Но с другой стороны... Минерва не могла больше ждать, она не хотела больше ждать! Ей хотелось услышать голос Северуса! Поэтому она встала и, заперев кабинет, отправилась в личные покои.

Целенаправленно подойдя к полке, на которой стоял бокал, она взяла его в руки и села на диван. Поставив бокал перед собой на стол, Минерва, с бешено колотящимся где-то в горле сердцем, наклонилась над невероятно бесценным сосудом.

– Северус... – робко позвала она.

Нейтральное «да?..» донеслось в ответ, и Минерва почти задохнулась, потому что ее сердце принялось биться еще быстрее... Она так давно не слышала его голос! Он звучал музыкой в ее ушах.

– Ты один?.. С тобой все в порядке?

Последовала пауза, в течение которой пришлось ждать ответ. Тревога усилилась, и Минерва спросила себя, правильно ли она поступила. Возможно, она подвергла его новой опасности.

– Минерва, это ты? – холодно, но в тоже время неуверенно, прозвучал голос Северуса в ее голове.

Почти также нетвердо, но с почти незаметной ноткой «а с кем ты еще поддерживаешь контакт подобным образом?!», она ответила:

– Да... Это Минерва.

И снова пришлось долго ждать реакции.

– Нет, ответ на оба вопроса, но ничего другого и нельзя было ожидать, – голос был тише, чем мысль, но Минерва все же почувствовала себя странным образом успокоенной: он жив и она может его слышать.

Робость, неуверенность и тревога слились в ее голосе, демонстрируя беспомощность по отношению к нему.

– Я не вовремя? Может быть, мне связаться с тобой попозже?

В этот раз Северус отреагировал быстро:

– Пожалуйста, останься! – прозвучало почти боязливо, но в голосе был холод, который невозможно было проигнорировать. Минерва вздрогнула. Что он должен именно сейчас переживать?

– Я... рада тебя слышать, – она не была уверена, было ли это действительно правильным, настолько подвергать его опасности. Его ответом снова стало сухое: «Да». Если бы Минерва не знала, что он не один, то сочла бы ответ за нежелание говорить. Затем она услышала нечто, похожее на легкое дыхание, и Северус тихо и деловито добавил:

– Чем могу помочь?

Ее голос становился все нерешительнее, ей казалось, что он пытается оттолкнуть ее, оградиться. Хотя в своем последнем письме называл единственной...

– Я не должна больше писать тебе...

– Это слишком опасно, – неопределенно произнес Северус.

– Все время опасно... – Минерва остановилась, точно не зная, что она должна сказать, но прекращать разговор не хотелось: ей было необходимо слышать его. – Муди сомневается... он очень зол.

В ответ до нее донеслось жестяное грохотание. Возможно, это был смех.

– У меня есть заботы поважнее, чем Муди. Пожалуйста, скажи, что я могу для тебя сделать. Я не могу слишком долго... – он замолчал.

И Минерва испугалась. И не смогла изгнать тревогу из собственного голоса.

– Я заканчиваю... просто хотела услышать тебя... Должна тебе сообщить одну новость, для безопасности... – пришлось бороться со слезами и тревогой, сжавшей горло. Она прошептала: – Там будут авроры.

Голос Северуса звучал сухо. Поблагодарив, после короткой паузы он добавил:

– Это то, что оно есть, – и голос исчез.

Ощутив в себе странную пустоту, Минерва, сдавленным от слез голосом, произнесла в ответ, хотя он и не мог больше ее слышать:

– И то, что оно есть, будет вечно.