Наперекор судьбе (гет)

Светило яркое апрельское солнце. Оно проникало сквозь плотные шторы и светило прямо в глаза.

Потянувшись, я улыбнулся и встал. Попутно натягиваю одежду и думаю, что сегодня неплохо бы отдохнуть от государственных дел.

«Но что делать? С Басмановым на охоту? Или поехать с семьёй на ярмарку? Пожалуй, лучше проведу время с Ксенией и Иваном».

Когда я оделся, в горнице меня ждала Ксения.

— Вы очень радостны, Дмитрий Иванович, — сказала она, поправляя серьги с рубинами.

— Да, решил немного отвлечься, — кивнул я. — Как Иван?

— Иван спит, пойти разбудить его?

— Я сам разбужу его, — улыбнулся я и пошёл к сыну.

Мальчик сопел, укутавшись в белоснежное одеяло и, видимо, просыпаться не собирался.

— Пора вставать, — я взъерошил волосы сына, тот протёр глаза и спросил:

— Папа? Мы сегодня куда-то едем?

— Да, Иван я сегодня целый день проведу с вами, — ответил я сыну.

— А ты не врёшь?

Я погрустнел — Иван всё же помнил тот случай в прошлом году — но тут же впопыхах ответил:

— Не вру. Собирайся.

Пока сын собирался, Ксения держала небольшой листок бумаги.

— Зачем он тебе? — пожал плечами я.

— Нам нужно кое-что купить, — Ксения заправила за ухо прядь волос и дала мне листок.

Кажется, она собиралась на ярмарку. Там было написано про буханку хлеба, пять яиц, колбасу и два леденца на палочке для Ивана.

— Ещё я хочу себе ожерелье. А то старое уже надоело, — сказала она.

«Видимо в царских семьях у всех в крови это», — ухмыльнулся я.

— Мама, папа! Я оделся, — за спиной появился Иван.

— Ну что ж, поедем на ярмарку, — кивнул я и вышел из дворца.

На улице был слабый свежий ветер. Деревья шелестели своими листьями. Было умиротворённо. Тихо. Свежо.

Налюбовавшись я сел в карету, перед этим помог Ксении и Ивану. Ехали мы на этот раз по ровной дороге, без ухабов и неожиданных ям с мутной водой. Путь я специально выбрал долгий, захотелось полюбоваться деревьями. Молодые зелёные берёзы, тополя и иногда дубы — всё пахло свежестью, и мне нравилось это. Я большую часть дороги любовался окружающей природой и иногда прислушивался к разговорам Ивана.

Наконец, мы приехали. На ярмарке было довольно много народу.

Я крепко сжал руку Ивана, чтобы тот не потерялся. То там, то тут ходили какие-то люди, что-то говорящие друг другу. Купцы-зазывалы расхваливали свой товар. Я начал вспоминать, где в прошлый раз покупал колбасу. Вроде у какого-то купца со светлыми волосами. Значит, нужно идти вправо. Так и было, а я уже думал, что иду куда-то не туда.

Прослушав все убеждения мужчины, почему только у него лучшая колбаса, я, морщась от слишком большого количества слов, купил колбасу.

Дальше была покупка хлеба. Мне всегда нравился запах свежего хлеба, напоминающий отчего-то детство.

Купец, продававший хлеб и какие-то булки, оказался молчаливым и просто коротко предложил товар на продажу. Я молча расплатился.

Куриные яйца и ожерелье покупала себе уже моя жена. Это было очень муторно, ведь она придирчиво рассматривала товар, особенно расспрашивала торговца ожерельями.

И в последний момент, когда мне надоело стоять и смотря на небо, держа сына за руку, Ксения сказала:

— Ну вот и всё. Осталось купить леденцы для Ивана, — она погладила его по голове, а Иван счастливо улыбнулся. После покупки я дал леденцы сыну и пошёл к карете.

— Пришли, — недовольно пробубнил Пётр Фёдорович, — а я уж думал искать вас.

— Как видишь, вернулись. — сказал я, помогая Ивану залезть.

Когда мы тронулись, я вспомнил, что вглядывался в толпу, силясь увидеть Василия или Дарью, но всё бесполезно. После пятнадцати я потерял их, и похоже навсегда. Иван уснул, прижимаясь ко мне, я приобнял его и мысленно обратился к Дарье:

«Ну что ж, сестра. Я стал тем, кем мечтал. У меня есть любимый сын и самая лучшая жена — Ксения. Интересно, где ты? Что теперь с тобой? Как там Василий? Помнит ли обо мне или забыл? Надеюсь на первое. Я скучаю по тебе, моя любимая старшая сестра», — от этих мыслей я поник, небо было каким-то лилово-серым и казалось, что вот-вот грянет дождь.

«Жаль, что не могу их увидеть!» — с грустной усмешкой подумал я.

— Приехали! — крикнул Басманов и пошёл расспрягать лошадей.

Я разбудил Ивана и когда он пришёл домой, я сказал ему лечь спать. Впрочем, он сам устал.

— Может, помочь переодеться? — спросил я.

— Нет, я сам — сказал Иван и пошёл к себе. Вообще-то это раньше было моей комнатой, но позже у меня появилась среднего размера комната, просторная и светлая. А та комната стала принадлежать моему сыну.

Ксения уже убрала колбасу и яйца в погреб, а хлеб в хлебницу. Мы решили попить травяного сбора.

Я посмотрел на неё: мне казалось, что Ксения в этом жемчужном ожерелье ещё прекраснее.

«Может, поцеловать её? — подумал я, глядя на неё. — Да, я сделаю это».

Я отвлёк её и тут же поцеловал в губы.

— Ты моя, — шептал я, целуя её в щёку, переходя на шею, — моя, всё моё, всё, всё…

— Ох, Дмитрий Иванович, кажется, вы научились первым начинать поцелуй, — Ксения поцеловала меня в щёку. — Какой вы хороший, красивый, умный и добрый…

— Добрый? — переспросил я её, я пытался казаться в глазах народа похожим на моего как бы отца, но, похоже, меня раскусили. У меня слишком доброе сердце, неспособное спокойно биться, когда я убиваю людей из царства. Единственное наказание, что я мог придумать и к которому прибегал — ссылка.

— Да, вы очень добрый. — сказала Ксения, прижимая меня к себе и гладя по спине. — Не отрицайте этого.

— Я и не отрицаю, — улыбнулся я, приглаживая её чёрные мягкие волосы.

Мы допили сбор, и я лёг, прижимая к себе супругу. Этот день мог считаться одним из самых счастливых.