Жизнь после (гет)

Тремя днями позже Драко разбудило нежное материнское прикосновение.

Нарцисса крепко сжала его руку; через кожаную перчатку Драко не смог понять, тёплые ли были руки матери или, как обычно, слегка прохладные. Её платиновые волосы были убраны с лица и закреплены красивой резной заколкой. Её рот был спрятан за хирургической маской, а кожа вокруг её ярких, наполненных слезами голубых глаз была натянута, как-будто она пыталась улыбнуться, но губы лишь растягивались в гримасе. Нарцисса выглядела старше, чем он помнил. Малфой подумал, что её ему тоже придётся покинуть, и от этого сжалось горло.

Драко попытался сглотнуть, тем самым желая выиграть немного времени, прежде чем рассказать обо всём, произошедшем с ним за последние недели. Нарцисса зарыдала, и Драко судорожно пытался придумать что-нибудь, способное отвлечь её от ужасного горя.

— Как ты нашла меня? — голос Драко изменил ему.

— Меня привела мисс Грейнджер, — ответила женщина, пытливо вглядываясь в лицо своего сына. Он мучился уже не нужным сейчас вопросом — почему он сам не решился сказать ей? Мать, словно желая усилить муки его совести, одарила Малфоя печальным, полным укора взглядом.

Усугубляло его страдания и то, что Гермиона была единственным человеком, решившим всё рассказать его матери. Из-за этого Драко испытывал гнев, смешанный со смутной благодарностью. Ведь он, испортив всю свою работу, отказавшись бороться, даже не удосужился оповестить собственную мать о своём положении. Возможно, Гермиона рассказала всё Нарциссе после их ссоры, а, может, и раньше, и женщина ждала, когда он сам решится ей всё рассказать. Да, он был дрянным сыном.

— Она рассказала о вакцине, — продолжила Нарцисса немного напряжённо. — Гермиона сказала, что вы уже были близки, и ты решил...

— Прожить то, что мне осталось, как хочу я, — не дал договорить ей Малфой. — А не так, как хочет она. И уж тем более не так, как хочет Мунго.

— Она помогала тебе, не так ли? — Нарцисса закончила свой вопрос на такой высокой ноте, что Драко вздрогнул.

— Гермиона никогда не относилась к этому серьёзно, — равнодушно ответил Малфой. — Для неё это был всего лишь эксперимент, начатый только по просьбе больницы.

— Может, если бы у неё было больше времени или денег...

Драко несогласно покачал головой:

— Это не сработает, мама. Она... Она просто не может.

Нарцисса закусила губу и опустила взгляд в пол, стараясь спрятать увлажнившиеся глаза. На этот раз Драко не собирался её обнадёживать. Он тоже когда-то надеялся, но теперь от этой надежды осталась только тупая боль в груди.

На мгновение ему захотелось рассказать ей всё: о признании Гермионы именно в тот момент, когда оно не могло дать ничего, кроме боли, о её хитрости и манипулировании, о её эгоизме, о том как ему не повезло влюбиться в сирену в обличье целителя.

Но Драко не стал. Сначала он хотел понять для себя: было ли её признание вызвано его болезнью, или она просто не могла выбрать более подходящий момент.

Может, она действительно любила его. И Драко был дураком, раз не смог заметить этого за столько лет.

Нарцисса знала бы ответ. Она докопались бы до сути их проблем и сказала ему правду. Но сейчас Драко не хотел правды, при любом раскладе она принесла бы ему только боль, и самым простым вариантом было — оставить всё как есть. Наверное, даже лучше, что последнее воспоминание Гермионы о нём будет связано со слезами и обидой. Так ей будет легче смириться с тем, что его не станет.

Будет легче умереть, никогда её больше не увидев. Малфой будет жалеть об этом, но зато у неё будет жизнь, не омрачённая горем утраты. Драко не был уверен в её чувствах к нему, но он точно знал, что чувствовал сам. И эта слепая уверенность в чём-то столь важном сейчас придавала ему сил.

~*~

Отведённые ему жалкие двадцать восемь дней заканчивались, и у Драко плохо получалось оставаться спокойным и невозмутимым, каким он старался казаться. Его конечности уже полностью онемели, и он чувствовал, что скоро это произойдёт и с остальным телом. Каждый новый вдох делать было всё сложнее, мучительнее; и с каждым очередным выдохом появлялся страх, что он был последним.

Голос дежурной ведьмы у стойки регистрации, предупредившей друзей и родственников о том, что время посещений подходит к концу, прозвучал грозно и неожиданно в мертвой тишине палаты Драко. Нарцисса поцеловала его в последний раз и уже собиралась уйти, но не удержалась и крепко обняла его, быстро и возбуждённо шепча ему куда-то в шею о том, как она гордиться им, как сильно любит его, и что о лучшем сыне она не смела бы и мечтать. Но время уже вышло, и женщине нужно было уходить. Она ещё раз поцеловала его в щеку и ушла.

Свет погас, и Драко остался совсем один в угнетающей темноте.

На часы смотреть было невыносимо, и Малфой закрыл глаза. Он пытался ни о чём не думать, ни о чём не переживать и всеми силами старался отвлечься от навязчивого писка рядом стоящих приборов, действующих ему на и так расшатанные нервы вечным напоминанием о его состоянии. Но уйти от этих мыслей не получалось.

Всего лишь неделю назад у него были цели в жизни: он хотел стать одним из лучших сотрудников в исследовательском отделе и наладить отношения с Грейнджер.

Ничего из этого не случилось. Драко провалил всё.

Принять это было тяжело. Он не добился ничего из того, что было принято считать мерилами благополучно прожитой жизни: Драко не мог похвастаться серьёзными успехами в работе и не успел создать собственную семью. Но осознание того, что всё-таки за свою пусть и короткую жизнь он смог спасти несколько чужих, грело ему душу и не позволяло чувствовать себя совсем бесполезным.

Если Драко должен умереть, то он умрёт, не сожалея о содеянном. И, несмотря на то, что он не имел ни малейшего представления, что его ждёт после смерти, он не боялся.

Воздушный барьер с шипением раздвинулся, и Драко разлепил чугунные веки, надеясь разглядеть позднего гостя. Но непроглядная, кромешная ночная темнота мешала ему.

— Штоккель? — позвал он слабым голосом. Это было настоящим чудом, что он ещё мог говорить, некоторые пациенты теряли и эту способность.

— Нет, — ответила Гермиона. — Это я.

Его учащенное сердцебиение, тут же отразившееся на мониторе справа, выдало его. Слава Мерлину, Гермиона быстро устранила этот звук. Она неслышно подошла к Драко и осторожным и нежным движением повернула его голову к себе. Затем Грейнджер присела около него, положив одну руку на колено, а другой взяв его левую руку.

Прикосновение кожи к коже.

На ней не было ничего из необходимой защитной одежды, так приевшейся ему. Её волосы были убраны, но оставались кудрявыми и непослушными. Сама она была одета в чистую отглаженную одежду. Когда Гермиона потянулась поправить его подушку, Драко почувствовал приятный свежий цитрусовый запах. Грейнджер уже не выглядела такой печальной и подавленной, как несколько недель назад, она стала больше походить на себя. Гермиона была прекрасна. Драко загляну в её глаза, и его сердце снова заныло.

Но это ничего не меняло. Драко попытался отодвинуться от неё:

— Ты не должна быть здесь.

— Мне было необходимо тебя увидеть, — при этих словах она легонько сжала его ладонь.

— Ты заразишься. Ты можешь заразиться...Колье.

— Нет, — она тихо хмыкнула. — Со мной всё будет хорошо. Потому что я сделала это.

Драко скорчил гримасу, насколько ему позволяли это сделать парализованные лицевые мышцы:

— Сделала что? — но он уже знал ответ.

— Я нашла вакцину.

Малфой в изумлении и неверии уставился на неё, но потом прикрыл веки, не в силах больше смотреть ей в глаза.

— Использовала маггловские технологии, — объясняла она. — Я обратилась в ту больницу, где проходила практику. Я хотела найти различия на уровне ДНК между магглами и волшебниками. Чтобы получить доступ, я соврала им о своей заинтересованности в генетических заболеваниях. Я изучала вирусы и бактерии. Подробно рассматривала клеточную структуру, способы воздействия разных инфекции, симптомы, лечение. Для большинства известных и распространённых заболеваний, таких как грипп, оспа, полиомиелит, уже придумали и опробовали различные вакцины, и я узнала о способах их разработки. По большей части они теоретические, но я смогла провести несколько практических исследований: клонирование клеток, селекция, ПЦР, секвенирование ДНК...

Она на секунду остановила свою длинную и быструю речь, чтобы перевести дыхание, а затем ещё стремительнее и радостнее затараторила:

— Там я узнала всё необходимое для того, чтобы создать собственную вакцину. Потом я применила к ней магию, чтобы она была способна бороться с Колье. И это сработало, — Гермиона неверяще засмеялась. — Драко, у меня получилось. Это сработало.

Горькие слёзы покатились из его закрытых глаз:

— Не делай этого...

Она нервным и неестественным голосом спросила:

— Чего?

— Я не хочу этого, — терпеливо повторил Малфой, открыв свои влажные глаза и посмотрев прямо на неё, чтобы Гермиона поняла, осознала. — Не хочу.

Неясные ему чувства отразились в её тонких чертах. Драко было тяжело смотреть на неё, и он снова закрыл глаза. Как же он устал.

— Почему?

Драко задумался на некоторое время и тяжело и часто задышал. Как можно это объяснить тому, кто не умирает? Как можно убедить её и донести до неё, почему он принял свою судьбу? Драко приготовил себя к этому. Смерть была неотъемлемой частью круговорота жизни. Миллиарды людей умирали до него, и ещё столько же умрут после. Малфой просто стал тем, чьё время пришло. Одним из миллиардов, незначительным и незаметным. Для всего мира его смерть не имеет никакого значения.

Но Драко и не нужно глобальное значение. Он задумался о своей жизни и о том, что успел сделать за свои двадцать пять лет. Он любил и ненавидел. Для некоторых он был хорошим другом, для кого-то паршивым. Малфой совершал ошибки, но он старался, правда старался быть лучше. Возможно, этого будет достаточно, чтобы познать лучшую жизнь после смерти, а может, там его ждут наказания за его проступки или вообще не ждёт ничего.

Драко ничего не знал, но это было и неважно. Не было никакого смысла переживать или беспокоиться о том, о чём не имеешь ни малейшего представления. Он прожил свою жизнь, принимая собственные решения и пожиная последствия своих поступков. Но Малфой был доволен своей жизнью и всем тем, что он успел совершить.

— Я готов, — упрямился Малфой. — Я уже подготовил себя к этому.

Гермиона убрала свою руку, и на некоторое время комната погрузилась в тишину. Драко открыл глаза и удивился её спокойному, понимающему взгляду. Это было ответом на все вопросы, который он уже и не надеялся получить. Ему было больно видеть её такой, потерянной, напуганной, но всё уже было неважно и малозначимо.

Она пришла. Она была его другом. И он всё-таки смог увидеть её в последний раз.

Она судорожно вздохнула.

— Может, ты и готов умереть, — проговорила она мягким, обволакивающим всё его существо голосом. — Но я не готова потерять тебя.

Гермиона молниеносным движением открыла свой кейс, вынула шприц, сняла с него колпачок и воткнула иглу ему в вену. Единственное, что смог сделать Драко — взглянуть в её янтарные решительные глаза.

Неприятный писк монитора привлёк их внимание. Его пульс становился всё быстрее и быстрее, ускоряясь с каждым ударом сердца.

Малфой попытался вдохнуть, но у него ничего не вышло. Перед глазами всё мутнело и плыло.

Её вакцина не сработала. Драко умирал.

Хотя сам Малфой и принял это, его организм всё ещё продолжал бороться со смертью. Но тело ослабевало, органы отказывали. Казалось, каждый дюйм тела резали сотнями ножей, и всё это сливалось в мучительную агонию.

Перед тем, как мир поглотила тьма, он смог разглядеть отчаянно отбивающуюся от охранников Грейнджер, пытавшуюся прорваться к нему.

Последним долетевшим до него звуком был звук его собственного имени.