Полет колибри (гет)

Долли выписали за неделю до Рождества; доктор Морган, правда, пообещал, что подарок она все-таки получит. Он же через день после выписки прислал Долли цветы и корзиночку с фруктами. Одри потрясенно возмущалась, что он их "компрома... компромен... словом, что люди скажут!", однако фрукты они с Долли разделили пополам.

Долли отдыхала от больницы, радовалась тому, что может свободно прогуливаться и что не вдыхает больше воздух, спертый, несмотря на постоянные проветривания, пропахший лекарствами, потом и гноем. Наконец она засыпала в тишине, которую не грозил вот-вот прорезать очередной крик боли; могла побыть у себя одна, не ожидала каждую минуту, что ее заставят вставать и уходить, оставив все — а так было дважды, палаты часто приходилось закрывать на дезинфекцию. И могла не бояться, что на соседней койке окажется больная без памяти, с бредом или что утром кого-то, с кем она вчера разговаривала, увезут на гремящей каталке в морг.

Болезнь и больница так ее измучили, что для переживаний не осталось сил. Долли овладело оцепенелое спокойствие, изредка сменявшееся слабой, глухой тревогой или тихой радостью. Она ценила теперь самые простые удовольствия и видела что-то хорошее даже в том, на что другие жаловались. Ее не пугали часто налетавший ветер, временами переходивший в ураган, и постоянные дожди, от которых улицы превращались в реки — напротив, она чувствовала нечто родственное с непогодой, приободрялась, когда стекла дребезжали от шквала и града. Но ей было дико, что даже не приходится доставать теплое пальто, и она никак не верила, что Рождество действительно наступит.

Накануне Сочельника к ним зашел пообедать доктор Морган. Принес две коробки — с марципанами и отличными пирожными — и клялся, что это и есть обещанный рождественский подарок. Долли сильно сомневалась в его словах, да и Одри, судя по тому, как на мгновение строго сложились ее губы, разделяла ее сомнения. Однако подруга тут же встряхнулась и послала доктору Моргану самую парижскую из своих улыбок.

— Merci beaucoup, Monsieur. Joyeux Noël.*

— Joyeux Noël, мисс Марвуд.

Ответив ей доброжелательной улыбкой, доктор Морган обратился к Долли:

— Как ваше самочувствие, мисс Гарленд? Жалоб нет?

— Благодарю, я чувствую себя прекрасно, — сдержанно ответила Долли.

— А работа? Вы нашли что-нибудь? — спросил доктор Морган чуть быстрее, чем следовало. Долли с удивлением заметила, что он волнуется: пальцы его белых рук чуть вздрагивали.

— Пока еще нет, сэр. Да я и не искала. Хочу начать после Рождества.

Доктор Морган точно приободрился.

— В таком случае я могу вам помочь. Собственно, за этим я сюда и пришел. Не хотите ли вы попробовать выучиться на сестру милосердия? А заодно вы могли бы работать в нашей больнице. У нас есть много и несложной работы: скатывать бинты, переписывать квитанции на перевязочные материалы, читать пациентам письма от близких. Вот это у вас точно должно хорошо получиться!

В первый момент Долли чуть ли не вздрогнула при мысли о том, что придется вернуться в это царство боли, пусть теперь и не в качестве пациентки. Потом на секунду задумалась. Ей ведь уже очень срочно нужно было обзавестись работой. Может, должность, о которой говорил доктор Морган, ей бы подошла?

Он ждал, просительно глядя на нее темными, с непонятным выражением глазами. И тут Долли явно ощутила: она не хочет возвращаться в больницу именно из-за него. Она боится проводить с ним в одном помещении целые дни.

С чего, собственно, Долли взяла, что доктора Моргана ей стоит опасаться? Она сама не знала. Привлекательной сейчас ее никто не назвал бы. В зеркале в ее комнате отражалась отражалась невысокая исхудалая женщина с бескровным лицом, с поредевшими, тусклыми волосами, с кругами под впалыми глазами, которые казались теперь бесцветными. Казалось бы, такой Долли была защищена от дурных намерений и могла доверять мужчинам. И все же в больнице она каменела, когда доктор Морган осматривал ее, а его чрезмерные заботы только усиливали ее страх перед ним.

Но отказывать ему грубо не было повода. Тем более, она могла сказать правду, пусть и не полную:

— Простите, сэр. Спасибо за предложение, но я не хотела бы возвращаться в больницу. Дела. о которых вы говорите, действительно несложные, но... Сама обстановка... боюсь, действует угнетающе.

Он понимающе кивнул.

— Слишком много страданий, не так ли? Но ведь страдания наполняют нашу жизнь. Меньше ли их в школе, где не прекращает свистеть розга? А на заводах? А как в нашу страну едут эмигранты — в трюмах, в тесноте, духоте, с крысами... Люди всюду страдают и гибнут, мисс Гарленд. Но у нас два пути: отворачиваться, прятать голову в песок, говорить, будто это не наше дело, или протянуть руку помощи, облегчить их участь. Это благородное дело, мисс Гарленд, я зову вас на достойный путь!

Долли сперва возмутилась в душе, что он прикрывает свои желания подобными словами, но, взглянув в его лицо, она изумилась. Глаза доктора Моргана впервые согрелись, он даже раскраснелся — на щеках выступило по розоватому пятну, точно следы от несильных пощечин. "Зачем же я так дурно думаю о нем?" И все-таки он не мог изменить ее решения, осторожность пересиливала.

— Я понимаю вас, сэр, и очень вам благодарна. Но все-таки мне было бы это слишком тяжело.

Пятна на его щеках стали ярче, он опустил взгляд.

— Да, я понимаю. Понимаю. Простите.

Оба успели позабыть про Одри. Между тем она стояла в дверях с подносом и слушала, взволнованно моргая. Лишь через минуту после того, как оба замолчали, она растроганным голосом обратилась к доктору Моргану:

— Ваш кофе, сэр...

Он рассеянно поблагодарил и выпил, вряд ли ощутив вкус, хотя, судя по запаху, Одри ради праздника и подарков расстаралась.

Одри была католичкой, так что на Полуночную мессу они с Долли отправились в разные церкви. Долли, пожалуй, была этому рада: ей хотелось во время службы побыть наедине с собой.

У нее не было сил вспоминать, как она встретила прошлое Рождество в Нью-Йорке. В памяти воскресали далекие детские годы: когда маленькая Долли готовилась петь в церковном хоре, отчим советовал ей представлять, будто она дочь одного из тех самых пастухов и идет с отцом поклониться Младенцу — и петь именно так. Долли вспоминала, какой ее тогда охватывал восторг, и удивлялась, что была на него способна. Но все же, столько вынеся в последние месяцы, так что душа ее точно омертвела, она и не думала роптать. Что ей выпало, то и выпало, значит, так было нужно — пусть сил простить Джерри и его водителя она никак не могла найти. Но она будет продолжать держаться в воздухе, бить крыльями.

Пение гимнов подошло к концу. Пастор стал читать проповедь, Долли, сидевшая с краю, повернула голову — и увидела среди прихожан доктора Крейла.

Он сидел, чуть потупившись, склонив голову немного набок; кажется, закусил уголок рта. Долли жадно впилась в него взглядом. Она сама не могла объяснить, почему ее пребывание в больнице скрашивал именно этот человек, обращавшийся с ней и другими пациентками одинаково ровно, с прохладным спокойствием, невозмутимый, даже не слишком бережный на осмотрах, но именно с ним почему-то чувствовала себя сильной, способной преодолеть что угодно, справиться с любой бедой. Он, в отличие от доктора Моргана, никому не пытался понравиться — напротив, его улыбку надо было заслужить — зато уж если хотя бы смотрел одобрительно, человек точно знал, что сделал все правильно.

После выписки Долли еще не видела доктора Крейла и его появление в церкви ощутила, как подлинный подарок, как дар — сама не зная, почему. Минуту. наверное, она лелеяла пробудившуюся в душе смиренную радость, а после ей захотелось большего: заговорить с ним. И на смену смирению сразу пришла решимость. Служба кончилась, но Долли не сразу поспешила к выходу — подгадала так, чтобы доктор Крейл столкнулся с ней в дверях.

Она запоздало испугалась, что он уйдет, может быть, даже не узнав ее, растворится в тихой темноте праздничной ночи, но он поздоровался и спросил про самочувствие. Долли отвечала, стараясь запомнить каждую ноту его голоса.

— Мисс Гарленд, если я вас провожу, вы не возражаете? Мне нужно с вами поговорить.

У нее почему-то быстрее забилось сердце.

— Конечно, не возражаю... Говорите.

Они двинулись по ночной улице, такой нарядной и пустынной. Звенели бубенчики в венках, бились алые ленточки. Где-то в черном небе мерцали звезды, но из-за фонарей их было не разглядеть.

— Доктор Морган предлагал вам работу сестрой милосердия?

— Да, сэр. Но я отказалась.

Долли со страхом ждала, что доктор Крейл поинтересуется причиной, но ему как будто уже и так всё было ясно.

— Вот как? Ну что ж, вы правильно сделали, мисс Гарленд. Доктор Морган вообще-то просил меня поговорить с вами о том, чтобы вы устроились в больницу. Я отказался, и ему пришлось действовать самому.

"Даже так? Выходит, доктор Морган понимает, что я ему не доверяю? И как я отношусь к доктору Крейлу — тоже. Я ведь, пожалуй, согласилась бы, если бы доктор Крейл меня попросил. Получается, доктор Морган заманивал меня, и когда говорил те высокие слова, тоже заманивал самым подлым образом"

— Спасибо, что вы отказались, доктор Крейл, — Долли с благодарностью на него посмотрела.

— Не стоит. Терпеть не могу людей, которые высшей мудростью считают идти окольными путями. Точнее, ползать.

Долли прыснула, представив доктора Моргана с телом ужа. И почему-то вспомнила то, что ей рассказывала Одри.

— А я думала, вы дружите. Вы ведь вместе, — она снова фыркнула, — устраиваете охоту на ведьм.

Доктор Крейл невесело усмехнулся.

— Возможно, я неправ, мисс Гарленд, но я считаю так: если нет выбора, лучше уж в союзниках подлец и трус, чем вовсе никого. Он, конечно, может всадить нож в спину, но до того вы вместе сможете больше, чем в одиночку. А дело наше, мисс Гарленд, очень важное, напрасно вы смеетесь.

— Я смеюсь не над вами, доктор Крейл. Я просто не понимаю, как в это вообще верят.

— Невежество, мисс Гарленд. А эти твари, которых тут зовут ведьмами, наловчились собирать сплетни и запугивать. Самая известная из них держала парикмахерскую с обширной клиентурой. Представляете, сколько у нее было знакомых? Она потихоньку вытягивала у них сведения друг о друге, а потом представала всеведущей. И знаете, это не касается нас, врачей, ровно до тех пор, покуда к нам не поступает парень, отравленный приворотным зельем, девушка, которая пыталась настоем неизвестного состава вытравить плод, или ребенок, болезнь которого запустили, водя к разным шарлатанкам. А местная полиция то ли подкуплена, то ли сама в них верит и опасается последствий, если одну из них арестуют за то, что она творит. Если честно, мисс Гарленд, иногда я прихожу в отчаяние. В моем положении любому союзнику будешь рад, даже такому, как доктор Морган.

Они тем временем дошли до дверей домика Одри. Свет там еще не горел.

— Спасибо, что проводили, доктор Крейл, — Долли, растроганная, чуть сжала его руку и посмотрела в лицо, такое ясное, в чистые голубые глаза. — Послушайте, я не знаю, чем я могу помочь, я если вдруг понадобится, то я сделаю всё...

— Всё делать не нужно. — прервал ее доктор Крейл. — Только то, что не идет вразрез с вашими принципами. Но спасибо, я к вам обращусь. Доброй ночи, мисс Гарленд. С Рождеством.

* Большое спасибо, мсье. Счастливого Рождества.