Принадлежащая туману (гет)

Однажды утром Люциус не спустился к завтраку.

По моим расчётам шёл двенадцатый день моего пребывания в его доме, и я уже… не могу сказать, что начала чувствовать себя комфортно, но, по крайней мере, постепенно стала привыкать к тому положению вещей, что негласно установилось между нами. Поэтому, когда я заметила, что хозяин отсутствует, хотя блюда уже, как обычно, стояли на столе, меня охватило сильное беспокойство.

Трудно объяснить, как я отнеслась к этому открытию. Возможность спокойно поесть, не ощущая ежесекундно на себе его пристального ледяного взгляда, принесла облегчение. Вот только атмосфера в комнате сразу же поменялась. Стало… слишком тихо… Жутко даже. Казалось, всё вокруг приняло более зловещий оттенок.

До сих пор я не осознавала, насколько присутствие этого человека успокаивало меня. Несмотря на необъяснимую враждебность, он был реален, он был человеком, и это в значительной степени помогало преодолеть ужас, порождённый царящей вокруг меня неразберихой, моей амнезией, беспомощностью… и чем-то ещё более страшным. Я начала сомневаться в целостности собственного рассудка. Все эти странные сверхъестественные события, с которыми я постоянно сталкивалась, оказывали на меня разрушительное влияние, и я начала задумываться над тем, не было ли моё восприятие реальности каким-то образом искажено. Это пугало меня больше всего. Потерять память само по себе было достаточно плохо. Но потерять разум? Сама эта мысль меня ужасала.

Оказалось, что общение с Люциусом, каким бы неприятным оно ни было порой, в какой-то мере помогало справляться с одолевавшими меня страхами, позволяя держать их в узде.

Я гадала, где он мог сейчас находиться. Скорей всего, по-прежнему дома, потому что погода не улучшилась, а на снегу во дворе следов видно не было. Я мысленно пожала плечами. Может, он просто устал наблюдать за тем, как я громко чавкала и прихлёбывала за столом (что было своего рода протестом против того, что он не спускал с меня глаз во время трапез).

Но, когда Люциус так и не явился ни на обед, ни на ужин, моё беспокойство окончательно переросло в тревогу. Что если он бросил меня здесь, наедине с обитавшими в доме призраками? Или… наедине с галлюцинациями, порождёнными моим больным разумом?

Снаружи уже потемнело, и, хотя привычные для этого места источники света каким-то образом зажглись сами собой, тени казались длиннее и гуще обычного, а тишина всё более угрожающей. Паника медленно, но верно начала оборачиваться вокруг меня плотным удушливым саваном.

«Что если Люциус не существует на самом деле, Алиса? Вдруг всё это время он тебе просто мерещился?»

Я ковырялась в тарелке, но аппетит исчез вместе с Люциусом. При каждом резком звуке, был ли это внезапный треск горящей в очаге ветки или хриплое карканье вороны за окном, я нервно подпрыгивала на месте. В конце концов, отпихнув от себя тарелку с едой, к которой едва притронулась, я пошла наверх, в свою комнату.

Какое-то время я пыталась развлечься чтением («Le Morte d’Arthur», Малори) и почти сумела убедить себя в том, что спокойна и невозмутима. Но спустя несколько перевёрнутых страниц поняла, что представляю всех рыцарей круглого стола высокими светловолосыми мужчинами с серебряными глазами и в чёрных мантиях.

Вздохнув, я резко захлопнула книгу. Стало совершенно очевидно, что я не смогу успокоиться до тех пор, пока не увижу Люциуса и не удостоверюсь в том, что он не оставил меня в этом жутком доме совершенно одну на всю ночь.

Медленно подойдя к двери, я на мгновение замялась в нерешительности.

«Можно ли считать это любопытством? Может быть, я просто ищу предлог для того, чтобы сунуть нос куда не следует? — спросила я себя и тут же ответила: — Да и ещё раз да. Но не это главное. Для меня сейчас важней найти его, а не разузнать о нём что-либо».

Открыв дверь, я вышла в коридор.

На середине пути я осознала, что иду на цыпочках и, не желая создавать впечатление, будто крадусь куда-то, попыталась шагать громче, хотя делать это без обуви было довольно трудно.

— Люциус? — позвала я. — Вы здесь?

Сердце билось в хаотичном ритме, но я не была уверена, чего боялась больше: встречи с хозяином поместья или с чем-либо более зловещим.

Возможно, особой разницы не было.

Достигнув лестничной площадки, я задумалась:

«Вверх или вниз? Наверху я ещё ни разу не бывала. Может быть, именно там находится его спальня?»

Невольно в голове возникла картина настолько яркая, словно я видела её вживую: Люциус, лишённый своего безупречного одеяния… его светлые волосы струятся по широким мускулистым плечам и крепкой бледной груди… обнажённые руки и ноги… длинные, сильные, мускулистые…

Я покраснела, рассердившись на саму себя. В последнее время подобные мысли часто лезли мне в голову. Казалось, с каждым днём я всё больше зацикливалась на нём. Раз за разом вспоминая наши беседы, меняла исход словесных дуэлей в свою пользу или придумывала новые, в которые одерживала хладнокровную победу, а поражённый Люциус неохотно выказывал мне скупое уважение. И в его серебряных глазах в этот момент сияло восхищение… или даже нечто большее…

Я раздражённо выдохнула, понимая, как глупо и бессмысленно было желать, чтобы он ответил взаимностью на то притяжение, которое я, против собственной воли, испытывала к нему. После того, как Люциус обходился со мной все эти дни, я просто ненавидела себя в те моменты, когда честно признавала, что меня влечёт к нему. Этот мужчина не заслуживал моих симпатий, потому что в броне высокомерного презрения, которой он отгородился, ещё ни разу не появилось даже малейшей трещинки. Как получилось, что я вообще способна чувствовать хоть что-то по отношению к нему?

Нахмурившись, я усилием воли прогнала соблазнительное видение из своего разума.

«У тебя уже достаточно проблем с восприятием реальности, Алиса, — отругала я саму себя, — и без того, чтобы добавлять запутанные фантазии в эту мешанину».

Вполне возможно, что как раз в это время Люциус где-нибудь в подвале выкапывал могилу, чтобы потом спрятать в ней моё безжизненное расчленённое тело.

Несмотря на эту неутешительную мысль, я распрямила плечи и решила отправиться на третий этаж. Видимо, моё любопытство оказалось сильней чувства самосохранения.

Я поднялась по лестнице быстрым шагом, опасаясь того, что моя отвага испарится, если я не заставляю ноги двигаться быстрее.

— Люциус, вы там?

Внезапно в голове мелькнула дурацкая мысль о том, что происходящее напоминает игру в прятки, и мне пришлось подавить слегка истерический порыв крикнуть: «Кто не спрятался, я не виновата!» Вместо этого я издала довольно глупый и очень нервный смешок.

Когда я почти достигла первой ступеньки, освещавшие лестницу свечи, торчавшие в настенных подсвечниках, внезапно потухли. Задохнувшись от испуга, я резко обернулась. Позади зияла темнота, наполнившая меня ужасом.

«Как в том сне, — подумала я и, стиснув зубы, развернулась. — Значит, иду вперёд и вверх: другого выхода нет».

Обстановкой третий этаж напоминал второй, за исключением более мрачной и зловещей атмосферы… или же мне просто так казалось?

Вдоль коридора тянулся ряд дверей, но ни в одну из них я не горела желанием постучать.

— Люциус? — вновь позвала я нерешительно.

Я шла (верней сказать кралась на цыпочках, потому что моя отвага угасла одновременно со свечами), и всё отчётливее слышала доносящийся из-за двери в самом конце коридора глухой звук ударов.

Ритмичный, царапающий и… очень жуткий звук.

Крт-Крт… крт-крт… крт-крт…

Волосы моментально встали дыбом, а живот наполнился липким густым холодом, постепенно растёкшимся по всему телу. Онемевшие руки бессильно и тяжело повисли, а ноги так и норовили подогнуться.

«Это так глупо, Алиса, — подумала я. — Ты же не хочешь на самом деле войти туда и встретиться с источником этого звука? Прямо сейчас надо развернуться и спуститься по лестнице. Ты сможешь сделать это даже в темноте, надо лишь за перила держаться покрепче».

Вот только ноги, словно сами собой, неумолимо вели меня вперёд…

Крт-Крт… крт-крт… крт-крт…

— Люциус! — хотела позвать его ещё раз, но из горла вырвался лишь жалкий дрожащий писк.

Я стояла уже почти в конце коридора и медленно разворачивалась лицом к той самой двери.

«Этому должно быть какое-то совершенно логичное, обыденное объяснение…»

Я сделала ещё один шаг…

Крт-Крт… крт-крт… крт-крт…

Потянулась к дверной ручке…

Внезапно раздался пронзительный, леденящий душу вой, и дверь начала трястись, чуть ли не соскакивая с петель, словно внутри комнаты кто-то яростно ударял по ней кулаками… я в ужасе отшатнулась, и…

— ГРЯЗНОКРОВКА!

Обжигающий поток электричества пронзил меня насквозь и, отскочив, я закричала.

Люциус направлялся ко мне широким шагом, с развевающейся за спиной чёрной мантией и убийственным выражением в глазах. Его левая рука стискивала трость, которой он едва не придушил меня при нашей первой встрече, а правая сжимала тонкую деревянную палочку, кончик которой был направлен на меня.

— Люциус! Вот вы где! — воскликнула я дрожащим голосом, стремительно отступая в самый конец коридора.

«Проклятье, почему нельзя было сделать лестницы с обеих сторон коридора?»

Меня колотило крупной дрожью — из-за недавнего электрического удара, из-за ужаса, вызванного сотрясавшейся под чьими-то ударами дверью (за которой, как я заметила, теперь было подозрительно тихо), и из-за новой угрозы в виде рассвирепевшего мужчины, загнавшего меня в угол. Не замедляя яростного наступления, он резко вкинул деревянную палочку в трость и сделал ещё несколько шагов, пока я не оказалась зажата между холодной стеной и его жёстким телом. Теперь, когда Люциус использовал его против меня в качестве своего рода тарана, оно уже не казалось мне таким привлекательным.

Его правая рука вцепилась в мой подбородок, вздёрнув лицо вверх.

— Что я говорил насчёт того, чтобы ты не совала свой нос куда не следует? — прошипел он.

Трость больно впивалась в бок, и я попыталась отодвинуться в сторону.

— Я не… АЙ!

Резкий встречный толчок его тела вернул меня на место и заставил заткнуться.

— Что я говорил насчёт того, чтобы ты не совала свой нос куда не следует? — повторил он вопрос, теперь буквально рыча на меня.

— Вы с-сказали, что будут п-последствия, — запинаясь ответила я, задыхаясь под его сокрушительным весом.

— Верно.

— Но я не…

Я запнулась, потому что он внезапно отпустил мой подбородок и поднял руку выше. Я вздрогнула, ожидая удара, но вместо этого он накрыл мои глаза ладонью, а потом меня охватило необычайно ужасное ощущение… я не знаю… давления, засасывания… словно моё тело скручивало и протаскивало через старую машину для отжима белья. Я почувствовала, как желудок сжимается в рвотных позывах.

— Перестаньте, перестаньте, перестаньте! — завопила я, но всё внезапно прекратилось, и Люциус убрал руку с моего лица.

Я бы упала, если бы он не продолжал удерживать меня в этом странном объятии — очень близком, но слишком грубом — до тех пор, пока я не обрела устойчивость.

Онемев от изумления, я огляделась вокруг. Мы стояли посреди столовой.

«Как, чёрт возьми, мы оказались здесь? Что произошло? Неужели ты действительно сходишь с ума, Алиса?»

Но мне не хватило времени подумать о своём предположительном безумии, потому что как раз в этот момент Люциус схватил меня за волосы и дёрнул изо всех сил, причиняя боль. Я не знала, могут ли корни волос вытягиваться, но мне казалось, именно это с ними и происходит сейчас. От жгучей боли на глазах выступили слёзы.

— Что ты делала наверху?

— Я… искала вас, — запнувшись, выдавила я, тяжело дыша от боли.

Потом обеими руками попыталась разжать его пальцы, вцепившиеся в мои волосы, но безуспешно. Он был намного сильнее меня, а кроме того ещё и невероятно зол.

Прищурившись, он сказал:

— Кажется, ты нашла меня.

— Это я уже поняла… — ещё один сильный рывок заставил меня завопить: — Ай… ай… блядь! Люциус, перестань! Отпусти меня, будь ты проклят!

Он отпустил, затем довольно грубо толкнул на ближайший стул и угрожающе навис надо мной. Его трость была зажата в кулаке, и я опасливо посматривала на неё. Я уже знала по собственному опыту, какую боль можно причинить этой тростью, и была уверена в том, что ей можно найти множество других применений. В голове внезапно всплыла цитата, которую я, должно быть, прочла где-то: «Муж может бить жену палкой или прутом толщиной с большой палец руки и длиной с предплечье…»

Кажется, Люциус догадался о чём я думала, потому что в уголках его губ появился намёк на улыбку, и он начал мягко постукивать тростью по своей ноге. Приглушённое «тап» раздавалось всякий раз, когда та ударялась о кожу его высоких сапог.

— Последствия, последствия, — тихим голосом протянул он, и я невольно покраснела от его тона и блеска ледяных глаз.

Я посмотрела на него с негодованием, раздражённая грубым обращением и попытками запугать меня, в то время как я лишь пыталась найти его. Ну, или что-то вроде того.

— Не моя вина, что вы решили бросить меня здесь совершенно одну и даже не предупредили об этом, — сказала я сердито. — Я беспокоилась.

— Неужели? Как трогательно.

— Я не беспокоилась о вас, — возразила я. — Я беспокоилась о себе. Я не чувствую себя в безопасности здесь.

«Тап, тап, тап» раздавался размеренный стук трости о сапог.

— Ты и не должна, — ответил он, — потому что ты нарушила правила, гарантирующие твою безопасность.

— Я же сказала, что искала вас. Я не нарушала ваши драгоценные правила. По крайней мере не… не нарочно.

— Действительно…

«Тап, тап, тап…»

Он смотрел на меня бесстрастно, с почти скучающим выражением, словно пытался определить, достойна ли я тех усилий, которые ему придётся приложить, чтобы наказать меня. Я очутилась в очень любопытной ситуации: с одной стороны я надеялась, что он сочтёт меня недостойной, но с другой стороны отчасти желала обратного. Я ненавидела его презрительное равнодушие почти так же сильно, как боялась его непредсказуемого гнева.

— Так где вы были сегодня? — спросила я, нахмурившись.

Он с изумлением посмотрел на меня, словно не мог поверить в то, что я осмелилась задать подобный вопрос. Изящно приподнятая бровь стала единственным ответом на мой вопрос.

— Скажи мне, Алиса… Что именно, по твоему мнению, находится за дверью комнаты, куда ты столь неразумно желала войти?

Я задрожала, не желая думать об этом.

— Как я могу делать подобные догадки? — спросила я.

— Сделай мне одолжение.

— Не знаю, — ответила я. Потом дерзко добавила, — ещё один счастливый гость?

Я знала, что рисковала нарваться на его гнев. На мгновение трость замерла, и, от выражения его лица меня передёрнуло. Внезапно он откинул голову назад и тихо рассмеялся.

Я почувствовала облегчение, хотя пыталась казаться безразличной. Но невольно снова напряглась, когда он склонился ко мне и легко надавил серебряной рукоятью трости на мои губы. Хотя этот жест не был угрожающим, он глубоко встревожил меня.

— Если я ещё раз поймаю тебя, — сказал он мягким, почти нежным голосом, — последствия будут не просто видимы. Они будут неизгладимы.

Я подняла руку, чтобы отодвинуть набалдашник трости от лица, но мои пальцы словно сами собой сжали его, и я почувствовала странное покалывание с ладони. Не успев остановиться, я бессознательно потянула его к себе, словно желая забрать.

Люциус зашипел, и в ту же секунду я, очнувшись, испуганно втянула воздух. Быстро выдернув палочку из моей руки, он буквально мгновение пристально смотрел на меня со смешанным выражением гнева, негодования и… чего-то ещё, что я была не в состоянии понять.

— П-простите, — запинаясь пролепетала я, от страха широко распахнув глаза. — Я н-не хотела.

Стиснув зубы, я попыталась приготовиться к ещё более болезненному проявлению его недовольства. Но ничего не произошло. Вместо этого Люциус выпрямился, повернулся ко мне спиной и просто вышел из комнаты, не бросив на меня больше ни единого взгляда.