Вектор жизни (гет)

Было очень тяжело, когда Кеноби был врагом. Опасным. Сильным. Непредсказуемым. Но при этом, зараза, джентльменом. Стабильно попадался в расставленные Вентресс ловушки и виртуозно из них выкарабкивался.

Потом им незачем стало сражаться.

В среде наёмников одно время ходили слухи, что один генерал ВАР в редкую свободную минутку разыскивает любую информацию о пропавшей без вести командующей войсками КНС. Это смешило. Это льстило. Это заставляло мечтать. И немного расстроило, когда слухи прекратились. Оставалось лишь гадать, что послужило этому причиной. Потеря интереса к её личности? Или он нашёл нечто, после чего поиски стали излишними?

Когда их вновь столкнула судьба, пришлось биться спиной к спине с общим противником. Это оказалось настолько увлекательно, что Вентресс даже не удосужилась подколоть Кеноби насчёт тех слухов.

Вскоре Асажж занесло в столицу. Она не знала, зачем её вообще притащило в эти края, но по приезду почти сразу же вляпалась в историю. Выпутавшись из переделки с грацией, достойной гунгана, и в процессе утратив мечи, она попыталась залечь на дно. Буквально. Спряталась на нижних уровнях Корусканта. Там-то Кеноби её и отыскал.

Асажж не ждала гостей. Она была сонной, мятой и злой. Она вообще ожидала увидеть хозяйского дроида, уже вторую неделю нывшего, что пора бы оплатить проживание, а не рыжую бороду, торчавшую из-под капюшона неприметной хламиды. Захлопнуть дверь не получилось. Кеноби взмахнул рукой, и дверь вновь отъехала в сторону.

Джедай уговаривал Асажж сдаться властям, обещал амнистию и свою защиту. Она молча куталась в ветхое одеяло, размышляя, как бы выставить непрошеного гостя. По хребту бегали мурашки, перед глазами всё плыло, и очень хотелось есть. Она несколько дней ничего не ела.

А потом она отключилась.

Когда Асажж очнулась, Кеноби сидел на диване в ногах её постели с недовольным выражением лица. В комнате почему-то пахло едой. Заметив, что Асажж пришла в себя, Кеноби взял с небольшого столика в изголовье миску с бульоном, сунул ей в руки и припечатал нелестным эпитетом. Решив, что в этой ситуации гордость равна глупости, она не стала огрызаться и тем более — отказываться от угощения.

Сложно в таком состоянии не потерять лицо. Пришлось вспомнить, что когда-то она была королевой, хоть и захудалой планетки. Пришлось сдерживать свой голод и свою злость на себя.

— Я благодарна тебе. Но не думай, что купил меня миской супа.

— Зачем ты довела себя до такого?

Он даже не пытался смягчить тон. Теперь в его глазах не было жалости — глупой, мерзкой, надоедливой, — только усталость и лёгкое раздражение.

Асажж исподлобья взглянула на Кеноби и процедила:

— Я в розыске. Мои счета заблокированы. Чем я могу заработать?

Кеноби досадливо поморщился и ничего не ответил, и тогда Асажж прямо спросила его:

— Ты можешь отозвать заказ?

— Нет.

— Как категорично.

— Отозвал бы, если б мог. Но это не моё личное дело, и даже Совет не вправе принимать такие решения.

— Вы загнали меня в угол. Если я сдамся, мои дни сочтены.

— Тебя не казнят.

— Ты знаешь, что второй ситх в Сенате. Я опасна для его планов.

Его глаза сверкнули надеждой.

— Ты знаешь, кто он?

Асажж покачала головой.

— Я была девочкой на побегушках. Лучше займись поимкой Дуку.

Кеноби потёр переносицу и поднялся, намереваясь уйти.

— Я переговорю с Советом. Дай мне время.

— У меня нет этого времени. Я на мели.

— Я договорился с другом, он будет доставлять провизию. По возможности буду наведываться к тебе сам.

Асажж позволила себе ядовитую ухмылку.

— Надо же, даже у такого зануды есть друзья.

— Их несложно завести, если не язвить в ответ на попытки помочь, — вдруг огрызнулся Кеноби.

Асажж усмехнулась.

Если эта вынужденная голодовка была тем, что вывело из себя святошу Кеноби — оно того стоило.

Спустя неделю Асажж чувствовала себя намного лучше, но уже загибалась от скуки. Чтобы хоть как-то скрасить свое невольное заточение, она стала следить за новостными сводками. Нарисовав на стене напротив дивана условную карту Галактики, она отмечала, где проходит фронт, и пыталась угадать дальнейшие действия противников. Получалось не всегда. Голонет нещадно врал. Тогда Асажж закопалась в архивы изданий, любопытствуя, как освещалась война в бытность её командующей — когда был доступ к более точным данным. Она пыталась найти закономерности во лжи прессы. Нашла кое-что другое.

Кеноби мог бы стать ценным источником информации, но всё это время от него не было ни слуху, ни духу. Даже в прессе перестали освещать его «подвиги на ниве защиты Республики от вероломных сепаратистов», а ведь до сих пор он был одним из любимчиков журналистов.

Комлинк, который он оставил Асажж на всякий случай, вдруг ожил. Сквозь помехи и шум двигателей с трудом пробился его бесстрастный голос. Узнав, что у неё всё в порядке, Кеноби тут же отключился. С трудом удержавшись от того, чтоб швырнуть комлинк в стену — прицельно, в точку, подписанную «Серенно», — Асажж задумалась о том, что вынудило её закадычного врага быть таким заботливым.

В голову пришли лишь две причины. Одну, самую очевидную — попытку выжать из неё информацию, — Асажж всё же отмела. Кеноби мог просто арестовать её и сдать своим приятелям-джедаям, но предпочёл ждать, пока она сама дозреет до сотрудничества. Нерационально. Мир стремительно менялся, и многое из того, что знала Асажж, уже устарело. А ещё до неё могли добраться агенты Дуку.

Вторая же причина казалась слишком бредовой, чтоб быть правдой. Асажж старалась не думать об этом. Но стоит сказать себе «не думай о белом ковакианце», мысли рано или поздно приобретут именно это, запретное направление.

Голоэкран на другой стороне улицы, висевший чуть наискось от её окна — как раз под тем углом, что его было видно с дивана, — всё усугублял. Асажж стала ловить себя на том, что ждёт каждый выпуск новостей. Ждёт с волнением, похожим на предчувствие хорошего боя: когда кипит кровь, когда мир становится таким ясным и простым, а тело содрогается от жажды движения.

Ждёт — и каждый раз разочаровывается. Ни Скайуокер, самодовольно принимающий восхваления от интервьюеров; ни Винду, с напыщенным видом рассказывающий очередную ложь; ни сладкоречивый старик канцлер не волновали её. За ними она следила отстранённо, лишь выясняя, куда именно нанести новые штрихи на карту. Того огня, что мог заполнить пустоту в душе, не было.

Ранним утром прибыл дроид доставки, нахальное и беспардонное создание. Асажж выпуталась из одеяла, натянула майку и, ёжась от холода, открыла дверь. Дроид не стал ждать, когда ему освободят дорогу, влетел в комнату, чуть не сшибив Асажж с ног, и сгрузил на ещё тёплую постель коробку с провизией.

— Будь я твоей хозяйкой, давно бы выкинула чип личности на помойку, — проворчала Асажж.

Обычно она не отличалась склонностью к беседам с дроидами — за время войны наобщалась на годы вперёд, — но за отсутствием лучшего годилась и эта железная чушка.

— Я рада, что ты не моя хозяйка, — заявил дроид. — Декса вот всё устраивает. Жаль только, что он не желает прислушиваться к моим советам.

— Каким ещё советам?

— Прекратить якшаться со всякими там джедаями и другими подозрительными личностями. Давно бы уж сдали тебя и получили хорошую награду. Кафе бы отремонтировали.

Асажж оскалилась.

— Ситх с ним, с чипом личности. Пожалуй, я выдеру динамик из твоей ржавой башки. И память отформатирую.

Дроид испуганно отшатнулся, немного помолчал и почти вежливо сказал:

— Декс просил узнать: будет ли нужно ещё что-нибудь?

От того, кто приторговывал информацией, Асажж нужно было многое. Раз уж друг Кеноби сам напрашивался, то грех было бы не воспользоваться его услугами, и Асажж назвала то, чего нельзя было найти в голонете.

На пороге дроид замешкался, повернулся и всё тем же любезным тоном сообщил:

— А ведь в следующий раз по дороге сюда я могу просто уронить коробку в пропасть.

На этом уровне ночи отличались от дней лишь разноцветьем неоновых огней. Каждый раз, когда напротив отеля загоралась вывеска с томно изгибающейся танцовщицей, рекламирующей какую-то кантину, Асажж начинала испытывать странную, первобытную тоску, заставляющую подрываться из-за каждого транспорта, проехавшего мимо её логова, а в минуты затишья — глухо выть в подушку или метаться по комнате как обозлённая нексу.

Просто так, без причины.

Раньше Асажж думала, что привыкла к одиночеству. Она была одинока на Раттатаке, когда пришлось буквально выгрызать себе право на жизнь, а после гибели Кая — подминать планету под свою власть, поскольку не рассчитывала на соратников, только и ждущих, как ударить в спину. Тогда одиночество было залогом выживания.

Она была одинока на службе у Дуку. Малейшее проявление слабости, жажды тепла — и ситх преподавал свой урок, выжигая нервы и остатки человечности. У него это почти получилось.

Она была одинока среди Сестёр. Они приняли Асажж, сильного и талантливого бойца, в клан, но она росла вне культуры Датомира и осталась чужой для них. Будь у неё больше времени, она бы смогла стать своей, но…

Она была одинока как наёмник, избегая работать в группах — одной было проще. Не нужно было переживать, что этот салага подведёт в самый ответственный момент, а тот жулик кинет с дележом оплаты.

Она была одинока сейчас — но никогда прежде ей не было так тоскливо.

А ещё этот плащ из неприметной бурой ткани, который мог принадлежать кому угодно, и бродяге из ночлежки, и… джедаю. Плащ, так неосторожно забытый в прошлый его визит. Мягкую материю, пахнущую чистотой, было так приятно гладить, сминать в пальцах, и тоска на время отступала, чтобы вскоре вновь захлестнуть с новой силой.

Однажды она не выдержала и, накинув этот плащ на себя, вышла из комнаты.

Нет, Асажж не бросилась очертя голову в суету столичных улиц. По голонету каждую четверть часа демонстрировали портреты преступников со списком особых примет и суммой вознаграждения, и светить этими самыми особыми приметами у неё не было никакого желания.

Охотники за головами искали высокую, лысую, светлоглазую женщину с характерными узорами на лице. Но отросший ёжик белых волос легко выдать за седину, рост скрыть сутулостью, а фигуру — безразмерной хламидой. Капелька косметики, еле заметная иллюзия — и в зеркале отразилась морщинистая старуха с выцветшими от времени глазами. Безликое и бесполое существо, нищенка, до которой никому нет дела — тьма их на нижних уровнях Корусканта. А от камер наблюдения спасёт тень капюшона.

В конце концов, получилось же у Асажж заморочить голову самому графу Дуку.

У вылазки было две цели. Первая — утоление любопытства. Асажж было недостаточно того, что писали в прессе: выхолощенные, ложно-нейтральные тексты правительственных журналистов не давали полной картины происходящего, а живые, перемежаемые солёными словечками слухи можно поймать лишь на многолюдном рынке.

Рынок идеально подходил и для второй, более приземлённой цели. Асажж намеревалась обзавестись небольшой заначкой на случай, если по какой-либо причине не получится договориться с Орденом. Оставалось лишь вспомнить детский навык срезания кошельков у зазевавшихся олухов.

И держаться подальше от популярных у наёмников кантин.

Когда-то богато украшенная станция ныне была разграблена. Мозаики разобрали на сувениры, оставив на стенах словно бы выжженные силуэты, в которых смутно угадывалось древнее предание о похищенной царевне, причине очередной войны. Угадывалось лишь потому, что кто-то попытался восстановить тень прежнего величия, старательно, но грубо заполнив силуэты дешёвой краской. На уровне глаз всё было залеплено объявлениями, рекламой и плакатами «Разыскиваются» с портретом Вентресс в числе прочих.

Асажж с удовлетворением отметила, что цена за её голову повысилась.

Вскоре к перрону подошёл поезд, идущий до ближайшего рынка. Пассажирский поток подхватил Асажж, протащил вглубь вагона и оставил виснуть на поручнях над душой сидевших пассажиров. Пассажиры эти — молодая женщина с короной из тёмных кос и коротких рожек и серокожий паренёк лет одиннадцати с точно такими же рожками, венчавшими безволосую голову — казались матерью и сыном, но мелочи выдавали действительность. Слишком умиротворённое лицо женщины, не измученной тяжёлым бытом. Слишком сдержанное для такого возраста любопытство в глазах мальчишки. Добротная, слишком аккуратная для этих мест одежда.

При виде «старухи» малец подскочил, уступая место, а его учитель с извечным, постылым уже состраданием покосилась на Асажж. «Старуха» проскрипела подобие благодарности, мысленно порадовавшись тому, что испытание маскировки на джедаях прошло как надо, и словно бы задремала.

Рогатая парочка вышла за перегон до рынка. Поезд, дребезжа и покачиваясь, доковылял до следующей остановки, открыл двери — и толпа вынесла Асажж в средоточие хаоса, орущее, стрекочущее, булькающее на всех известных языках галактики, несущееся по своим делам во все стороны, пахнущее жареными нунами, гнилыми милуранами и немытыми телами. Асажж, несколько дней сидевшая взаперти, растерялась от такого сенсорного удара, запаниковала, метнулась в пустую подворотню — и уже там разозлилась на себя за накатившую слабость.

Злость всегда помогала ей вернуть самообладание.

И тут же донёсся разговор двух торговцев, чьи лотки стояли неподалёку.

— …опять новые истребители закупили…

— Зажрались.

— …правда, вроде как канцлер сам это предложил.

— Да ну тебя — сам! Он же под их дудку пляшет. Когда ж эта война треклятая закончится…

Шумное семейство проплыло мимо, заглушив дальнейшие реплики, и Асажж, выскользнув из укрытия, двинулась вдоль торговых рядов. Поток вновь подхватил её, понёс мимо яростно торгующихся покупателей, заваленных всевозможным барахлом ларьков, тележек разносчиков, кричащих зазывал… Она лавировала в этом течении, ища себе жертв и улавливая обрывки бесед.

Паренёк с наивными глазами покупает детали к протокольному дроиду. Чистенький, одет хорошо, торгуется плохо. Деньги на поясе не последние, а мир ещё успеет не раз обкусать его. Пусть уж так: малой ценой, заплаченной карманнице-бродяжке.

— …у знакомого троюродной сестры отобрали ребёнка. Поганец, конечно, весь дом к ситховой матери разнёс. Ну воспитали бы уж как-нибудь…

Дородный мужчина обманчиво беспечен, может и за руку поймать. Пробный камень: столкновение и содранный значок, корпоративная эмблема. Невнимателен. Вероятно, рассчитывает на маячок в кошельке. С такой добычей вор и с рынка убраться не успеет, как его засекут, но пропажа пары-тройки кредитов обнаружится намного позднее.

— …налоги опять повысили. Больше половины жалованья отдаю на содержание…

Три девицы — надменные и презрительные лица, богатая ткань одежд. Юные аристократки в поисках приключений. Таких и обчистить не грех — за тем и пришли.

— …говорят, бросил всё и к любовнице улетел. Долг? Да я вас умоляю!..

Мать небольшого семейства судорожно цепляется за сумку, выдавая, где лежат ценности. Можно незаметно прорезать боковину и вытащить, но отбирать последнее не позволяют остатки совести. Слегка толкнуть, привлекая внимание к сумке — пусть перехватит понадёжнее.

— …все места роднёй заняты, не пробиться. Так и придётся гнить тут. Где ж справедливость их хвалёная?..

Река неслась дальше, к центру рынка, где на импровизированном помосте какой-то голенастый гуманоид орал протестные лозунги — а скопившаяся толпа с радостью и яростью подхватывала его слова, эхом разносила их дальше. Ощущение приближающейся беды сдавило виски, потребовало убраться подальше. Раздавшийся вой сирен, треск полицейских дубинок на противоположном конце площади тут же подтвердили: предчувствиям надо верить.

Асажж поспешила уйти, пока волна паники не захлестнула площадь. Вслед доносились механический бубнёж полицейских дроидов и вопли. Люди и нелюди шли всё быстрее, потом перешли на бег. Кто-то упал, вскрикнул от боли. Кто-то опрокинул стол — со звоном покатились дешёвые игрушки. Вдалеке прогрохотал взрыв, и все разом оглушающе заголосили.

Асажж выругалась. Удача опять подвела её, рынок наверняка оцеплен.

На выходе скопилась толпа, а сзади напирали, толкали в спину, до хруста сжимали рёбра. Асажж, подобрала повыше подол плаща, чтоб на него не наступили, и ввинтилась в самый центр потока, выходящего с рынка. У всех вокруг был стеклянный, бездумный взгляд обречённого на забой скота, и, когда ворота проплывали мимо, она увидела на возвышении давешнюю джедайку — уже без падавана. Платье забрачки было порвано, испачкано кровью и копотью, а на лице явно читалась усталость. Она сдерживала толпу: хоть её сил не хватало на большой радиус, но те, кто уже миновали ворота, стряхивали с себя оцепенение и уже без паники спешили покинуть беспокойный район.

Узкими улочками, завешанными сохнущим бельём и полными разнокалиберной шпаной, Асажж пробралась к дальней станции. Шпана постарше проигнорировала её — видимо, решив, что у неё нечем поживиться, — но пожелавшая самоутвердиться за счёт «слабой старухи» мелюзга заставила подобрать подвернувшуюся под ноги арматуру. Отбиваться, впрочем, не пришлось: обошлось оскорблениями издалека и брошенными вслед ей огрызками.

Уже дома она осмотрела добычу — небогатый улов, которого хватит разве что на неделю скромной жизни.

Зато хоть проветрилась.

Той же ночью ей привиделся этот проклятый джедай, то ли дремавший, то ли медитировавший на крыле истребителя. На другом крыле сохла его одежда, местами покрытая розоватыми разводами. Около сапог, заляпанных чёрной жирной грязью, танцевала стайка разноцветных мотыльков. Вокруг возвышались то ли растения, то ли гигантские грибы ядовитых расцветок, загораживавшие собой солнце — лишь изредка столбы света пробивались сквозь заросли.

Сон вполне можно было назвать эротическим, не будь на боку Кеноби рваной раны, обильно залитой бактой.

— Кто это тебя так? — не поздоровавшись, поинтересовалась Асажж. — Неужели на твои кости позарился какой-нибудь неприхотливый ранкор?

Он осторожно коснулся раны и недовольно скривился.

— Ну уж нет. С ранкором я как-нибудь договорился бы. Осколком зацепило.

— Понятно. Ты опять нашёл приключения на свою ж… голову?

— Это они меня ищут, и порой даже находят, — хмыкнул Кеноби и, вздохнув, добавил. — Была б на то моя воля, уехал бы я в какое-нибудь захолустье — подальше от политиков, войны и совещаний. Занялся бы изысканиями о природе Силы, или, к примеру, зоологией.

— А как же твой хвалёный долг?

— Для нас долг превыше всего, но… мы все уже на грани. Слишком много боли, и слишком мало возможности для её осознания. Орден потерял целое поколение целителей, учёных и тех, кто выбрал своей стезёй просвещение, а выжившие стали обычными головорезами. Когда закончится война, наступит пора восстанавливать утраченное, и долг совпадёт с моими желаниями.

Эта непривычно странная… страстная и искренняя речь смутила Асажж.

— Бойся своих желаний. Ты и пары лет не сможешь усидеть на месте.

— Возможно, ты права, — усмехнулся Кеноби. — Но сейчас мне хочется тишины.

Асажж прислонилась к тёплому корпусу истребителя.

— Тишины — и больше ничего?

Мимо прострекотала стрекоза, зависла над головой Кеноби, дёрнулась влево, вправо — и умчалась прочь, распугав мотыльков.

Он так и не ответил, вместо этого задав свой вопрос:

— А чего хочешь ты сама?

— Не знаю, — солгала она. — Я сейчас словно на перепутье, и куда не гляну — всюду потери и смерти. Зачем ты спрашиваешь об этом?

— Я переживаю за тебя.

— Но почему? — опешила Асажж.

Кеноби лишь пожал плечами.

Наступила та самая долгожданная тишина, но — вот парадокс — она оказалась слишком тяжёлым испытанием, давила и беспокоила. И тогда Асажж разбила её.

— Это ведь Фелуция?

С тишиной исчезла лёгкость, и голос Кеноби вновь стал ироничным и вкрадчивым.

— Это тайная миссия. Мало ли таких планет в Галактике?

— Ты не умеешь врать, Кеноби. Из стратегически интересных — от силы три.

— Я Переговорщик, родная. Мне по умолчанию положено врать и недоговаривать.

— Пока что у тебя получается врать только самому себе.

Кеноби усмехнулся и воскликнул:

— О, не представляешь, насколько ты…

И осёкся.

Где-то вдали послышался вой двигателей ААТ, и астродроид истребителя что-то испуганно вякнул. Кеноби, сверкнув голой задницей, тут же нырнул в истребитель, сгрёб одежду в охапку и…

Асажж дёрнулась и позорно свалилась с дивана.

Спустя ещё одну неделю комлинк вновь заверещал. Асажж после тренировки пыталась смыть пот в древнем ультразвуковом освежителе, воющем не хуже восставших из мёртвых Сестёр, и не сразу услышала сигнал. Услышав — сорвалась, заметалась по комнате, пытаясь определить источник звука.

Комлинк нашёлся в груде одежды. Порадовавшись, что у этой модели нет голопроектора, Асажж присела на постель и нажала кнопку приёма. Из динамика тут же раздался раздражённый голос.

— Я вызванивал тебя семь с половиной минут. Ты вообще жива ещё?

— Не дождёшься, джедай. Я тебя ещё переживу.

— Надеюсь на это. Никто не приходил?

— Разве что дроид твоего приятеля, — сказала Асажж и, понизив голос, проникновенно сообщила, — и знаешь… я мечтаю разобрать его по винтикам.

— Не советую, — чуть повеселел Кеноби. — Декстер тебя саму разберёт на запчасти. Ты хоть хорошо себя чувствуешь?

— Могу простыть, раз тебе так хочется придумать мне проблемы. Я не успела одеться после мытья, и уже немного замёрзла.

Кеноби закашлялся, пытаясь скрыть то ли смущение, то ли смех.

Подумав, Асажж всё-таки решила сознаться ему:

— Я даже выходила прогуляться. В обморок больше не падаю, если тебе это интересно.

Веселья как не бывало.

— Полагаю, проблемы ты прекрасно найдёшь без моей помощи. Ты можешь быть уверена, что тебя никто не узнал?

— Не недооценивай меня. Я приняла меры.

Он немного помолчал.

— У тебя точно всё в порядке?

Асажж закатила глаза, хоть он и не мог этого видеть.

— Уймись уже. Всё до безумия обыденно и скучно. Что за паника, Кеноби?

— У меня дурное предчувствие.

— У тебя вообще бывают хорошие предчувствия?

Кеноби саркастично хохотнул и сказал:

— Скоро вернусь, милая. Жди меня.

Связь оборвалась.

Когда Кеноби наконец-то явился, Асажж, скрестив ноги и согнувшись в три погибели над стареньким датападом, самозабвенно вчитывалась в потрясающую жёлтую статейку годичной давности — самое раннее, что нашлось в голонете. Бросив взгляд на гостя поверх датапада, Асажж поинтересовалась:

— Какие вести?

Кеноби уселся на диван рядом с Асажж, откинулся назад, прикрыл глаза, вздохнул и тихо проговорил:

— Ничего толкового. Из частных бесед и слухов: заказ отменять никто не собирается, амнистию тебе гарантируют при условии добровольной сдачи и сотрудничества со следствием. Храм предоставит охрану.

— Не слишком убедительно, — буркнула Асажж и, вновь уткнувшись в экран, добавила. — Похоже, ты потерял интерес ко мне, милый. Раньше ты уговаривал меня с большим пылом.

Он промолчал. Переговорщик, цепляющийся за каждое слово и готовый в любой момент подхватить спор, промолчал. Это было ненормально и куда интереснее, чем домыслы прессы о пассиях неких высокопоставленных особ. Отложив датапад в сторону, Асажж придвинулась поближе к Кеноби и ткнула пальцем в его колено. Он даже не пошевелился.

— Надеюсь, что ты не помер, джедай. Труп героя Республики в моём логове будет совсем некстати.

Рыжие ресницы чуть дрогнули, брови нахмурились, но этим всё и ограничилось. Асажж, забеспокоившись, тряхнула Кеноби за плечи.

— Прости, дорогая, не сегодня, — пробормотал он. — Я вымотан до предела.

— От тебя пахнет дымом.

— А также горелой проводкой и болотной грязью. Я приехал сразу же, как отчитался перед Советом.

— Я польщена, что ты так спешил увидеться со мной… или всё же с моим диваном?

Кеноби прекратил попытки заснуть и насмешливо уставился на Асажж, всё ещё не отцепившуюся от его плеч.

— Разумеется, с тобой. Впрочем, диван тоже очень неплох. На нём меня никто не будет искать.

— А где — будут? На Фелуции? — сделала она ещё одну попытку выяснить, где был её джедай.

Он вдруг замер, поражённо распахнув глаза, затем мягко, но настойчиво отодвинул Асажж в сторону, поднялся, подошёл к нарисованной карте и стал её рассматривать — слишком внимательно. Лишь ярко пылающие уши выдавали его.

— Знаешь… — наконец сказал он. — Я ведь считал, что это просто бред, и наговорил лишнего. Ранение, кровопотеря… Такое случается.

Он обернулся и прислонился к стене — как перед расстрельной командой.

Асажж пай-девочкой сложила ладони на коленях поджатых под себя ног, стараясь не замечать, как где-то в груди, в душе словно бы раскручивается маховик — оборот за оборотом.

— Что именно случается? — вкрадчиво осведомилась она. — Бредовые видения со мной в главной роли?

Что-то странное, беспокойное промелькнуло на его лице. А потом он вновь, точно так же, как в том не-сне, пожал плечами.

Пружина сжалась.

— Почему ты меня искал?

Оби-Ван с небольшой заминкой уточнил:

— Когда?

— Какая разница, когда? Ты искал меня сейчас. Искал, когда меня все остальные считали мёртвой. Так трогательно переживаешь, что я опять исчезну. Так почему же?

Он досадливо поморщился.

— К чему ты ведешь?

— А то ты не понял.

Пружина развернулась, толкнув тело вперёд, к нему — ровно настолько, чтоб, не касаясь, ощутить его тепло.

— Мы с тобой оба взрослые люди. Чего ты боишься?

Он прикрыл глаза и вздохнул, будто перед прыжком в омут.

— Быть одержимым тобой.

— И ты уже одержим.

— Именно так.

— Так зачем, Кеноби? — прошептала она, подцепив пальцем ворот его туники. — Зачем ты доводишь себя — и меня — до исступления, когда…

— Прекрати.

Поздно. Асажж наслаждалась ситуацией, чувствуя, как джедай цепляется за жалкие остатки самообладания.

— Почему? Не проще ли сразу поддаться зо…

Рывок, разворот — и вот Асажж с заломленной за спину рукой прижало лицом к стене. Не вырваться. Да и не хочется, если поразмыслить.

— Не играй так со мной, — тихо, мягко сказал Оби-Ван, но обертона в его голосе, что так приятно резонировали с телом, казались… угрожающими.

— Мы достаточно долго играли. Хочу всерьёз.

Его правая рука — та, что давила меж лопаток, не позволяя шевельнуться — двинулась по плечу, скользнула вдоль ключицы, вверх по длинной шее…

— Не боишься, что я войду во вкус? — вновь шевельнулись у уха его губы.

— Тебе скоро наскучит.

Пальцы сжались.

— А если нет?

— Я не расстроюсь, поверь, — хрипло произнесла Асажж, хватая ртом воздух.

Зараза, какой же он сильный…

Хватка на горле разжалась. Рука проползла вниз, по груди, к животу… чуть ниже.

Асажж всхлипнула и толкнулась навстречу его ладони.

— Безумная… — выдохнул Кеноби и выпустил Асажж из объятий.

Она развернулась, со злобой поглядев на него.

— Только посмей сбежать.

— Чтоб ты вновь начала на меня охоту? — сказал он, расстёгивая пояс. — И в мыслях не было.

Холод покусывал обнажённую спину, но поднимать упавшее на пол одеяло у Асажж не было сил.

Это была ничтожная, временная цель: заполучить в свои объятья желанного мужчину. Обманка, поплавок для разума. Способ отвлечься от того, что в будущем её ничего хорошего не ждало. Ей обещали амнистию, могли предоставить работу и, возможно, принять в Орден, если она будет лапочкой и примет его нелепые догмы, но перспектива на всю жизнь остаться девочкой на побегушках без возможности развития казалась отнюдь не радужной.

Однажды разбуженные амбиции съедят душу, если не найти им вовремя применения.

— Зачем тебе старая светская хроника? — вдруг спросил Кеноби, который прежде казался сладко спящим. Асажж, лежавшая на его груди, даже не услышала — почувствовала его голос щекой, и, зачарованная этой мягкой дрожью, не сразу поняла смысл сказанного.

— Какая ещё хроника? — лениво пробормотала она, даже не шевельнувшись.

— Та, которую ты просила у Декстера. Он передал мне инфочип.

— Ах, это… Развлечение для одинокой женщины, запертой в четырёх стенах и позабытой своим господином.

— Если ты о Дуку, то он не забыл о тебе. За твою голову сепаратисты предлагают вдвое больше, чем республиканские структуры.

— Лестно слышать, — буркнула Асажж.

Ей даже говорить было лень, но Кеноби не был намерен оставлять её в покое.

— И всё-таки? Неужели ты сама не смогла найти это в голонете?

— Представь себе. — Она приподнялась, упершись ладонями в его плечи. — Проще отыскать записи времён Руусана, чем таблоиды, выпущенные больше года назад.

Кеноби чуть поморщился на слово «таблоиды», и Асажж ткнула его пальцем в лоб.

— Высокомерие, джедай. Подумай, почему эта чушь вдруг исчезает из общего доступа, и не забывай, что граждане читают и обсуждают это. Покупку новых истребителей за счёт республиканского бюджета. Детей, которых забирают даже из благополучных семей. Шикарные светские приёмы, которые устраивают политики и где можно встретить джедаев…

— Как правило, нас туда вызывают для усиления охраны. Мы не можем просто отклонить запросы Сената.

— По-твоему, это кого-то волнует? Люди видят то, что им показывают. А сейчас им показывают отнюдь не нудные разговоры магистров с сенаторами. Как тебе такой заголовок: «Восемь женщин генерала Кеноби»? Причём речь идёт не о былых связях.

— Восемь?! — ужаснулся он. — Да когда мне…

— Я знала, что ты оценишь, — перебила его Асажж. — Можешь смело считать меня девятой и, не скрываясь, навещать в тюрьме. Всё равно слухи пойдут.

Его ладонь скользнула по её бедру, пальцы прочертили на коже извилистую линию, повторив рисунок, доставшийся ей по наследству от прародителей.

— Ты всё же приняла решение?

— Да. Кажется, я поняла, как жить дальше. Так что… — она наклонилась ниже, заглянув в его глаза, и прошептала, вдруг ощутив неясную печаль, — сделай мне хорошо ещё разок, и поедем.

Даже дряхлый казённый спидер, припаркованный в нескольких кварталах от логова Асажж, смотрелся в этом бедном районе чужеродным, и было закономерно, что он привлёк к себе внимание. Банда громил уже разбила стёкла, и теперь в салоне ковырялся какой-то нервный юнец — похоже, местный технический гений.

— Меня же наши техники без соли сожрут! — взвыл Кеноби, вцепившись обеими руками в волосы.

— Ты бы ещё на набуанском крейсере сюда прилетел, — хмыкнула Асажж, уперев руки в боки и критически разглядывая жанровую сценку «Юные угонщики».

— Так и знал ведь… Просил же гравицикл, а они все разбитые, последний целый Энакин забрал, — посетовал Кеноби, с решительным видом направившись отвоёвывать храмовое имущество.

Но не успел он сделать и пяти шагов, как технический гений добрался до зажигания. Спидер натужно заворчал, затарахтел, но всё-таки завёлся.

И взорвался.

Асажж ослепило, оглушило, сбило с ног взрывной волной. Мир на несколько бесконечных мгновений перестал существовать, а потом чувства поочерёдно стали возвращаться. Сначала напомнил о себе ушибленный копчик, нос учуял запах гари. Затем вернулось зрение. Отпечатавшаяся на сетчатке вспышка плыла перед глазами, но Асажж всё равно смогла разглядеть горящие останки спидера и разбросанные вокруг него тела, и… Дыхание перехватило: Кеноби лежал на боку и не шевелился. Всхлипнув, она на четвереньках подползла к нему, дрожащими руками дотронулась до его плеча, чтоб встряхнуть, привести в чувство, но вовремя опомнилась и потянулась к шее.

Пульс был. Ровный, сильный.

Облегчённо вздохнув, она осторожно повернула Кеноби на спину и от души шлёпнула ладонью по щеке. Он дёрнулся, тяжко приподнялся на локтях и, нахмурившись, попытался сфокусировать взгляд на лице Асажж.

— Идём отсюда, — сказала она, желая быстрее увести его подальше от места взрыва.

Увести, пока Кеноби не пришёл в себя и не решил помочь пострадавшим бандитам. Асажж не было дела до них, и задерживаться дальше было небезопасно.

— Сейчас… — пробормотал он. — Погоди.

— Идём, — упрямо повторила Асажж, с трудом принимая вертикальное положение.

В глазах тут же потемнело, и она замерла, крепко зажмурившись и с ужасом ощущая подступающую тошноту. Когда всё же миновало, она подхватила Кеноби под мышками, пытаясь поднять его на ноги. Он не сопротивлялся, но и помощи было чуть. Неподалёку кто-то душераздирающе стонал, кто-то хныкал, как маленький ребёнок, но все звуки доходили как сквозь толщу воды.

В итоге Асажж удалось справиться с Кеноби, закинуть его руку на плечи и добраться так, в обнимку и пошатываясь, до переулка в соседнем квартале. Там она прислонила его к стене, выпрямилась, глубоко вздохнула…

И поняла, что ничего не миновало.

Пока она прощалась с завтраком, Кеноби успел прийти в себя и теперь деликатно смотрел в сторону, делая вид, что ничего не заметил.

— По крайней мере, мы живы, — вытирая рукавом выступившие слёзы, сказала Асажж. — Какой же хлам тебе в Ордене выдали…

— Хлам бы просто не взлетел. Тебя выследили, дорогая, — скривившись, заявил Кеноби. — Догулялась.

— Тебя, похоже, крепко по голове приложило, — огрызнулась Асажж. — Откуда наёмникам знать, что этот рыдван за мной приехал?

— Понаблюдали, сделали выводы. Приняли меры.

— Почему именно такие меры? За живых цена больше.

— Конфедерации нужна твоя смерть.

— Проще было ликвидировать меня там, в кварти…

В той стороне, где было её логово, раздался ещё один взрыв.

Асажж уставилась на Оби-Вана, не меньше неё ошеломлённого таким поворотом событий. Затем он приподнял левую бровь.

— Я всё равно не собиралась туда возвращаться.

Гул, который вдруг померещился Асажж, был подозрительно знакомым. Возможно, то были последствия взрыва, или вой сирен пожарных как-то хитро отразился в извилистых улочках, но заноза беспокойства всё равно возникла на задворках сознания.

Они шли к уже знакомой станции. Кеноби на ходу пытался кого-то вызвонить, но то ли связь барахлила, то ли абонент не горел желанием общаться. Наконец комлинк мигнул зелёным и сонно пробормотал:

— Знаете, какой сейчас час, учитель?

— Знаю. Ранний.

— Ну и какого же хатта…

— Энакин, мне нужна твоя помощь, — перебил Кеноби возмущённую тираду.

Надолго повисла тишина — так, что Асажж заподозрила обрыв связи.

— Да ладно? — наконец отозвался Скайуокер. Ядом, которым были пропитаны эти два слова, можно было отравить весь Сенат.

— Помнишь, несколько лет назад ты выиграл спидер на нелегальных гонках? — невозмутимо продолжил Кеноби.

— Это когда вы заставили меня месяц дежурить на кухне и запретили забирать выигрыш?

— Если ты говоришь про случай с сожжённой до угольков похлёбкой магистра Йоды, то да.

Послышался женский смех, какая-то невнятная возня, и Скайуокер, раздражённо фыркнув, спросил:

— Ну, так в чём же дело?

— Те ребята всё ещё должны тебе?

— Думаю, что да. Но я не уверен, что их взгляд на ситуацию совпадают с моим.

— Мы с ними как-нибудь договоримся. Только скажи, где мне их найти.

Скайуокер назвал адрес.

— Отлично. Мы как раз в этом секторе, — удовлетворённо кивнул Кеноби.

— Что вы забыли на нижних уровнях, учитель? Кто эти «мы» и зачем вам спидер?

— Свой я разбил. Остальное потом расскажу.

— Разбил? Опять? Учитель, да вы просто…

— Потом расскажу, — с нажимом повторил Кеноби и, оборвав разговор, сообщил Асажж. — Возможно, нам не придётся ехать до Храма на общественном транспорте.

— Очень на то надеюсь, — буркнула она, обдумывая последнюю фразу Скайуокера. Ей очень не понравилась та смесь ужаса и восхищения, которая прозвучала в его голосе.

— Тем не менее, до места, которое назвал Энакин, добираться не меньше часа. Посему… — он тут же напустил на себя великосветский лоск, — не соблаговолит ли любезная леди составить мне компанию на променаде до вокзала?

И руку кольцом.

Асажж подыграла Кеноби, присев в неловком книксене, и уцепилась за его локоть.

— Соблаговолю, мой милый рыцарь.

Ей было и смешно, и грустно от этой затеи: грязные, пропахшие гарью, прихрамывающие люди в одинаковых опалённых плащах играют в эту глупую, детскую игру.

Асажж пришлось заплатить за проезд в счёт уворованной заначки: у джедая — что вовсе неудивительно — не нашлось ни единого кредита, а воспользоваться бесплатным проездом для героев Республики она ему не позволила, чтоб не привлекать излишнего внимания.

В этот ранний час в поезде было относительно пусто, и свободные места нашлись без проблем. Кеноби почти сразу же прикорнул на плече Асажж, позволяя ей погрузиться в размышления.

С ним было хорошо. Слишком хорошо — до дрожи в коленях, до сладкой боли в груди. Хотелось улыбаться ему при каждой встрече, и Асажж пыталась прятать свои чувства за насмешками и поддразниваниями на грани дозволенного. Но грань была уже перейдена, и об этом не стоило жалеть. То тёмное, жаркое пламя желания, что прежде горело в его глазах, чуть поутихло, стало лишь греть, не обжигая. Но…

Если Асажж останется в Храме, то им придётся видеться слишком часто, и всё время её будет мучить осознание зависимости от него. Магистр, герой — и неудачница, вынужденная отмаливать свои грехи, сражаясь за чуждые ей идеалы. И сны, эти странные сны-видения, связь, которой не должно было возникнуть…

Однажды это всё перестанет быть просто интрижкой, приятным эпизодом из жизни, и тогда они оба окажутся перед выбором. Асажж прекрасно понимала, что выберет Оби-Ван — этот зануда, святоша. Джедай до мозга костей. И знала, что выберет она сама.

Свободу.

Эту связь придётся оборвать, с мясом выдрать из души, и чем раньше это произойдёт, тем легче будет потом. Ей вновь придётся умереть — на этот раз так, чтоб он поверил в это и чтоб смог отпустить память о ней.

— Я совсем забыл отдать тебе инфочип, — сказал Кеноби, когда они вышли из поезда.

— И сколько ты платишь Декстеру за информацию? — словно невзначай поинтересовалась Асажж, пряча полученный чип за пазуху.

— Он не берёт с меня денег. Но подозреваю, что стоит мне обратиться к нему за помощью, как он сам делает соответствующие выводы. Когда я только метался по архивам и библиотекам в поисках Камино, некоторые инвесторы уже начали закупать акции верфей и производителей обмундирования. Сомневаюсь, что Декстер отдал им это всё просто так, от доброты душевной.

— Какой интересный у тебя товарищ.

— Есть такое. Мне даже любопытно, как он поступит с твоим запросом на устаревшие сплетни… Между прочим, мы на месте.

На месте — это посреди заброшенного комплекса по переработке и утилизации мусора, в той его части, где скапливалась всевозможная техника — сломанная или морально устаревшая. Некие предприимчивые господа устроили здесь своё предприятие по разбору этой техники — похоже, процветающее, раз вход в их гараж был оформлен недешёвым спидером, украшенным диким количеством неона и голограммами танцующих на его крыше тви’лечек.

— Какая поразительная безвкусица, — восхитилась Асажж.

— Прошу тебя, только не говори это при хозяевах.

Стойка администратора была оформлена ничуть не лучше. Голофото пилотов, эмблемы гоночных команд, вразнобой налепленные на стены и уже кое-где отвалившиеся, всевозможные детали спидеров и модели гоночных подов на пыльных стеклянных полках. За стойкой сидел одноглазый даг и со скучающим видом наблюдал за экраном, на котором актёры весьма фальшиво выясняли отношения. Увидев посетителей, даг спешно переключил головизор на очередную гонку.

— Чем могу… — начал он, но, приглядевшись к закопчённым плащам Кеноби и Вентресс, рявкнул, — а ну пошли отседова оба! Нет тут работы, и стырить ничего не дам!

— Не торопитесь, господин… — Кеноби бросил взгляд на табличку с именем администратора, — господин Тальбоа. У меня к вам деловой разговор.

— Я уже сказал — нет тут работы, и не будет! Вон пошёл, голодр…

Кеноби заговорил тихо, но с такой силой, что даг замолк.

— Я представляю интересы пилота, выступавшего на Корускантских Кровавых Гонках шесть лет назад под именем Огненный Шторм.

Асажж невольно фыркнула, услышав нелепый псевдоним, чудесно гармонировавший с нелепым же названием гонок. Администратор неодобрительно покосился на неё, пробарабанил по стойке пальцами и спросил:

— И что же Огненному Шторму нужно от нас?

— Выигрыш. Спидер, который он не смог забрать сразу же по завершению гонки, — сообщил Кеноби и добавил. — Возможно, вы меня помните, Костолом. Прискорбно, что глаз не удалось сохранить.

Вновь прозвучала барабанная дробь, но чаще, чем до того.

— Почему это мы должны раздаривать ценную технику?

— Хм. Может, потому что проще расплатиться сейчас? Мой друг может остаться недоволен, и тогда вы можете смело готовиться к тому, что каждая гонка, каждое ваше мероприятие будет омрачено его присутствием. Полагаю, в таком случае ваше заведение придётся прикрыть по причине банкротства.

Даг, поколебавшись, нажал кнопку селектора и забубнил на хаттезе.

— Связался с хозяином. Спрашивает, что с нами делать, — вполголоса объяснил Кеноби.

— Я думала, что угрозы — не ваш метод ведения переговоров.

— Я не угрожал, а предупреждал. Энакин с радостью возобновит свою деятельность в этой области. Я просто не стану вмешиваться.

— А глаз?

— Необходимая самооборона. Кроме того, когда-то я был молод и порывист.

Снаружи опять что-то прогудело — словно какой-то двигатель, но Асажж никак не могла вспомнить, что именно издавало такой звук и где его приходилось слышать прежде. Кеноби резко обернулся, выдав, что ему тоже знаком этот гул, но Асажж не успела поделиться с ним своими тревогами — даг наконец-то переговорил с боссом.

— Идите за мной, — взмахнул он конечностью и открыл незаметную дверцу справа от стойки. За дверцей обнаружился длинный, скудно освещённый коридор, который привёл их в низкий ангар, заставленный спидерами разных марок, расцветок, назначений и даже эпох.

— Вот, забирайте, — буркнул даг, остановившись рядом с корытом, заставшим, наверное, самого Ревана. Его родной цвет уже не угадывался, перекрытый десятком слоёв другой краски и пятнами коррозии. Кеноби, глядя на выданный приз, скривился в отвращении.

— Вы нас, похоже, не уважаете, господин Тальбоа. Неужели вы думаете, что я поверю в то, что мой друг тратил своё драгоценное время ради этого… — он помялся, подбирая слова, — почтенного антиквариата? Боюсь, я буду вынужден поставить моего друга в известность о том, что его хотят обвести вокруг пальца.

— Откуда ж ты такой привередливый взялся? Бери, что дают, что тебе ещё надо?

— Что надо? Я б не отказался от той малышки, — Кеноби повернулся к ярко раскрашенному спортивному кабриолету с хищными обводами, стоявшему в соседнем ряду.

— Угадал, зараза! — вырвалось у дага.

— Вот и договорились, — обрадовался Кеноби, выхватил у администратора ключ, взял Асажж за руку, подвёл её к выбранному экипажу и галантно открыл дверь. — Прошу вас, леди.

Она поблагодарила его коротким кивком, почти незаметным из-за надвинутого капюшона. Кеноби неторопливо обошёл спидер, уселся за руль и завёл двигатель. Даг не стал им препятствовать, оставшись стоять поодаль и нервно потирая ладони. Он явно опасался непрошеного гостя и не горел желанием вновь сталкиваться с ним.

Спидер приподнялся над полом, плавно выехал с места стоянки, выровнялся и с места рванул на выход — ворота ангара едва успели раскрыться. Вырулив по узкому каньону меж куч металлолома, Кеноби слегка потянул руль на себя, набирая высоту.

— Шустрая машинка, — довольно заключил он. — Вмиг до Храма домчит.

Вновь раздался знакомый гул двигателей, и на капот приземлился человек, с ног до головы закованный в доспехи.

— Не так быстро, джедай.

Мандалорец был невысок, и даже доспехи не скрывали узких, почти мальчишеских плеч. Асажж даже показалось, что это Боба Фетт взялся за заказ, но всё же она поняла, что ошиблась. И смотрел мандалорец лишь на Кеноби, даже на миг не повернув головы в её сторону.

А из Кеноби словно душу вынули. Он притормозил, даже не пытаясь сбросить непрошеного пассажира, вцепился в руль так, что побелели костяшки пальцев, и на лице его отразилась такая усталость и безысходность, что Асажж почти что физически ощутила, как этот груз давит на плечи.

— Ты знаешь, почему я здесь, — прозвучал голос, даже из-за динамика шлема не растерявший своей звонкости.

— Знаю, — эхом отозвался Кеноби, никак не реагируя ни на дуло бластера, смотревшего ему в лицо, ни на Мер’Сонн в левой руке мандалорца.

— Имей в виду, я был против минирования. Ты должен понимать, за что умрёшь.

Асажж поняла, что начинает звереть. Слухи есть слухи, но, как оказалось, доля правды в них была. То, что женщина, не сумевшая удержать власть в своих руках и погибшая, теперь тянет за собой в могилу и Кеноби, и её саму, выводило Асажж из себя.

А под горячую руку всегда попадают не те люди.

— Скажи мне, сопляк, — прошипела она. — А за что должна была умереть я?

— Ты — джедай, — ответил мандалорец, сбитый с толку её плащом. — Одна из тех, кто вбил в голову герцогине ложные истины. Те, что погубили наш мир. Этого достаточно.

— Я не джедай, — огрызнулась Асажж. — Видала я таких, как ты. Идеалисты криффовы, считающие, что война священна. Сражения, сражения, бесконечная резня… Ваша герцогиня…

— Асажж, прекрати, — перебил её Кеноби.

Она приподнялась, упершись ладонью в спинку сиденья, и сверху вниз посмотрела на Кеноби.

— Эти идиоты, — Асажж махнула рукой в сторону мандалорца, с интересом прислушивающемуся к её тираде и не торопящемуся осуществить казнь, — точно такие же, что раттатакские головорезы. Ты видел их, Кеноби, видел! Они угробили мою планету и, как этот сопляк, искали крайних. Ненавижу. Как же я их ненавижу.

Скопившаяся ярость обжигала, билась в грудную клетку, стремясь выплеснуться. Ладонь, указывающая на мандалорца, словно бы сама собой сжалась в кулак. Визор шлема отчётливо хрустнул. Мандалорец, вскрикнув от боли, выстрелил — Кеноби едва успел пригнуться, — и Асажж отбросила его в сторону, но он не упал вниз — успел врубить ракетный ранец и выпустил из Мер'Сонна ракету.

Кеноби тут же ударил по газам, резко вывернул руль — Асажж чуть не выпала за борт. Спидер с воем увернулся от снаряда, наискось влетел в узкий проулок и помчался по нему, снося самодельные антенны и лавируя меж бельевых верёвок. Где-то позади разорвалась ракета. Асажж оглянулась, высматривая мандалорца, но он не стал преследовать их.

Злость прошла не сразу, продолжая кипеть в сердце, рыком клокотала в горле. Асажж, цепляясь за приборную панель, чувствовала, как проминается под пальцами пластик.

— Я никому не позволяла навязывать мне бредовые идеи, — наконец сказала она, чуть успокоившись. — Я — власть. Не какие-то там советники.

— Мы не влияли на её решения, — отозвался Кеноби, сходу поймав нить её размышлений. — Она правила так, как считала нужным.

— Тем хуже. Для правителя нет страшнее преступления, чем забота о собственной душе.

Кеноби промолчал, но по нему было видно, что он раздражён — то ли словами Вентресс, то ли вообще сложившейся ситуацией.

Переулок там временем закончился, вывернул к небольшой промышленной магистрали, и спидер встроился в поток меж грузовыми транспортами, направившись к выходу с уровня. Преследователей по-прежнему не было видно, и Кеноби, похоже, решил, что это самый подходящий момент для выяснения отношений.

— Я виноват перед тобой. Втянул тебя в неприятности.

— Ты обвинял меня в том, что это я привела хвост, — упрекнула его Асажж, еле удерживаясь от того, чтоб наговорить глупостей. В конце концов, её обиды никак не относились к делу.

— Обвинял, — покладисто кивнул Кеноби, ловко перестраиваясь в другую полосу. — И чуть не погубил тебя. И, поскольку охота идёт на меня, предлагаю разделиться.

— Иди к ситху. Я остаюсь с тобой.

Громадный транспорт с изображением счастливой семьи на борту с гулом промчался мимо, обдав спидер вонючим выхлопом. Кеноби закашлялся, прикрыв лицо рукавом. Асажж задержала дыхание.

— Асажж, ты их совершенно не интересуешь, — продолжил уговоры Кеноби, как только развеялся дым, — Ты сможешь сама добраться до Храма?

— Я остаюсь с тобой, — повторила она, сморщив нос. — Тебе так не терпится угробиться?

— Я не собираюсь…

Асажж облокотилась на дверцу и криво, невесело улыбнулась.

— Это был криффов салага, а ты замер, как жертва перед хищником. Пока я не начала орать, ты ничего не собирался предпринимать. В следующий раз буду орать громче — чтоб наверняка.

— Надеюсь, ты понимаешь, что этот парень работал не один? И даже один, пусть и неопытный, мандалорец опасен.

— Тем более. Вдвоём проще будет отмахаться.

Кеноби тяжело вздохнул.

— Я так понимаю, переубедить тебя не получится?

— Ни в коем случае.

— Тогда… — он отцепил от пояса рукоять меча и сунул её в ладонь Асажж. — Подержи пока у себя. Полагаю, если на нас снова нападут, я буду слишком занят, и, как ты говоришь, отмахиваться придётся тебе.

Асажж поражённо уставилась на него, вдруг припомнив слова, что постоянно талдычил ей Кай: «Меч — это жизнь джедая». Она была не лучшей ученицей, и многое пропускала мимо ушей, но Кеноби?

— Ты всегда так запросто отдаёшь свою жизнь в другие руки?

— Только когда дело того стоит. И… — он бросил на Асажж лукавый взгляд. — Не забудь потом вернуть.

— Мне не идёт синий, — охотно включилась она в предложенную игру. — Хотя… Кого я обманываю?

Кеноби еле заметно усмехнулся. Он вновь стал самим собой — язвительным и занудным джедаем, не страдающим о прошлом.

Асажж не позволит мёртвой женщине забрать его себе. Только не сейчас.

Засада ждала их на въезде в тоннель на следующий уровень: три обычных на первый взгляд гравицикла с гулом сорвались с перехватывающей парковки и понеслись следом, лавируя меж транспортами. Подобравшись поближе, один из них пару раз выстрелил, опалив обшивку.

Кеноби прибавил газу и запетлял в потоке, стараясь отгородиться от преследователей транспортом покрупнее, но гравициклы не отставали, мелькали то справа, то слева, плевались энергетическими зарядами.

А потом один из них выпустил ракету. Уже не вслепую — тщательно нацелив её на полированную корму спидера. Кеноби ещё увеличил скорость, но ракета не отставала, и тогда Асажж, встав коленями на сиденье, в Силе потянулась к детонатору ракеты.

Неудачно. Никак не поймать.

— Держи ровнее! — крикнула она.

Кеноби что-то прошипел сквозь зубы и чуть притормозил, чтоб не впечататься в несущийся впереди транспорт. Ракета резко сократила дистанцию, но Асажж успела зацепить её: заряд рванул, влепив ударную волну под зад спидеру — и тут же сквозь огненное облако с надрывным воем прорвался гравицикл. Мандалорец, что управлял им, рванул правее и запустил вторую ракету.

Девушка на втором гравицикле, не целясь, выпустила очередь из винтовки, веером прошедшую над головой, и Асажж спешно перенаправила к ней летевший к спидеру снаряд. Сзади опять рвануло, коротко прогудел ранец — девушка успела спрыгнуть, и её подхватил третий мандалорец.

Плащ мешался, трепетал на ветру широкими рукавами, и Асажж, воспользовавшись моментом, сбросила его. Ткань тут же сдуло назад, сбив прицел третьей ракеты. Вновь разлетелись осколки и брызги металла.

— Умеешь ты эффектно раздеться, — хмыкнул Кеноби, бросив мимолётный взгляд через плечо.

— Всё, чтоб порадовать тебя, милый, — осклабилась Асажж и запрыгнула на багажник, готовясь отражать бластерные выстрелы.

Гравициклы заходили с двух сторон, чуть позади. Девушка, сидевшая за спиной товарища, выпустила ещё одну очередь, и Асажж, неуклюже взмахнув загудевшим клинком, отразила их в молоко.

— Какой же неудобный у тебя меч, — посетовала Асажж и сдвинулась левее, чтоб надёжнее прикрыть Кеноби световым плетением.

— Это диван у тебя был неудобный, — парировал он.

— Ты же говорил, что он неплох. Лгал?

Клинок пролетел над его плечом, чуть зацепив капюшон плаща. Ткань задымилась и разошлась тонким разрезом, но Кеноби и ухом не повёл.

— Когда я это говорил, его пружины ещё не отпечатались на моих коленях. И будь аккуратнее, родная. Мне ещё не настолько жарко, чтоб раздеваться по твоему примеру.

Асажж чуть приноровилась, заплясала, закружилась в участившемся потоке выстрелов, отстранённо ощущая, как адреналин бежит по жилам, как тело радуется каждому движению. Сила отозвалась этой радости, запела, свилась вокруг, объединяя спидер и людей в нём в единый, согласованно действующий организм.

Тоннель заканчивался. Восходящее солнце отразилось от показавшихся шпилей, ослепило привыкшие к полумраку нижних уровней глаза, и Асажж не сразу разглядела ещё одну точку, летящую по встречке. Что-то тёмное пронеслось мимо, вспыхнуло голубое пламя — и вот гравицикл одного из преследователей закрутился юлой и взорвался. Мандалорец успел спрыгнуть и врубил ранец, но, уклоняясь от осколков, повернулся спиной к Асажж, и она Силой смяла сопла. Ракетные двигатели подавились пламенем, топливо с резким хлопком вспыхнуло. Тело мандалорца горящим метеором понеслось вниз, оставляя за собой дымный шлейф. Двое других чуть отстали, но обстрел не прекратили.

— Минус один, — довольным тоном заявил Скайуокер, подлетевший на своём гравицикле к левому борту спидера.

— Что ты здесь делаешь, Энакин?

— Вам же нужна была моя помощь, учитель.

— Да мы и вдвоём неплохо справлялись, — сказал Кеноби и пригнулся, пропуская над головой очередной заряд.

Скайуокер обернулся и наконец-то разглядел Асажж. Лицо его вытянулось, глаза потемнели от злости.

Не любит он её. Одно хорошо, что взаимно.

— А эта что здесь делает? — возмутился он, вложив в слово «эта» как можно больше презрения.

— Я её арестовал и везу в Храм, — невозмутимо ответил Кеноби, ничуть не соврав по сути.

— Арестовал? И поэтому она сейчас скачет на капоте моего спидера с вашим мечом?

— А что поделать? Нас опять хотят убить.

— Как вы вообще уговорили эту ведьму сдаться? — продолжил возмущаться Скайуокер.

Асажж, на миг отвлекшись от защиты, пропела:

— Достойному врагу и отдаться не обидно.

Кеноби укоризненно покосился на неё.

Мандалорцы тем временем разделились: девушка догнала спидер по правому борту, а парень, оставшись на последнем гравицикле, стал обстреливать Скайуокера. Тот включил свой меч и прикрыл Кеноби слева, позволяя Асажж сконцентрироваться на девушке.

— Молодняк, — фыркнула она. — В лоб прут. Нет, чтоб снайпера нанять.

— Достойной ту добычу звать, чья плоть омыта кровью мандалорца, — отозвался Кеноби, явно процитировав что-то поэтическое. — Это ритуальная охота.

Парень слева — похоже, его вышибла из равновесия гибель товарища — вскоре фатально ошибся. В какой-то момент он оказался слишком близко, и Скайуокер молниеносно метнулся к нему, подцепив кончиком клинка топливный бак. Струя горящего топлива плеснула на поножи. Парень закричал от боли и потерял управление — гравицикл резко свернул влево и впечатался в осветительный столб. Вспыхнуло пламя, с треском полетели во все стороны искры.

Осталась одна мандалорка.

Она была вёрткой, юркой, номер со смятыми соплами на ней было не провернуть. Стреляла она редко: выжидала, ловила ритм движения. Бессонная ночь и последствия взрыва уже сказывались на Асажж, усталость ощущалась всё сильнее, и скорость движений падала. Пара пропущенных зарядов уже слегка опалила приборную панель, а один и вовсе впился в руль — Кеноби едва успел отдёрнуть руку. Скайуокер, только что разобравшийся со своим противником, заподозрил неладное, чуть притормозил, намереваясь перестроиться вправо и помочь с мандалоркой, и именно в этот момент Асажж окаралась. Её достали.

Сначала боли не было — просто лёгкий толчок в бок, заставивший чуть сбиться, сделать шажок назад. Боль пришла позже, когда при вдохе в рёбра словно вонзилась раскалённая игла, и Асажж, согнувшись, рефлекторно прижала к ране ладонь. Тщетно пытаясь удержаться на подгибающихся ногах и стиснув в кулаке рукоять погасшего меча, она отстранённо наблюдала, как отступает мандалорка, преследуемая Скайуокером.

Оби-Ван. Он обернулся и что-то спросил у неё, в голосе — благодарность и беспокойство.

Пресветлые Звёзды, какие же красивые у него глаза.

Асажж виновато, беспомощно улыбнулась ему и сорвалась вниз.

Не так она собиралась умереть. Совсем не так.

Кеноби ни разу не появлялся в храмовом госпитале. Асажж и не рассчитывала, что он станет навещать её, но всё же на что-то надеялась — и ждала.

Персонал был вежлив и заботлив, никто не задавал вопросов, и даже стражи в масках, вынужденные её охранять, не мозолили глаза, но Асажж чувствовала, что они тяготятся её присутствием. Сложно было винить их: от её руки пало много джедаев; но эта подавленная неприязнь раздражала.

Целитель-каламарианка по имени Бент, что выхаживала Асажж — столь же бездушно-вежливая — по её просьбе принесла датапад, тайком от двух безликих стражей сунула ей в ладонь инфочип — тот самый, от Декстера — и прошептала:

— Оби сказал, что это важно для вас.

Это трогательное, детское «Оби» разбило лёд в глазах Бент, выдав, что за маской штампованного джедая прячется живая душа, и Асажж всё-таки решилась спросить, где он.

Бент нахмурилась.

— Его снова отправили в самое пекло. Не могу сказать, когда он вернётся.

«И вернётся ли вообще», — промелькнула крамольная мысль, но Асажж тут же прогнала её и задала ещё один вопрос:

— Как же так вышло, что я отлёживаюсь тут всего лишь с одной дыркой в боку, а не размазана тонким слоем по дну Корусканта?

— Я принесу вам отчёт мастера Скайуокера.

Отчёт был сумбурен: не описание происшествия, а, скорее, личное мнение о нём. Кроме того, в каждой строчке сквозило пренебрежительное отношение ко всему этому бумагомарательству. Ответ на свой вопрос Асажж нашла во фразе «даже не знал, что спидер может выполнять такие фигуры высшего пилотажа». Кеноби умудрился поймать её бесчувственное тело и довезти до Храма, где ему объявили благодарность за поимку опасной преступницы и сделали выговор за самодеятельность.

Меч Асажж каким-то чудом не выронила.

Что же было в отчёте магистра Кеноби, так и осталось тайной для неё.

Инфочип оказался ценен не столько старыми хрониками — они лишь подтвердили догадки Асажж по поводу централизованной информационной атаки на Орден, — сколько спрятанным в них сообщением от Декстера. Он был не против наладить сотрудничество и предлагал ей работать на него в качестве информатора и шпиона. Кроме того, обговаривался вопрос оплаты — вполне приемлемой для Асажж — и указывался канал связи. Это было заманчиво. Она сама уже подумывала предложить свои услуги Декстеру, увидев на этом пути неплохие перспективы.

В конце концов, Асажж Вентресс исчерпала свою удачу, и ей оставалось лишь убедительно и красиво уйти со сцены. Этим она занялась, когда рана затянулась, и её перевели из палаты в стандартную храмовую келью.

Защитником Асажж на готовящемся процессе был назначен аж целый сенатор — вице-король Альдераана Бейл Органа. Он предложил строить защиту на основе фактов и не давить на эмоции, хоть изначально и предусматривал последнее. Асажж сразу заявила ему, что не собирается отыгрывать роль несчастной жертвы обстоятельств — кто бы ей поверил?

Потом потянулись муторные допросы, бесконечные бюрократические процедуры, долгие, нагоняющие тоску заседания… Порой на них Асажж ощущала слабое враждебное внимание к её персоне, но никак не могла определить его источник. На Владыку Сидиуса, порой общавшегося по голосвязи с Дуку в присутствии Асажж, из присутствовавших в судебном зале были похожи слишком многие — и в то же время никто. И никто не вмешивался в процесс, всё шло к тому, что и предсказывал Кеноби: испытательный срок и прекращение контрактов с охотниками за головами. Последнего она и добивалась. Так будет спокойней: её забудут через полгода и не станут искать.

Джедаи уже были убеждены в её раскаянии. Следующим шагом Асажж было убедить Конфедерацию в своей гибели. Маячившая в будущем миссия подходила для этого как нельзя лучше.

Декстер подготовил документы для новой личности Асажж.

Она уже привыкла к своей охране — несмотря на свои маски, они перестали казаться ей безликими тенями, молча следующими позади. Они были людьми со своими характерами, привычками, слабостями.

Во время одного из допросов Асажж вывел из себя обвинитель — костлявый, резкий в речах офицер с фанатичным блеском в глазах, — и тогда она, забыв все предупреждения Органы, высказала всё, что думает о судебной системе Республики и отдельных её представителях. Обвинитель бесстрастно, нисколько не изменившись в лице, выслушал тираду, что-то отмечая в датападе, и не заметил тихий смешок из-под маски одного из стражей. А вот Асажж это заметила, равно как и досадливый возглас второго.

После того случая она стала развлекаться, провоцируя их на эмоции. Один — вернее, одна — легко поддавалась на провокации, смеялась в ответ на остроты Асажж, и тогда в игру вступал второй, басовито упрекая напарницу в слишком поверхностном отношении к обязанностям. Впрочем, вскоре он втянулся и сам начал отпускать саркастичные комментарии в адрес некоторых сенаторов. Когда стражи окончательно оттаяли, они стали приносить Асажж сплетни: чьи падаваны подрались, кому устроили выволочку за неподобающее поведение, кто сбежал в самоволку, кого отправили дежурить в ясли — в общем, внутреннюю кухню, недоступную для простого гражданина Республики. Некоторые нюансы были непонятны Асажж, но стражи охотно их поясняли — было уже ясно, что её оправдают и, возможно, однажды примут в Орден.

Вечером после последнего заседания Асажж разрешили осмотреть Храм. Наутро она должна была его покинуть и отправиться на фронт.

Зал Тысячи Фонтанов, куда её привели стражи, был грандиозен и прекрасен, но в душе вновь шевельнулась позабытая злость. Поддержание этой красоты — не природной, а созданной искусными руками — требовало огромных средств, и всё ради горстки одарённых людей. А в это время Внешнее Кольцо и другие регионы, позабытые ослёплённым собственным блеском Сенатом, задыхаются под гнётом местечковых царьков и непомерных налогов.

Мысль, зародившаяся при близком знакомстве с местным укладом жизни — всё-таки остаться в Ордене — рассеялась окончательно. Да, с ними легко, уютно, светло… Но иметь дело со всей системой Асажж не желала. Она решилась поступить так, как планировала изначально.

— Добрый вечер, леди Вентресс, — раздался за спиной тихий голос. — Я слышала, что вас амнистировали.

Резко обернувшись, Асажж увидела знакомую целительницу.

— Дали испытательный срок, — ответила она Бент. — Завтра я уеду отсюда. Постараюсь больше не попадать к вам в руки.

Бент хихикнула, прикрыв рот ладонью.

— Мне так все пациенты говорят. Потом возвращаются. Но вам не нравится Храм, не так ли?

Асажж, поколебавшись, согласилась:

— Здесь слишком богато. Это давит и раздражает.

Бент на пару секунд прикрыла глаза, потом взмахнула рукой:

— Видите женщину на том берегу? С золотыми точками на лбу?

Асажж разглядела тонкую фигурку смуглой женщины, сидевшей у воды в позе лотоса.

— Она… сломалась. Пала на тёмную сторону и потеряла разум. Мы с трудом смогли её вернуть.

Новый взмах.

— Тот мужчина видит кошмары. Пятеро его учеников один за другим ушли в Силу. Теперь он боится брать новых. Группа ребят слева от него — падаваны, потерявшие своих мастеров. Все были на войне, все они видели её грязь и мерзость. Только здесь они могут найти равновесие.

Голос Бент оставался тихим, но боль сочилась из каждого её слова.

— Я поняла вас, — после недолгого молчания ответила ей Вентресс. — Но вы не знаете, как выглядите в глазах простых граждан. Немногие из них могут позволить себе так сбежать от реальности.

Бент подошла к озеру, присела на корточки и тронула пальцами поверхность воды. Побежала мелкая рябь, отбрасывая причудливые блики на стенах.

— Мы знаем, — наконец сказала она. — И это… страшно. Нам не хватает сил, чтоб всё исправить. Но сломавшийся под гнётом жизни неодарённый — это только его боль. Боль немногих его близких. А сломавшийся джедай… — Бент обернулась. — Вы и сами всё прекрасно понимаете.

Асажж не хотелось продолжать этот разговор. Она развернулась на каблуках и зашагала прочь.

— Оби вернулся, — донеслось ей вслед. — Вы хотели это знать.

Сердце пропустило удар.

Галерея, ведущая в жилой корпус, была безлюдна. Узкие лампы на стенах испускали тёплый приглушённый свет, и еле заметные тени бегали по узорному полу. В окнах горел разноцветными огнями Верхний Город, по транспортным магистралям текли огненные реки, а в небе мерцали двигатели кораблей. Так много света… и бархатной, чёрной тьмы. Казалось, этой тьмы можно коснуться рукой и ощутить, как она утекает сквозь пальцы, как игриво покусывают кожу огни, драгоценными камнями прячущиеся в завесе ночи.

Вновь нахлынула тоска, предчувствие безвозвратных перемен. В попытках сбежать от неё Асажж метнулась в первый же попавшийся тёмный коридор — оттуда эхом доносился неясный шорох и шёпот на грани слышимости. Лазуритовые плиты пола, на которых сплетались чёрные и белые мраморные змеи, вдруг показались Асажж водой, потоком, подхватившим её и понёсшим вперёд. Звук шагов гулко, кощунственно громко ударялся о своды и растворялся в пространстве зала, к которому привёл коридор.

— Обычно здесь проводят спарринги, — пояснила страж, не дожидаясь вопроса Асажж. — Наверху есть галерея, с которой можно наблюдать за тренировками. Пройдём туда?

— Нет. Я останусь тут, — отмахнулась Асажж.

В круге света, обрамлённом стройными колоннами, сражался с чем-то незримым её джедай. Мускулы тренированного тела завораживающе перекатывались под кожей, движения — плавные, змеиные и в то же время отточенные — перетекали одно в другое. На коже блестели капли пота и многочисленные рубцы, следы застарелых ран — среди них Асажж узнала те, что когда-то нанесла своей рукой. Босые ноги мягко ступали по каменным плитам в своеобразном, рваном ритме, и сердце само собой подстроилось под него, разогнало кровь в жилах.

Впервые Асажж видела его так близко, так чётко — не в тумане сна, не в горячке неоновой ночи, — и оставаться в стороне было превыше её сил. Не прекращая жадно наблюдать за Кеноби, она выпуталась из плаща, выданного ей в Храме, и сбросила ботинки, сейчас ставшие слишком тяжёлыми, ненужными.

— Что с вами? — окликнул её сопровождающий. Голос донёсся словно бы издалека.

— Я хочу сразиться с ним ещё раз. Напоследок, — сказала Асажж. Не стражу — самой себе.

Сказала — и сделала первый шаг в круг. Осторожно, словно нащупывая дорогу по ледяной мозаике, по чёрной каменной змее. Правее от центра, кругом, постепенно подбираясь ближе, еле сдерживая желание битвы. Оби-Ван и виду не показал, что заметил её, но движения его изменились, словно в них стало чего-то недоставать. Вот он на мгновение замер на белой с золотистыми орнаментами плите, глаза насмешливо сверкнули — и Асажж бросилась в атаку.

Теперь всё встало на свои места.

Хлёсткий выпад — блок. В ответ серия быстрых, еле уловимых ударов — со смехом ушла с линии атаки, подскочила, избежав подсечки. Замерли в высокой стойке.

Удар сердца, шаг вправо. Он — как отражение.

Ещё удар, ещё шаг. Качнула бёдрами: иди ко мне, милый. Мимолётная улыбка — и вновь град ударов. Уклонилась, ударила локтём в бок — поймал, скользнул за спину. Затылок обожгло горячим дыханием.

Так уже было.

Дёрнулась, вывернулась — и вновь замерла, исподлобья глядя на него.

— Добавим огня, родная?

Дыхание тяжёлое, голос с хрипотцой. В глазах — обещание большего.

С предвкушением прикусила губу, кивнула и сорвала со стойки у стены две рукояти тренировочных мечей. Вспыхнули синие клинки. Крутанула их раз, другой, примеряясь к непривычному балансу.

Он уже ждал.

Вздох глубокий, судорожный: прочь последние сомнения. Затанцевала, закрутилась вихрем, обрушила на него каскад обманных ударов, прощупывая защиту, пряча в этом кружеве настоящие атаки. Его клинок мелькал легко, невесомо, отражая её выпады.

Усилила натиск, оставив ловушку — еле заметную. Не поверил: засмеялся и шагнул вперёд. И ещё.

Сильнее. Быстрее.

Раз, два, три — за спиной колонна. Оттолкнула его, разбежалась, извернулась в прыжке, наотмашь ударив сверху. Его блок — опора для второго прыжка. Кувыркнулась в воздухе и мягко приземлилась за его спиной. Молниеносно развернулся, контратаковал.

Летели искры, мелькали отблески клинков, отражаясь в полированном камне, в лихорадочно блестящих глазах. Битва, в которой нет победителей и проигравших.

Больше огня. По венам, по нервам. Горела земля под ногами, горели мосты за спиной.

Это всего лишь игра, древняя и безумная игра для двоих. Асажж знала, чем заканчиваются подобные игры, но это было неважно.

Бой оборвался резко, внезапно. Они одновременно выключили мечи и замерли, глядя друг другу в глаза. В ушах шумела кровь.

Если б тут не было зрителей…

— Благодарю вас, магистр Кеноби, за доставленное удовольствие, — наконец сказала Асажж, поклонившись ему.

— Всегда к вашим услугам, леди Вентресс, — ответил он.

С верхней галереи тут же прибежали юнлинги, которые наблюдали за боем, а теперь, восхищенно галдя, окружили Кеноби. Он растерялся и беспомощно покосился на Асажж, но она не стала его спасать — подмигнула и скрылась в том коридоре, откуда появилась.

Чуть позже, сбежав от своих конвоиров, она пришла к нему, чтобы попрощаться. Скользнула в незапертую дверь его комнаты — ждал её, что ли? — присела на край узкой жёсткой койки, прижала пальцы к его губам — мол, не задавай лишних вопросов. Он усмехнулся, но не сказал ни слова. Да и ни к чему уже были разговоры. Всё, что можно было, они сказали друг другу в сражении.

Ждал. Жаждал.

Он безошибочно угадывал то, чего хотела Асажж, словно мысли читал. Позволил на время забыть о горечи разлуки, о страхе перед неизвестностью. Не торопился, позволяя ей насладиться, да и сам наслаждался этой полулегальной близостью во тьме, в тишине, нарушаемой лишь вздохами и бессвязным шёпотом.

Когда всё закончилось, она вновь поймала себя на крамольной мысли: ей почти захотелось остаться, пусть даже эта дорога вела к гибели.

Уже утром, когда корабль, уносящий её прочь от Корусканта, включил маршевые двигатели, Асажж поняла: Кеноби догадывался о её намерениях. Более того: Декстер, Бент, Органа — все, кто помогали ей в последние дни, были его друзьями, теми, кому он доверял, и вряд ли безосновательно. Всё, кроме инцидента с мандалорцами, шло слишком хорошо, слишком гладко, будто заранее подстроено одним вредным, занудным джедаем.

Новая жизнь — слишком щедрый подарок, милый. Глупостью будет отказываться от него.