Дочки, матери, короли (джен)

Зира уходила в изгнание по-королевски. Её львицы ощетинились вокруг нее кольцом острых когтей и зубов; её старшие львята жались к её брюху.

Малыша Кову Зира несла в зубах.

Тот смотрел вокруг тем же спокойным, бестрепетным взглядом, с каким появился на свет. И даже не пробовал пошевелить лапами, вырываясь.

Зира с ним в пасти не казалась менее гордой. Даже отчего-то наоборот.

Её глаза светились вызовом: вот, кого я несу, глядите. Сейчас вы топчете нас, кричите на нас, наседаете и вытягиваете шеи, но мы вернемся. И тогда еще поглядим: кто кого.

Зира не отрицала своей вины. Зира считала себя выше этого. Зира считала: Симба и Нала решили попросту расправиться с ней — она ведь была матерью детей Шрама.

И воспитывала — по его приказу, по его воле! — его наследника. Того, кто должен будет отомстить за смерть Шрама его убийце. Вот чего боялся Симба. Вот чего хотел избежать.

Это было самой очевидной для нее мыслью. Самой простой.

А значит — самой правдивой. И она не могла позволить себе верить во что-то ещё.

Симба хотел избежать мести — но тем самым накликал её на себя.

Если бы не Кову в ее пасти — Зира улыбалась бы, вопреки обстоятельствам.

Нюка поскуливал у ее передних лап; он не понимал, зачем надо уходить. Не понимал, почему вокруг собралось столько животных — добычи и не добычи, и почему все они топочут, визжат и вопят, угрожающе выставив когти, рога и морды на сестренку, маму и братика. Он слишком плохо, несмотря на уже довольно весомый возраст, понимал слова — а потому не мог разобрать оскорбительных выкриков, которыми провожали изгнанников.

Витани смотрела с вызовом, вскинув морду и вытянув шею. Даже не отступая надолго из-под материнской защиты — чтобы не угодить под камень, копыто или рог, — она старалась подражать Зире, насколько могла. И если бы кто-нибудь, способный понять, в чем дело, смотрел на это — кроме Симбы, который не считал чужих детенышей (слишком сильно задумавшись о мертворожденном своём), и был, в любом случае, слишком высоко на королевской скале, чтобы разглядеть подробности — то можно было бы с уверенностью сказать: у Витани получается замечательно. Порванное и едва поджившее ухо только добавляло нужного сходства.

…Нала тоже не наблюдала за ритуалом изгнания — даже издалека, как прочие львицы, добавлявшие к общей какофонии собственный осуждающий вой, а то и кидавшие вниз со скалы камень-другой. А если бы наблюдала, то, возможно, заметила бы неучтенного львёнка — малышку с порванным ухом и пронзительными голубыми глазами. Ту, которая всегда будет укладывать сводного брата на обе лопатки — показывая, что пускай он и «наследник», но она тоже чего-то да стоит. Которая будет кусать его — небезболезненно, но беззлобно. Которую мать будет считать для сына самой лучшей будущей парой, но сами они будут отмахиваться обеими лапами от подобных планов на будущее.

От планов на будущее отмщение — отмахиваться не будут. Ровно наоборот.