Поторопите вечность (гет)

Ненавижу все эти встречи с прессой, особенно, такие многочисленные, как сегодня. Их и по одному то вытерпеть сложно, а уж, когда их несколько десятков, просто невозможно. Сегодня явно не мой день… Хорошо, что Малфой успел влить в меня перед экзекуцией довольно приличную дозу успокоительного. Благодарить, естественно, не буду, но всеравно приятно. Без зелья я вряд ли выдержал бы три с половиной часа тупейших вопросов.

— Господин Министр, как ваши отношения с бывшей женой?

Вот спрашивается, почему не спросить про политику Министерства или бюджет на следующий год… нет! Их интересует судьба моей сбежавшей жены. Да откуда я могу знать? Она бросила меня с тремя детьми десять лет назад, умотав с моим собственным секретарем. Сейчас, наверное, нежится где-нибудь на лазурном берегу в компании с Томасом. В общем, Мерлин им судья! С тех пор я не беру на работу никого из гриффиндорцев. Принципиально… И еще ни разу не пожалел об этом решении. Я даже благодарен ей за то, как она со мной поступила. Возможно, если бы она этого не сделала, я не добился бы всего того, что имею сейчас.

Еще хуже дурацкие вопросы с намеком на какие-то особые отношения с моим первым замом. И, что самое интересное, никого не интересует, что Малфой, вообще-то, женат и имеет тринадцатилетнего сына. Такие вопросы я ненавижу больше всего, потому что всегда теряюсь и не знаю, что отвечать. Не стану же я рассказывать, что это именно Малфой помог мне выкарабкаться после предательства жены, что это наполовину его заслуга, что я сейчас живу и наслаждаюсь этой самой жизнью. Конечно, Малфой тоже не остался внакладе, благодаря мне он отбелил свое имя и практически полностью восстановил состояние своей семьи. Но меня полностью устраивает наша дружба-сотрудничество. За десять лет мы с ним успели побывать в таких передрягах, что вопрос о доверии просто не стоит между нами. К тому же нас сближает и общая цель жизни…

Что-то я сегодня много ворчу. Не к добру это, хотя, чем еще заниматься, пока идешь по этим бесконечным коридорам. Так на чем мы остановились? Ах, да! Пресс-конференция… Малфой говорит, что это хорошо, что людей не интересует политика. Это показатель стабильности государственного курса и его одобрения народом. Будем надеяться…

Криви сегодня просто достал! Нет, ну надо же придумать такой глупый вопрос:

— Расстроены ли вы, что ваш младший сын был распределен на Слизерин?

С чего вдруг я должен расстраиваться? Да и еще три года спустя? Я даже доволен, в каком-то смысле.

Когда же закончатся эти коридоры? О, вот она — дверь моего кабинета. Секретарь — миловидная блондинка (Малфой, как всегда, в своем репертуаре) приветливо здоровается и уточняет, не нужно ли мне чего-нибудь.

— Мари, никого не пускай ко мне, — бросаю я ей и спешу скрыться за дверью, пока она не домоталась с какими-нибудь подписями или срочными делами. Если там что-то серьезное, Малфой обязательно скажет.

Мой первый заместитель сидит, развалившись в своем любимом кресле возле камина с бокалом мартини в руках. Значит, ничего особо важного на сегодня не запланировано.

— Поттер, как все прошло? — интересуется он, кивая мне на мое кресло, стоящее немного в стороне. Я не люблю, когда жарко.

Я с удовольствием потягиваюсь и наливаю себе.

— Все отлично, — отвечаю я ему. Жаловаться я не собираюсь, пока дошел, весь гнев перегорел. Наверное, поэтому коридоры здесь такие длинные.

— Я же говорил, что в этом нет ничего страшного, — самодовольно фыркает Малфой. — Зато завтра все газеты выйдут с огромными заголовками про любимого Министра! Я прямо так и вижу: Гарри Поттер — Мальчик-который-стал-лучшим-министром-столетия!

Он картинно развел руками, показывая, какими, по его мнению, должны быть заголовки.

Я рассмеялся:

— Мальчик? Малфой, мне сорок лет скоро стукнет, у меня старшему сыну пятнадцать! Ты о чем?

Малфой иронично усмехнулся:

— Для электората ты навсегда Мальчик-который-победил-темного-лорда. Надо этим пользоваться! Это бренд, Поттер!

Я скривился.

— Как они меня достали, — честно признаюсь я.

Малфой пожимает плечами. Сидим в тишине, каждый думает про свое. За фальшивым окном шелестят струи дождя. Какому умному человеку пришло в голову сделать, наконец, хоть один пасмурный день? Надо будет попросить Мари узнать и выписать ему премию, или благодарность что ли? За премию меня Малфой потом полдня мучить будет, рассказывая о необходимости экономии.

Я люблю дождь, когда можно просто сидеть дома на крыльце и наслаждаться мелодичным перезвоном капель.

— Как там Астория? — осторожно уточняю я.

Малфой пожимает плечами. Никогда ведь не покажет, что волнуется за жену, которая лежит в больнице. Ее уже полгода лечат лучшие колдомедики и зельевары Великобритании и Европы и не могут найти причину болезни. Меня не проведешь, Малфой, я-то вижу небольшие морщины, которые появились у тебя за это время в уголках глаз. Они ведь не от старости, правда? Конечно, я никогда не спрошу об этом, мне достаточно знать. А тебе достаточно просто чувствовать мою поддержку.

— Скорпиус прислал письмо.

Вот видишь, уводишь разговор в сторону. Ах, Малфой, я знаю тебя, как облупленного! Как и ты меня.

— Мне Лили пишет каждую неделю, по два раза, — усмехаюсь я. — У меня уже не хватает идей, что можно ей еще написать. Не про квидич же ей рассказывать, правда? И не про политику тоже…

— Пошли ей вырезки из журналов, — посоветовал Малфой, расплываясь в довольной улыбке. — Она же девочка, ей должны быть интересны всякие там платья, рюшечки, оборочки. Хочешь, я попрошу Асти подобрать что-нибудь?

Я страдальчески закатываю глаза:

— Лучше пусть она сама напишет Лили, — попросил я. — Ей проще с ней общаться. А то она иногда задает такие вопросы, на которые я просто не могу ответить…

Малфой смеется. Еще бы, ему хорошо, у него один единственный сын, да, еще и жена есть. А у меня порой не хватает слов, чтобы что-то объяснить дочери.

— Ей всего одиннадцать лет, — ржет Малфой. — Какие она тебе там особые вопросы задать может?

Я отмахиваюсь от него:

— Тебе не понять…

Малфой быстро успокаивается:

— Я скажу Асти.

Я благодарно киваю, вслушиваясь в тихий перестук дождя. Наши дети… оказались умнее нас. Скорпиус и Ал дружат с самого детства, вместе играли, вместе баловались, вместе пошли в школу на один и тот же факультет. Дети у меня вообще замечательные. Даже удивительно, как они умудрились вырасти у меня такими.

— Скорпиус пишет, что их новый профессор Зельеварения еще более глуп, чем предыдущий, — рассказывает Малфой.

Улыбка медленно сползает с моего лица. Вот она, наша самая важная и самая страшная тема.

— Эта должность проклята, как когда-то была проклята Защита, — тихо отвечаю я.

— Она просто ждет Снейпа, — Малфой одним глотком допивает все, что осталось в бокале.

Снейп… Вот уже двадцать лет я ищу его, чтобы попросить прощения. Я начал поиски сразу после битвы, когда сообщили, что его тело не было найдено. И пока никаких результатов… Последние десять лет мне помогает Малфой, правда, у него свои какие-то мотивы.

— Как там наше расследование? — спрашиваю я наконец.

Малфой вздыхает:

— Сегодня должен придти отчет от нашего агента, прошлый раз он сообщал, что практически отыскал зацепки, — не очень уверенно отвечает он.

Я и сам понимаю, что надежды практически нет, и с каждым годом она все больше исчезает. За окном уже практически шторм, кажется, что вот-вот и стекло разобьется. Я заворожено слежу за медленно сползающими по стеклу каплями, когда неожиданно раздается тихий стук в дверь. Я подскакиваю в кресле, выплескивая на себя остаток мартини.

— Кто там? — грозно рявкаю я, пока Малфой заботливо уничтожает с моей дорогущей мантии пятна.

В комнату осторожно заглядывает Мари.

— Господин Министр, — тихо пищит она.

— Я просил меня не беспокоить!..

Девушка готова провалиться под землю. Почему-то все мои сотрудники, кроме Малфоя, считают меня грозным и строгим начальником?

— Господин Министр, — девушка все же продолжает. Наверное, Малфой поэтому и взял ее, что она не только симпатичная, но еще и довольно храбрая. — Господин Министр, там ваш агент, которого вы просили впускать, независимо от вашего желания

Мы с Малфоем одновременно вскакиваем с кресел.

— Зови скорее!

Бедняжка… Надо бы потом извиниться. В кабинет протискивается мистер Карн, наш агент: маленький, очень худой человечек с нездоровым цветом лица. По нему сразу видно — нашел!

Мы с Малфоем переглядываемся… Неужели у меня такое же глупое выражение лица?

* * *

Я очень не люблю это место. Азкабан не курорт… Даже став Министром, я посещал его только один раз. И никогда не планировал делать это впредь. После Второй Магической здесь держат только приговоренных к пожизненному заключению. А им все равно, кто является Министром… теперь, я очень жалею об этом.

Старые облезлые стены не могут не пугать, они выступают из темноты, оттесняемой слабым светом фонаря. Здесь нельзя идти спокойно, потому что каждая клеточка тут пропитана людским страхом и смертью. Здесь нет крыс, нет света, нет ничего… кажется, нет даже живых. Рядом семенит сгорбленный скелетоподобный смотритель, заискивающе заглядывающий нам в лицо. Меня от него уже тошнит!

— Поверьте мне, сэр. Он абсолютно невменяем, порой у него случаются обострения, и он начинает бросаться на стены, поэтому мы вынесли из его камеры всю мебель.

Я оборачиваюсь к Малфою. Тот идет абсолютно бледный, такое ощущение, что он сейчас упадет в обморок, в глазах страх и боль. Отца вспоминает, понимаю я. Заметив, что я смотрю на него, быстро берет себя в руки. Молодец! Горжусь им… я вот, так не могу. Смотритель уже достал!

— После того как он выжег себе глаза, его взяли на контроль самые лучшие врачи Азкабана. Но Заключенный не подпустил к себе никого, более того, он напал на колдомедика! После этого к нему никто не заходил…

Я чувствую, как по спине пробегает нехороший холодок. Мой мозг пока не осознает, что происходит, поэтому реакции немного заторможены. Малфой молчит, видимо, боится потерять самообладание.

— Сэр.

Я его убью.

— Может, не стоит туда заходить? Вы понимаете, что это неосторожный поступок? Заключенный безумен!

— Я не спрашивал вашего мнения, оно меня не интересует, поверьте. Открывайте дверь, — холодно требую я. Если бы он меня хоть чуть-чуть знал, понял бы, что спорить лучше не стоит. Малфой вон догадался, я чувствую его осторожное, успокаивающее рукопожатие.

— Сэр, не стоит! Ну зачем вам это надо. Может, он там уже сдох давно?

Я подпрыгиваю на месте. Такого не может быть…

— Мистер Кларк, немедленно откройте дверь! Иначе вы можете попрощаться со своим местом. Хотя, нет! Вы уже уволены, и сейчас только от вас зависит, каким будет ваше будущее!

Смотритель начинает плакать. Да, когда мне надо, я могу заставить людей делать так, как того хочу я.

— Господин министр… ну, господин министр.

Я невозмутимо смотрю, как у него трясутся руки, когда он пытается открыть дверь. Ключ только с третьего раза попадает в щель… Я замираю, и…

— М..м..министр, замок заржавел. Дверь невозможно открыть!

Все! Больше я этого терпеть не намерен. Неожиданно возвращается самообладание.

— Отойдите от двери, — спокойно требую я.

Смотритель весь трясется, но подчиняется. Достаю палочку и просто вышибаю дверь. Малфой смотрит на меня с одобрением, он и сам так сделал бы.

Смотритель от испуга роняет фонарь, и он моментально гаснет. Малфой тут же зажигает люмос и смело шагает в камеру, я за ним. И тут же слышу слабый всхлип своего друга, а через секунду уже сам еле сдерживаю рыдания.

Сказать, что я в ужасе, значит, не сказать ничего… Я на всю жизнь запомню эту картину. Квадратная камера без окон, по всем стенам струится грязная, вонючая вода. На неровном полу огромные лужи и какие-то остатки то ли еды, то ли еще чего-нибудь. В самом дальнем углу сжался… Я не уверен, что это человек. Грязное, обросшее существо в ободранных остатках ткани, которых и одеждой-то не назовешь. Оно слегка шевелится и поднимает то, что должно быть головой. Вместо глаз страшные, уродливые, воспаленные рубцы, придающие ему еще более безумный вид. Давлю в себе рвотные позывы и внимательнее вглядываюсь в существо. Сходство неоспоримо!..

Малфой зажимает себе рот рукой.

— Что с ним сделали? — выдавливаю я из себя.

В это время существо медленно начинает поворачиваться к нам.

— Вы всегда были склонны к театральным жестам, Мистер Поттер! — этот голос не спутаешь ни с кем. Я двадцать лет гонялся по свету, отыскивая его. Этот человек когда-то был моим кошмаром, потом оказался спасением.

Я делаю шаг в его сторону и с ужасом вижу, как и без того истерзанное тело начинает скручивать спазм. Его трясет, изгибает, ломает у меня на глазах.

— Сделайте что-нибудь, — кричу я смотрителю.

Но тот только трясет головой, отступая в коридор.

— Помогите ему, — это уже Малфой. — Он же сейчас повредит себе что-нибудь! Я вас убью, если он умрет!

Смотритель уже не слышит, он убегает со всех ног, бросая нас в подземельях Азкабана. Малфой косится на меня… Дальше слов не надо, мы и так понимаем друг друга. Мы слишком многим обязаны старому профессору, и ничто, и никто не сможет остановить нас сейчас. Мы одновременно прыгаем на то, что когда-то было телом, тут же утопаем в воде, но не останавливаемся. Только не сейчас…

— Надо не дать ему навредить себе! — кричит Малфой, прижимая к грязному полу токую, слишком тонкую, руку. Я подхватываю другую…

Страх и отвращение окончательно отступают перед жгучим желанием помочь…