Новая история (джен)

До замка мы плыли на лодках, вода под которыми казалась не только чёрной, но и очень густой, словно вопреки законам природы мы легко скользили по болоту. Вдали темнел силуэт огромного каменного чудовища, стены которого были хаотично испещрены оранжевыми точками окон. Шпиль самой высокой башни, подобно копью, пронзал неполную луну и та казалась сдувшейся, жалкой. Словно разорванный флаг поверженного врага.

Внутри замок показался бы просто великолепным, и я бы вместе со всеми крутила головой туда-сюда, если бы меня не занимали мрачные мысли о предстоящем распределении и позорном исключении.

Я едва узнала профессора МакГонагалл, ни одно слово из её приветственной речи до меня не дошло. Я замерзла и устала от всего разом, желудок мой жалобно урчал. Из стен выплыли приведения и кружили вокруг так, что меня снова чуть не стошнило прямо на чью-то мантию.

Массивные резные двери отворились без единого скрипа, и по коже пробежал табун болезненных мурашек. Чужие взгляды, заинтересованные, насмешливые, изучающие подбирались со всех сторон огромного зала. Мне казалось, что идём мы невероятно долго, вся кожа начала чесаться, словно на меня напала целая стая блох, которые всё бегали, а люди всё смотрели и смотрели.

Я даже не обратила внимания на заколдованный потолок, хотя о нём говорили все вокруг. Изучающе смотрела на треугольный табурет с лежащей на нём старой тряпкой. Мне было плевать на потолок. И вдруг случилось это. Старая и рваная, словно бы случайно забытая посреди этого великолепного зала, Шляпа зашевелилась, у её основания появилось нечто, напоминавшее рот. Я не сразу поняла, что она говорила. О факультетах.

«Быть может, вас ждет Гриффиндор,

Славный тем, что учатся там храбрецы.

Сердца их отваги и силы полны,

К тому ж благородны они».

Моё сердце, благородное оно или нет, готово было выскочить из груди.

«А может быть, Хаффлпафф ваша судьба,

Там, где никто не боится труда,

Где преданны все, и верны,

И терпенья с упорством полны».

— Говорят, на Хаффлпафф поступают все самые недалекие, — громким шепотом поделился кто-то своими знаниями.

— Мне точно туда, — проныл другой.

Я готова была жить даже с самыми недалекими, лишь бы в этой школе.

«А если с мозгами в порядке у вас,

Вас к знаниям тянет давно,

Есть юмор и силы гранит грызть наук,

То путь ваш — за стол Райвенкло».

«Пожалуйста, ну же. Может, Шляпа никому не расскажет? А может, её можно как-то… Поджечь? Порвать?»

«Быть может, в Слизерине вам суждено

Найти своих лучших друзей.

Там хитрецы к своей цели идут,

Никаких не стесняясь путей».

При этих словах мои новые знакомые многозначительно переглянулись между собой. Профессор с торжественным видом раскрыла толстый свиток. Он был настолько длинным, что его конец коснулся пола с громким шлепком. МакГонагалл начала зачитывать имена, а я была готова потерять сознание от собственного волнения.

— Аббот, Ханна!

— Хаффлпафф!

Я внимательно наблюдала за распределением, но никак не могла успокоиться, сжимая и разжимая кулаки. У Шляпы, если присмотреться, тоже был свой цвет, который на определенное время сливался с магией поступающего! Должно быть, именно так она и перебирала нити волшебников, именно так определяла, кого куда отправить. Так читала мысли. Я решила, что просто нужно не дать ей до них добраться и пусть распределяет меня так.

— Булстроуд, Миллисента!

Распределение несколько затянулось, а девочка на стуле вся сжалась, до белых пальцев вцепившись в сиденье табурета. Пару раз она чуть покачала головой, видно, о чём-то споря с Шляпой. Паркинсон совсем рядом от меня хихикнула, в царившей тишине вышло это громко. Булстроуд покачала головой ещё отчётливей и решительней.

— Слизерин! — выдала Шляпа, и я испытала то облегчение, которое почувствовали окружавшие меня Малфой, Нотт и Забини. Хотя рот старой Шляпы искривился весьма сомнительно.

Некоторые сидели на стуле достаточно долго, как Булстроуд, другим же, как Гойлу достаточно было нескольких секунд. «Может, она не успеет увидеть лишнее?»

— Грейнджер, Гермиона!

— Гриффиндор! — изрекла Шляпа после некоторых раздумий и девочка с копной каштановых волос улетела к столу с воинственно алыми знамёнами.

— Маглорожденная, — громко фыркнул Малфой, на нас обернулось несколько студентов. С Уизли Малфой обменялся уничтожительным взглядом.

— Как ты понял? — угрюмо спросила я, бегло оглядев свою одежду.

— Да кто ещё будет радоваться распределению в Гриффиндор, кроме них и предателей крови?!

— Предателей крови? — слабо заинтересовалась я, вернувшись взглядом к Шляпе.

— Потом объясню, — зашипел Малфой. — Вообще не понимаю, почему их пропускают впереди нас. Раньше всё было не так. Мне отец рассказывал.

Нотт слева от меня раздражённо выдохнул.

Сразу после того, как факультет был назван, соответствующий стол приветствовал нового студента поздравлениями и аплодисментами. Малфоя Шляпа без раздумий отправила на Слизерин, а вот с Ноттом побеседовала. Первое время всё казалось мне просто гулом, но со временем я уловила отличия. Студенты приветствовали новичков по-разному: Хаффлпафф — объятиями, Слизерин — сдержанными чинными хлопками, Райвенкло — рукопожатием, а Гриффиндор бурными овациями.

Наблюдая за чужими приветствиями, я тоскливо оглядывала столы, боясь, что ни за одним мне не найдётся места. За столом Гриффиндора я углядела часть рыжеволосого семейства, что так бросались в глаза. Студенты, сидевшие под змеиными знамёнами, были самыми странными и самыми выделяющимися: все в чёрных рубашках. И я никак не могла понять, в чём же всё-таки дело?

— Свенсон, Беатрис!

Вдохнув поглубже и шумно выдохнув, уверенно и воинственно я сделала широкий шаг вперёд, отчаянно сжимая белые кулачки. «Если уж меня исключат, то я не буду жалкой. Ни за что не буду жалкой». Звуки вокруг пропали так резко, будто кто-то легко щёлкнул выключателем. Я медленно опустилась на табурет, словно взошла на трон с гордо распрямлённой спиной. Только закушенная губа портила всю картину. «Райвенкло, Райвенкло», — твердила я про себя, надеясь, что Шляпа послушает меня без всякого чтения мыслей. Напоследок я успела оглядеть зал яростным взглядом, словно желая бросить вызов всем и сразу.

Остаться в их памяти как девочка, которая знала, на что шла и не испугалась, не опустила головы.

Когда ткань коснулась волос, все внутренности сковало льдом — сбывался недавний кошмар. Кончики пальцев закололо. Шляпа съехала до самого носа, и это было особенно неприятно. «Райвенкло!»

«Райвенкло? — заскрипело в голове, и я подпрыгнула, чуть не упав с табурета. Я же не знала, что Шляпа ещё и общаться будет. — А вы уверены, что он вам подходит?»

Нити шляпы, похожие на идеально тонкие лески, потянулись к моей собственной магии. В голове всплыл образ Малфоя и слова, что слизеринцы общаются с райвенкловцами.

«Хочу туда!» — внутренне кричала я, стремясь показать своё горячее желание.

«Для Райвенкло вы слишком импульсивны, слишком вспыльчивы. Быть может, Гриффиндор?»

«Только маглорожденные и предатели крови», — вспомнила я слова Малфоя, не заметив, что прошептала их, едва размыкая губы.

«Всё это предрассудки, — тихо вздохнула Шляпа. — Или Слизерин? Да-да, много амбиций и желания себя показать. И мало принципов».

«Маглорожденные не попадают в Слизерин и это не предрассудки», — раздражённо подумала я, снова вспомнив своих новых знакомых.

«Так вы не маглорожденная, — возмутилась Шляпа. — Нет такого термина! Выдумки!»

«Но я выросла у маглов!» — разгневанно подумала я, будто Шляпа была в том повинна.

«А мне какое дело! — не менее горячо ответила Шляпа, перебирая мои нити, которые я пыталась оторвать назад. — Да, я вижу, что вы могли бы поступить в Слизерин, но...»

«Могу?» — не поверила я.

«Можете».

«Я хочу!» — обрадовалась я, кончиками туфель коснувшись пола.

«Вот видите. То Райвенкло, то Слизерин, — вздохнула Шляпа, и её обод сполз ещё на сантиметр, так что я сморщила нос от этих ощущений. — Вы меняете свои решения из-за импульсивности, вспыльчивы. Отважны, это нужно признать. Предприимчивы, порою слишком любознательны. Упорны, по-своему, храбры, а эти качества больше…»

Я сразу поняла, откуда ветер дул.

«Если ты, грязная тряпка, сейчас не отправишь меня в Слизерин! Я! Я тебя…» — но я не успела доугрожать.

«О, вижу. Да. Ошибки быть не может», — проворчала Шляпа, и я до боли в ладонях сжала сиденье табурета.

— Слизерин!

Позабыв обо всём на свете, я вскочила и полетела к крайнему справа столу, не заметив, что волочу Шляпу за собой. Но я была так счастлива, что смех не трогал. Я готова была смеяться вместе со всеми! Я поступила, поступила! А от того не замечала, каким цепким взглядом смотрела на меня Паркинсон, как удивленно переглянулись остальные, что за преподавательским столом царило легкое оживление. Не замечала, что хлопки звучали скорее просто вежливо, чем радостно и приветственно. Как Нотт позволил себе расплыться в улыбке. Как Малфой не был удивлён.

Всего этого я не замечала, оглушенная собственным счастьем.

— Уизли, Рональд!

— Гриффиндор!

— Как и ожидалось, — протянул Малфой.

— Почему ожидалось? — звонко спросила я, оглядывая пустые тарелки. На первый взгляд они казались серебряными, и я сомневалась, что с них можно есть.

— Вся их семейка училась на Гриффиндоре. И мать, и отец. И Уизли, и Пруэтты.

— Семья! — вырвалось у меня. — Я забыла спросить у неё про семью!

— У Шляпы? — приподнял брови Нотт.

— А о чём ты с ней так долго говорила? — с ленцой спросил Малфой, коротко постукивая по столу подушечками пальцев.

— Душу ей продавала, — сморщила носик Паркинсон, — чтобы распределиться сюда.

— Мы с ней заспорили, — пояснила я, вывернув шею и снова глядя на Шляпу, распределявшую последних студентов. — О… О выдумках и ещё о чём-то… Короче, я сказала ей, что выросла у маглов, а она мне, что ей без разницы. Как вы думаете, что это значит?

Спросила я, резко развернувшись и наклонившись вперёд. За моей спиной Забини, сидя на табурете, яростно мотал головой, споря со Шляпой. Но мне не было до этого дела, я волновалась и надеялась, что сейчас откроется какая-то тайна. От нетерпения я безостановочно дёргала ногой под столом, как раз в такт пальцам Малфоя. Тот уже открыл рот и собирался что-то сказать, как:

— Это значит, что ты просто полукровка, только и всего, — едко ответила Паркинсон, невероятным образом оттеснившая Крэбба в сторону. — Ещё не известно чья.

И всё моё счастье лопнуло вмиг, как пузырь, оставив после себя клочки мыльной пены. Её «полукровка» прозвучало ничуть не лучше, чем Малфоевское «маглорожденная».

— Да в смысле? — подалась я вперёд, сузив глаза. Ногти больно впились в многострадальные ладони.

— Девочки, не ссорьтесь, — примирительно сказал Малфой, смотря то на меня, то на неё, а Крэбб с Гойлом кивали головами, как какие-то болванчики, не особенно рассуждая о том, с чем соглашались.

— Нет, пусть говорит, — уверенно заявила я, ощутив знакомое раздражение и, неясно почему, болезненную радость.

— Вдруг ты дочка каких-нибудь… орденовцев, — очень тихо произнесла она, словно сказав в слух что-то крайне неприличное.

— Панси, — прошипел рядом со мной Нотт, опасливо глянув назад. Но она, раздражённо дёрнув плечом, быстро добавила:

— У них там было полно всякого сброда.

— Кого? — ощетинилась я, потому что новое словно звучало ещё более оскорбительно, чем прежние. Казалось, сиди тут толпа маглов, Паркинсон и то не была бы в такой ярости.

— Потом! — вскипел Малфой, громко захлопав в ладоши, приветствуя Забини. Тот уселся на лавку усталым и расстроенным.

— Директор говорит приветственную речь! — призвал к порядку староста. А мне не было дела до какой-то там речи, мы тут выясняли вещи более важные! Речь и в самом деле была не особенно содержательной.

А затем произошло нечто настолько невероятное, что заставило меня отвлечься от выяснения отношений. Тарелки наполнились едой, словно по волшебству! Звучало это настолько нелепо, что я решила отучить себя от этих словечек. От этих магловских словечек.

— Малышня, как доплыли? — почти радушно спросил Розье, который ранее выгнал нас из купе.

— Просто отлично, — протянул Малфой. Губы его чуть подёргивались, словно улыбка далась ему тяжело.

— Говори за себя, Драко, — присоединилась Паркинсон. — Нас так качало, что я всё время думала, как бы не упасть и не утонуть, ведь Хагрид-то нас явно не смог бы достать, — беспомощным голоском протянула она, и я углядела в этом свою возможность.

— Тебе-то что бояться? Доски не тонут, — ответила я, не сумев скрыть улыбки.

Я знала, насколько грубо и плоско это звучало, но всё равно решилась: не позволю унижать себя с первого же дня, кто бы тот ни был. Забини что-то пробулькал в кубок с соком, что можно было принять за проваленную попытку скрыть смех. Зато парень с длинной чёрной чёлкой, тот самый, которого в туалете я приняла за райвенкловца, сидевший рядом с Розье, рассмеялся, не пытаясь спрятаться, и смех его был таким ярким и заразительным, что его мигом поддержали. Девушка с вытянутым лицом неодобрительно покосилась в его сторону, покрутив на пальце золотое кольцо. Если бы взгляды могли метать молнии, наши с Паркинсон встретились бы и громыхнули прямо над центром стола.

— А вы благополучно ли доехали? — любезно спросил Малфой.

— Просто отвратительно! — воскликнул лже-райвенкловец. — Колдобины такие, что наши души чуть было не присоединились к предкам раньше срока! Знаете выражение, вся жизнь пролетела перед глазами? Так вот, у меня перед глазами пролетели все неблаговидные поступки.

— Подозреваю, Эйвери, их было много, — громко хохотнул внушительный парень из поезда, безуспешно пытаясь пригладить волосы пятернёй.

— А то! — хвастливо улыбнулся Эйвери, обнажив ряд белых зубов, и девичьи взгляды полетели к нему, как мотыльки на свет зажжённой лампы. — Но! К счастью их было так много, что я не успел вспомнить и половины. Оставшиеся я приберёг для следующего года.

Снова его смех заразил всех остальных, так что наша с Паркинсон перепалка была позабыта.

Еда была самой разной, а названия большинства блюд я даже не знала, увидев их впервые. Вмиг я схватила в руки столовые приборы, но насмешливое фырканье Паркинсон заставило нож замереть над тарелкой. Все вокруг ели спокойно, чинно, как-то лениво, даже нехотя. Словно ужин был не более, чем простая формальность и дань этикету. То с одной стороны стола, то с другой слышались тихие рассуждения, что мясо чуть недодержано или чуть передержано, что в пюре комочки и оно неоднородное, кто-то хотел стейк слабой прожарки, почти с кровью, а кто-то напротив, желал получить кусок мяса хорошо прожаренным. Такое поведение за столом и возможность иметь в еде личные пожелания было для меня открытием. Не привыкшая выбирать я просто взяла то, что стояло ближе всего. Усилием воли я заставила себя отложить мысли о Паркинсон и всём остальном до лучшего момента. Теперь мне никак нельзя было выставить себя глупо, нельзя было дать ещё одного повода для насмешки. Второго шанса в первом впечатлении нет, поэтому я старалась есть так же медленно, как и все. И только к концу трапезы заметила, что держала вилку неправильно, соединив пальцы у самого основания. И, судя по глазам Паркинсон, в которых плескалось пренебрежение, сделала ещё какие-то ошибки.

Необходимость себя постоянно одёргивать от разговоров за столом нисколько не отвлекала, ведь все говорили ровно, чётко, не перебивая. Главным событием, как бы это не звучало, были свадьбы. Так, например, та самая Мелина Фоули всем и каждому говорила, как ей хочется провести церемонию на открытом воздухе, а Мелисса МакМиллан сетовала на то, как же сложно найти действительно хороших портных. Сначала я решила, что старшекурсники так шутят, но их серьёзные лица этому противоречили. Музыканты, оформления, фирмы, фасоны, количество гостей — всему этому, казалось, не будет конца и края. Но самой волнующей темой оказались приглашенные семьи.

— Драко, а твои родители смогут прийти? — взволнованно подпрыгивая на месте, поинтересовалась девушка с излишне длинной шеей.

— Конечно, — ответил Малфой с таким видом, словно самолично решил проблему мирового значения. — К тому времени траур уже кончится.

— Мы все страшно скорбим по этой утрате, — заверила девушка. — Арктурус Блэк для всех нас был дорогим родственником. Все мы его очень любили.

Этим коротким диалогом я была раздавлена окончательно. Значит, чёрные рубашки вовсе не форма, а дань трауру… Ничего себе масштабы у этой семейки! Значит, все они друг другу родственники? Чувствуя себя ужасно неудобно, я как можно незаметней старалась затянуть завязки мантии, чтобы мой белый воротник не мозолил им глаза.

— Я знаю, — вздохнул Малфой. — Отец сейчас пытается разобраться с документами… — после этих скорбных слов я почувствовала себя плотиной, которую внезапно на щепки разорвал поток чужого жадного интереса. Неукротимого и алчного, сшибающего на своём пути любую преграду. Меня колотило, а лица напротив расплывались. Есть я больше не могла.

Разговор всё набирал обороты, а клочки моего мыльного счастья растаяли окончательно и безвозвратно, не оставив от себя даже мокрого места. Среди этого великолепного зала, за столом с золотой и серебряной посудой, сидя рядом с иголочки одетыми детьми, уверенными и кичливыми, я ощущала себя чуждо и одиноко, словно ребёнок в приёмной семье. Словно простолюдин за одним столом с принцем крови.

И я поняла, что для впечатления здесь нужно нечто большее, чем просто новая одежда и даже умение колдовать руками. Когда директор — высокий старик с длинными седыми волосами и такой же бородой — произнёс ещё одну речь, на этот раз более длинную, я устало закрыла глаза и снова всё прослушала. Очнулась тогда, когда кто-то легко потряс меня за плечо, и с полминуты не могла понять, почему на меня смотрят, пока Забини не кивнул головой в сторону выхода.

Машинально подняла себя со скамьи и присоединилась к общему потоку, гомону, шуму. Неутомимый интерес остальных первокурсников буквально стирал меня, уносил по крупинке силы и сознание, как вода уносит с берега песчинки. Забини пришлось подхватить меня под руку.

Я смогла прийти в себя только в подземельях, когда чёрные каменные стены сильно обдали кожу пробуждающим холодом, когда народу вокруг стало заметно меньше. Мы вошли в подземелья самыми последними, следуя за высокой белокурой девушкой. Замыкал наше шествие тот самый парень, что в поезде разбирался со взорвавшимся пакетом драже.

— Наши спальни находятся в комфортных подземельях, — красивым голосом поясняла староста, и её слова волнами отдавались от стен. — Они расположены рядом с Чёрным Озером, через которое вы сегодня переправились на лодках. Так что вы сможете изучить его глубины через окна. Предупреждаю вас, в озере водится огромный кальмар, так что, если увидите его щупальца — не пугайтесь.

В гостиную за подвижной каменной стеной мы ступили бесшумно, подошвы утопали в тёмной зелени толстого ковра, а взгляд моментально врезался в огромное стеклянное окно, за которым виднелись неподвижные озёрные воды. Гостиная выглядела мрачной и тёмной, а её размеры было трудно определить. Поначалу комната показалась мне просто проходной, ведь невозможно же вообразить, что тут мы и будем жить! Больше всего она походила на заброшенную усыпальницу, но Забини дёрнул меня за рукав мантии, вынуждая остановиться. Щёки мои уже запунцовели, никогда ещё я не допускала столько промахов разом. Пока староста обходил нас полукругом, я уловила только очертания тёмной мебели, да светильники на стенах, излучавшие прохладное зеленоватое свечение. Из-за него все остальные казались мне бледными тенями утопленников и одинокий огонь камина никак не мог развеять это впечатление.

— Мы рады приветствовать вас в Доме Слизерин. Наш герб — змея, а наши цвета изумрудный и серебряный. Теперь мы расскажем вам несколько основных правил нашего Дома. Во-первых, возможно, вы слышали, будто все волшебники, обучавшиеся на Слизерине — тёмные. Это не так, — громко говорил староста, цепко вглядывался в лицо каждого первокурсника. — Три других Дома также выпустили свою долю тёмных магов, но в отличие от нас, они предпочитают не помнить об этом. Во-вторых, если вы думаете, что заслуживаете к себе особого отношения лишь потому, что у вас идеальная родословная, — тут его взгляд задержался на Малфое, — или потому, что ваш отец или дед, или прадед, был великим волшебником… Вы глубоко заблуждаетесь. Свою репутацию вам придется создавать самим, — это звучало бы очень внушительно, если бы не несколько недоверчивых покашливаний и коротких чихов, больше смахивавших на смешки. Но староста не обратил на это никакого внимания. — И да, у нас действительно есть традиция, принимать студентов, вышедших из многих и многих поколений волшебников, но в настоящее время, среди нас можно найти достаточно большое количество студентов, у кого хотя бы один из родителей полукровка или магл. Все распри на основе чистоты крови внутри Дома запрещены, — сказал он громче, чем до этого, словно желая напомнить это правило всем. — Также, вам следует запомнить, что здесь мы все одна большая семья. Мы не выносим конфликты на общее обозрение и приглядываем друг за другом. Вы можете обращаться с вопросами к старшим ученикам или к нам, старостам. Вас спокойно выслушают и помогут и словом, и делом. Также вы можете обратиться за помощью к нашему декану: профессору Снейпу, но не стоит отвлекать его по пустякам. Как вы уже знаете, — продолжил он после короткой паузы, — мы находимся в оппозиции к другим факультетам, а потому вы всегда должны помнить и заботиться о чести и традициях Слизерина.

«Так Снейп теперь мой декан?!» — изумление моё было настолько сильным, что разом затмило витавший в воздухе пессимизм. Желая оглядеться чуть больше, взглядом я наткнулась на Булстроуд, и на душе у меня разом потеплело, хотя прежнее счастье не возвращалось. Наверное, от того, что меня назвали частью семьи.

О том, что это довольно голословное заверение, я решила подумать позже. И как раз вовремя: рядом со старостами встал декан. В плохо освещённой гостиной его фигура выглядела угрожающе, а старосты по бокам напоминали двух застывших стражей. Холодных и беспристрастных.

— Я рад приветствовать вас в Доме Салазара Слизерина, — тихо, но отчётливо начал он свою речь. — И хочу добавить к приветственной речи мистера Крайса и мисс Роули, что жду от своих подопечных безукоризненности во всем. В оценках, внешнем виде и поведении. Также вам следует запомнить, что я не буду назначать вам отработки в присутствии других профессоров и студентов. Однако, вы будете наказаны позднее, — заявил он, и ни один смешок не прервал его. — Я не ожидаю от вас полного соблюдения школьных правил, но если вы решите их нарушить, я жду, что ваш план будет полностью продуман. Ваш мозг должен быть столь же изворотлив, сколь и символ, что мы носим. И не вздумайте попасться мистеру Филчу, нашему завхозу. Обо всех ваших проступках, а также низкой успеваемости я буду уведомлять ваших родителей или опекунов, — при этих словах он скользнул быстрым взглядом по Драко, у которого дрогнул кадык. — Если они по каким-либо причинам не смогут повлиять на вас, то я займусь вами самолично, — пообещал он, смотря на меня, и я тоже сглотнула. — Далее об условиях проживания, — он указал рукой на широкую каменную арку с правой стороны от двери. — Там расположены ваши спальни. Ученики Дома Салазара Слизерина не должны ютиться в одной тесной комнатке, как это обустроено у других факультетов. На каждой двери имеется надпись, двери подчиняются только вам, хотя вы можете приглашать своих сокурсников. Завтра за завтраком я раздам ваше расписание. На завтрак, обед, ужин и уроки в первую неделю занятий вас будут сопровождать старосты. Опоздавших не ждут, помните это. И ещё, — добавил он, уже было отвернувшись, — наш Дом удерживает лидерство в межфакультетском соревновании вот уже семь лет подряд, и мне вовсе не хочется терять это лидерство.

На этом приветственные речи были окончены, декан только шепнул что-то старостам. Оказывается, их целых шесть! На пятом, шестом и седьмом курсах. Те двое, что вели нас, оказались пятикурсниками. Всем не терпелось оглядеть свои новые владения, и мы единодушно двинулись в сторону спального коридора, но путь нам преградил декан. Первым делом он поздравил Драко, конечно, и тот удалился, ужасно гордясь, что над его-то распределением Шляпа не задумывалась. Забини и Нотт, после этих слов, хмуро глядели ему в спину.

— Мисс Свенсон, как ваша практика в окклюменции? — осведомился профессор, отведя меня в сторону.

— Ужасно, сэр, — призналась я, заломив руки за спиной. — Я ничего толком не поняла, хотя очень старалась. Сегодня за столом я думала, что меня просто разорвёт.

— Этого я ожидал, — кивнул он к немалой моей досаде. — Что же, мы начнём практику завтра после уроков. И, мисс Свенсон, если вы обманули меня, я об этом узнаю.

— Что вы, сэр! — пылко ответила я, через секунду похолодев. Если Шляпа вторгалась в моё сознание один раз, то это… Это плохо.

— Тогда я жду вас завтра в своём кабинете в шесть часов. А теперь можете идти отдыхать, отбой через полчаса.

До комнаты я добрела, как в тумане и не сразу обратила внимание на серебряную табличку. Внутри комната была прекрасна. Даже не столь важно, что тут царили те же темнота и прохлада, что в гостиной: главное, это была моя личная комната. И никто не мог велеть мне прогуляться. Я разрывалась между усталостью и собственным интересом. Сползая спиной по двери, я опустилась на мягкий ковёр и погладила рукой ворс. Скользнула взглядом по стенам, обитым тёмным деревом, по массивной мебели, по окну с широким подоконником. Моему неискушённому взору кровать показалась огромной, а зелёное покрывало и белые подушки очень мягкими и слишком пленительными, чтобы проигнорировать их. Далее я осматривалась уже лежа, аккуратно поставив туфли у двери и устроив мантию и форму на спинке стула. Как и обещалось, сундук доставили. Я подумала, что для имевшейся у меня одежды шкафов слишком много. В письменном столе я разглядела много выдвижных ящиков, а над ним — несколько полок и уже предвкушала, как разложу книги. И огромное зеркало во весь рост в резной деревянной раме. Только отчего-то мне совсем не хотелось в него глядеться. Тусклый свет настенных ламп плохо освещал комнату, и казалось, будто за спиной непременно кто-то притаился, залёг под кроватью. Или какой-нибудь монстр вылезет прямо из зеркала. Ощутив легкое раздражение от таких глупых мыслей, я улеглась, игнорируя зеркальную поверхность.

Уже засыпая, я думала об этом дне и всех странностях, что произошли со мной. О Малфое и его внезапной перемене, о трауре на Слизерине и громадности этой семьи, о магии, о новых сокурсниках, об уроках окклюменции. По привычке я шарила рукой по гладкой простыне и искала куклу, но находила только лишь пустое холодное пространство, а во сне меня снова преследовала девочка с красно-золотыми нитями.