Поторопите вечность (гет)

Тихо скрепит перо по бумаге. Тихо и как-то абсолютно безразлично. Я сижу у себя в кабинете и занимаюсь ничегонеделанием. Если бы Малфой увидел, что я, вместо того, чтобы читать очередной скучнейший отчет, сижу и рисую на нем цветы… он бы разорвал меня на месте. Хотя Малфою сейчас вряд ли до отчетов, Асти становится все хуже, и он будто тает у меня на глазах. Надо будет позвонить ему и пригласить к нам… какой смысл сидеть в пустом доме? Видимо, настала моя очередь спасать его.

Окно открыто и в него прокрадываются разнообразные запахи осени. Вдыхаю в себя все это великолепие, стараясь, чтобы воздух прошел как можно глубже, наполняя мои легкие пряным дурманом.

Листва… надо приказать Тинки убрать ее, а то она начала преть от дождя и ее запах портит окружающую палитру ароматов. Я подхожу к окну, чтобы внимательнее рассмотреть свой маленький садик. Малфой говорит, что он абсолютно безвкусен, якобы астры не подходят для благородных домов, тем более, домов Министров. А мне нравится… Да, и ему, кажется, тоже. Я же вижу, как он всегда с удовольствием вдыхает аромат этих простеньких цветов, хоть и кривит потом нос, делая вид, что ему не нравится.

Мы с Лили засеяли цветами огромную клумбу перед домом. Дочка сама выбирала, что и где будет расти. Получилось великолепно… Вот Снейпу, наверное, не понравилось бы. Здесь нет практически ни одного растения пригодного для зельеварения. Хотя сейчас… кто его знает?

Мысли плавно перетекают на Снейпа. Как он там сейчас? Что делает? Я вчера приоткрыл окно, чтобы он смог утром насладиться ароматами цветов. Для слепого калеки это должно было понравиться. Мне бы точно…

Вчера целый час разговаривали с Малфоем, он решил проводить расследование в Азкабане. Пусть, лишь бы не зацикливался на болезни Асти… В результате, выяснилось, что никаких документов о Снейпе не сохранилось. Он не проходил ни по одному из реестров и списков. Хорошо, что про него вообще не забыли…

Снова вспоминается изуродованный профессор. Кто мог сотворить такое с человеком? Я уверен, что он сам никогда не сделал бы с собой этого. Снейп разумен…

Слышу приглушенный перестук каблучков Лили, она направилась к нему. Я рад, что моя дочка смогла найти подход к этому странному человеку. Вот я его до сих пор боюсь…

Возвращаюсь к столу… отчет снова превращается в холст. Легкий штрих, здесь потемнее, здесь немножко растушевать… а тут всегда залегали темные тени. Еще один взмах карандаша… портрет Снейпа готов. Здесь профессор такой, каким он был двадцать лет назад — сильным, могущественным, опасным… двойной шпион с черствым, никому недоступным сердцем. Человек, которого я ненавидел…

— Папа, это он, да?

Я подскакиваю в кресле и удивленно оборачиваюсь к дочери. Не может быть! За рисованием я абсолютно забыл обо всем. С недоумением разглядываю лист у себя в руках. Очень хочется рассмеяться, но почему-то не получается. С листа на меня смотрит вполне себе здоровый Снейп, а вокруг него несколько десятков астр. Ну, не смешно ли? Малфой точно меня убьет! Уж он-то точно не оценит моих художественных способностей на важном государственном документе. Надо спрятать куда-нибудь этот дурацкий отчет, пока он его не увидел.

— Да, Лили. Это то, каким он когда-то был.

Дочка качает головой:

— Он здесь страшный, — уверенно сообщает она. — На самом деле он не такой…у него глаза другие должны быть…

Я согласно киваю.

— Конечно, дорогая.

Лили снова солнечно улыбается:

— Папа, можно я нарву ему цветов? А то ему грустно…он даже хотел подняться и подойти к окну.

Я хмурюсь, но быстро киваю, боясь расстроить дочку:

— Конечно, — говорю я и, подчиняясь интуиции, добавляю, — только рви с клумбы.

Лили соглашается и радостным вихрем уносится прочь. А я остаюсь один, наедине с портретом человека, которого когда-то ненавидел, а потом долгих двадцать лет искал. Что-то было в нем не так… будто от меня ускользало в том его облике что-то очень важное. То, что смогла понять моя дочь, никогда не видевшая профессора того времени. Глаза… Лили права, у него были другие глаза. В них всегда таилась горечь…

Легкий штрих, и передо мной действительно портрет Северуса Снейпа. Человека, которого я не знал…

Я слышу, как Лили начинает подниматься по лестнице, и быстро направляюсь за ней. Сейчас потребность увидеть его самая важная в моей жизни.

Дочка втаскивает в комнату охапку цветов. Наверное, полклумбы разорила…А я проскальзываю в комнату вслед за ней. Снейп полусидит на постели, сжимая в руке медведя Лили.

— Это астры, — радостно объясняет ему дочка. — А еще там есть осенние лилии и ирисы! А в оранжереях скоро зацветут красные и белые розы. Правда, папа не разрешил их трогать пока. Но я обязательно принесу тебе несколько штук, когда они распустятся. Мы поставим их рядом с твоей кроватью, и ты сможешь нюхать их, когда захочешь. Они такие красивые!

Я улыбаюсь. Ты сама у меня, как цветочек…

— Правда, дядя Драко говорит, что некоторые наши цветы могут расти только в чистом поле, возле какой-нибудь деревни, — оправдывается она.

Я вздрагиваю, когда понимаю, что Снейп удивлен. Ну конечно, с чего бы вдруг два вечных врага стали друзьями? Он ведь ничего не знает.

— Я буду очень рад любым цветам, — хрипло говорит он, наконец, беря в руки благоухающую лилию и жадно втягивая в себя ее запах. Я облегченно вздыхаю, он не стал расспрашивать Лили, и я благодарен ему за это.

— Лили, если бы ты знала, как давно я не держал в руках растения. Не только цветы, но и вообще…

Я удивленно смотрю на него, все еще не в силах поверить, что такое возможно. Мне тяжело перестать думать о нем, как о том, жестко профессоре зельеварения. Мне просто нужно время, чтобы осознать и принять все это.

— Я принесу тебе травы, а еще недалеко от дома у нас есть ель. Знаешь, как она хорошо пахнет? А еще… я принесу тебе яблок!

Моя милая дочка… вот ты всегда видишь людей насквозь. Моя маленькая, добрая принцесса.

— Лили, а можно мне несколько листочков?

Я неуверенно улыбаюсь ей, когда она переводит на меня свои прекрасные глаза.

— Конечно!

Дочка убегает, а я остаюсь в комнате наедине со своим бывшим профессором. Я будто возвращаюсь на двадцать лет назад, снова становясь ребенком, на которого безжалостно повесили все судьбы мира.

— Поттер, так и будешь молчать? — строго спрашивает он. И я уже практически готов поверить, что этих лет не было и передо мной снова тот страшный профессор. Я отгоняю наваждение и… молчу. Мне так непривычно и неудобно… я не знаю как вести себя с этим человеком.

— Как вы себя чувствуете, профессор? — выдавливаю я все же из себя.

Он кивает:

— Все в порядке, — спокойно сообщает он мне. — Немного болят мышцы, но обычно так всегда после приступа.

— Значит, он может повториться? — напряженно спрашиваю я. Мне важно знать, могут ли повториться его приступы…

— Я никогда не могу предсказать, когда он начнется, — рассказывает он. — Но обычно перед этим случается что-то, что заставляет меня нервничать.

Я расстроено вздыхаю и медленно опускаюсь в кресло. Значит, это все же болезнь.

— Это можно вылечить? — С надеждой спрашиваю я.

— Я не знаю, — криво усмехаясь, признается он. — Безумие выше меня, я не могу контролировать это. Оно словно червь подкрадывается из-за спины и точит мой мозг, вгрызаясь в него и поглощая постепенно.

Становиться горько и отчего-то обидно, будто он обвиняет меня, а я пытаюсь оправдаться. А ведь это совсем не так. Обижаться здесь можно только на бессердечную жизнь. Но ей-то все равно…

— Мы постараемся найти врача, — уверяю я его. — Завтра приедет Малфой, он обещал поискать кого-нибудь. У него всегда получалось… он не подведет.

И получаю в ответ странный вопрос:

— Зачем тебе это?

Слова сами теряются у меня в голове. Как объяснить человеку то, что и сам еще не до конца осознаешь. Сказать, что я хочу просто помочь ему? Он обидется… Что я чувствую свою ответственность за него? Не поймет… Что он мне незаметно стал за эти двадцать лет дорог? Не поверит…

Пауза затягивается.

— Я не знаю, — решаюсь все-таки сказать я и быстро поднимаюсь, подходя к нему.

— Лили сказала, что вы хотели подняться и подойти к окну… — неуверенно спрашиваю я. — Я могу вам помочь.

Сердце замирает… вот сейчас решается все! Сможем ли мы простить и доверять друг другу? Я готов… а готовы ли вы?

Его худая, костлявая рука медленно поднимается и тянется в мою сторону. И я бережно принимаю ее, как самый драгоценный из возможных даров. Когда-то я не поверил вам, профессор. Я раскаялся… поверьте, жизнь научила меня многому.

Наши руки встречаются где-то в бесконечном, абсолютно ко всему безразличном пространстве. Что такое наше рукопожатие в рамках бесконечного мира? Ничто… а в рамках моего мира это шаг к будущему. Неожиданно на душе становится хорошо и спокойно. Будто через это рукопожатие возвращается ко мне уверенность в собственных силах.

Я осторожно веду его к окну.

— Итак, ты дружишь с Малфоем? — заинтересованно спрашивает он.

— Да.

Мне нечего скрывать.

— Я могу задать вопрос?

Я недолго молчу, решаясь переступить еще одну мысленную преграду. Он имеет право знать…

— Конечно.

— Где мать Лили?

Я облегченно вздыхаю. С этим вопросом я уже давно смирился.

— Сбежала, — спокойно отвечаю я.

— А твои друзья Уизли и Гренжер? Я всегда считал, что они должны были пожениться и нарожать кучу маленьких рыжих детишек.

А вот это уже удар под дых. Я хрипло втягиваю в себя воздух, а по телу пробегает неприятная дрожь. Эти воспоминания особенно болезненны для меня. Я собираю все свое мужество, чтобы ответить на такой простой, но такой сложный вопрос.

— Гермиона погибла. А Рон…

Я не знаю, как описать то, что стало с Роном. Это слишком больно, слишком реально… я пока не готов.

— Давайте не будем на эту тему, — жалобно прошу его я.

И в этот момент, словно спасительное солнце, в комнату влетает Лили.

— Я принесла!

Облегчение чувствую и я, и он. Ничего страшного, мы преодолеем все. Правда, профессор. Даже если для этого потребуется вечность.