Война без победителей (гет)

Пошло.

Все.

К черту.

Где-то в рваном лабиринте улиц рычит экскаватор. А может, и не экскаватор. Мало ли катается по Городу машин — все как на подбор, урчащие, громкие, с полными баками и наглыми назойливыми голосами. Люди такие же. Вечно кричат, вечно им что-то нужно. Одним одно, другим другое. Не перепутать. Ты глава охранного подразделения. Почти официант.

Инесса идет к своему сектору ответственности. Но на сей раз на плече — сумка с вещами. Небольшая, вещей у нее очень мало.

В этом месте нечего делать. Какой смысл охранять его импровизированные стены, которые легко перешибить выстрелом из любой пушки? Кому они могут понадобиться? Тот, кто так решил, наверное, еще не отошел от стоаранского параноидального вируса. Впрочем, возможно, он вызывал и не паранойю, может, эта повальная паника месячной давности называлась иначе. Идиот Бакум сам не знал, что использовал. Другие идиоты не позаботились о защите воздуха над собой даже после этого, отговорились невозможностью… а впрочем, какое ей теперь дело?

Два металлических листа сходятся углом над головой, как ворота. Чернеют неровные швы сварки. Рядом — дом, семь этажей: восьмой и девятый снесло при обстреле, и наверху, где сейчас сторожевой пост, еще валяются неубранные камни, а в щелях можно найти булавки, бусины и пуговицы. Ветер треплет рваные вязаные тряпочки и мелкие лоскуты. Кто-то из бывших жильцов увлекался рукоделием. Елена из отряда Инессы всегда отворачивается. Жалеет погибших, что ли… Она объясняла, но Инесса не стала вникать.

Здесь больше нечего делать.

Дежурные сменяются, Инесса обходит участок, потом назначает старшего вместо себя и направляется к лестнице вниз.

Она не сразу понимает, почему ее обступают со всех сторон.

— На зрачки посмотрите!

— Нормальные… Послушайте, может, ей и вправду надо идти?

— Офицер Орафанн, куда вы?

— За периметр, — она останавливается. Слово «офицер» непривычно режет слух. В этом дурацком месте все перевернуто с ног на голову. Даже она, рядовая Орафанн, которую всегда устраивало отсутствие чинов и званий, сделалась офицером из-за блажи Петрушевского или кто там назначал ее главой одного из охранных подразделений. В этом дурацком месте нашлось слишком мало тех, кто способен банально организовать охрану. Наверное, руководству Города Будущего все-таки придется сделать для бывших солдат послабление. Одним генетическим материалом не обойтись.

— Зачем вам за периметр? — вкрадчивый голос и понимающие интонации.

— Я ухожу отсюда. Сартан за главного.

— Куда уходите?

Голова начинает кружиться. От злости и раздражения. Когда они уберутся и оставят ее в покое? Куда она идет? Куда угодно, может? Только подальше от них? Нет, она ведь собиралась по четко известному адресу.

…адресу?

…или направлению?

Это разные вещи. Информация против инстинктивного притяжения.

…что она слышала об инстинктивном притяжении?

— Держите ее. Не дайте ей уйти, — говорит кто-то. Она не видит, кто это. Перед глазами — только серо-белые разломы камней на крыше и полощущиеся обрывки чего-то — бумага, ткань, как десятки маленьких грязных флажков. — Позовите врача. И этого ее мужика позовите, как там его, Закаевский? Может, он знает…

Он ничего не знает, хочет сказать Инесса. В последний месяц он пересекается с ней только на улицах. Изредка. И что такого он должен знать?

…знать, откуда берется инстинктивное притяжение.

…знать по опыту.

Апрельский ветер — слишком теплый. Она никогда не любила жару.

* * *

— Нам нужны такие люди, как вы, — безапелляционно заявил Петрушевский. — Наша охрана действительно организована не лучшим образом. Компетентные специалисты есть, но их недостаточно. Был бы признателен, если бы вы согласились остаться в Городе.

Человек, который установил правило генофонда: принимать только тех, у кого могут быть здоровые дети. Остальные — мусор. И ведь таких, как ему нужно, было немало.

Инесса смотрела в его лицо, похожее на обтянутый морщинистой кожей череп, и размышляла, не вирус ли говорит его устами. Первые избавленные от беспричинного страха вышли из укрытий совсем недавно. Утром Ян кое-как нашел общий язык с Алаем, потом — еще с парой местных врачей. Когда те поняли, что их ужас вызван вирусом, дело пошло на лад. Оставались технологии блокировки обратной транскриптазы, которые разрабатывали на случай, если вернется первый стоаранский вирус, тот, что заставлял людей уничтожать друг друга. Правда, очень скоро оказалось, что с новым вирусом они не работали. Зато работало сознательное сопротивление. Мало кто мог сопротивляться сам, но постепенно с помощью ноотропных стимуляторов «горожане» начали один за другим приходить в чувство.

— Воздействие психовирусов можно преодолеть, — сказал Ян. — Но нужно немалое усилие воли. Или внешний толчок.

— Очень скоро мы уже не сможем скрывать существование Города, — сказал Петрушевский. — И если на нас нападают даже сейчас, то потом, когда сюда хлынет волна отчаявшихся… Мы не можем спасти всех. Кто-то должен остаться за бортом, чтобы выжило человечество.

Представители тех, кому предстояло остаться за бортом, получили спасательные круги. Почти все.

Через три дня руководство Города полностью восстановило адекватность. Инесса негромко рассмеялась, увидев доказательство этому. Ей выделили единственную комнату в общежитии. Крошечную, с дырами в стенах, не заделанными после обстрелов. Достойно — как раз для генетического мусора.

И черт с ними. Ей не привыкать. Унизительно? Не в этом случае.

— Зачем здесь оставаться? — спросил тогда Ян. — Переселяйся ко мне, у меня не комната, а нормальная квартира.

Инесса задумчиво уставилась на него. Взгляд то и дело соскальзывал на стальную дверь у него за спиной.

— А зачем оставаться с тобой?

Ян пожал плечами.

— Мне казалось, нам было неплохо.

— Было, — кивнула Инесса. — Мне следовало бы радоваться. Бывает и хуже, когда выбора нет.

Он с легким прищуром смотрел ей в лицо, ожидая продолжения.

— Ты ни разу не дал мне выбора. Сначала на Стоаре. Потом на Земле. Теперь в Городе. Ты хоть раз спросил, нужно мне это или нет?

Знакомые злые искорки в глазах. Знакомая тень яростного румянца на скулах. Почти Стоар. Говорил кто-то, что мужчины не выносят таких щелчков по носу.

— А нужно было спрашивать? Ладно Стоар, на Земле ты ни разу не дала понять, что тебя что-то не устраивает! Тебя кто-то принуждал? Связывал и силой тащил в кровать? Ты же, черт возьми, в тюрьму ко мне сама приходила!

— Я и не обвиняю тебя в принуждении, Ян, — она поморщилась. — Не нужно скандалов. Дай мне время. И себе заодно.

— Наверное, ты права, — сухо бросил он. — Обойдемся без балагана. Если понадоблюсь…

Он достал из кармана переговорник, продемонстрировал его Инессе и вышел. Дверь еле слышно закрылась. Ян сохранял внешнее спокойствие, даже когда его задевали за живое.

Странно только, что в этой ситуации могло его задеть?

* * *

Ветер лихорадит, точно как саму Инессу. Налетают теплые порывы — ее бьет дрожь. Сменяются холодным — ее бросает в жар. Монотонно трепещет полураспустившаяся вязаная салфетка, которая зацепилась за стальной штырь. Когда-то зеленая. Другая зелень едва пузырится нежно-салатовой пеной полуголых крон. Молодые листики еще не шумят, только трепыхаются чуть ниже крыши.

Голоса доносятся издалека. Инесса рассеянно прислушивается. Отмечает, когда появляются знакомые интонации; замечает, что люди приближаются. Ремень сумки вдруг врезается в плечо. Она вспоминает, что нужно уходить.

Так. Куда? Адрес-то ей не оставили.

Кто вообще сказал, что нужно уходить? Надо найти его и спросить…

— Привет, — Ян кивает, дружески улыбается, как обычно при встрече. А она вдруг вспоминает, что видела его недавно с какой-то девицей, которая льнула к нему, как намагниченная. Говорят, мужчинам такое нравится. Возбуждает, что ли.

Охранники что-то быстро бормочут, договаривая. Ян окидывает Инессу цепким взглядом.

— Куда ты там собралась?

— А черт его знает, — в сердцах бросает она и резко ставит сумку на землю. — Тянуло неизвестно куда, как под гипнозом. Нет, так, как тянет… ну птиц на юг, может.

— Приобретенный иммунитет. И похожие ДНК вирусов, — констатирует Ян. — Остальным повезло меньше. Или больше, смотря куда они уходили. В медцентре считают, это тоже эффект стоаранского вируса. Может, отложенные последствия панических атак.

— Значит, вот как сносит крышу от вируса, — сама себе говорит Инесса. — Так. Так…

Она встряхивает головой, стараясь избавиться от остатков странных ощущений.

— А куда они уходят? — прокуренным голосом интересуется Сартан, которого она хотела оставить за старшего.

— Еще неизвестно, они начали уходить одновременно. Пару групп даже выпустили на других постах. Никто сразу не заподозрил. Многовато их, — поспешно поясняет Ян. — Петрушевского там, по-моему, привели в чувство, но сегодня это уже эпидемия.

Стоаранские вирусы. Инесса заставляет себя думать. Значит, их много, и эффектов от них тоже. А она думала, вирус всего один. И после очистительной бойни людей наконец оставят в покое.

Как бы не так. Как бы не так…

— Закройте все ворота, — наваждение пропадает полностью. — И все проходные подъезды. Ян, зараженные не агрессивны?

— По-разному. Они ведут себя, как обычно. Не считая того, что рвутся прочь из Города. Ты к Петрушевскому?

Она оглядывается, мимолетно отмечая, что сумка осталась на крыше.

— Да. Сартан, побудь за главного. Коль скоро я тебя уже назначила.

Младший офицер отвечает понимающей щербатой усмешкой. Инесса никогда особо не разбиралась в людях, но сейчас почти наяву слышит его мысли.

И черт бы с ним и его представлениями о глуповатых бабах, которым не хватает мужика, способного их нагнуть.

* * *

— Уже перекрыли свою зону? Отлично, — Петрушевский восседает за столом в своем кабинете, уставленном разнородной мебелью всевозможных стилей, и с остервенением трет лоб. Помощники мечутся туда-сюда. — Что у вас, Орафанн? Многие ушли?

— Я сама чуть не ушла. Но не знаю куда. Они тоже не знают. Они находят дорогу интуитивно, как живые компасы…

— Понял, — перебивает Петрушевский. — Вот что, присоединитесь к очередной группе. Вы, Орафанн, возьмите еще пару из своего отряда, а вы… э-э… Закаевский? Отправляйтесь с ними, захватите какой-нибудь портативный анализатор на всякий случай. Оставьте координаты переговорников для связи. За вами будут наблюдать. Это лучший способ что-то выяснить.

Инесса не может не согласиться. Особенно когда беглецы такие тихие, пришибленные вирусом и почти совсем не агрессивные. Опасности никакой.

Разве что в конечном пункте назначения. Черной точке «икс», куда они направляются.

— Лучше будет выпустить несколько отрядов, — поправляет она. — К каждому приставить по одному офицеру. Все эти люди могут разойтись в разных направлениях.

— Согласен, — кивает Петрушевский. — Действуйте.

* * *

Она сжимает рукоять пистолета, скрытого под курткой.

Оружие, как всегда, действует успокаивающе. И в то же время бодрит. В этой процессии можно и уснуть. Они молча и механически шагают куда-то — как утверждает датчик переговорника, в юго-западном направлении.

Мимо политых дождем руин. Мимо искореженных гор металла. Мимо трупов, изъеденных временем и стремительно смелеющими дикими животными. Мимо парков с их птичьими трелями и беспомощными, наивными нежно-зелеными листочками. Мимо остатков аэродромов… не мимо.

Откуда здесь уцелевший летун, черт подери? Инесса решается задать этот вопрос.

— За нами его выслали, — отвечают ей. Два десятка человек терпеливо ждут, пока она наговорится.

— Кто выслал?

— Слуги Новой Эры.

От изумления Инесса на миг забывает все ругательства. Новая Эра? Мать вашу, это звучит, как название религиозного культа! Которым, похоже, и является? Откуда это в головах? Или стоаранский вирус способен принести на Землю и стоаранскую религию? Она понятия не имеет, что за религия. Незнакомое словосочетание. Не у кого спросить — Елена Кир, Вацек и Ян ушли с другими группами. Спрашивать у этих? Нет, опасно.

Она молча занимает место в летуне.

Молча и украдкой смотрит по сторонам.

Украдкой — чтобы не выделиться из окружения. Никто больше не пытается понять, куда их везут. Инессе на миг становится интересно, кто за штурвалом. И насколько он адекватен.

Летун выходит на максимальную скорость, взмывает к облакам, и все за узкими продолговатыми иллюминаторами смазывается в сплошное месиво. Когда же начинается торможение, кажется, что вспыхнул пожар.

…Нет, не пожар. Просто очень теплый воздух. Кругом то ли песок, то ли какая-то стеклистая пыль. Чахлая растительность на горизонте. Небольшая площадка для летунов, хлипкие домики, возведенные из закопченных листов металла и каких-то обломков. И машина, снабженная несколькими ковшами разной формы. Смотрится она здесь чужеродно.

Жара…

Проходя мимо кабины, Инесса задерживается, чтобы взглянуть на координаты. Но дисплей над панелью управления безжизнен. Тот, кто вел летун, явно знал, что делает.

Охваченная внезапным предчувствием, Инесса тянется к переговорнику.

Глухо. Никаких координат, дисплей еле мерцает, отображая какую-то ерунду.

Черт подери.

Перекрыли.

Инесса останавливается посреди площадки. На нее заторможенно оглядываются — скорее механически, чем с удивлением. Она симулирует дурноту, пытаясь выиграть время на размышления. Выходит, все это безумие — не спонтанная вспышка, как прошлый, самый губительный, всплеск активности вируса. На сей раз кто-то и зачем-то управляет этими людьми. Насколько он, черт его подери, силен? И насколько рискованно лезть к нему в лапы? Отбиться от стада теперь не выйдет. Что опаснее — отойти в сторону и привлечь внимание или продолжить путь в самое пекло? Зависит от того, зачем эти люди сюда явились…

«Ты сама явилась сюда с ними, чтобы это узнать», — думает Инесса и встает с колючего песка. Раз зашла так далеко, есть смысл рискнуть.

Они бредут дальше. На поверку домики оказываются одним приземистым строением. Сквозь щели доносится… пение.

Речитатив.

И снова пение.

Похоже на ритуал. «Слуги Новой Эры»!

Они нашлись…

Она входит в зал. Из одного конца с трудом можно различить, что творится в противоположном, потому что потолок иногда провисает так низко, что пробраться можно лишь согнувшись. Духота, толпа, стоящая на коленях, и пение, пение, пение…

Приходится падать на колени вместе со всеми.

До чего похоже на религиозные культы, которых развелось особенно много ближе к концу войны. «Люди разуверились, им больше не на что надеяться», — объясняло какое-то оппозиционное информагентство.

Свечи. Они-то здесь зачем в такую жару? Обильно плачут воском или парафином.

Инесса цепко осматривается исподлобья, видит знакомых из Города, но еще больше незнакомцев; пытается пробраться ближе, к местному алтарю, но на нее оглядываются — здесь полагается стоять неподвижно. И она ждет продолжения. Ждет и всматривается в другой конец задымленного зала. До рези в глазах.

Глаза слезятся, воздух дрожит неверными картинами. Инесса ищет того, кто бормочет убаюкивающим речитативом, находит, но он слишком далеко, его одежды колышет сквозняк, и рассмотреть что-то невозможно. Кажется, что там, во главе паствы, — не человек.

А он все бормочет, то отрывисто, то нараспев, и кто-то вторит ему, и голоса переплетаются, и головы клонятся все ниже, и кто-то уже падает, его поднимают, и Инесса вспоминает тренировки выносливости, потому что ее тоже клонит в сон — все сильнее, сильнее, непреодолимо…

«Спи, — произносят переплетающиеся голоса на неизвестном языке. — Спите, Ангелы Новой Эры.

Ваше самопожертвование сохранится в веках…»

* * *

Вдох. Трудно дышать. Невозможно дышать. Тело сдавливает со всех сторон. Сонливость убегает быстро. Инесса пытается вздохнуть поглубже… и чувствует в носу и во рту песок.

Что за…

Она пытается открыть глаза. Их тоже что-то сдавливает. Приоткрывает один — и в него попадает жгучий песок. Текут слезы. К лицу льнет что-то горячее. Руки, ноги — все застряло, увязло в этом горячем, так что невозможно шевелиться.

Да она же под землей.

Инесса душит всплеск паники. Получается не сразу. Сердце колотится, она снова начинает задыхаться. Тихо. Дышать здесь еще есть чем. Песок, смешанный с сухой землей, лежит рыхло. Дышать можно, но крохотными порциями. Тяжесть на груди — как гора булыжников. И все-таки Инесса понимает, что закопали ее в стоячем положении.

Отчаянно вертит головой. Опираясь на комья и песок, рвется наверх.

Кажется, сдвинулась на пару миллиметров. Воздуха все меньше.

Это было бы похоже на кошмар, но песок, который скрипит на зубах и набивается в рот, до тошноты настоящий.

И еще мокрый.

За шиворот течет вода. Горячая рыхлая масса становится все плотнее… но в то же время чуть проседает, позволяя сделать еще несколько движений. Инесса откидывается назад, высвобождая немного пространства для вдоха.

Рука почти свободна. Теперь вторая.

Воздух!

Задыхаясь, Инесса глотает горячий ветер и жмурится от пустынного солнца.

И тут — изумленный возглас совсем рядом. Гортанный голос кричит что-то. На неизвестном языке.

Инесса изо всех сил работает руками, разрывая вокруг себя смешанный с землей песок. Черт, если сейчас же не выбраться и не начать защищаться, ее оглушат и прикопают снова, и на сей раз повезет меньше. Теперь ноги. Мышцы уже начинают болеть от сражения с неподатливой толщей.

Инесса оглядывается и видит единственного оборванца со шлангом. Вот откуда вода. Оборванец стоит, опустив шланг, ему заливает ноги, струи впитываются в песок и собираются в недолговечные лужи, а он ждет чего-то. Или кого-то.

Хочется отобрать шланг и выпить все до последней капли.

Все, черт возьми.

Инесса отталкивается ногами и вырывается из ямы. Вскакивает. Оборванец пятится, выкрикивая что-то. Кругом пустыня и ни души… точка в небе.

Инесса хватается за лучемет. На месте.

Засыпан песком, правда. Но это не помеха.

Она падает и перекатывается, уходя от выстрела с борта летуна. А, черт, дело плохо, если у них на борту оружие, то ей конец. Разве что…

Она подскакивает к парню, хватает его, вырывающегося, выставляет перед собой. Он бьется и пытается кусаться. Слишком слабо. Да это же подросток!

Плевать. Если, чтобы выжить, нужно прикрываться детьми, она будет прикрываться детьми. Которые ни в чем не виноваты, которых заставили, привлекли к убийствам, вынудили поливать зарытых в песок людей, как фантасмагорические семена, и все такое прочее из арсенала любителей отговорок. Инесса чуть прижимает мальчику пару точек на шее, чтобы меньше дергался, и всматривается в летун. Там, видно, колеблются. А может, пытаются навести луч на ее голову. С земли живым щитом и не прикроешься нормально, если в тебя стреляют с воздуха.

Компактное орудие наливается слепяще-белым в энергетической точке. Инесса вскидывает лучемет.

И успевает на доли секунд раньше.

Швыряет подростка и отпрыгивает, снова падая на горячий песок. Летун вспыхивает пылающими обломками. Огонь разлетается каплями из фонтана, а следом и сам фонтан, иссякнув, падает вниз.

Догорает.

Чадит.

Мальчик стонет, пытаясь отползти. Инесса не обращает внимания. Жив, мертв — его проблемы. Проверяет кабину.

Чьи-то обгорелые останки.

Прекрасно.

Теперь и она может разглядывать их и вдыхать запах не морщась.

Она подходит к шлангу, из которого все еще хлещет вода, и долго льет на себя холодные струи, пьет их — но сразу выплевывает: горечь. Яд какой-то. Удобрение. Интересно, много здесь похороненных заживо? Для чего это удобрение? Почему больше никто не пришел в себя?

Смоченное водой песчаное поле — гладкое. Чтобы спасти хоть кого-то, придется долго рыть руками. Или обломком летуна. Инесса хочет снова сказать себе, что ей плевать, но обломок все-таки берет.

Мальчишка валяется в стороне без сознания. Она следит за ним краем глаза. Если получится выбраться — будет свидетелем.

Обломок упирается во что-то твердое. Голова.

Инесса раскапывает песок вокруг нее и видит, что мужчина мертв. Впрочем, неудивительно.

Теперь можно и просушить переговорник.

* * *

— Причина смерти — гибель мозга. Они умерли до погребения, а не из-за него.

Медцентр Города Будущего. То ли патологоанатомическое отделение, то ли еще что-то похожее — за стеклянной стеной холодильники, столы, запах формалина и медикаментов… Здешний главный, Мартин Альцев, попросил подождать в пустом зале. Инесса долго бродила вдоль закрытых шкафов и сдвинутых к стене столов, не вступая в разговоры. Только слушала, о чем говорят остальные. Здесь собрались те, кто вернулся из вылазки — она сама, Елена и Ян. Вацек — нет. Еще здесь Петрушевский и много незнакомых медиков.

— Что до стоаранского вируса… да, он есть. Если это можно назвать вирусом.

— Чем тогда? — удивляется кто-то из медиков.

— По структуре это вирус. Только каждая его клетка, вместо того чтобы преобразовывать нормальные клетки, выпускает пучки тонких нитей. У погибших ими оплетена половина мозга, и нити до сих пор активны. Такое впечатление, что мы остановили некий процесс в самом разгаре. Офицер Орафанн, вы говорите, их заливали водой? Горькой?

Инесса кивает.

— Ладно, состав воды мы узнаем. Пока что ясно, как действовал вирус. Вызывал некую форму помешательства, что вообще характерно для стоаранских вирусов, и преобразовывал мозг. Мутацией это не назовешь, но…

— Но что? — в голову вдруг приходит «пастор» из пустыни. — Я понимаю, вы не знаете точно, но скажите, как по вашему мнению, что должно было получиться из такого человека? Чем мог закончиться процесс?

— Да ничем, кроме смерти, — буднично отвечает врач. — А чего вы ждали — перерождения? Нет. Вас сбили с толку эти Слуги Новой Эры, или Ангелы Новой Эры, или что там говорил этот малолетний фанатик? Напрасно. Их Новая Эра — это банальная смерть. Советую заняться жителями Города, Стефан, — фамильярно обращается он к Петрушевскому. — Если стоаранских вирусов много и они попадали в организм после химических атак, то уязвимы все. Добавь это к обязательному медосмотру.

— Тогда отбор не пройдет никто, — мрачно бросает Петрушевский. — Ладно. Придется создавать исследовательский отдел.

— А при чем все-таки религиозные фанатики? — любопытствует Елена Кир. Руки у нее до сих пор слегка дрожат. Инесса слышала, что Елена едва не осталась под землей — там, куда она угодила, выбраться оказалось еще труднее.

— Судя по всему, их пастор тоже находился под влиянием вируса. Своей неадекватности он не осознавал, но о вирусе знал, и ему взбрело в голову, что зараженных можно заставить мутировать… превратиться в стоаран. Стоаране должны были заселить Землю. Новая Эра, — выплевывает Петрушевский. — Все виды их вирусов направлены на одно и то же. Пастор сбежал.

Патологоанатом удаляется в подсобку вслед за коллегами. Все как будто ясно. У всего есть приземленная и логичная оборотная сторона.

И она так разительно отличается от дрожащего дымного воздуха, парафиновых слез и переплетения успокаивающих, обманчиво ласковых голосов…

Слишком разительно.

И Ян смотрит Петрушевскому в спину, недоверчиво щурясь.

С Яном можно было бы обсудить нестыковки, но… но. Кстати, почему она тогда вообще встала на дыбы? Он говорил правду, им действительно было неплохо вместе. Даже лучше, чем просто неплохо.

Инесса догоняет его в коридоре.

— У тебя там кто-то есть? — напрямик спрашивает она.

— Может, пара комаров. Ты решила вернуться?

Ей кажется или он смотрит с надеждой?

— Да.

— Ну и слава Богу.

— Ты веришь в бога?

— Сейчас — не знаю. Там, где я рос, трудно было не верить, — отвечает он, подбирая слова.

— А где ты рос? Расскажи, мне интересно.

— Приходи. Расскажу.

Вещи, вспоминает Инесса.

Сумка осталась на крыше.

Но забрать ее оттуда — минутное дело.