Вектор жизни (гет)

Не так она собиралась умереть. Совсем не так.

Кеноби ни разу не появлялся в храмовом госпитале. Асажж и не рассчитывала, что он станет навещать её, но всё же на что-то надеялась — и ждала.

Персонал был вежлив и заботлив, никто не задавал вопросов, и даже стражи в масках, вынужденные её охранять, не мозолили глаза, но Асажж чувствовала, что они тяготятся её присутствием. Сложно было винить их: от её руки пало много джедаев; но эта подавленная неприязнь раздражала.

Целитель-каламарианка по имени Бент, что выхаживала Асажж — столь же бездушно-вежливая — по её просьбе принесла датапад, тайком от двух безликих стражей сунула ей в ладонь инфочип — тот самый, от Декстера — и прошептала:

— Оби сказал, что это важно для вас.

Это трогательное, детское «Оби» разбило лёд в глазах Бент, выдав, что за маской штампованного джедая прячется живая душа, и Асажж всё-таки решилась спросить, где он.

Бент нахмурилась.

— Его снова отправили в самое пекло. Не могу сказать, когда он вернётся.

«И вернётся ли вообще», — промелькнула крамольная мысль, но Асажж тут же прогнала её и задала ещё один вопрос:

— Как же так вышло, что я отлёживаюсь тут всего лишь с одной дыркой в боку, а не размазана тонким слоем по дну Корусканта?

— Я принесу вам отчёт мастера Скайуокера.

Отчёт был сумбурен: не описание происшествия, а, скорее, личное мнение о нём. Кроме того, в каждой строчке сквозило пренебрежительное отношение ко всему этому бумагомарательству. Ответ на свой вопрос Асажж нашла во фразе «даже не знал, что спидер может выполнять такие фигуры высшего пилотажа». Кеноби умудрился поймать её бесчувственное тело и довезти до Храма, где ему объявили благодарность за поимку опасной преступницы и сделали выговор за самодеятельность.

Меч Асажж каким-то чудом не выронила.

Что же было в отчёте магистра Кеноби, так и осталось тайной для неё.

Инфочип оказался ценен не столько старыми хрониками — они лишь подтвердили догадки Асажж по поводу централизованной информационной атаки на Орден, — сколько спрятанным в них сообщением от Декстера. Он был не против наладить сотрудничество и предлагал ей работать на него в качестве информатора и шпиона. Кроме того, обговаривался вопрос оплаты — вполне приемлемой для Асажж — и указывался канал связи. Это было заманчиво. Она сама уже подумывала предложить свои услуги Декстеру, увидев на этом пути неплохие перспективы.

В конце концов, Асажж Вентресс исчерпала свою удачу, и ей оставалось лишь убедительно и красиво уйти со сцены. Этим она занялась, когда рана затянулась, и её перевели из палаты в стандартную храмовую келью.

Защитником Асажж на готовящемся процессе был назначен аж целый сенатор — вице-король Альдераана Бейл Органа. Он предложил строить защиту на основе фактов и не давить на эмоции, хоть изначально и предусматривал последнее. Асажж сразу заявила ему, что не собирается отыгрывать роль несчастной жертвы обстоятельств — кто бы ей поверил?

Потом потянулись муторные допросы, бесконечные бюрократические процедуры, долгие, нагоняющие тоску заседания… Порой на них Асажж ощущала слабое враждебное внимание к её персоне, но никак не могла определить его источник. На Владыку Сидиуса, порой общавшегося по голосвязи с Дуку в присутствии Асажж, из присутствовавших в судебном зале были похожи слишком многие — и в то же время никто. И никто не вмешивался в процесс, всё шло к тому, что и предсказывал Кеноби: испытательный срок и прекращение контрактов с охотниками за головами. Последнего она и добивалась. Так будет спокойней: её забудут через полгода и не станут искать.

Джедаи уже были убеждены в её раскаянии. Следующим шагом Асажж было убедить Конфедерацию в своей гибели. Маячившая в будущем миссия подходила для этого как нельзя лучше.

Декстер подготовил документы для новой личности Асажж.

Она уже привыкла к своей охране — несмотря на свои маски, они перестали казаться ей безликими тенями, молча следующими позади. Они были людьми со своими характерами, привычками, слабостями.

Во время одного из допросов Асажж вывел из себя обвинитель — костлявый, резкий в речах офицер с фанатичным блеском в глазах, — и тогда она, забыв все предупреждения Органы, высказала всё, что думает о судебной системе Республики и отдельных её представителях. Обвинитель бесстрастно, нисколько не изменившись в лице, выслушал тираду, что-то отмечая в датападе, и не заметил тихий смешок из-под маски одного из стражей. А вот Асажж это заметила, равно как и досадливый возглас второго.

После того случая она стала развлекаться, провоцируя их на эмоции. Один — вернее, одна — легко поддавалась на провокации, смеялась в ответ на остроты Асажж, и тогда в игру вступал второй, басовито упрекая напарницу в слишком поверхностном отношении к обязанностям. Впрочем, вскоре он втянулся и сам начал отпускать саркастичные комментарии в адрес некоторых сенаторов. Когда стражи окончательно оттаяли, они стали приносить Асажж сплетни: чьи падаваны подрались, кому устроили выволочку за неподобающее поведение, кто сбежал в самоволку, кого отправили дежурить в ясли — в общем, внутреннюю кухню, недоступную для простого гражданина Республики. Некоторые нюансы были непонятны Асажж, но стражи охотно их поясняли — было уже ясно, что её оправдают и, возможно, однажды примут в Орден.

Вечером после последнего заседания Асажж разрешили осмотреть Храм. Наутро она должна была его покинуть и отправиться на фронт.

Зал Тысячи Фонтанов, куда её привели стражи, был грандиозен и прекрасен, но в душе вновь шевельнулась позабытая злость. Поддержание этой красоты — не природной, а созданной искусными руками — требовало огромных средств, и всё ради горстки одарённых людей. А в это время Внешнее Кольцо и другие регионы, позабытые ослёплённым собственным блеском Сенатом, задыхаются под гнётом местечковых царьков и непомерных налогов.

Мысль, зародившаяся при близком знакомстве с местным укладом жизни — всё-таки остаться в Ордене — рассеялась окончательно. Да, с ними легко, уютно, светло… Но иметь дело со всей системой Асажж не желала. Она решилась поступить так, как планировала изначально.

— Добрый вечер, леди Вентресс, — раздался за спиной тихий голос. — Я слышала, что вас амнистировали.

Резко обернувшись, Асажж увидела знакомую целительницу.

— Дали испытательный срок, — ответила она Бент. — Завтра я уеду отсюда. Постараюсь больше не попадать к вам в руки.

Бент хихикнула, прикрыв рот ладонью.

— Мне так все пациенты говорят. Потом возвращаются. Но вам не нравится Храм, не так ли?

Асажж, поколебавшись, согласилась:

— Здесь слишком богато. Это давит и раздражает.

Бент на пару секунд прикрыла глаза, потом взмахнула рукой:

— Видите женщину на том берегу? С золотыми точками на лбу?

Асажж разглядела тонкую фигурку смуглой женщины, сидевшей у воды в позе лотоса.

— Она… сломалась. Пала на тёмную сторону и потеряла разум. Мы с трудом смогли её вернуть.

Новый взмах.

— Тот мужчина видит кошмары. Пятеро его учеников один за другим ушли в Силу. Теперь он боится брать новых. Группа ребят слева от него — падаваны, потерявшие своих мастеров. Все были на войне, все они видели её грязь и мерзость. Только здесь они могут найти равновесие.

Голос Бент оставался тихим, но боль сочилась из каждого её слова.

— Я поняла вас, — после недолгого молчания ответила ей Вентресс. — Но вы не знаете, как выглядите в глазах простых граждан. Немногие из них могут позволить себе так сбежать от реальности.

Бент подошла к озеру, присела на корточки и тронула пальцами поверхность воды. Побежала мелкая рябь, отбрасывая причудливые блики на стенах.

— Мы знаем, — наконец сказала она. — И это… страшно. Нам не хватает сил, чтоб всё исправить. Но сломавшийся под гнётом жизни неодарённый — это только его боль. Боль немногих его близких. А сломавшийся джедай… — Бент обернулась. — Вы и сами всё прекрасно понимаете.

Асажж не хотелось продолжать этот разговор. Она развернулась на каблуках и зашагала прочь.

— Оби вернулся, — донеслось ей вслед. — Вы хотели это знать.

Сердце пропустило удар.

Галерея, ведущая в жилой корпус, была безлюдна. Узкие лампы на стенах испускали тёплый приглушённый свет, и еле заметные тени бегали по узорному полу. В окнах горел разноцветными огнями Верхний Город, по транспортным магистралям текли огненные реки, а в небе мерцали двигатели кораблей. Так много света… и бархатной, чёрной тьмы. Казалось, этой тьмы можно коснуться рукой и ощутить, как она утекает сквозь пальцы, как игриво покусывают кожу огни, драгоценными камнями прячущиеся в завесе ночи.

Вновь нахлынула тоска, предчувствие безвозвратных перемен. В попытках сбежать от неё Асажж метнулась в первый же попавшийся тёмный коридор — оттуда эхом доносился неясный шорох и шёпот на грани слышимости. Лазуритовые плиты пола, на которых сплетались чёрные и белые мраморные змеи, вдруг показались Асажж водой, потоком, подхватившим её и понёсшим вперёд. Звук шагов гулко, кощунственно громко ударялся о своды и растворялся в пространстве зала, к которому привёл коридор.

— Обычно здесь проводят спарринги, — пояснила страж, не дожидаясь вопроса Асажж. — Наверху есть галерея, с которой можно наблюдать за тренировками. Пройдём туда?

— Нет. Я останусь тут, — отмахнулась Асажж.

В круге света, обрамлённом стройными колоннами, сражался с чем-то незримым её джедай. Мускулы тренированного тела завораживающе перекатывались под кожей, движения — плавные, змеиные и в то же время отточенные — перетекали одно в другое. На коже блестели капли пота и многочисленные рубцы, следы застарелых ран — среди них Асажж узнала те, что когда-то нанесла своей рукой. Босые ноги мягко ступали по каменным плитам в своеобразном, рваном ритме, и сердце само собой подстроилось под него, разогнало кровь в жилах.

Впервые Асажж видела его так близко, так чётко — не в тумане сна, не в горячке неоновой ночи, — и оставаться в стороне было превыше её сил. Не прекращая жадно наблюдать за Кеноби, она выпуталась из плаща, выданного ей в Храме, и сбросила ботинки, сейчас ставшие слишком тяжёлыми, ненужными.

— Что с вами? — окликнул её сопровождающий. Голос донёсся словно бы издалека.

— Я хочу сразиться с ним ещё раз. Напоследок, — сказала Асажж. Не стражу — самой себе.

Сказала — и сделала первый шаг в круг. Осторожно, словно нащупывая дорогу по ледяной мозаике, по чёрной каменной змее. Правее от центра, кругом, постепенно подбираясь ближе, еле сдерживая желание битвы. Оби-Ван и виду не показал, что заметил её, но движения его изменились, словно в них стало чего-то недоставать. Вот он на мгновение замер на белой с золотистыми орнаментами плите, глаза насмешливо сверкнули — и Асажж бросилась в атаку.

Теперь всё встало на свои места.

Хлёсткий выпад — блок. В ответ серия быстрых, еле уловимых ударов — со смехом ушла с линии атаки, подскочила, избежав подсечки. Замерли в высокой стойке.

Удар сердца, шаг вправо. Он — как отражение.

Ещё удар, ещё шаг. Качнула бёдрами: иди ко мне, милый. Мимолётная улыбка — и вновь град ударов. Уклонилась, ударила локтём в бок — поймал, скользнул за спину. Затылок обожгло горячим дыханием.

Так уже было.

Дёрнулась, вывернулась — и вновь замерла, исподлобья глядя на него.

— Добавим огня, родная?

Дыхание тяжёлое, голос с хрипотцой. В глазах — обещание большего.

С предвкушением прикусила губу, кивнула и сорвала со стойки у стены две рукояти тренировочных мечей. Вспыхнули синие клинки. Крутанула их раз, другой, примеряясь к непривычному балансу.

Он уже ждал.

Вздох глубокий, судорожный: прочь последние сомнения. Затанцевала, закрутилась вихрем, обрушила на него каскад обманных ударов, прощупывая защиту, пряча в этом кружеве настоящие атаки. Его клинок мелькал легко, невесомо, отражая её выпады.

Усилила натиск, оставив ловушку — еле заметную. Не поверил: засмеялся и шагнул вперёд. И ещё.

Сильнее. Быстрее.

Раз, два, три — за спиной колонна. Оттолкнула его, разбежалась, извернулась в прыжке, наотмашь ударив сверху. Его блок — опора для второго прыжка. Кувыркнулась в воздухе и мягко приземлилась за его спиной. Молниеносно развернулся, контратаковал.

Летели искры, мелькали отблески клинков, отражаясь в полированном камне, в лихорадочно блестящих глазах. Битва, в которой нет победителей и проигравших.

Больше огня. По венам, по нервам. Горела земля под ногами, горели мосты за спиной.

Это всего лишь игра, древняя и безумная игра для двоих. Асажж знала, чем заканчиваются подобные игры, но это было неважно.

Бой оборвался резко, внезапно. Они одновременно выключили мечи и замерли, глядя друг другу в глаза. В ушах шумела кровь.

Если б тут не было зрителей…

— Благодарю вас, магистр Кеноби, за доставленное удовольствие, — наконец сказала Асажж, поклонившись ему.

— Всегда к вашим услугам, леди Вентресс, — ответил он.

С верхней галереи тут же прибежали юнлинги, которые наблюдали за боем, а теперь, восхищенно галдя, окружили Кеноби. Он растерялся и беспомощно покосился на Асажж, но она не стала его спасать — подмигнула и скрылась в том коридоре, откуда появилась.

Чуть позже, сбежав от своих конвоиров, она пришла к нему, чтобы попрощаться. Скользнула в незапертую дверь его комнаты — ждал её, что ли? — присела на край узкой жёсткой койки, прижала пальцы к его губам — мол, не задавай лишних вопросов. Он усмехнулся, но не сказал ни слова. Да и ни к чему уже были разговоры. Всё, что можно было, они сказали друг другу в сражении.

Ждал. Жаждал.

Он безошибочно угадывал то, чего хотела Асажж, словно мысли читал. Позволил на время забыть о горечи разлуки, о страхе перед неизвестностью. Не торопился, позволяя ей насладиться, да и сам наслаждался этой полулегальной близостью во тьме, в тишине, нарушаемой лишь вздохами и бессвязным шёпотом.

Когда всё закончилось, она вновь поймала себя на крамольной мысли: ей почти захотелось остаться, пусть даже эта дорога вела к гибели.

Уже утром, когда корабль, уносящий её прочь от Корусканта, включил маршевые двигатели, Асажж поняла: Кеноби догадывался о её намерениях. Более того: Декстер, Бент, Органа — все, кто помогали ей в последние дни, были его друзьями, теми, кому он доверял, и вряд ли безосновательно. Всё, кроме инцидента с мандалорцами, шло слишком хорошо, слишком гладко, будто заранее подстроено одним вредным, занудным джедаем.

Новая жизнь — слишком щедрый подарок, милый. Глупостью будет отказываться от него.