Реквием по мечте (гет)

«Once you choose hope, anything’s possible»*— Christopher Reeve

— Толченые змеиные клыки? — спросила Гермиона, приподняв бровь. После ее импровизированной дуэли в кабинете защиты от темных искусств прошел почти месяц. — Вы уверены?

Снейп оторвал взгляд от дымящегося котла с таким выражением лица, которое без дальнейших расспросов убедило Гермиону в том, что конкретно в этом ингредиенте он был уверен.

Она лишь пожала плечами, прежде чем осторожно протянуть ему порошкообразный ингредиент, наблюдая за тем, как он неспешно помешивает в котле жидкость лазурного цвета.

Предыдущие недели были самыми странными в ее жизни и почему-то самыми приятными. Работа со Снейпом почти поглотила ее. Сначала она говорила самой себе, что это только лишь потому, что она так отчаянно хотела найти лекарство, которое помогло бы ей справиться с ее недугом. Но чем больше времени она проводила рядом со Снейпом, тем больше она понимала, что ей очень хочется понять этого человека, склонившегося сейчас над котлом.

Сказать по правде, в своей стихии Снейп был великолепен.

Конечно, Гермиона и так это уже знала, но тем не менее возможность столкнуться с его острым и проницательным умом на равных была похожа на пробуждение ранним весенним утром — обновленной, свежей и такой воодушевленной.

Гарри всегда был довольно посредственным учеником и чаще всего избегал различных научных тем, если только на него никто не оказывал давления. Всякий раз, когда Гермиона спрашивала его мнение о новых теориях в области чар или о статьях, которые ее особенно заинтересовали в «Ежедневном пророке», Гарри закатывал глаза и неумело делал вид, что слушает ее. Она все время спрашивала его мнения, но его ответы ее, мягко говоря, разочаровывали.

— Мерлин, я не знаю, Гермиона, — по обыкновению говорил Гарри, зарываясь пальцами в свои и без того непослушные волосы. — Я даже не понял, о чем ты.

А Рон, ну… это была совсем другая история. Гермиона давно перестала с ним разговаривать на темы, которые имели бы хоть какое-то отношение к науке, даже самое отдаленное.

— Черт возьми, Гермиона, — несколько раз недовольно ворчал Рон, — мы ведь уже закончили школу… Больше об этом думать не нужно!

Но Снейп… С ним Грейнджер, наконец, смогла снять оковы и бросить вызов гравитации; она прекратила себя сдерживать.

В первый день, находясь в его личной лаборатории, она была необычайно тихой и сдержанной. Только подавала ему ингредиенты, которые он просил. Следуя его указаниям, Гермиона достала котел и принялась за подготовку ингредиентов, пока он изучал свои записи. Но дни шли, и она становилась все смелее, ненавязчиво втягивая Северуса в разговор, спрашивала, что он думает о некоторых теориях по зельям как новых, так и старых, вынуждая его пуститься в пространные разъяснения, которые она тем временем внимательно слушала.

— Вы никогда не упоминали о наказаниях на уроках продвинутого зельеварения для несовершеннолетних волшебников и об ограничениях, которые применяются, когда они только достигают совершеннолетия, — сказала как-то раз Гермиона, передавая ему корни валерианы. — Я думала, что у вас на этот счет будет довольно смелое мнение.

Снейп ухмыльнулся, принимая из ее рук ингредиенты, слегка коснувшись ее пальцев своей ладонью.

— Я вообще никак не отношусь к этим санкциям, — сухо ответил он. — Если ребенок бездарен, когда ему шестнадцать, то его совершеннолетие вряд ли изменит эту прискорбную картину.

Гермиона не смогла скрыть широкой улыбки и облокотилась на рабочий стол.

— Скажите мне, что вы на самом деле думаете по этому поводу.

Снейп моргнул и посмотрел на нее поверх кипящего котла. Гермиона была уверена, он знал, что она дразнит его. Но также она готова была поставить все свои галеоны на то, что раньше никто другой не осмелился бы подначивать его таким образом — даже МакГонагалл. И хотя, стоило ей закончить сказанную вслух фразу, Северус несколько мгновений пристально смотрел на нее, ничего не отвечая, тем не менее он ее не осадил в своей любимой саркастичной манере.

По мнению Гермионы, это определенно можно было считать небольшим триумфом.

В начале их общения Снейп был осторожен и избирателен; но, когда Гермиона выразила свою заинтересованность в этом общении, он медленно, но верно стал опускать свои защитные барьеры и подшучивал в ответ на ее иронию без всякого сарказма. Он был все также немногословен и самоуверен, но никогда ее не игнорировал, и вскоре Гермиона обнаружила, что ей бесконечно интересно находиться в его обществе, разговаривать на любые темы без обычных издевок и сарказма. Она с легкостью погружалась в такие моменты, взволнованная открывающимися перспективами. А после испытывала пьянящее чувство удовлетворенности, когда ее разум изо всех сил пытался принять всю ту новую информацию, что удавалось почерпнуть в их беседах и спорах.

Но при выборе тем для разговора Грейнджер всегда была крайне осторожна. Ни слова о Дамблдоре или о его, Северуса, собственном прошлом. Она иногда вскользь упоминала Гарри, все еще убежденная, что для него это до сих пор больная тема. Были моменты, когда она пыталась говорить о Роне, хотя они обычно случались нечасто. Вот уже несколько лет Гермиона почти не общалась с ним, так как раньше. Конечно, она не упомянала об этом в беседах со Снейпом. Но ему это было и не нужно. Его опыт шпиона позволил увидеть то, о чем она тактично умолчала.

— Вы говорите о мистере Уизли так, будто не считаете его больше своим другом, — сказал однажды Снейп Гермионе, которая помешивала в котле густую жидкость палочкой.

Она закончила считать и, пожав плечами, подняла глаза.

— Мы теперь практически не общаемся.

Снейп смерил ее проницательным взглядом и поднял бровь, будто не до конца доверяя услышанному.

— В это трудно поверить.

Несколько долгих мгновений она смотрела на бурлящий котел, прежде чем тихо сказать:

— Я знаю, — отступив от котла, она прислонилась к столу, рассеяно теребя палочку пальцами. — Я поняла, что жизнь редко складывается так, как мы того ожидаем.

Он смотрел на нее, пытаясь понять, была ли в ее словах отсылка к его собственному прошлому. Но прежде чем успел что-либо сказать, Гермиона заговорила снова:

— Я всегда была достаточно наивна, но, уверена, вы и сами об этом догадываетесь. В школьные годы мой взгляд на жизнь был в лучшем случае идеалистическим. Г.А.В.Н.Э., предрассудки и несправедливость проклятого расизма, а также моя мечта о какой-то долгожданной утопии после окончания войны — все это слишком давило на меня.

— Но, думаю, что больше всего на свете, — продолжила Грейнджер, когда поняла, что Северус не собирается комментировать ее слова, оставшись стоять все также тихо и неподвижно, — я хотела, чтобы Гарри и Рон всегда были рядом со мной.

Снейп все так же смотрел на нее внимательным взглядом черных глаз. Обычно их разговоры нельзя было назвать личными даже отдаленно. А сейчас Гермиона приоткрыла ему кусочек своей души. Когда к ней пришло осознание этого, ее глаза стали огромными от ужаса произошедшего.

Она как следует обругала себя мысленно.

Как можно быть такой глупой? Она знала, что Снейп ненавидел Гарри с того момента, как впервые его увидел. Рон тоже не далеко от него ушел в списке самых нелюбимых учеников Снейпа. Но только что она открыла ему ту часть своего сердца, которая принадлежала ее друзьям, и была абсолютно уверена, что Снейпа это не сильно заботит.

Какое она имела право считать себя мученицей? Гермиона догадывалась, что Снейп страдал гораздо больше, чем она даже могла себе представить. И в конце концов, разве он не проиграл? Его любовь и страсть к Лили, любовь, которая навсегда осталась безответной, была бесконечно более травмирующей, чем любая из ее ссор с Роном.

А сейчас он медленно и уверенно двигался в ее сторону. Скорее всего, чтобы отчитать за бестактность. Она опустила голову, ее лицо скрылось за завесой волос. Северус остановился в нескольких футах от нее и тихо спросил:

— Вы все еще переписываетесь с… Поттером?

Фамилию Гарри он произнес так, словно его заставили принять особенно горькую и противную микстуру.

— Я… Что? — спросила Гермиона, и ее глаза цвета выдержанного виски в замешательстве уставились на него.

Казалось, он видит ее насквозь.

— Не нужно притворяться глухой, профессор Грейнджер, — коротко ответил Северус.

Его последние слова застали ее врасплох, и Гермиона попыталась быстро взять себя в руки.

— О, ну да. Мы переписываемся, — она закусила нижнюю губу. — Он… У него скоро свадьба, поэтому сейчас он немного занят.

Грейнджер вдруг почувствовала себя так глупо. Как это произошло? Ведь она всегда была так осторожна в беседах, что они вели со Снейпом. Эти разговоры никогда не переступали границ личного пространства. Только работа и эксперименты. А теперь она чувствовала себя с ним так же неловко, как во время собрания в кабинете директора МакГонагалл еще до начала учебного года.

Это был один шажок вперед и два гигантских шага назад.

— Жизнь, — мрачно сказал Снейп, уставившись в одну точку прямо над ее плечом, — вообще не справедлива.

Гермиона сглотнула, поймав взгляд его черных глаз.

— Я… Я знаю, — тихо ответила она.

Разве это я должна говорить вам, а не наоборот? О, Мерлин, какая же я дура.

Он долго вглядывался в ее глаза, словно пытался что-то в них разглядеть, какую-то черту характера или, возможно, эмоции, предположила Гермиона. Но после довольно продолжительного молчания Снейп отвернулся и вновь принялся за приготовление зелья.

Медленно и осторожно Гермиона направилась к Северусу. Ее мантия бесшумно волочилась по безупречно чистому каменному полу вслед за ней. Она тихо встала рядом с ним, ощущая себя совсем маленькой.

Наконец, будто набравшись храбрости, она негромко произнесла, при этом продолжая внимательно разглядывать подол своей мантии:

— Простите меня.

Он поднял взгляд от котла, на его бледном лице отразилось замешательство.

— Это довольно туманная просьба, профессор Грейнджер, — ответил он в своей обычной саркастичной манере. — Хотя, если вы действительно вознамерились извиниться за все те годы, когда доставали меня на уроках будучи ученицей, то я не смогу удовлетворить вашу просьбу. — Он долго смотрел на нее с совершенно невозмутимым видом, словно и не случилось ничего особенного каких-то несколько минут назад. — Никаких извинений в мире не хватит для этого.

Гермиона неуверенно улыбнулась, обнаружив, что шутка ей понравилась.

— Нет, я, э-э-э, просто хотела извиниться за то, что наговорила лишнего. Иногда я забываюсь… Ну, сказать по правде, это происходит довольно часто, — сказала она, — и я не имела права обсуждать с вами подобные вещи. И вам совсем не обязательно терпеть меня здесь, в вашей лаборатории.

Снейп смотрел на нее, оставаясь все таким же бесстрастным. Осторожным движением он поставил сосуд с драконьей кровью, что держал в руках, на стол и всем корпусом повернулся к Гермионе.

— Профессор Грейнджер, — тихо сказал он, — не будьте так самонадеянны, полагая, что я не забочусь о благополучии своих студентов и коллег-профессоров. Я думаю, что все, что вы обо мне слышали, когда поступили в школу, это подтверждает.

Гермиона посмотрела на него так испуганно, что Снейп позволил себе усмехнуться про себя.

— Неужели то, что я пытаюсь сварить для вас это зелье, не является для вас достаточным доказательством? Или вы склонны думать, что у меня более зловещие планы относительно вас?

— О… Ну, — Грейнджер запнулась, словно ее поймали с поличным, — нет, я никогда не сомневалась в вас, профессор.

— Никогда? — ядовито переспросил он, глядя ей в глаза с неподдельным интересом.

С трудом Гермиона проглотила ком в горле.

Ну, был один инцидент в конце шестого курса, когда я думала, что вы предали нас, сбросив Альбуса Дамблдора с Астрономической башни. А кроме того… я всегда считала вас крайне неприятным человеком.

— Никогда.

Северус ухмыльнулся.

— Ложь вам не к лицу, профессор Грейнджер.

Ее глаза вновь стали огромными, и она тут же опустила голову, внимательно изучая пол под ногами, слишком смущенная, чтобы встречаться со взглядом его темных глаз.

Очевидно, он понял, что нужно сменить тему, и, откашлявшись, произнес:

— Сделайте что-нибудь полезное. Например, передайте мне ту банку с крысиными селезенками.

Гермиона вновь подняла голову, мысленно поблагодарив его за перемену темы разговора, и подошла к большому шкафу, где хранились различные ингредиенты для зелий. Она осторожно взяла нужную банку и поспешила вернуться к котлу, свободной рукой подавляя зевок.

— Вы устали, — заметил Снейп, забирая из ее рук банку. В его голосе, однако, не слышалось и тени сочувствия. — На сегодня можно закончить. Продолжим на выходных.

Гермиона кивнула, а затем ее осенила внезапная мысль.

— О, я совсем забыла. В эти выходные я не смогу. Но я могу прийти в понедельник после занятий.

Снейп нахмурился, но промолчал, продолжая сосредоточенно разглядывать старую этикетку на бутылке с какой-то особенно гадкой на вид жидкостью.

— В субботу утром я должна быть в Лондоне. Меня вызывают в аврорат.

Северус резко развернулся, заглядывая ей в лицо.

— Аврорат? — переспросил он. Вид его из просто хмурого стал угрюмым. — Им следовало бы бросить все свои силы на то, чтобы выследить и поймать оставшихся Упивающихся смертью, а не навязываться профессорам Хогвартса.

Гермиона робко улыбнулась.

— Технически я тоже являюсь частью этого отдела. И они вызывают меня в эти выходные на работу.

С минуту Северус смотрел на нее так, будто она только что прямо на его глазах превратилась в соплохвоста.

— На полставки, — поспешно добавила она, нервно теребя прядь своих волос. — Я, э-э, официально числюсь в рядах авроров совсем недолго… Я имею в виду, то есть, меня приняли совсем недавно… — она замолчала, совершенно не предполагая, как ей реагировать на странное выражение лица Снейпа.

Он смотрел прямо на Грейнджер и молчал. Его обычно флегматичное выражение лица сейчас сменилась на нечто такое, чему она не могла подобрать правильное определение.

Он сейчас сердит?

Не будь глупой. Почему кто-то должен рассердиться только из-за того, что узнал, что я аврор?

Но что означает этот взгляд?

Он внезапно опомнился и вновь вернулся к своим записям, лежащим на столе.

— Я не думал, что ваши интересы лежат в этой конкретной области, — ответил он.

Гермиона лишь пожала плечами.

— Нет, это не совсем так.

Снейп приподнял бровь, показывая, что заинтересован, перебирая свои бумаги.

— Это было давно… — она замолчала, не уверенная в том, как много ему можно рассказать о своей личной жизни. Сегодня она и так уже достаточно оступилась на этом поприще. Она вздохнула и продолжила: — На самом деле это все ради Гарри. Последняя попытка сохранить этот мир таким, каким он был всегда.

Он кивнул, не отводя взгляда от ее лица. На этот раз лицо его выражало сочувствие и понимание. Подойдя к Гермионе совсем-совсем близко, так, что их разделяло всего несколько дюймов, Снейп спросил:

— Это как-то связано с Малфоями?

Гермиона смотрела на него, и в глазах ее светилось беспокойство, выражение ее лица полностью выдавало все ее мысли в этот момент. Она всегда старалась держать свои эмоции закрытыми ото всех, насколько это вообще было возможно, но сейчас они вышли из-под контроля. Поэтому вместо того, чтобы сделать вид, будто она не понимает, о чем говорит Снейп, она просто спросила:

— Вам что-то известно о Малфоях?

На самом деле она не отрицала, что встреча в аврорате будет посвящена именно этой конкретной семье, но и не подтверждала эту теорию. Это было довольно рискованно, но тем не менее, если кто-то ее об этом спросит, то она не солжет.

Как же в ней много от Слизерина.

Снейп вновь окинул ее мрачным взглядом.

— Я знаю о них примерно столько же, сколько и вы. Хотя те, кто считает, что Люциус подчинится правилам и законам нового общества и исправится — идиоты. Это самое глубокое заблуждение, какое может быть в отношении этого человека.

Гермиона кивнула и ответила:

— Я согласна. Его ненависть не так-то легко побороть или скрыть.

Снейп приподнял бровь и скривил губы в ухмылке.

— Профессор Грейнджер, очевидно, вы вовсе не так наивны, как я думал, исходя из нашего предыдущего разговора.

Она улыбнулась.

— Даже не знаю, воспринимать ваши слова как комплимент или нет.

Его лицо вновь сделалось бесстрастной маской.

— Как бы то ни было, но эта семья намного опаснее, чем глупцы из Министерства готовы признать.

Гермиона согласно кивнула и какое-то время молча смотрела, как булькает зелье, кипящее в котле.

— Честно говоря, — она нервно сглотнула, — таких разговоров я пока не слышала.

Северус взглянул на нее ничего не выражающим взглядом.

— Довольно.

Повисла короткая неловкая пауза, прежде чем Гермиона откашлялась и проговорила:

— Мне пора идти. Полагаю, мы увидимся завтра вечером на праздновании Хэллоуина.

Но Снейп покачал головой.

— Нет, назавтра у меня запланированы кое-какие дела. Увидимся в понедельник после уроков, чтобы продолжить наши исследования.

— Хорошо.

Грейнджер развернулась и направилась к выходу, а Снейп бесшумно последовал за ней. Это стало своеобразным ритуалом, который они соблюдали с того самого дня, когда она осталась в его комнатах на ночь. Дойдя до каменной стены, ведущей в коридор, Гермиона повернулась к нему лицом, и губы ее тронула мягкая улыбка.

— Доброй ночи.

Северус сдержанно кивнул, и она, переступив порог, вышла в темный коридор.

— Ах, да, профессор Грейнджер, — окликнул ее Снейп.

Гермиона повернулась и с любопытством на него посмотрела.

— Постарайтесь, чтобы в эти выходные вас не убили. Я и так очень занят, а если Минерва попросит меня взять на себя ваши уроки, то, могу вас заверить, это будет последней каплей в чаше моего терпения.

На этом каменная стена сомкнулась, оставив ее в темноте наедине со своими размышлениями.

Следуя в сторону Гриффиндорской башни, Гермиона тихонько улыбалась своим мыслям.

* * *

Когда Гермиона появилась на пороге своих личных комнат, она чувствовала себя более вымотанной, чем когда-либо за последнее время. Ловкий взмах палочки — и в очаге, потрескивая, ожило и весело заплясало пламя. Крукшанкс, несмотря на свой уже немолодой возраст, ловко прошествовал ближе к теплу. Гермиона широко зевнула, а затем устроилась за письменным столом и принялась просматривать эссе по чарам первогодок. Кобик за ее спиной нетерпеливо улюлюкал. Была ли Хедвиг такой же требовательной? Когда она повернулась, чтобы его поприветствовать, филин тут же спикировал со своего насеста и сел ей на предплечье, грубо цепляясь когтями за нежную кожу.

Гермиона зашипела сквозь стиснутые зубы и осторожным движением переместила его на стол.

— Что я тебе говорила? У тебя слишком острые когти, — пожурила она пернатого друга.

Закатав рукав мантии, она увидела шесть красных отметин на своем предплечье, которые сильно выделялись на фоне ее бледной кожи.

Слегка прищурившись, Грейнджер снова взглянула на Кобика.

— Что же у тебя для меня такого важного, что ты чуть не разодрал мне руку?

Филин послушно вытянул вперед лапку. Под эбеновыми перьями был тщательно спрятан маленький свиток, привязанный к лапке, который она не заметила во время нападения Кобика на ее руку. Она отвязала послание и ласково погладила Кобика по голове, не обращая внимания на боль в руке.

Это было письмо от Гарри. Прочитав его, Гермиона мысленно отвесила себе оплеуху за то, что совершенно забыла о его просьбе.

Гермиона,

Я знаю, что мы увидимся в субботу, но я забыл тебя предупредить, что завтра днем мы с Джинни собираемся в Годрикову впадину. Если ты хочешь, можешь присоединиться к нам. Сообщи о своем решении как можно скорее.

С любовью,

Гарри.

П.С. Мне кажется, что ты не уделяешь Кобику должного внимания. В последний раз, когда он прилетал, то выглядел несколько нервозным.

Гермиона закатила глаза и быстро написала свой короткий ответ.

По традиции, которая появилась еще со времен поисков крестражей, Гермиона сопровождала Гарри в каждый Хэллоуин. Они вместе навещали могилы родителей Гарри в Годриковой впадине. По началу Рон тоже ходил с ними, но всегда чувствовал себя неловко, видя, как плачет его лучший друг. Поэтому вместо него стала приходить Джинни. В первое время для Гермионы это было несколько болезненным, но в дальнейшем она стала понимать желание Гарри почтить память родителей и воздать им должное, поэтому никогда не задавала вопросов по этому поводу.

Встретиться завтра с друзьями в назначенное время не получится. Гермиона и так затягивала с проверкой эссе у младших курсов, потому что все свои вечера проводила с неким высоким темноволосым профессором. Она быстро нацарапала слова извинения на обратной стороне пергамента и нервно закусила губу. Хоть она и не знала чету Поттеров, но тем не менее чувствовала странную глубокую связь с ними. Если завтра она не сможет посетить кладбище, то будет испытывать чувство вины в течение следующих двух недель. Грейнджер это знала точно.

Посмотрев на кусочек пергамента, она написала:

Мне очень жаль, Гарри, но я не смогу пойти с тобой и Джинни. Я совершенно не успеваю с проверкой эссе студентов. Но вечером после празднования Хэллоуина я отправлюсь в Годрикову впадину сама. Не могу дождаться субботы и нашей встречи.

Почувствовав себя немного лучше, она свернула пергамент и привязала его к ноге Кобика.

Кобик вылетел в окно и, не оглядываясь, отправился в путь, а Гермиона, тяжело вздохнув, вернулась к своим непроверенным эссе.

* * *

Хэллоуин прошел почти так же, как и любой другой день, хотя студенты явно были более возбужденными и шумными, чем обычно. Гермиона видела Снейпа за завтраком и обедом. Когда их взгляды мимолетно пересекались, Гермиона обратила внимание на то, что он был более угрюмым, чем в последние недели. И прежде чем домовики успели убрать со стола, Северус поднялся и быстрым шагом покинул Большой зал в облаке развевающейся черной мантии.

Празднование Хэллоуина прошло почти так же, как и всегда, хотя Грейнджер остро чувствовала отсутствие Снейпа, в чем никогда бы себе не призналась. Она заняла место рядом с Оливером, который вновь начал болтать о квиддиче, о том, что команда Гриффиндора продемонстрирует все свое превосходство в матче со Слизерином на следующей неделе. Гермиона, как могла, изображала интерес к разговору, хотя ее терпение таяло на глазах. Наконец, по прошествии некоторого времени, она вежливо извинилась и поспешила в свои комнаты, чтобы захватить дорожную мантию.

Ночной воздух был холодным и пронизывающим, поэтому, выйдя в школьный двор, Гермиона плотнее обернула мантию вокруг своего дрожащего тела. К тому времени, как она добралась до точки аппарации, поднялся сильный ветер, который нещадно трепал ее волосы. Она крутанулась на месте, всем телом чувствуя неприятное давление, и исчезла в ночи.

В Годриковой впадине погода была намного спокойнее.

Вокруг было тихо, если не считать шелеста опавших листьев под ногами Гермионы. Спрятав руки в складках мантии, она пошла по главной улице крошечной деревеньки. Проходя мимо памятника малышу Гарри с родителями, она на мгновение остановилась, и ее охватило странное чувство ностальгии. Но вскоре Гермиона вновь взяла себя в руки и направилась к ржавым воротам маленькой церкви.

Грейнджер остановилась у ворот и краем глаза уловила легкое движение. Следуя своим инстинктам, она вытащила из рукава палочку и затаила дыхание. Присев на корточки как можно ниже к земле, Гермиона выглянула через ворота и увидела высокую фигуру в черном плаще, которая шла в ее направлении. В ушах бешено застучала кровь, а в сознании вспыхнула картинка семилетней давности, когда в доме Батильды Бэгшот на них с Гарри напала Нагини. Однако сейчас она была уверена, что кто бы это ни был, это определенно не Батильда Бэгшот.

Фигура приближалась, и Гермиона тихо спряталась в нише одной из стен старенькой, продуваемой всеми ветрами, церкви. Она знала, что, может быть, ошибается, и никакая опасность здесь ее не подстерегает, но прошлый опыт научил, что лучше быть параноиком, чем мертвым. Фигура стремительно прошла мимо нее в сторону ворот, и Гермиона сжала палочку, с языка уже готово было сорваться проклятье. Но стоило ей увидеть лицо незнакомца, скрытое капюшоном, как сердце ее пустилось вскачь.

Это был никто иной, как Северус Снейп.

Не оглядываясь, Снейп вышел из ворот и быстро зашагал по проторенной тропинке, которая вела к главной улице. Гермиона застыла на месте, сердце ее бешено колотилось в грудной клетке, дыхание стало прерывистым. Когда ей все же удалось стряхнуть с себя оцепенение, ее мысли помчались со скоростью миллион миль в секунду.

Снейп?

А затем, внезапно для нее самой, Грейнджер почувствовала, как сердце ее словно разорвалось на куски. Это была в буквальном смысле колющая боль, резкая и острая, в груди будто жгло огнем. Она оторвала левую руку от грязной земли и прижала ее к грудной клетке, слегка нахмурившись. Она чувствовала себя так, будто из нее разом вышибли весь воздух, и в течение нескольких минут изо всех сил пыталась снова нормально дышать.

Он был здесь из-за Лили.

Вопреки желанию, глаза Гермионы наполнились слезами. Она еще долго сидела на грязной земле возле ворот маленькой деревенской церквушки, пытаясь восстановить хоть какое-то подобие самоконтроля, то и дело украдкой хватаясь за грудь. Она не верила в любовь — она говорила себе это тысячу раз — но как можно было не верить в то, чему она только что стала свидетельницей? Любовь Снейпа к Лили была за гранью жизни и смерти, о такой любви, если она действительно существовала, Гермиона читала в книжках.

Это не может быть реальным, это все не настоящее. Но Снейп…

Он был настоящим.

Кое-как восстановив дыхание после перенесенного эмоционального потрясения, Гермиона с трудом поднялась на ноги. Все что она сейчас чувствовала — это боль, его боль, жгучая мука, которая сжимала ее сердце и отказывалась отпускать. Путь от ворот до могильной плиты ей не запомнился, потому что разум ее был все еще в оцепенении. Неужели и правда человек может любить кого-то настолько глубоко? Без каких-либо условий? Как такое вообще возможно?

Но это все было реальным.

Она знала, что это так, потому что не могла найти другого объяснения сцене, свидетелем которой только что стала. Могла ли и она полюбить так же или нет, Гермиона не была уверена. Но тот факт, что она вообще поверила в существование такого сильного чувства, был подобен новому дню, рассвету после долгой ненастной ночи, лучику света в темном царстве.

Это была надежда.

До места назначения Гермиона добиралась как в трансе и не сразу поняла, что она уже пришла и некоторое время смотрит вниз на надгробие Джеймса и Лили Поттер. Здесь ее всегда охватывало странное неописуемое чувство — благоговение, будто она прикоснулась к чему-то священному. Руки девушки покрылись мурашками, и по коже прошел озноб, отчего она вздрогнула. Прямо под фотографией Лили и Джеймса она увидела одну единственную бордовую розу. Не отдавая себе отчет в своих действиях, Гермиона наклонилась и взяла в руки цветок.

Лепестки были такого глубокого темного цвета, что Гермионе на миг показалось, что роза была черной.

Не было никаких сомнений, что эта роза была от Северуса Снейпа. Шипы ее были острыми и выглядели довольно опасно, но не смотря на это, цветок был невероятно нежным и хрупким. Он был словно зеркальным отражением человека, что возложил его на могилу возлюбленной. Еще немного повертев в руках, Гермиона вернула подарок на его законное место под табличкой с именем Лили. Затем она наколдовала еще две розы и аккуратно положила их на холодный гранит.

Некоторое время Грейнджер стояла и смотрела, как ветер играет с опавшей листвой у ее ног, затем закрыла глаза и благоговейно прошептала, как делала каждый год:

— Спасибо.

* «Как только вы начинаете надеяться, все что угодно становится возможным»— Кристофер Рив.